Личное исключение

Следующее утро было по меньшей мере метушным, но и сумбурным. Все утро девушка провела в поисках возможных выходов на человека, который может показать и подарить ей копию с камер видеонаблюдения. Ближе к самому матчу, который был в этот же день, Лата уже имела на руках видеозапись, да и перекинула ее на ноутбук — не обошлось без помощи Кисляка. Андрей сам прилетел на крыльях... поддержки к Лате пораньше в Ледовый, чтобы они успели все провернуть.

В холле ледового за полчаса до игры невозможно было протолкнуться, не говоря уже о чем-то более поворотливом. В этом скоплении людей нелегко было найти знакомых, не говоря уже о том, чтобы найти взглядом человека, которого видела пару раз. Спасибо Казанцев помог уменьшить пробежки холлу Ледового: он находился недалеко от колонн, а рядом с ним стоял Калинин (хотя кто еще около кого стоял?). Олег Иванович держал телефонный аппарат около уха и, наверное, пытался до кого-то дозвониться, но это, видимо, было безуспешно. Когда он оторвал его от уха, Лата начала, в попытке перегнать Казанцева:

— Олег Иванович, у меня к Вам серьезный диалог! И неотложный, — он одарил ее удивленным взглядом, на что она более уверенно продолжила: — Это по поводу Макеева.

Мужчина неопределенно качнул головой — видно не знал, хватит ли у него на этот диалог времени, а затем наклонил голову.

— Ну ладно, пойдем, — Калинин прошел вперед, оставляя своих попутчиков на шаг впереди.

Когда Калинин занял уютное положение в кресле спортивного директора команды, Лата положила на стол ноутбук и раскрыла его. Не сохраняя приватности, то есть абсолютно не имея пароля на личном ноутбуке, девушка очень быстро открыла давно прогруженное видео. На записи с камер наблюдения отчетливо было видно во сколько из каморки вышел Макеев, и как туда — неожиданно! — сразу же после этого зашел Казанцев явно не с благими намерениями, а после туда зашел Пономарев. Затем на видеозаписи было видно Пономарева, который выходил с фееричным и ярким фонарем в виде фингала под глазом, с опущенными плечами и угнетенным состоянием. Спустя пару минут оттуда вышел Казанцев, будто отряхиваясь от черной проделанной работы.

Во время просмотра такого уж увлекательного видеоролика Лата не сводила глаз с Казанцева. Смотреть видео не было нужды, так как оно и без того посмотрено после очередного перепросмотра, а вот полюбоваться выражением лица удивленного и оскорбленного, а затем уже и даже в некотором роде стыдливым выражением лица Казанцева, который и сотворил этот фингал Пономареву — святое дело.

Вадим Юрьевич даже приопустил голову, как будто бы действительно стыдился того, что наделал.

После продолжительного и затянувшегося молчания Олег Иванович ответил впечатлено:

— Да уж!.. Во делов-то!

Лата решила заполнить неловкую паузу фактом.

— В тренерской, увы, камер не было, поэтому это с записи в коридоре.

А Калинин, тем временем, даже не обращая на ее зов внимание, испепелял Казанцева взглядом. Тот же избегал его взглядов как мог, исследуя своим взором все, что только попадалось ему на глаза.

— Гляди, Вадя, какое кино у нас тут интересное! — Калинин показал в сторону монитора ноутбука и пробуравил Казанцева взглядом.

— Да уж, — согласился Казанцев исподтишка, — более чем, — его открытый и явно недоброжелательный взгляд последовал в сторону Латы.

Девушка ответила на его взгляд и заметила в нем плохо скрываемую фразу: «почему мы ее еще не убрали?»

Калинин не хотел беседовать прям при Лате, и это было заметно даже взглядом. Он глянул на племянницу главного тренера:

— Значится так: ты мне, знаешь что, вот это вот перекинь на... на флешку и сохрани. А мы разберемся. Спасибо тебе за, так сказать, сотрудничество.

Лата кивнула, быстро проделала сказанное и покинула помещение, оставляя Казанцева в больших лапах Калинина, который уж точно расскажет ему все, что он заслуживает услышать.

Ее нынешнее положение располагало находиться во время матча буквально в любой точке трибун. Эти привилегии как никогда радовали, ведь это предоставляло возможность снимать с любого ракурса, подыскивая более лучший и интересный. Поэтому эту игру она собралась снимать около лавки, куда ее запустил Романенко. Девушка делала пробные кадры, ловя хоккеистов в кадр.

Василий Геннадьевич прошел к лавке и кинул свой кейс с медикаментами. Он коснулся плеча Латы в безмолвном приветствии, отчего она вздрогнула и отвлеклась. Девушка перевела свой заинтересованный взгляд на друга дяди и улыбнулась. Как бы между тем даже не глядя на него, а все еще разыскивая быстрого Антипова для фотографии, Лата промолвила, щурясь:

— Я показала Калинину видео.

— Какое? — был ей ответ.

— Видео, где видно, что это не Сережа ударил Мишу.

— Как? — он нахмурился едва заметно, — Хотя ладно, потом. — он снова дотронулся до ее плеча одобрительно, — Хорошая работа.

Лата улыбнулась от похвалы.

— Кисляк, кстати, тоже не мимо проходил: ему есть за что сказать спасибо, ибо именно он достал эти видео.

Фролов кивнул, но не решился озвучивать вслух свою мысль, что он это сделал не столько из-за уважения к Макееву, хотя его он, несомненно, имел, — это было видно, сколько из-за упертой Латы, к которой он испытывает нечто больше, нежели обычное физическое влечение — мудрого Василия Геннадьевича, который знал Андрея с самого малолетства, очень нелегко провести, да и все было видно по его глазам, — которые, в отличие языка, не умеют врать, — а также по тому зачарованному взгляду, которым Андрей, несмотря на все уловки и резкости Макеева, замечания, одаривает Лату.

Василий Геннадьевич ответил:

— Пономарев мне все рассказал. А потом сказал, что расскажет ребятам.

— Значит, мы идем в правильном направлении, — кивнула Лата.

— Да, но нужно ли это твоему дяде...

Вопрос был весьма риторическим.

— Это нужно ради справедливости, — сказала Лата, будучи полностью уверена в своей правоте.

Лата быстро зашла в раздевалку, а там ее встретило двадцать желающих правды хоккеистов.

— Где он? — задал первый и самый важный вопрос Андрей, перехватывая взгляд вновь зашедшей Латы.

— Дома. Выходить не хочет, а отсюда ж вытекает, что на игру не придет. Даже чтоб просто ее посмотреть.

Андрей недовольно вздохнул и протянул:

— Поняяятно.

— Так, у вас скоро игра, вам нужно о ней думать, а не о Макееве! — Лата улыбнулась и стрельнула бровями на Егора: — Вперед.

— Медведи, вперед, к победе, Медведи — чемпион! — подхватил ее Егор и после этого парни дружно прокричали кричалку.

Матч постепенно стал набирать обороты. В первых минутах периода «Медведи» забросили заслуженную шайбу в ворота противника, но счет очень быстро сравняли — соперник оказался сильным. Во втором периоде же «Стальные львы» включили свои лидерские умения и забульбенили 2:1, к сожалению для «Медведей», но «Мишки гамми» разозлились и не собирались отступать: умело среагировав, забросили ответный, вновь сравняв счет. С таким успехом и восстановившейся справедливости закончился второй период.

«Медведи» уходили в спячку на семнадцать минут перерыва, а Лата продолжала щелкать уходящих парней на камеру, желая запечатлеть эти уставшие, но довольно счастливые результатами — но не до конца — лица парней.

Василий Геннадьевич, даже не отвлекая Лату от процесса, промолвил, желая сделать это более тактично и правильно, не заставив ее предпринимать сумасбродные действия на скорую руку:

— Не хочу тебя расстраивать, но сегодня твой дядя уезжает из города.

Макеева оторвалась от фотоаппарата, и ее брови стремительно взлетели вверх, а затем сотворили две складки на лбу.

— Оставил тебе деньги и ключи у соседки, и что-то в квартире, а сам поехал в Москву, в квартиру Димы и Лиды. И ничего не сказал.

— Впрочем, аргументирование никогда не входило в его стиль, — жестко обрубила Лата, все еще хмуря брови. Ну и Сережа!

— Но тебе лучше не отвлекаться от матча — чревато последствиями, — он категорично качнул головой.

— Василий Геннадьевич. — Лата умоляюще взглянула на врача и он без сомнения распознал в ее глазах и голосе мольбу.

— Поедем еще на вокзал за ним, ты только не паникуй раньше времени.

А мысленно добавил: «Если только успеем»...

Лата рассеянно ему кивнула. Новость взбудоражила ее кровь и привела в некий ступор, и это вполне заметил бы даже слепой. Это не та реакция, которую, конечно, Василий Геннадьевич добивался, нет, — он просто хотел, чтобы она вообще (!) об этом узнала, а не постфактум.

— Просто не хочу, чтобы было слишком поздно, — девушка приопустила веки. Терять Сережу — не то, о чем она мечтала. И Фролов это тоже прекрасно понимал.

Он ее уверил:

— И не будет.

Долгожданную третью шайбу в третьем периоде забросил Кисляк. Лата сжала свой кулак и показала его Андрею, когда он проезжал мимо, выказывая тем самым свою поддержку. Последние десять секунд периода парни просто додерживали шайбу и не давали противникам выхватить ее, не говоря уже о том, чтобы забросить, хотя делали это уже из последних сил, но победа осталась за ними.

В свете последних событий Лата не горела большим желанием праздновать победу, которая, впрочем, была вполне заслужена: в ее жизни были проблемы, которые требовали неминуемого и срочного решения.

По взвинченному состоянию Макеевой Василий Геннадьевич понял, что обойтись без его поддержки она не сможет и преодолеть расстояние до вокзала и не натворить глупостей — тоже. Он предупредил ее, несмотря на все возможные ее противоречия, что, перед тем, как отправиться на вокзал, они обязательно сообщат команде о случившемся.

Все время, пока Фролов повествовал братве косолапой о случившемся, Лата стояла в дверном проеме, опираясь на угол, лишь бы успокоить себя и свои разбушевавшиеся нервы. Ее вид был отстраненный и это слегка насторожило внимательного — только, когда что-то касается этой строптивой «подружки» — Кисляка. Он ни слова не говорил, а лишь слушал ВасГена, внимательно ловя каждое его слово и раздумывая над быстрым и сиюминутным планом действий.

В душе Лата честно и искренне не желала, чтобы хоккеисты вникали в это дело — вот вернут они Макеева с Василием Геннадьевичем в город, вот пусть приходят и разбираются, уговаривают остаться в команде — сейчас, по ее мнению, нужно было резко реагировать, не тормозить. Время, в их случае и по ее мнению, было бы нежеланным уездом.

К концу монолога Лата подергивала ступней и с прикусыванием губы набирала номер Макеева, а тот, — ничего удивительного — не брал.

— Так че ж мы тут стоим-то? — удивленно бросил Андрей под конец рассказа ВасГена, — Погнали на вокзал!

Лата вскинула брови от удивления, когда увидела, что все переодевшиеся парни схватили свои сумки и направились прямо к выходу, обходя ее стороной. Обалдеть! Неужели они готовы его остановить?!

На ее лице расцвела широкая улыбка, когда возле нее прометелился и разбудил ветер Кисляк.

Она еще раз улыбнулась и глянула на Василия Геннадьевича, который выдвигался за последним хоккеистом и счастливо прокомментировала:

— Никогда бы не подумала, что я такое скажу, но обожаю стадный инстинкт!

Василий Геннадьевич усмехнулся и легко подтолкнул Лату к выходу.

За что можно любить подольский вокзал так это за то, что он один, а путей на нем целых четыре. В Москве на любом из вокзалов, — а их несколько, — можно заблудиться, а тут все легко и просто: главное — знать с какого пути поезд отбывает, и то, эта проблема вполне решаемая прямо на месте, увидев первый стоящий на перроне поезд. Андрей оказался еще тем знатоком вокзала, по пути аргументируя это тем, что порой его отец путешествует в другие города в купе класса «Люкс» и не ниже, поэтому и направил ребят на первый путь, находясь в их главе. Сумка безбожно тянула вниз, а практически повисшая из-за бега на нем Лата и подавно, но все это его мало волновало — не было времени даже, чтобы сделать маломальскую передышку — нужно было любым образом остановить Макеева, который может уехать в любую минуту.

Удача им несказанно подвернулась, ведь именно в этот момент Сергей Петрович вальяжно вышел из вагона, внимательно окидывая взглядом вокзал, да и вспоминая город в общем, понимая, что это его последние минуты здесь. Излишней жалости у него не было, да и трепетности к городу тоже не было аж никакой, за команду жалко... и за Латку.

Никто из команды, узнав бы его мысли, категорически бы с ним не согласились, ведь они бы настроены решительно его здесь оставить.

Парни и Лата ломанулись в его сторону и остановились у его ног, окружив его и едва пытаясь отдышаться.

Миша начал:

— Сергей Петрович, вы нам очень нужны! Это Казанцев меня ударил.

Макеев без удивления кивнул:

— Я знаю.

Лата подхватила Мишину задумку и продолжила:

— А я показала Калинину видео, по которому можно понять, — что, Калинин, собственно говоря, и сделал, — что это не ты бил Мишу.

Своей фразой Лата как бы показала, что его невиновность доказана и он может смело снова приступать к работе с ребятами.

Макеев качнул головой, оставаясь непреклонным:

— Даже не удивлен в твоём упрямстве.

А мысленно добавил: «Моя школа!»

Костров поддержал мысль Миши и снова озвучил ее:

— Вы нам действительно очень нужны.

Андрей кивнул и вскрикнул:

— Серьезно!

Лата вновь добавила, пытаясь сломить это упорство дяди, которое, похоже, не имело границ:

— У тебя есть они — команда. Ну и я — как прицеп.

До этого державший серьезную мину Макеев усмехнулся.

В общем хаосе и нервной обстановке никто и не задумался всерьез над фразами Латы и над реакцией Сергея Петровича, а кто-то на галерке позволил себе даже пропустить это мимо глаз и ушей, но только не Кисляк: он поспешно ударил Лату локтем, ссылаясь намекнуть, что продолжать дальше что-то говорить, дабы повлиять на несгибаемое мнение Макеева, Лате вообще не стоит, как бы это все правильно не звучало.

Благо Егор очень вовремя решил замять недолго задержавшееся молчание:

— Мы же столько вместе сделали! Нам одна игра осталась! А если вы уедете, то нам не победить!

Кисляк поддержал его.

— Сто процентов!

Тот в ответ лишь качнул головой и зашел обратно в вагон. В толпе наступило тяжелое, давящее на нервы и тело, молчание.

Все неотрывно пялились Макееву вслед, желая как-то изменить происходящий момент, но они абсолютно не представляли как можно это сделать, а Лата же стала вполоборота, явно не веря своей потери.

Он не мог такого сделать. Он не мог ее так кинуть!

Бакин первым нарушил молчание, но никому от этого уж точно не стало легче. Его голос был разочарованным:

— Ну что, мужики? Это все, получается?

— Не сыпь соль на рану, Бакин, — недовольно проговорил Андрей и перекинул сумку через плечо. Парень бросил косой взгляд на Лату, которая стояла надутая как сыч да со скрещенными руками. Понятно дело, ее эта ситуация подорвала не меньше их. Еще бы — бросить племянницу, даже ей об этом, наверное, не сообщив!

Лата неожиданно подала голос, придавая ему такой большой и необъятной загадочности, по-прежнему не глядя ни на кого:

— А вот я так не думаю.

Егор решил уточнить, а то Лата, видите ли, мастер конкретики и чёткости. Да тут из присутствующих ее вообще никто не понял, включая того же Кисляка, который был у нее ближе всех — во всяком случае, из команды.

— В смысле?

— Ну, а что вы ожидали? — девушка встретилась с как минимум десятком непонятливых взглядов, а после она расширила свою мысль: — Как он к вам вернется без всех своих вещей?

Андрей и окружающие парни, услышав ее реплику, даже как-то воспряли духом и ободрились.

— Думаешь? — Егор с надеждой в глазах переспросил.

«Ну я его племянница или кто?», в мыслях изрекла Лата, понимая, что, увы, пока вслух произнести это не имеет права.

— Уверена, — девушка отвела взгляд. Андрей понял сразу: да нифига она не уверена, но все же, как и все они, питает мнимую — хотелось бы верить, что нет — надежду.

Не успели они и снова глянуть на тамбур, как там появился Макеев, крепко держа свою сумку в руках. Ребята оживились и обрадовались пуще прежнего, а Лата, учуяв улучшенный настрой ребят, глянула туда, куда все с такой неисчерпаемой радостью смотрят. Она была права. Пусть и ставя свою убежденность и решительность под сомнение.

Макеев улыбнулся:

— Ну что, завтра всех жду в 12.

По толпе пошел радостный гул и посыпались улыбки, на что Лата усмехнулась, демонстрируя своё облегчение и привычно стрельнула бровями в своего дядю, который не сводил с неё взгляда.

Таки не бросил ее.

***

По пути домой Лата рассматривала эту ситуацию со всех возможных сторон, которые она только могла придумать и найти. С вокзала уходить ей пришлось в компании всей оравы, которую нынче возглавлял Макеев, а после уж двигалась в направлении к дому одна. Придерживаясь конспирации, которую они недавно чуть ли не попалили, а все из-за отчаянных попыток Латы оставить его в городе, а также из-за его соответствующей реакции, Макеев и его племянница разошлись по разным сторонам, как только дошли до автобусной остановки.

Андрей, увидев ее упавший настрой, предложил ее проводить, но она резко ему отказала, ссылаясь на то, что должна побыть одна хотя бы небольшой промежуток времени. Парень не смел ей отказать — их отношения и так висят практически на волоске или хотя бы сползают около него, а ухудшать ситуацию он не желал, хоть и хотел сбалансировать ее моральное состояние.

От его еще одного предложения она довольно грубо отказалась, по прежнему используя один весомый аргумент.

Кисляк предпочел не держать обиду на ворчливую Макееву, улыбнулся и напоследок даже оставил едва ощутимый поцелуй на ее щеке, на который она даже не обратила внимание и не прочла длиннейший трактат, наполненный нравоучениям о том, как ему с ней нужно себя вести — настолько уж была в своих мыслях.

Разбирая эту ситуацию по деталям, Лата наконец осознала, что Макеев в буквальном смысле ее бросил. Вот уехал бы и оставил. Конечно вернулся бы, может быть, и забрал бы ее с собой. Но оставил бы ее тут. Уехал бы без предупреждения, оставив записку-подтерушку, в которой бы обсыпал ее извинениями и все. И уехал бы. Бросил и без того покинувшего ребенка. Да, не в буквальном смысле ребенка, но и она же к нему относилась как к родителю, как к человеку, на которого она полагается и видит в нем свою опору, и уже не может без него существовать. А о Юле он подумал? О Юле! О той, с которой провел недавно вечер и которую, конечно, любил! О ней он подумал?

Он бросил всех, поступив очень эгоистично и уперто. Но самое парадоксальное — он даже не предупредил. Не будь бы тут рядом ВасГена — прекрасный мужчина — Лата бы узнала об этом постфактум.

«Вот так, такая тема, я тут уехал и тебя оставил».

В Лате проснулась злость на родного дядьку. Как он имел право так поступить? Немыслимо!..

Все, что она хотела — простое предупреждение. Все.

Девушка чуть подостыла, когда встретила Сергея около парадного.

Очевидно, ее сбил с толку его чуть виноватый в содеянном вид, хотя она была больше чем уверена, что он был уверен в своей правоте, поступая — вот уж не новость — эгоистично. Ей-то казалось, что опрокинуть ее может первым только Кисляк, когда добьется желаемого, которое, кстати абсолютно не за горами — ее несгибаемость, стойкое мнение и сдержанность демонстрировали ей самой, что она очень даже сгибаема даже несмотря на все то, что она ранее вливала в уши Сереже, — особенно, когда дело заходит насчет Андрея — а тут нежданчик! Макеев. Родной дядька! Родной и горячо любимый!

Лата попридержала все изысканные ворчания уже до самой квартиры: соседям не обязательно слышать все перипетии семейной жизни Макеевых.

Ехали на лифте до самой квартиры они в тишине, которая прерывалась лишь раздражающим скрипением лифта. В квартиру она зашла первая, продолжая сохранять и дистанцию, и молчание. Она бросила резкий взгляд на барную стойку и заметила на ней ошметок бумаги. По подписи внизу этого листа «Сергей» немудрено предположить о чем в посланьице шла речь и кому оно вообще посвящалось.

Только она увидела огрызок бумаги на столе, ее прорвало, пусть она и признавала, что он все-таки остался здесь, частично (!) из-за нее:

— Ты вообще хоть думаешь чё ты делаешь? Оставить меня тут, здесь — это и есть твое мудрое решение, о котором идет речь в этой писульке? — Лата с сарказмом добавила, уже заключая зрительный контакт, — Подожди-ка, а как же страшный зверь и ловелас Кисляк, который беспрестанно вьется около меня? Ты вообще хоть об этом-то подумал?

Макеев нахмурился.

Да вообще ни о чем я не думал, честно говоря.

Он отвел взгляд.

Но отпарировать племяннице стоило:

— Да я бы все равно бы тебя забрал рано или поздно.

Лата недовольно хмыкнула.

— «Рано или поздно», — девушка виртуозно показала кавычки в воздухе и стрельнула в него взглядом, — и уговорил бы меня жить в квартире, которая так и тяготит воспоминаниями? — В Москве ведь больше некуда ехать, как не в квартиру Димы и Лиды, — Проще уж на луну слетать, нежели это сделать, — она повела плечом, — да и как ты бы это сделал? — Лата спародировала его реплику, которой он одарил ее день тому, — силой мысли?

Он снова глянул на нее. Да, в ней говорит не здравый эгоизм, но, несмотря на эту деталь и тон ее голоса, который больше напоминал тон, которым мать отчитывала неразумного второклассника, она все же заботилась о нем. Она знала, что ему самому в той Москве будет нехорошо. В ЦСКА тренировать он не такая большая шишка, грузчиком в мебельном магазине — романтика, конечно, (а там и до бутылки водки недалеко), да и воспоминания, какими бы они не были, — а были они разные, — все равно будут убивать его день за днем, пока он будет жить в квартире Макеевых.

— Кстати за «силу мысли». Спасибо тебе, — он поднял на нее свой виноватый взгляд, — Кто бы еще поверил мне, если бы не ты с видео, которое доказывает, что я ни в чем не виновен?

Лата усмехнулась.

— Ну, еще Кисляк и Пономарев.

— А Кисляк-то тут причем? — две складки вмиг образовались на лбу Макеева.

— Без него бы эта секретная операция по спасению твоей невиновности бы просто провалилась, — она довольно улыбнулась, вспоминая, как Кисляк, благодаря своему очарованию, выцыганил у работницы Ледового записи с видеокамер.

Сергей удивленно вскинул брови. Вот от кого от кого, а от Кисляка он такого не ожидал!

— Даже так?

Сергей никак не мог ожидать, что помощь поторопится прийти от Кисляка, а не от кого либо другого из команды.

— Именно, — она улыбнулась, вспомнив об Андрее, который использовал свой слишком трепливый язык для достижения великой цели — изъятия видео.

Девушка вмиг нахмурилась.

Секундочку! Монолог еще не закончился!

Она продолжила:

— Да и вообще, о ком ты думал? О Юле, может? — Сергей устремил на нее свой настойчивый взор. «О ней тоже», — Или обо мне, может, ссылаясь как можно быстрее предоставить Кисляку возможность расправиться со мной? — на последний ее комментарий он категорично качнул головой.

Чтоб Лата, да сдалась в плен Кисляку? В это уже слабо верилось, наблюдая за той стальной выдержкой, которую она вечно демонстрировала.

Перед всеми перипетиями, связанными с уходом Сергея, у Латы с Макеевым произошел диалог, в котором она сама четко на четко заявила, что Андрей — это не то, что ей нужно. Со стороны, конечно, выглядело, будто она просто хотела опередить его в высказываниях, и вякнуть то, что он и хотел сказать и услышать, лишь бы не продолжать надоедливый диалог, но в ее голосе звучала та сталь, которую он уж точно не ожидал услышать: кажется, она была непоколебима в своем заявлении.

Теперь уж либо стоит бояться кого-то еще, либо все еще внимательно поглядывать за Латой и ее отношении к Кисляку.

Сергей строго ответил, взывая ее разум:

— Лат, ты же прекрасно знаешь, что тебя бы я точно никогда не бросил.

Она бросила в ответ, глядя на него с нескрываемым вызовом в глазах:

— Значит Юлю бы бросил?

Макеев стушевался. Его вид сменился на растерянный и Лата догадалась в чем проблема: не все так радужно, как хотелось бы, у них в отношениях. Он не собирался отвечать, и Лата это просто чувствовала, а посему не стала акцентировать на этой подробности свое внимание.

Девушка сменилась в тоне:

— Серёж, я знаю, мы в последнее время не откровенничаем так часто, как раньше, но, пожалуйста, если в голову будут залетать какие-то довольно сумасбродные идеи и мысли, не несущие хороших последствий, прошу, говори об этом мне. Высказывайся. Вместе решим, что с этим чудом делать. Иначе оба будем вскипать, а это нам не к чему. Договорились?

Он повел по ней своим взглядом.

— Конечно, только алаверды.

— Без них никуда, — она улыбнулась, а затем нахмурила брови и взяв в руки ошметок бумаги, покачала им в воздухе, — и чтобы больше мне без этих выкидонов!

Он засмеялся и согласился с ее указанием.