серия третья
— Поверить не могу. Мирча, ты взрослый мужчина, и не придумал ничего умнее, кроме как напугать бедную девочку? Это тебе не шутки, ты хоть представляешь, как сильно она переживала? Ты меня разочаровываешь, сынок.
— Пу-пу-пу-у... — выдохнул Мирча вместо ответа.
На стол перед ним опустилась тарелка с яичницей и жареной колбасой. Ушам было жарко — мать давно так сильно и долго не распекала его, ещё и из-за девушек. Последний раз было лет в восемнадцать: тогда Мирча не пригласил девушку в дом, хотя, как оказалось, она ждала и увязалась за ним именно для этого.
С тех пор с девушками он предпочитал не иметь никаких отношений.
Но матери это категорически не нравилось. Он грустно ковырнул кусок колбасы, уже понимая, что последует дальше.
— Мануш женился в семнадцать, долго не тянул. А ты? Когда собираешься? До пятидесяти лет со мной жить будешь? Тебе нужно свою семью строить, дом покупать, деньги зарабатывать. Здоровый вырос, под два метра, а мозгов не набрался. Бубнишь себе под нос, очки дурацкие эти носишь. Выпрями спину! Очки сними. Говори с людьми нормально, за девушками ухаживай! Тебе двадцать пять, Мирча!
Он молча отправил в рот кусок яичницы и принялся хмуро жевать.
Эйша, его мать, часто садилась на любимого конька. Иногда Мирче казалось, что если он однажды на самом деле женится, то маме станет очень скучно жить. Да и бросать её одну не хотелось. Отца убили в перестрелке много лет назад, старший брат, Мануш, жил со своей семьёй, и только Мирча остался единственным мужчиной в их старом доме. Мог и полку прибить, и кур во дворе покормить, и дров наколоть. Разве одной маме было бы проще?
— От тебя только и слышно, что «пу-пу-пу», да «бу-бу-бу», — продолжала ругаться мать. — Когда я услышу от тебя слова настоящего мужчины? Когда ты уже повзрослеешь, Мирча?! Ну невозможно же быть таким сычом!
Она швырнула на стол кухонное полотенце, которым вытирала раковину, села на стул и закрыла лицо руками. Мирча перестал жевать. В мозгу лихорадочно заскрипели шестерёнки. Он что, довёл маму до слёз? Как? Тем, что спас девчонку? Или тем, что живёт в семейном доме и приносит все деньги матери? Ничего не понятно. Молчал же, а она так расстроилась.
— Мам ну ты чего? — пробубнил он тихо, отложив вилку. — Мам, не плчь.
— Да не плачу я. Просто устала. — Эйша шмыгнула носом и отняла ладони от лица. Глаза у неё были красные. — От тебя, дурака, устала. Воспитывала тебя всю жизнь, тянула, себе во всём отказывала, лишь бы вы с Манушем ни в чём не нуждались. И кем ты стал? С бандитами на разборки ездишь, лапшу свою продаёшь. Скажи честно, Мирча, тебе хоть раз угрожали оружием?
Мирча задумался, перебирая в памяти все случаи, когда ему приставляли нож к шее или пистолет к виску. Как-то несколько раз даже резали заточкой и «розочкой» из бутылки, но он зашивал раны у Калинника, а если мама замечала бинты, то говорил, что его укусила собака, пока он отбивал у неё котёнка. Рабочая схема. Хорошая.
Только, кажется, ему на самом деле не верили.
— Мрм, — буркнул он, утыкаясь в тарелку носом.
— Ты должен, нет, ты просто обязан перед извиниться перед той девочкой! — не унималась мать. — Пригласи её к нам на ужин. Я приготовлю суп и пельмени. Хотя вряд ли она, конечно, захочет прийти. Ещё и после всего, что ты учудил. Ох, горе моё, горе...
Мирча молча слушал мамины причитания, ковыряя завтрак. И кто тянул его за язык? Зачем разболтал матери? Хотелось поделиться с близким человеком, потому что из головы не выходили слёзы Мавны.
Честно говоря, её слёзы его прямо-таки потрясли. Он не особо близко знал эту девушку, так, видел несколько раз на рынке, но она была среди тех людей, кому он никогда не хотел бы причинить боль.
Она появилась на рынке недавно, но сразу притянула к себе взгляд. Маленькая, суетливая, с рыжим пушистым хвостом на макушке — почти как белка. И булки, которые она раскладывала на витрине, были похожи на неё саму, пышные и румяные. В первый день Мирча даже прошёл за ней и её братом, чтобы наблюдать из-за палаток, как они торгуют. Хотелось смотреть на неё и смотреть — на волосы, на красивую до жара в груди фигуру, на движения маленьких рук. Мирча не очень хорошо видел на расстоянии, поэтому не мог разглядеть всего. И когда вчера они ехали в машине, его поразило, что все её пухлые щёки были усыпаны веснушками. Веснушками, мать их...
Как же это его восхитило.
Хотя и до этого открытия он, не понимая, куда девать своё новое чувство, сосущее под ложечкой каким-то тоскливым, неутолимым любопытством, таскал ей жвачки на прилавок. Ничего умнее не придумал — не таким уж умным он был. И никогда не мог разгадать ребус под названием «как выразить симпатию девушке».
— Я пйд. — Он со вздохом отставил тарелку и поднялся. — Спасибо.
— Ну хоть бутерброды с собой возьми! Кормлю-кормлю тебя, а ты никак не поправишься. И девочку угости, хоть какая-то будет польза. Не от хорошей жизни ведь она на рынок пошла.
Мирча задумался. Бутерброды выглядели аппетитно, и мама нарезала их действительно много. Ничего особого, только свежие райхианские лепёшки, плавленый сыр и варёная колбаса, но Мирча за такие готов был душу продать. У мамы почему-то всегда получались самые вкусные бутерброды.
И да, он с удивлением понял, что ему хотелось бы угостить таким Мавну.
— Взьму. Спасибо, — буркнул он, убирая пакет в другой пакет, более плотный, с чёрно-белым силуэтом женщины в шляпе.
— Ну хоть что-то. Знаешь, Мирча, поговорить с тобой невозможно, такой ты молчун у меня. Просто будь осторожен. И не обижай людей, которые не заслужили зла. Быть хорошим человеком непросто, но я знаю, что ты справишься. Удачи, с бандитами не связывайся.
Мама поцеловала его в висок, привстав на цыпочки. Внешне Мирча с Эйшей были очень похожи, но в росте он всё-таки перегнал маму уже лет в четырнадцать.
Мирча вышел из дома с тяжёлым сердцем. Расстраивать маму не хотелось, врать — тоже, но не связываться с бандитами и хорошо себя вести с девушками у него не получалось.
Во дворе крутилась кошка, чёрная с белой грудкой. Она то приходила в дом, чтобы поесть и переночевать, то исчезала на недели. Мирча прозвал её Шанежкой, но при маме называл просто «кошка».
— Кс-кс, — позвал он и присел на корточки. Вытащил из кармана кусочек колбасы, завёрнутый в бумажку, чтоб не промаслил ткань. Шанежка мурлыкнула, потёрлась о руку. Мирча почесал её за ухом и погладил выгнутую спинку. Хорошая была кошка. Гладиться давала. И иногда спала у Мирчи на кровати. Пыталась забраться на подушку, но он упрямо возвращал её в ноги.
— Ладно, давай. Встретимся вечером, — тихо проговорил он, совсем не запинаясь, и улыбнулся себе под нос.
Надо было спешить на рынок. Пока не заработал ларёк с булками. Самыми красивыми в городе.
Он быстро завёл машину (хотя как «быстро»: раза с третьего). Проверил карманы. Сокровища были на месте. Вчера купил. Доехал до рынка и прежде, чем открыть свою точку с лапшой, кофе и специями (для отвода глаз; конечно же, настоящие деньги он делал, когда к нему приходили с кодовым словом «опоссум» и доставал из старых фруктовых ящиков, откинув брезентовое покрытие, ножи и огнестрельное оружие) побежал к булочной. Озираясь по сторонам, чтоб никто не увидел. А то будет стыдно.
Ларёк пустовал и грустил, холодный и тёмный, без единой булки на прилавке, а на асфальте перед ним воробьи дрались за хлебную корку. Ещё раз оглянувшись, Мирча скованно ссутулился и выгреб из кармана кожаного плаща свои подношения: жвачку про какой-то сериал (урвал последнюю через перекупов), набор резинок для волос с пластмассовыми фруктами и пару пакетиков кофе. Воровато обернувшись, добавил сверху прочего мамин бутерброд, сунул руки глубоко в карманы и чуть ли не бегом бросился к своей точке.
Только заварив себе кофе, он понял, что переволновался. На ровном месте. От адреналина потряхивало круче, чем во время бандитских разборок. Там всё было просто: бей, если бьют тебя или брата; беги, если бежит твой брат. И никаких сложных решений и игр в распознавание эмоций.
А высунувшись из подсобки, он увидел что-то очень странное.
На его прилавке, среди лапши, как овца, забредшая в чужое стадо, лежал пакет. А в пакете была завёрнута булка. Настолько свежая, что на целлофане выступили капли конденсата. Под булкой была записка. Мирча недоверчиво развернул её и прочитал округлый почерк:
«Сегодня приходи на танцы.»
Он закашлялся. Какие, к чёрту, танцы?! Навалять бы этим шутникам. Но записку сложил и убрал в карман. Пусть будет. Может, ему так завуалированно забили стрелу? Что ж, он будет при оружии. Как всегда. И хорошо, если оно не пригодится.
***
— А может, мне тоже чёлку отрезать? — Мавна ковырялась со своими волосами, пытаясь выпутать из локонов бигуди. Прядь безнадёжно свалялась за ночь, а дёргать было больно — кажется, на дискотеку она пойдёт наполовину лысой.
Купава сбрызнула волосы лаком с блёстками и повернулась к Мавне. У подруги, конечно, получилась идеальная укладка: пышный высокий хвост и накрученная «бочонком» чёлка, вся сверкающая от мелких блёсток. Мавна чуть не задохнулась от восхищения.
— О-о-го-о, у-ух!
— Нет, тебе не нужна чёлка, — весомо ответила Купава, придирчиво оглядев Мавну. — Дай помогу. У тебя волосы волнистые, она вечно будет торчать, как совиное гнездо. Да к чёрту эти бигуди! Зачем ты вообще их накрутила?!
— Не знаю, — вздохнула Мавна упавшим голосом. Пальцы Купавы вцепились в её волосы, пытаясь распутать, но только больно дёргали. — Все накручиваются, и мне надо.
— У всех нет таких красивых волос от природы, — буркнула Купава. — Тебе было бы достаточно только сбрызнуть лаком. Слушай, ну тут такой колтун... Ты что, спала с мокрой головой?
— Да...
По Купавиному стону стало ясно, что так делать не стоило.
— Ну, тогда мы сейчас замаскируем этот несчастный бигудь, а после дискотеки уже распутаем. Я принесу что-нибудь жирное, типа крема. Не портить же тебе сейчас чистую голову.
— Я что, буду танцевать с бигудями в волосах?! — ужаснулась Мавна.
— Всего с одним. Ничего страшного, никто не заметит.
— А если Алтей полезет целоваться?
— Ты же говорила, что больше не хочешь с ним встречаться.
— Ага. Ну вдруг? Я могу передумать.
Мавна представила, как Алтей зажмёт её в тёмном углу и положит ладонь на затылок, а там... Он. Бигудь. Она хихикнула в кулак. Наверное, так можно было бы окончательно отшить этого деревенского сердцееда.
Мавна незаметно тронула свою губу пальцем. Настроение было какое-то легкомысленное, приподнятое, и правда хотелось целоваться. Не с Алтеем, так с Варде. А, чёрт, у него же эта тощая Агне. Ну, тогда... с кем-нибудь ещё.
— Смотри, что у меня есть.
Она сунула руку в карман джинсов и разжала перед Купавой кулак с половинкой жвачки, аккуратно завёрнутой в фантик и вкладыш.
— Ого! — Купава наклонилась ниже. — Это по «Любовь сквозь топь»? Обалдеть! Откуда достала? А на картинке что? Открывай!
Подруга чуть ли не пританцовывала от радости, и Мавне было странно — но вместе с тем и приятно — видеть её такой. Будто Купава из успешной рыночной торговки снова превратилась в беззаботную школьницу. Это стоило того, чтобы оставить ей половинку драгоценной жвачки и не съедать всё самой.
— Ой, там картинка такая! — Мавна зажала рот ладонью и покраснела. — Даже неловко показывать.
Она развернула вкладыш и продемонстрировала Купаве кадр со сценой из сто двадцать четвёртой серии, где главная героиня целовалась сразу с двумя парнями в амбаре на сене. Мавна до сих пор вспоминала, как смотрела эту сцену: во все глаза, но с жаром в лице. И молилась, чтобы мама не вошла в комнату, а то было бы стыдно объясняться, что ничего тут такого, просто сериал. Потом ей даже снилось, что она и есть героиня, заблудившаяся в тумане, которая отлично проводит время с двумя красавцами под покровом ночи.
Ради такого вкладыша стоило потерпеть вал страшненьких подарков. Хотя там был бутерброд. Очень, между прочим, вкусный.
— Отпад! — завизжала Купава. — Буду теперь тоже такую искать. А ты за чёрненького или за беленького?
— За обоих, — вздохнула Мавна. — А жвачка тебе. Она пахнет вишней, пробуй!
Купава с довольным видом сунула в рот жвачку и надула большой пузырь. Провальсировав к столику, притащила большую косметичку-сундучок, как в кино про принцесс.
— Закрывай глаза. Будем делать из тебя фею. Сможешь выбрать не только двоих парней, а столько, сколько захочешь.
Мавна взвизгнула и захлопала в ладоши. Варде, Алтей, все её другие бывшие пронеслись перед глазами, и в животе приятно покалывало, будто её изнутри залили газировкой. Ощущение было похоже на влюблённость, только Мавна не понимала, с чего вдруг и в кого.
— Блёстки на веки добавим? — спросила Купава.
— Ой, нет. Давай просто тени.
Мавна сложила ладони на коленях и приготовилась быть жестоко раскрашенной подругой. Она видела, что блёстки Купава «добывает», стачивая лезвием с ёлочных игрушек, и при мысли, что на глазах будет практически стеклянное крошево, у Мавны сводило пятки. Пусть лучше она будет не ослепительной красоткой, а просто симпатичной девчонкой, зато без стекла в глазах. Уж Мавна с её везением и неуклюжестью обязательно как-то неудачно потрёт веки кулаками и загремит в офтальмологическое отделение.
— Ладно, — согласилась Купава. — Коричневые?
— Ты что! Голубые давай. Чтобы самые модные.
Купава вздохнула, но спорить не стала, и Мавна почувствовала, как её век коснулась тонкая кисточка.
— Ух ох, — вздохнула Мавна, когда Купава закончила.
Веки у неё теперь были ярко-голубые, брови чётко подведены, а веснушчатые щёки разожглись розовыми румянами. В общем, всё то, что на языке Мавны называлось «накраситься на танцы», а вот на языке Купавы...
— Точно не хочешь коричневые?
— Нет. — Мавна уверенно тряхнула головой. — Смотри, мне хорошо вот так?
Она выпустила у висков несколько волнистых прядок.
— Очень хорошо, — сдалась Купава. — Давай ещё кругленько уложим на сахарную воду, и будет совсем отпад. Только не тереби волосы, а то твой «секретик» на затылке все увидят.
***
— Я с утра специально мимо Варде прошла, — торопливо рассказывала Мавна, пока они шли от автобуса к клубу. Купава легко и красиво шагала на каблуках, а вот Мавна боялась сломать обе ноги. Но без каблуков не рискнула бы пойти танцевать, иначе всем парням будет дышать в пупок. — Думала, пускай локти кусает, что теперь у него какая-то Агне. Допустим, она хорошая, но обидно ведь. Не может же он остаться равнодушным к моим новым джинсам?
— Особенно с нашивкой, — согласилась Купава.
— Особенно с нашивкой. — Мавна сосредоточилась на том, чтобы обойти лужу грязи. — Ну так вот. Он стоял, продавал свои растения. На газетке расставил всякие черенки в стаканчиках и в горшках, ну просто бабушкина гордость. Неудивительно, что с одной стороны у него там старушки столпились. А с другой стороны — старики. Потому что у него несколько аквариумов с головастиками и мальками. Он думает, что его гуппи берут ради красоты, а на самом деле знаешь, зачем? Я подслушала, когда мужики шли обратно с этими рыбами в пластиковых бутылках. Они на них рыбу в речке ловят! Под мостом. Там же завод что-то сливает в воду, а они таскают карасей и на сковородку. И ничего, живые пока. Так что вот такие пироги.
— Ну так а Варде что? Заметил тебя?
— Куда там. — Мавна тяжело вздохнула. — Говорю же, его со всех сторон обступили, он просто звезда среди пенсионеров. Пай-мальчик с цветочками и рыбками. А на самом деле... Рассказать бы всем, как он девушек бросает! Втихую, чтобы в глаза не говорить. Трус несчастный.
— Но ты бы с ним потанцевала?
Мавна хмыкнула и вытерла нос.
— А то. Особенно если Алтей бы подошёл первым. Но вообще я, кажется, готова к чему-то новому. Необычному. Пора, наверное, оставить в прошлом этих дураков, с которыми мы росли на одной улице. Что скажешь?
Она искоса посмотрела на Купаву, ожидая ответа.
— Ой, девчонки, мы с вами! Можно?
Их догнали хорошо знакомые девушки: Любеша, Лила, Звана и Тана. Все они тоже стойко пытались пройти на каблуках, но лучше всех получалось у Купавы и Таны, а Звана даже сняла туфли и несла их в руках, шагая по асфальту в хлопковых носках. Мавна посмотрела не неё с уважением. Надо взять на заметку.
— Конечно, пойдём все вместе, — улыбнулась Купава. За щебечущим разговором последний вопрос Мавны как-то забылся и потерялся, оставшись без ответа.
— А Илар придёт? — хитренько протянула Любеша, когда они задержались в фойе клуба, проверяя макияж. За закрытыми дверьми основного зала гремела музыка, и Мавне не терпелось кинуться в гущу, отрываться и танцевать до гудящих пяток. А в том, что они скоро загудят, на таких-то каблуках, она не сомневалась.
— Придёт, — заверила она, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Он как у райхи в заложниках посидел, так стал больше ценить радости жизни. Вчера вот по парку бегал. Сегодня обещал прийти.
— Должна же я с кем-то танцевать, — сказала Купава и изящно откинула волосы за спину. Мавна фыркнула в кулак.
Да уж, совершенно точно, что каждой девушка, которая сегодня захочет получить минуту внимания Илара, придётся пройти через Цербера. А из этой схватки нельзя выйти победительницей.
Мавна и не заметила, в какой момент её бестолковый и лопоухий брат из дерущегося дурака превратился в двухметрового красавца, по которому сохла половина девушек Топей. В её памяти он навсегда останется противным мальчишкой, который отнимал у неё шоколадные яйца и пирожки с повидлом. В детстве они дрались до крови, орали и тягали друг друга за волосы, пока в один момент просто не посмотрели друг на друга совсем иначе. Теперь Илар, конечно, стоял горой за младшую сестрёнку, но осадочек, как говорится, остался.
Пришлось ждать, пока все девочки поправят причёски и макияж. От Таны по кругу пошла перламутрово-пурпурная помада, но Мавна отказалась, потому что они с Купавой давно были в полной готовности.
— Пошли? — спросила Купава.
— Ага.
Они схватились за руки и толкнули двери. В глаза ударили разноцветные лучи от прожекторов, разрезающие густую темноту, звуки музыки обрушились сверху, как удар по голове. Мавна отпустила ладонь Купавы и, чуть не крича от захлестнувшего счастья, вскинула руки кверху. Зал был уже забит, и в духоте нечем было дышать от густого, резкого, до невозможности перемешанного запаха духов и одеколонов.
— Как тут клёво! — завизжала Мавна и, совсем забыв о неудобных каблуках, кинулась танцевать в самую толкотню.
Она подкинула волосы вверх и задвигала бёдрами, пытаясь попасть в такт музыке. Играла быстрая попсовая песенка, которая уже набила оскомину по радио, но всем было всё равно.
Мавна даже не стала рассматривать, кто ещё пришёл на танцы. Закружилась под музыку, абсолютно счастливая от пьянящего чувства свободы. Тут, в темноте, никому нет дела, как она танцует. И ей нет дела до того, как танцуют другие. Тут все равны, все свободны от проблем и забот, можно не думать о работе, о выручке, о разборках с бандитами. И о группировках, которые делят город.
Хотелось бы отрываться не только с подружками, но ещё и с классными парнями. Например, с райхи, чьё имя начинается на «М» и заканчивается на «-ирча».
Надо было его пригласить. Только Мавна не знала его номер телефона, а подходить лично постеснялась. Оставила утром булочку и побежала раскладывать свои ватрушки на прилавке «Булки».
Кто-то схватил Мавну за руку и потащил в сторону. Она споткнулась, чуть не упала на каблуках и возмущённо вскрикнула:
— Алтей! Ты что творишь?
Он усмехнулся, оранжевый луч выхватил из клубной темноты его довольное лицо и короткие усы, которые он, видимо, решил отрастить. Мавну чуть не стошнило.
— Покровители, какой ужас! Побрейся!
Алтей потащил её дальше сквозь толпу, и Мавна почувствовала, что от него пахнет спиртным. Придурок, что он задумал?
Но через несколько шагов она всё поняла. Когда впереди стала видна дверь подсобного помещения. Но ведь в прошлый раз Мавна чётко сказала Алтею, что между ними всё кончено! И в свидетелях у неё была половина рынка.
— Алтей!
Он прижал её к стене и заткнул рот поцелуем, влажным, с колючими усами. В спину Мавне впивалась холодная стена, а на бёдра легли нетерпеливые ладони — и двинулись дальше по её телу.
— Придурок! — она с возмущением оттолкнула Алтея и гневно нахмурилась, тяжело дыша. Из-за дурацких усов вокруг рта всё горело, дыхание перехватило, и от его запаха алкоголя, смешанного с дешёвым одеколоном, почти тошнило.
— Ты урод! — добавила Мавна.
Но Алтей не слушал. Только смотрел на неё, как на кусок торта. С противным жадным вожделением. И его руки по-прежнему крепко сжимали её талию.
— Пусти!
— Пойдём на наше место. Пожалуйста. Разочек.
— Это ты пойдёшь! В одно место. Отпусти, иначе Илар тебе рожу расквасит!
Почему он взялся из толпы так быстро? Она не успела натанцеваться. Вот если бы она уже устала настолько, что пятки горели, вот тогда можно было бы отвлечься и поцеловаться разочек. А тут схватил её без спроса и потащил, как вещь, ещё и с этой унизительной уверенностью, что Мавна будет рада. Она попыталась дёрнуться, но не вышло. Пальцы Алтея только сильнее вжались в её мягкое тело.
— Мавна, ну чего тебе, жалко что ли? — он прижался губами к её шее, зашептал на ухо, коснулся кожи языком, и Мавну чуть не стошнило. Она отвернулась, насколько могла, и старалась выскользнуть из хватки. На помощь звать бессмысленно, слишком громко гремела музыка. — Я ж не замуж тебя зову. Раньше ты соглашалась. Ну чего тебе не нравится? Я же хороший парень. Ты мне нравишься. Очень.
Ладони сжались на её груди, и тут Мавна по-настоящему пришла в ярость. Она не позволяла ему себя так трогать! И целовать без разрешения – тоже! Она не его игрушка и он не может зажимать её всегда, когда вздумается.
Резко сделав выпад, она ударила Алтея коленом в пах. Алтей охнул и сложился пополам, отпустив Мавну — его руки теперь нашли более важный объект, чтобы держаться.
— Мавна!
Откуда-то из толпы вынырнул Варде, взъерошенный и серьёзный. Модная яркая олимпийка висела на нём мешком, на груди гордо блестел круглый значок с лягушкой.
— Тебе тоже приспичило со мной целоваться?! — огрызнулась она, резким движением отбросив с лица выбившиеся пряди. Чёрт, из-за идиота Алтея причёску испортила, и застрявшие на затылке бигуди теперь точно станут видны.
— А? Нет. — Варде нервно обернулся и снова посмотрел на Мавну, пока Алтей продолжал корчиться. — Там какие-то бугаи ищут твоего брата и тебя. И ещё кого-то. Огромные, с золотыми цепями на шеях. Говорят, вы их обманули и должны им много денег. Я бы не стал с ними связываться, они кажутся не самыми дружелюбными парнями. Слушай, лучше бы тебе спрятаться. И вот этого придурка, — он кивнул на Алтея, — забрать, а то проболтается. Он пил самогонку с «дюшесом». Я таким не доверяю.
— Вон там! Парень в цветастой куртке! Он тусовался с этой девкой!
Варде схватил за плечо Мавну, толкнул Алтея в спину и рывком распахнул дверь в подсобку, и его чуть не ударило по лицу, потому что с таким же рвением дверь открыли изнутри. Потянуло сигаретным дымом, и прямо на Мавну вышел...
— Мирча?! Что ты здесь делаешь?!
— Кх... крил, — он кашлянул в кулак.
В зале раздался выстрел, но припев танцевальной песни смазал его — было просто похоже, будто что-то треснуло и упало. Мавна остолбенела от ужаса. Там же Илар! В толпе она увидела брата, его светлая макушка возвышалась над остальными, и он стремительно двигался к чёрному выходу.
— Линяем, ребята.
Варде быстро обернулся и затолкал всех троих обратно в подсобку, следом нырнул сам и захлопнул за собой дверь.
Мавна наступила кому-то на ногу, её толкнули локтем, громыхнуло ведро, в зад вжался стол. Она пыталась понять, в какой стороне выключатель, потому что темнота тут стояла совершенная, в подсобке не было даже маленького окошка.
Кажется, снова влипла в историю.
На Илара опять охотятся какие-то мутные типы, а сама Мавна сидит тут.
Слишком тесно зажатая между тремя парнями.
— Ох, блин, — тихо выдохнула она.