Запрограммированное сердце

Чем ближе была ночь, тем становилось холоднее. Зябкая осенняя изморось забиралась под одежду, и по коже забегала вереница мурашек. Застучав зубами, Уён сел на скамейку, натянул рукава кофты, купленной вместе с Миён, до самых пальцев и сжался в комок. Не имеет смысла гнаться за Саном на такси или ехать на метро вслепую. Нужно подождать, пока точка на экране телефона остановится в конкретном месте и уже потом ехать по точному адресу. Съедало нехорошее предчувствие. До сих пор не верилось, что это правда и что половина родительских долгов уплачена. Только вот... Надолго ли это? Как быстро скопятся новые? Уён временно закрыл карту, по которой двигалась большая синяя точка с именем Сан, зашел в телефонную книжку и открыл контакт матери. Позвонить или не стоит?.. В последний раз они разговаривали несколько дней назад, снова пришлось выслушать кучу жалоб и слезных обещаний измениться. И почему он только до сих пор ведется на них — Уён не знал. Он думал об этом, потому что тем же вечером он получил гневное сообщение с кучей опечаток, общий посыл которого был в том, что нужно хоть иногда приезжать к родителям и помогать. Как хороший сын.

Он никогда не питал теплых чувств к отцу, даже боялся его, особенно после того случая, когда Уёна под предлогом прогулки притащили к дверям детского дома и пообещали сдать туда, если продолжит выкачивать столько денег «на свое жалкое существование». Но мать — дело другое... Вспомнить бы, в когда всё переменилось, в какой момент стало казаться, что... что мама его больше не любит и когда он вознамерился во что бы то ни стало вновь завоевать ее любовь. Решив всё-таки не звонить, Уён заблокировал телефон, обнял колени и положил на них подбородок. Нужно смыть с себя всю эту грязь воспоминаний, избавиться от дурмана страха и боли, пока снова слезы не побежали. Этого только не хватало. Необходимо быть сильным и не жаловаться, потому что... всё хорошо. Не о чем волноваться. Брякнул звук уведомления, и Уён вновь разблокировал телефон. Миён прислала сообщение, не касающееся учебы, написала просто так, чтобы рассказать о том, как у нее проходят курсы кройки и шитья, что в субботу она встречается со школьной подругой, и показать, какого примерно кота она хочет сшить.

Миён...

Уён готов был поклясться, что просыпается и засыпает с мыслями о ней в те короткие часы, когда удается прилечь. Ему хотелось смешить ее, радовать, проводить время, задаривать подарками, обнимать и... поцеловать наконец. Возможно, с его стороны это будет неправильно, может быть, потому им и мешают всё время — потому что так нельзя. Но, с другой стороны, почему нельзя? Уёну не хотелось принимать желаемое за действительное, однако Миён ведь тоже хотела этих поцелуев. Она позволила приблизиться к себе, притронуться к талии, прикоснуться к лицу, прикрывала глаза в ответ и приближала свои губы к его губам. И всё же было страшно, потому что рядом есть Сан. Уён не ревновал, но ему хотелось бы, чтобы Миён таки оставила свои попытки и посмотрела в другую сторону. Вот только что он может ей дать, если у него нет времени даже на то, чтобы поспать?.. Как вообще себе это представляет? Ладно, всё это ерунда, сейчас необходимо сосредоточиться не на своих душевных терзаниях, а на том, чтобы вызвать себе такси и поехать к месту назначения. Точка Сана уже минут пять как застыла.

Так и поступив, Уён сел в машину, пристегнулся, ответил Миён на все ее сообщения, сказав, что сейчас он работает, чтобы не волновать по поводу здоровья, а сам вышел у небольшого здания с несколькими подвальными помещениями и осмотрелся. Ветер всё еще гулял по улицам, заползая под кожу, половина фонарей не горела, свет исходил лишь от яркого белесого полнолуния. И вокруг — ни души, если не считать двух алкашей, топчущих грязными ботинками пожелтевшую траву, покрывшуюся легким слоем инея. Внимательно рассмотрев местоположение точки, Уён прикинул, с какой стороны ему зайти, и спустился по большим бетонным ступенькам, вслушиваясь в нарастающий шум. На входе у железной двери стоял мужчина весьма крепкого телосложения, тупо пялясь в стену.

— Телефон, если хотите войти, — потребовал он, заметив пришлого, и вытянул руку в требовательном жесте. Спорить не имело смыла, и Уён, выключив питание, поступил так, как ему сказали, а потом железная дверь отворилась. — Сами понимаете, какая сейчас обстановка, так что уж не серчайте.

Уён только кивнул. Да, он знал, какая сейчас обстановка, не понаслышке. Сам ведь поспособствовал тому, чтобы Феликс с парнями оперативно разбирались со всяческими незаконными заведениями и перепоручали их полиции. Вот только что Сан здесь забыл и что это за место? Уж точно не бордель. Однако шум и крики и подсказывали ответ, так что Уён не удивился, когда перед ним предстал ринг и скопище обезумевших от жажды крови болельщиков, швыряющихся деньгами и выкрикивающих имена. Хотелось подойти поближе, но толпа застелила собой обзор, так что пришлось протиснуться с другой стороны и прошмыгнуть тихо, как мышка, между людьми. Сердце покрылось корочкой льда, вызванной страхом, ноги словно приросли к одному месту. Уён остановился в безмолвном исступлении, едва только показалось лицо Сана, такое сосредоточенно-сдержанное, чего не скажешь о его кулаках, бьющих по корпусу противника и его голове.

Вот теперь-то всё встало на свои места.

Пульс словно забился где-то в горле. Лампочки, висящие на одном только проводе, освещали ринг, метя его кроваво-красными мазками. Грудь сдавило удушье от вони и сигарет. Повалив противника на пол, Сан возвысился над ним великаном, неприятный человек принялся считать, разгибая пальцы. На цифре «пять» незнакомец встал, вытер кровь с щеки и тут же вновь бросился в атаку, с двойными силами. Очевидно не ожидая такого напора, Сан растерялся и выставил блок, став петлять по рингу, двигаясь от одних канатов к другим, но не среагировал вовремя на резкий перекат противника по полу и его подсечку. А потом на лицо один за другим, как хлопья, посыпались удары. Не успев отдать себе отчет в том, что он делает, смертельно перепуганный, Уён растолкал всех, кто стоял перед ним, запрыгнул на ринг, пролез под канатами и, заслонив Сана собой, что было сил и злости, пнул противника в грудь, выбив из него, уже порядком уставшего, весь дух.

— Стоп! Стоп! Стоп! — закричал мужчина, до того ведший счет и комментирующий бой. — Посторонним — не вмешиваться! Я тебя раньше здесь не видел! Кто такой? Быстро отвечай, пока тебя не выволокли отсюда! — он дышал громко и агрессивно, как бык перед красной тряпкой матадора.

— Уёни... — тихо отозвался Сан, приподнявшись на локтях, и Уён только сейчас понял, какую глупость он сделал, вмешавшись в поединок. Теперь от него просто так не отстанут. — Господин Ким, не трогайте его! Уён, ты, мать твою, что здесь?..

— А, дружок, значит! — рассмеялся тот, которого назвали господином Ким, хотя в его глазах сверкнул недобрый огонек вкупе с раздражением. — Вы все прекрасно знаете правила, дамы и господа! Кто не дерется — тот делает ставки! Здесь не уличная драка, на которую вы пришли поглазеть! — крикнул он, обращаясь к толпе, и та громко согласилась. Уён сглотнул и сжал кулаки, приготовившись к драке. — Так как зовут?

— Чон Уён...

— Так вот, Чон Уён, — Ким Миндже, его имя крикнул кто-то из присутствующих, обнял Уёна за шею, крепко сжав ту локтевым сгибом, а Сан вскочил на ноги, намереваясь защитить непонятно как оказавшегося здесь друга от кого бы то ни было, однако руки тотчас сковали за спиной побежавшие охранники. Ким Миндже тем временем продолжал: — У нас тут не проходной двор, и мы понятия не имеем, откуда ты здесь взялся. Видишь камеры? — он ткнул пальцем в разные углы. — Все, кто на них засветится, если полиция нас накроет, пойдут под арест, понимаешь? И если ты пришел сюда для того, чтобы...

— Я буду драться, — перебил Уён, не собираясь выслушивать тираду о том, что он шпион, посланный какими-нибудь умными полицейскими, который хочет их всех разоблачить, а потом тихо смыться. Да ему и не дадут уйти отсюда просто так и тем более — забрать с собой друга. — Пусть выходит любой, но Сан не будет продолжать бой. Тем более, кажется, его глубоко уважаемый противник тоже не прочь передохнуть.

— Не смей! — крикнул Сан, попытавшись вырваться, и ощутил боль в мышцах, когда охранники сильно потянули его за руки назад.

— Прекрасно! Еще один новичок, дамы и господа! — Ким Миндже наконец-то ослабил хватку, а потом и вовсе отошел в сторону за своей корзиной. — Кто же вызовется на сей раз? О, прекрасно! Ан Хисен! — он позвал названного мужчину, крепкого и коренастого, на ринг, и прошелся по кругу, чтобы собрать шелестящие купюры. — Ставки сделаны. Три, два, один...

Вслед за словами ударил гонг.

Сана всё еще держали, не давая вмешаться, и его глаза наполнились болью, однако Уён в ответ на это только ободрительно кивнул и первым замахнулся для удара, но лишь для того, чтобы сбить противника с толку. Когда Ан Хисен наклонился, чтобы избежать атаки, тут же ощутил пинок ногой в голову и потряс ей, пытаясь прийти в себя. Не успел. Ему тотчас прилетело еще раз, стопой в прыжке, на сей раз прямо в лоб. Толпа удивленно воскликнула, и этот возглас показался таким дружным и синхронным, словно болельщики срослись между собой, став единым организмом. Змеей, жаждущей хлеба и зрелищ. Переоценив силу своего удара, Уён не заметил, как на него тут же бросились и повалили на ринг, однако он успел перекатиться, прежде чем наступят на живот, и следом ощутил струйку крови, поползшую от носа к складке у губ, а потом отлетел в сторону, к канатам. Ким Миндже принялся было считать, но не успел даже назвать цифру восемь, как Уён, борясь с головной болью и резью в желудке, вскочил на ноги и сделал прыжок, на лету снова ударив Ан Хисена по голове. Да, это не дилетанты и пьяницы в баре, всё куда сложнее, и всё же начало получаться.

Сан уже перестал вырываться, удивленно смотря на то, как Уён, словно кошка, прыгает из стороны в сторону и перекатывается по рингу. На его стороне легкость и гибкость, на стороне его противника — сила удара. Ан Хисен терялся в пространстве и сбивался с ориентира, в глазах давно поплыло, и Уён пытался этим воспользоваться, сначала замахиваясь на голову, а потом долбя кулаками в корпус. Сан успел только задуматься о том, почему сам до этого не додумался, но противникам повезло с ростом — они были практически равными. Ан Хисен чуть повыше, и потому Уёну, уже успевшему порвать новые джинсы, оказалось легко метить в голову, используя проворство. Этот бой длился долго, противники не спешили нападать, стараясь взять друг друга измором. На лицах обоих уже расплылась кровь и желтые следы от ударов, однако ни один, ни второй не собирались сдаваться, силясь дойти до победного конца.

Ан Хисен не успел сделать блок, получил ногой в живот, умудрился перехватить стопу, и Уён вновь грохнулся на пол, ощутив удар где-то под ребром, а потом что было сил ударил оппонента в колено и затем — в пах. Дело осталось за малым — вновь попасть по голове и окончательно лишить противника шанса на то, чтобы восстановиться. Разъяренный Ан Хисен махнул своими мощными кулачищами практически вслепую, когда это случилось, и оказался на полу. Ким Миндже снова начал считать.

— ...два, один... Выигрыш — Чон Уёну! — он поднял руку победителя, но тот ее тотчас вырвал, дождался, пока ему отдадут все деньги, и, схватив Сана за запястье, потащился в сторону выхода. — Приходите снова! — крикнул Ким Миндже, пожав плечами, но тотчас забыл обо всем, когда на ринг вышли новые бойцы.

На улице тело вновь окутал холод, но вместе с тем в легкие врезался свежий морозный воздух, не пропитанный дешевым алкоголем, сигаретами, потом и кровью. Сан первым свернул во двор, достал ключи от своей «Сузуки» и уселся на водительское сидение, не зная что сказать. Уён тоже молчал. Злился ли он? О, еще как! Был ли благодарен? Разумеется! Да он вообще понятия не имел, за что ему достался такой друг! Но решать свои проблемы он не позволял никому, и потому, вынув все купюры до последней, бросил их на колени Сана.

— Пересчитай, скажи, сколько здесь. Если не хватает, то я верну остальное чуть позже, — отвернувшись, проговорил Уён и прикрыл глаза, а потом услышал тяжелый вздох.

— Я пришел сюда, потому что деньги нужны были срочно, а бюджет моих родителей ты растрачивать не хочешь, — тихо отозвался Сан, без всяких эмоций смотря на деньги. — Ты идиот, — немного погодя, сказал он и прикусил губу. — Кто тебя просил влезать в бой и защищать меня, да еще и самому драться? Повезло, что противник, этот бык безрогий, попался вспыльчивый и не самый умелый, иначе вез бы я тебя уже в травмпункт. Какого хрена ты приперся и всё испортил?

— Какого хрена? — Уён возмущенно вскинул брови. — Какого хрена ты приперся сюда, когда тебя никто об этом не просил?! Ты не понимаешь, чем это грозит?! Не сегодня, так завтра сюда приедет полиция и повяжет всех и каждого, а ты на камерах, дерешься! А если не это, так тебя кто-нибудь там... — сил кричать и ругаться не осталось, и Уён шумно выдохнул, сложив руки на коленях. — Я ценю твое желание помочь мне и благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал и продолжаешь делать. Но я не позволю, чтобы эти бои вызвали у тебя привыкание и ты ходил на них просто так. Ты ведь знаешь, что так и случится и что это как наркотик. Занимайся своим боксом.

— Хорошо, но вот это, — Сан поднял купюры и покачал ими в воздухе, — отправится в счет оплаты долгов твоих родителей. И надеюсь, что это последний раз, когда ты выручаешь их. Не могут взяться за собственное здоровье — пусть пропивают дом и живут на улице в коробке. Ты не помогаешь им, Уёни, а только даешь глубже себя закопать в могилу. Пусть спускают зарплату не на выпивку, а на коммуналку, если хотят выжить, — он злобно фыркнул, понимая, что говорит правду, которую Уён и так знает, но которую не хочет признавать. Потому и молчит, хотя очень хочет возразить. — Не поймешь ты, что есть люди, которые тебя любят и которые хотят тебе помочь. Не только я, но еще и Миён.

Уён медленно повернул голову к Сану, а в глазах читался вопрос.

— Это я попросил ее помочь уговорить тебя на поездку со всей группой и плотнее заняться проектом, чтобы облегчить тебе жизнь и освободить немного времени на сон. Миён дорожит тобой, понимаешь ты это или нет, и потому согласилась, — предупреждая любые возражение и поток неверных мыслей, добавил Сан. — Меня осточертело смотреть на то, как ты себя убиваешь, и потому я обратился за помощью.

— Только не ходи сюда больше, — только и ответил Уён, когда зарычал двигатель «Сузуки». — Я тоже не хочу, чтобы ты убивал себя.

Это был необходимый компромисс. Пришлось согласиться на то, что и эти деньги, добытые столь неординарным способом, пойдут в счет долгов, чтобы Сан пообещал больше не являться в этот ужасный подпольный клуб, а Уён не хотел, чтобы хоть кто-то шел ради него на такие жертвы. Но он злился и, придя домой, первым делом набрал номер Миён, чтобы высказать ей всё, что он думает об их с Саном тайном сговоре. Шли протяжные раздражающие гудки, трубку так никто и не взял. Однако уже через минуту раздалась мелодия звонка.

— Прости, что не отвечала. В душе была. Ты просто так позвонил или у тебя что-то срочное? — весело проговорила Миён, и в другой ситуации Уён бы расплылся в глупой улыбке, услышав ее голос и радость, сокрытую в нем. Но это не тот случай.

— Я просил тебя меня не жалеть, — проговорил он тихо, но достаточно жестко.

— А?.. Ты о чем вообще? Кто тебя жалеет? — она резко погрустнела.

— Ты жалеешь, потому что Сан попросил. Если ты хотела заработать у него этим очки, то поздравляю, у тебя получилось, но меня в свои игры впутывать не надо, — отчеканил каждое слово Уён, пропитываясь гневом, как лакмусовая бумажка. — Прежде чем с кем-то сговариваться за моей спиной, стоило немного подумать и о моих чувствах.

— Слизняк, ты что несешь?! — крикнула в трубку Миён со свойственной ей импульсивностью и, судя по пыхтению и скрипу на фоне, села на кровать. — Какая жалость, какое заработать очки у Сана?! Если ты о том, что я тебе еду и энергетики до сих пор просто так таскаю и уговариваю отдохнуть, так это потому, что я о тебе хочу позаботиться. Придурок!

Уён не стал спорить, промолчал, а потом понял, что Миён сбросила трубку. Обиделась. Он кинул телефон на стол, потом прислонившись спиной к стене и скатившись по ней на пол. Проклятая резь в животе не покидала, опять тошнило. Всё лицо до сих пор в засохшей крови, а вскоре покроется и синяками вместе со всем телом. Злость ушла, остались только тяжесть в груди и непонимание. Очень хотелось бы верить, что Миён вправду о нем заботится и дорожит им, однако что-то противное шептало на ухо, что это не так. Здравый смысл сцепился с подлым голосом в голове, говорящим только одно: «Чон Уён, не выдавай желаемое за действительное, ты ведь прекрасно знаешь, что любовь можно только заслужить. А что ты сделал для Миён, чтобы она вдруг к тебе прониклась? Кольцо подарил! Чх! Наверняка она просто делает видимость заботы, хочет быть ближе к Сану с твоей помощью! Не влюбляйся, идиот!» В ушах зазвенело, а сердце прихватило от одних только мыслей, от навязчивого чувства, что всё так и есть.

Плевать на учебу! Как-нибудь остаток недели проведут без него! Нужно отойти, разобраться в себе и спокойно поработать, и желательно, чтобы без навязчивых мыслей о Миён и без фантазий о поцелуях с ней. Уён насилу поднялся на ноги, выпил еще таблеток от рези и боли в животе и плюхнулся на стул перед компьютером. Скопилась масса заказов, большинству студентов уже зимой предстоит защищать курсовые, и многие из тех, кто не хочет этим заниматься, готовы всучить деньги тому, кто всё напишет за них. Тогда нельзя упускать возможность подзаработать, чтобы отдать Сану хотя бы часть той суммы, что тот потратил. Бар — короткий сон — компьютер — короткий сон. По кругу. Именно в таком режиме Уён собирался провести эту неделю.

В университете он так и не появился.

*****

Сбросив трубку, Миён хотела было швырнуть телефон в стену, и чудо, что здравый смысл возобладал над гневом. В голове не укладывалось, как этот слизняк вообще мог предположить что-то подобное! Да, стоило признать, что мысли использовать Уёна, чтобы подобраться к Сану, присутствовали, но оказались мимолетными, да и к тому же еще и давешними. Сколько воды с тех пор утекло и как много произошло! И чтобы после этого!.. Юнхо, гадина такая, уже лег спать, но ладненько, пусть, однако Миён необходимо было выговориться. Сначала она аккуратно постучалась к Чанми, но та сладко дремала, свернувшись калачиком. Зато из комнаты Ёсана доносился грохот стрельбы и громкие вскрики. Ничего, отвлечется от своих игрушек ради сестры! Повезло, бой как раз закончился, и прежде чем успел начаться новый, Миён отобрала джойстик.

— Ты не поверишь, что со мной случилось! — крикнула она, беспардонно усаживаясь на диван и стягивая с подлокотника пачку чипсов. — Этот слизняк подумал, что я таскаю ему еду, потому что, видите ли, перед Саном таким образом выслужиться решила! Понимаешь ли, забота — это у нас теперь нечто запрещенное! Оказывается, я не могу просто приятно провести время с другом и помочь ему, потому что его червячество не изволит эту самую помощь принимать! И это после того, как мы с ним едва не!.. — Миён осеклась и до боли закусила губу.

— Договаривай, — с интересом протянул Ёсан и потер подбородок.

— Айщ, я еще никому об этом не рассказывала, даже Чанми и Юнхо. Не понимаю, что со мной происходит, — она чуть понизила громкость голоса и, прожевав чипсину, отбросила от себя пачку. — Слизняк хотел меня поцеловать. Дважды. Но нас сначала обломали какие-то придурки, с которыми он недавно подрался, а потом Чонхо. А знаешь, что хуже всего? Вот смотри, — она поудобнее устроилась на диване, — атом состоит из ядра и электронной оболочки. Вот в ядре находятся протоны и нейтроны, вокруг летают электроны.

— Зачем ты рассказываешь мне основы физики?.. Я рад, что ты взялась за учебу, но я-то это давно знаю, — непонимающе сказал Ёсан, но Миён тут же заткнула его рот ладонью.

— Я тоже давно знаю! — возразила она. — Так вот, слушай дальше. Я в этой истории — ядро. Во мне есть нейтроны, они обеспечивают атому стабильность, и до этого мне казалось, что надежнее ничего быть не может, что мне хорошо живется, когда я к этим нейтронам что-то чувствую. Но вот появились протоны, и я уже ничего не понимаю. Меня к ним тянет, прям как магнитом. А вокруг меня болтаются еще электроны, и вот они мне неприятны, ясно? Я не хочу на них смотреть, а они летают и летают, как мухи!

— Постараюсь уловить суть метафоры, — Ёсан посмотрел на свои ладони. — С одной стороны у нас обеспечивающие стабильность нейтроны, но они почти не вызывают никаких эмоций, хоть и живут в ядре. Это, я так понимаю... Сан? — он посмотрел на сестру за подтверждением своих слов, и та кивнула. — Прекрасно. Но тут появляются протоны, которые тебя теперь привлекают больше, а еще тебя раздражают электроны, которые крутятся вокруг тебя. То есть протоны — это Хонджун, а электроны — это Уён?

Миён медленно моргнула.

— Совсем дурак? Ладно, попробую объяснить по-другому, — прошипела она. — Я вот раньше думала, что у меня в пенале одна ручка, а оказалось, что две! Одна новая, другая старая. И теперь я не могу решить, какой мне нужно писать, потому что нравятся обе, ясно? А по очереди не получится! Но новая и пишет красивее, и палец не натирает, и цвет у нее приятнее! А еще в пенале валяется карандаш, так вот, я совсем не понимаю, зачем ношу его с собой и на кой он мне нужен, если я все чертежи всё равно делаю ручкой!

— Не ругайся, я всё понял. Старая ручка и нейтрон — это Сан, карандаш-электрон — это Хонджун, а новая ручка и протон — это Уён? Теперь-то верно? — Ёсан с надеждой заглянул в глаза Миён, и та, закивав, уткнулась лбом в его колено, а потом тихо захныкала. — Я не хочу тебя расстраивать, потому что понимаю, насколько неприятно услышать такие слова от человека, который тебе дорог. Но и Уёна тоже можно понять. Ты долгое время относилась к нему предвзято, бегала за его лучшим другом, навязывалась. А сам Уён в тебя влюбился и теперь, может быть, боится, что это не взаимно.

— Он? В меня влюбился? — недоверчиво переспросила Миён, не убирая лба с его колена. — Да я ведь тоже ему поначалу не нравилась, ты что! Да и как он вообще он мог в меня влюбиться?..

— Ну, раз мы сегодня говорим на языке метафор... Смотри. Бывает, появится какая-нибудь популярная песня, которая играет на радио, стоит на звонке у знакомых, ты ее повсюду слышишь и бесишься, потому что надоело уже, — медленно проговаривая каждое слово, начал объяснять Ёсан и поднял Миён за плечи, чтобы смотреть глаза в глаза. — Потом популярность уходит, ты ее нечаянно находишь снова и понимаешь, что на самом деле и мелодия приятная, и слова красивые. Тебе эта песня начинает нравиться, ты ставишь ее на повтор... И какое-то время можешь слушать только ее. Вот мне кажется, что с тобой и Уёном произошло нечто похожее.

— И где ты только таких мудростей набрался?.. Вырос, что ли? — уже куда более спокойно спросила Миён и пристроила голову на плече Ёсана, обняв его спальную подушку. — Всё равно не может быть такого, чтобы Уён в меня влюбился, да и вообще, он сегодня меня очень сильно обидел. И рада была бы оставить его завтра без обеда, да совесть замучит... Не знаю, что мне с этим делать... С Саном я оставила все попытки. Я правда вела себя настолько ужасно?

— Не как Сыльки, но немного похоже, — бросил в лицо неутешительную правду Ёсан, однако он всегда так делал, а Миён вынуждена была соглашаться в большей половине случаев. — Ничего, наверное, не делать. Пусть всё идет своим чередом, а потом разберетесь как-нибудь. Мне кажется, что ты к Уёну не равнодушна, раз тебе новая ручка нравится больше старой, а к протонам тянет.

Миён тяжело вздохнула и надула щеки, ничего не отвечая.

— Я могу взять с собой твою подушку? Мне надо обнимать что-нибудь во сне, — попросила она, собираясь уходить, но Ёсан мигом усадил сестру обратно.

— Уж лучше тащи сюда свою, давай посмотрим что-нибудь. У меня завтра не так много пар, да и у тебя, по-моему тоже, можно лечь попозже. Потом пойдешь к себе, — с улыбкой сказал он, выключая приставку, а обрадованная Миён побежала в свою комнату за подушкой и запасом зефира с мармеладом.

*****

Проснувшись рано утром по будильнику Ёсана и обнаружив себя в его комнате, Миён осознала, что они оба уснули во время фильма и даже не удосужились ополоснуться. Всё понеслось, как в каком-то вихре, у всех по очереди. Душ, фен, крема, макияж, одежда — удивительно, но собрались и вышли даже раньше, чем обычно, и заняли еще не до краев заполненный автобус. Миён переклинило, и она залезла в сумку, чтобы проверить, точно ли взяла контейнер с едой и заранее купленный энергетик. В конце концов, всегда можно положить всю эту красоту перед Уёном, промолчать, загадочно сесть на свой стул и подождать извинений или хотя бы объяснений. К счастью, всё оказалось на месте, вот только... Аудитория почти пуста. Хотя еще много времени, можно подождать, но Сан уже должен был прийти. Без десяти восемь. Внутрь ввалился Юнхо, прикрывающий рот, чтобы не дать разойтись остаточному кашель, и сел на свое место, шмыгнув носом. Без пяти. Близстоящая парта так и пустовала. Еще две минуты до пары. Почти вся группа собралась, студенты разговаривали, разбившись по группкам, каждый о своем. Звонок.

— Ты не знаешь, почему парни не пришли? — расстроенно спросила Миён у Юнхо, когда прошла половина пары. — Мне они ничего не говорили.

— Сан написал утром, что на боксе неудачно подрался, будет замазывать синяки. А Уёна он заставил отдохнуть денек. Странно, что они тебе ничего не сказали, — пожал плечами Юнхо и, слегка прищурившись, списал определение с изображения проектора. — Не бойся, придут завтра. А сегодня будем тусоваться только вдвоем.

И Миён готова была бы смириться с этим, вот только и на следующий день всё повторилось, а потом на другой, и опять... В четверг Юнхо и Минги защищали свой проект, но толком некому было, кроме Пак Сонхва, задать им вопрос, никто не умничал и не уточнял детали, и это угнетало. Однако первой писать Уёну Миён не собиралась, несмотря на то, что каждые пять минут смотрела на его пустующее место и томно вздыхала. Обида вступила в схватку с тоской. Главное, что Юнхо узнает всё от Сана и достоверно известно, что с парнями всё в порядке. Правда, в субботу грустить оказалось некогда, потому что приблизилась встреча со школьной приятельницей, которая буквально полчаса назад сообщила, что придет едва ли не половина класса. Хотя Нам Риа всегда была такой — компанейской и жаждущей общаться со всеми и сразу, поэтому с Миён они, хоть и сидели на соседних одиночных партах, «дружили» только на переменах. Впрочем, оторваться вместе им всегда удавалось с лихвой, и вот в этот раз предстала возможность повеселиться в баре, по-взрослому, а не в парке на скамейке.

Жаль, что не в «Клубничном мохито»... Хотя у Уёна сегодня всё равно единственный выходной, да и не надо никому из знакомых смотреть на него такого. Миён, по крайней мере, этого очень бы не хотелось.

— Только я прошу тебя, в этот раз не ввязывайся ни в какие драки и не напивайся! Иначе мне придется таки применить какие-то меры! — попросила госпожа Кан, внимательно наблюдая за тем, как Миён старательно накладывает чуть стершуюся помаду у зеркала в коридоре. — Чтобы не позже двух часов ночи приехала домой! Я не буду спать, подожду.

— Госпожа Кан, ну Миён же уже взрослая! — возразила Чанми и, подойдя к подруге, поправила ее атласный шарфик на шее, а потом шепнула: — Отрывайся. Я, если что, тебя прикрою, — и она подмигнула, встретив в ответ благодарную улыбку и затем обернувшись к госпоже Кан. — Ложитесь спать, я ее подожду. Всё равно собралась всю ночь бездельничать и смотреть дораму.

Господин Кан тоже дал несколько напутствий, ничем не отличающихся от предыдущих, и удостоверился, что дочь села в такси, только потом отправившись в свою спальню на второй этаж. Миён же сияла. В школе она ничем особенным не выделялась, несмотря на то, что очень этого хотела и завидовала тайно другим девушкам и их яркости, но сейчас... Сейчас она другая. Стала взрослее, красивее, привлекательнее, увереннее, и взгляд многих со стороны это подтверждал. Бар под названием «Serene Bar» тоже находился в центре, как и все прочие приличные заведения, но сильно отличался от «Клубничного мохито» и по антуражу, и по контингенту. Цены примерно те же, вот только не наблюдалось ни шумных болельщиков, ни танцпола, не слышно было громкой музыки, а вместо яркого неона — пастельные тона с преобладанием песочного и бежевого. Всё так интеллигентно и элегантно, что даже не по себе... Миён пришла практически последней из-за того, что встала в девятибалльную субботнюю пробку. Здесь оказались многие: и парень, который когда-то нравился, и бывшие приятельницы, и одноклассницы, с которыми приходилось общаться постольку-поскольку, и во главе — Нам Риа.

— Прошлую нашу встречу ты пропустила! — весело воскликнула она, бросившись к Миён с объятьями. Все прочие тоже поздоровались очень даже радушно. — Мы успели заказать себе коктейли и закуски, бери тоже, чтобы не отставать. А то сейчас принесут сет с настойками, будем разбирать и пить за встречу! Или ты всё еще трезвенница? — она в усмешке прищурила глаза.

— С недавних пор — нет, — смущенно улыбнулась Миён и поняла, что поймала на себе изучающий взгляд того самого парня, который ей когда-то сильно нравился. Пусть любуется и жалеет о том, что так и не обратил на нее внимание! — Так что я пью с вами за компанию, — она замолчала: как раз принесли сет настоек. Миён наугад выбрала ту, что переливалась красивым персиковым цветом, и проглотила содержимое рюмки залпом. Нектарин. Вкусно.

— Ну что, ты ни с кем из нас не общалась толком всё это время. Рассказывай: куда поступила? Есть парень? Не пожалела о выбранной профессии? — спросила Риа, поправив высокий хвост, и по-хозяйски устроилась в мягком кресле.

Миён принялась рассказывать об учебе как на духу: о том, что сначала пожалела о выбранном направлении, но сейчас программирование стало даваться ей гораздо лучше; что занимается кройкой и шитьем, хочет научиться шить мягкие игрушки и продавать их; что за ней бегает навязчивый парень, из-за которого она узнала об аллергии на розы. Но ни слова ни об Уёне, ни о Сане. Разумеется, рассказы перебивались замечаниями, выкриками, обсуждениями или поддакиванием. Беседа была оживленной, и Миён даже не заметила, как пролетело время. Сет настоек за сетом, бокалы вина, покачивания ногами под прибавившую в громкости музыку, медленный вальс со всеми бывшими одноклассниками по очереди, виски, соджу — всё лилось водопадом. Стало так весело, что вскоре понеслись непринужденные танцы едва ли не на столе, нетрезвые разговоры о душевном, как это часто бывает, но вот только Миён казалось, что она всё никак не опьянеет. Поняла она, что уже в стельку, только когда попыталась вызвать себе такси, а пальцы не попадали по кнопкам.

Кое-как спустившись вниз и дошагав до дороги, она подвернула ногу и грохнулась на асфальт, больно ударившись задницей и поясницей, да еще и разбив колено. Взяв в руку туфлю со сломанным каблуком, Миён покрутила ее, скуксилась и снова достала телефон, чтобы записать Чанми голосовое: пусть скажет что угодно, но в доме в таком состоянии, да еще и в половину четвертого утра, появляться нельзя. Правда ведь наложат какие-нибудь санкции или лишат сладкого, как в детстве... Вот только она уже давно не ребенок! В полной уверенности в этом, Миён кое-как забила в приложении нужный адрес, зная, где точно будет в безопасности, и громко опустилась на заднее сидение в такси. Вот же жаль... Некоторых одноклассниц забрали их парни, других проводили одноклассники, а вот она... Одиноко одинокой одиночке.

К большущему счастью, от таксиста вроде как не исходило угрозы, да и вообще он оказался каким-то неприветливым дядькой. Молчал, надувшись, как индюк, и придирчиво переключал музыку на радио. Вот бывает, есть популярная песня... и она бесит... а потом начинает нравиться... и звучит на повторе... Ёсан сказал что-то такое. А ведь очень мудро для такой пузатой мелочи, как он! Миён затаенно улыбнулась и хмыкнула сама себе, зная, что едет к своей собственной бесившей песне, которая заела в памяти, как испорченная виниловая пластинка, и не выпадает оттуда.

*****

Быстро-быстро клацая по клавиатуре и поглядывая на листок бумаги, лежащий рядом, Уён перепечатывал вычисления, перенося их в компьютер, и параллельно потягивал энергетик через трубочку для коктейлей. Несмотря на относительно свободную неделю, отдыхать и спать было некогда. Заказов — не сосчитать, и с многих из них уже накапали деньги. Да и Уён не мог отрицать, что ему нравилось заниматься вычислениями, конструированием устройств, рисованием функциональных схем, копаться в программах компьютера и системном блоке, изобретать что-то новое, свое. Он чувствовал себя в этой стихии, как рыба в воде, чего не скажешь о работе в баре, хоть и там частенько бывало весело и даже увлекательно, особенно когда приходилось смешивать коктейли. Вот только снизить бы дозировку работы и чуть больше отдыхать, не заботясь о финансах...

Хмыкая себе под нос услышанную где-то мелодию, Уён решил нужное уравнение, а потом услышал звонок в дверь. Наверняка Сан, больше некому, а если кого-то еще принесло, например, того попрошайку, забредшего вчера в подъезд, то скатертью им дорога. Не успел Уён подняться со стула, как послышалась долбежка кулаками и едва слышный женский вскрик.

— Прости, что я так поздно... или рано... не знаю... — промолвила Миён, когда дверь открылась, а потом, шатаясь, сделала несколько шагов. Волосы растрепанные, и без того коротковатое платье задралось, на ноге синяк, помада наполовину съедена и наполовину смазана, да еще и в руках туфля со сломанным каблуком. Напряженно закрывшись на замок, Уён подошел поближе и успел вовремя подхватить Миён, попытавшуюся пройти еще немного вперед. Ее руки повисли на его плечах, а его пальцы крепко сжали ее талию. — Тростинка... Можно я у тебя переночую? Могу лечь на полу, мне н-не... п-принципиально... — ее ладони проскользнули под его домашнюю рубашку, а на лицо легла странная пьяная улыбка. — У тебя такие сильные руки... а еще пальцы умелые... Еще ключица так выпирает... это красиво.

— Так, отставить, — сказал Уён, не успев заметить, как к его щекам прилил жар. — Давай я дам тебе что-нибудь, а ты пойдешь в ванную и переоденешься, хорошо? Прости, сам не смогу тебя переодеть, — он донес Миён до дивана и опустил на него, а потом быстро добежал до шкафа.

— Како-о-о-ой ты правильный, однако... Слушай, а к тебе в баре девочки пристают? Я всё стеснялась спросить, — борясь с заплетающимся языком, промычала она. — Ну не может быть такого, что я одна смотрю на эту спину, татуировку, плечи и хочу вот так сжать их!

Миён скрючила пальцы и клацнула ногтями. Уён испуганно сглотнул, ничего не отвечая.

— А еще, это... пресс. Я не видела твой пресс почему-то... в реке ты купался, но я...

— Давай ты переоденешься, а я намешаю тебе чая, хорошо? — спросил Уён, протянув шорты с гавайским принтом и длинную футболку, поднял Миён на руки и отнес в ванную. — Тут полотенце, оно чистое, можешь взять мой шампунь. Надеюсь, мои шорты будут тебе хоть немного как раз, но если что — затяни потуже.

Миён только сдержанно кивнула в ответ, и Уён вышел, закрыв за собой дверь, затем услышав, как включилась в кране вода. Еще полчаса назад он думал только о вычислениях и схемах с программами, а теперь отрешенно посмотрел на них и решил, что ему не до того. Сейчас главнее всего привести Миён в чувство и уложить ее спать, потом — всё остальное. С матерью он проделывал это тысячи раз, противно никогда не было. Только горько. Плевать на обиды, Уён уже давно понял, что наговорил глупостей и гадостей, вот только написать всё никак не решался. И лучше сейчас стараться не думать о том, что Миён говорит здесь, будучи пьяной. Насыпав в маленький чайник заварку и залив ее кипятком, Уён порыскал в шкафах в поиске чего-то съестного, а потом услышал скрип двери. Выйдя из ванны с мокрыми волосами и поплывшим макияжем, в его шортах, увеличивших зрительно бедра, и футболке, с ссадиной на ноге, Миён всё равно казалась красивой, это сложно отрицать. Она встала на диван коленками и сложила локти на спинку, опустив туда же и щеку. Не прошло и пары минут, как снова понеслось:

— У тебя такой красивый нос, с небольшой горбинкой... — она затейливо улыбнулась, залюбовавшись Уёном и снова заставив его раскраснеться. — А еще скулы острые и подбородок интересный. Ты весь такой... такой...

— Какой? — стараясь скрыть интерес, Уён вынул из шкафчика аптечку, подошел к дивану и для начала достал спиртовой раствор, принявшись обрабатывать рану на колене.

— Ай! Ай! Как больно! — тут же вскрикнула Миён, вцепившись в его плечи.

— Тише, скоро перестанет щипать, — сказал Уён таким тоном, будто перед ним маленький ребенок, а потом достал пластырь и осторожно наклеил его на рану.

Молчание продлилось всего пару секунд.

— Такие нежные руки... — вновь протянула Миён, тотчас забыв о боли. — Такой хороший, заботливый, ласковый... а я опять появляюсь перед тобой пьяной. Мне о-о-очень стыдно, — она схватила Уёна за запястье, когда он отмахнулся и встал, и усадила обратно. — Какие глаза... шея... волосы... — протянула гласные она, легонько толкнула прядь его волос, чтобы лучше видеть лицо, и, прикрыв глаза, наклонилась чуть ниже. — Ты замечательный, Тростинка.

Все слова Миён заставляли его тлеть, как уголь лагерного костра. Едва удалось сдержать себя, чтобы не поддаться наваждению и не сделать непоправимое. Она пьяна, Чон Уён! Пьяна! И сама не знает что несет! Опомнившись, он легонько отпрянул и встал, направившись к чайнику. Нужно напоить ее горячим и уложить спать. А если ее начнет тошнить, то обязательно принести таз. Однако, переливая ароматный мятный чай из заварника в чашку, Уён не ожидал, что услышит шаги. Он обернулся и вовремя оказался рядом, когда Миён попыталась запрыгнуть на стол, но из-за плохой координации едва не слетела на пол, потянув за собой вазу с конфетами.

— Да что ж тебе на месте не сидится? Давай я отнесу тебя обратно на диван. Тебе сейчас больше всего нужно... — он умолк, когда ворот его домашней рубашки оказался в цепких женских пальцах.

— А я не хочу на диван. Я хочу этого...

Миён схватила его за щеки и неуклюже прижалась своими губами к его губам. Совсем на секунду опешив, Уён попытался оттолкнуть от себя ее руки, принялся вдалбливать себе в голову, что это ошибка, что нельзя, что он пользуется нетрезвым состоянием девушки, которая ему нравится, но... но... Она ведь тоже хотела его поцеловать, не отталкивала. И если первый раз можно было свалить на случайность или наваждение, то второй... Голова уже закружилась. Миён притягивала к себе, заставив забыть о дыхании, пробовала целовать неуклюже, неумело. И Уён решил показать ей, как надо. Осторожно, чтобы не спугнуть, переместил ладони на тонкую талию, чуть сжал ее пальцами и склонил голову набок, невесомо соединяя их губы.

— Уёни... — оторвавшись, прошептала Миён, осторожно стянула его очки и положила их на стол, а потом заглянула в глаза и расплылась в пьяной млеющей улыбке. — Чтобы нам ничего не мешало...

И Миён вновь приникла к нему, приблизив к себе и сложив ладони на плечи. Любые ее прикосновения отзывались в сердце, сказанные ею слова трепетали у него на коже. Уён сам настраивал темп, склонял голову то в один бок, то в другой. Потом запустил пальцы в мокрые волосы и, чуть прикусив ее нижнюю губу, потянул ее на себя, затем провел по ней кончиком языка и проник им глубже, но без напора, а со всей нежностью, на какую только был способен. Миён отзывалась на все его ласки, прижималась крепко-крепко, касалась большими пальцами линии его челюсти, щек, но не открывала глаз, отдаваясь этому поцелую полностью, учась здесь и сейчас. Они не набирали темп, только прижимались друг к другу, медленно и плавно соединяя то языки, то губы, так, как хотели этого в каждую из своих неудачных попыток. Но теперь они совсем одни, на этой кухне, за окном темно и холодно, а им тепло рядом друг с другом и не хочется делать ни шага назад.

Уён остановился только тогда, когда понял, что на его рубашке стало на одну застегнутую пуговицу меньше.

— Мне кажется, я тебя хо...

— Тебе нужно поспать, — ласково перебил он, не собираясь переступать через черту, которую провел для себя сам. Только поднял Миён за руки и опустил на диван, тут же накрыв одеялом по самый подбородок. Чтобы не мерзла. — Спи крепко. И скажи, если что-то понадобится.

Уён не удержался, поцеловал еще раз, невесомо и целомудренно, а потом приглушил свет, оставив его только на кухне. Счастливая, Миён закрыла глаза и провалилась в сон, потершись щекой об одеяло. Вот только вряд ли она вспомнит хоть что-то, включая этот поцелуй, когда проснется... И всё же, что бы сейчас для нее сделать? Сперва написав еще не спящему Чонхо, Уён спросил, что им задавали, и побежал в круглосуточный магазин, чтобы сварить хэджангук. А когда вернулся и скидал всё нужное в кастрюлю, вновь с нежностью посмотрел на Миён и принялся выполнять ее вариант задания.