Оставьте меня на вторых ролях!

Болело все ужасно – ощущения, словно меня через мясорубку пропустили, а потом собрали как попало. Причем особенно досталось мутной голове – чуть ли не колокол гудел. А тут еще Дюк, паршивец мелкий, пищал где-то над ухом, причем так пронзительно и монотонно, что мне, словно швейной машинкой, болью прошибало мозг.

Что предшествовало моему такому состоянию вспомнить пока не удавалось. У меня был девичник, и я напилась вусмерть? Или может это уже свадьба так тяжело прошла? Хотя нет, об этих событиях я бы хоть что-то помнила. Но мне вспоминалась почему-то только бледная озлобленная мордочка Варети...

Точно! Она меня похитила! Потом побег, долгий путь домой и... карета? Я попала под лошадь, поэтому мне так плохо?

— Дюк... не пищи... позови кого, - просипела еле-слышно, пытаясь разлепить глаза.

Но малыш продолжал пищать визгливо на одной ноте. Открыть глаза мне удалось, но кроме светлой мути вокруг я не смогла ничего разглядеть.

Судя по тому, как мне больно, я вроде живая, но, к сожалению, под копыта все же попала. Хорошо бы еще разобраться теперь, где я... Пока толком не оглядеться - шея как-то жестко зафиксирована, но на мою комнату не похоже. И что за дичь твориться с фамильяром?

— Дюк... - простонала я снова, зажмурившись от прострелившей голову боли, - замолчи!

Невдалеке послышался шум шагов и хлопок двери, заставивший поморщиться.

— Очнулась? – прозвучал над головой тихий недоверчивый женский голос, а потом уже громче, - Ох ты, герцогиня очнулась!

Снова топот ног, скрип двери. Незнакомая девушка окликнула кого-то в коридоре, сообщила, что герцогиня проснулась и попросила позвать врача.

Так... не знаю, почему меня уже зовут герцогиней, но интуиция подсказывает, что я в доме Теофрена, потому и обращение такое. Но почему фамильяр продолжает так назойливо пищать?

Тем временем незнакомка вернулась к моей кровати, а я вновь попыталась открыть глаза, чтобы разобраться с происходящим.

— Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовалось у меня расплывчатое светло-зеленое пятно. – Вы меня видите?

— Все... болит, - простонала я, - и расплывается...

— Это ничего, это пройдет, - успокаивали меня. Холодные пальцы коснулись лица и поочередно оттянули веки, видимо проверяя зрачки. – Вы помните, что произошло?

— Я... попала ...

— Да, вы попали в аварию. Как же вы так неосторожно дорогу-то перебегали? Разве вас не учили в детстве, что переходить можно только на зеленый свет? – болтала она, что-то проверяя и шурша рядом бумагой.

— Учили... - заторможено пробормотала я в ответ, заметив, что зрение начало чуть проясняться. Хм... что-то на герцогские апартаменты эти простые белые стены не походили. Я в лечебнице?

— Где я? – все еще пыталась проморгаться.

— Вы в пятой городской больнице, - просветили меня.

И правда в лечебнице... Странно, почему не дома?

Черт, когда уже эта пушистая скотина замолкнет! Сколько можно, этот писк просто мозг насквозь прошибает! Мне и так плохо, а он еще тут разоряется, как только дыхалки у мелкого пущества хватает верещать так.

— Дюк... хватит пищать, - простонала снова, крепко зажмурившись.

— Вам мешает? – забеспокоилась девушка. – Сейчас, подождите, я звук отключу на аппарате.

Тихое шуршание и писк пропал.

— Так лучше? – поинтересовались у меня.

Лучше не стало, скорее наоборот. Меня как-то затошнило... И в голове словно сильнее помутилось... Значит... пищал не фамильяр? Где я? Что происходит?

Она сказала – аппарат?

Прежде, чем я успела сказать хоть слово, вновь раздался звук открывающейся двери и тяжелые шаги.

— Что и правда наша коматозная очнулась? – раздался грубоватый бас. – Вот уж чудо из чудес! А Палыч выходной, как назло... Как вы себя чувствуете, Елизавета Сергеевна?

В груди похолодело от этого имени... Не то имя! Неправильное! Да, когда-то было моим, но теперь я Лизетта! Лизетта Райтон!

— Где я? – хрипло переспросила, с трудом сдерживая дрожь.

— А вам не сказали? – удивился мужчина, деловито ощупывая мою ноющую голову и засвечивая чем-то в слезящиеся глаза. – Пятая городская больница, отделение нейрохирургии. Вы в реанимации, Елизавета Сергеевна. Правда, раз уже очнулись, значит ненадолго здесь задержитесь, скоро переведем в обычную палату.

— Нет, - просипела я, чувствуя, как в глазах собираются слезы, вот только к боли физической они не имели никакого отношения, - нет, я не хочу так! Верните меня! Верните! – разрыдалась и дернулась, пытаясь встать.

— Вы куда же поскакали, милочка! – прижал меня крепкой хваткой обратно к кровати доктор. – Нет, вставать пока не стоит. Да и куда вас вернуть-то? На дорогу, под колеса хотите? Да вы, никак, сами туда что ли кинулись?

— Нет, - всхлипывая сипела я, все еще вырываясь, - это случайность... Но я не хочу здесь! Мне нужно обратно, меня там ждут! У меня свадьба! Верните! Зачем меня разбудили, там было лучше!

Я... я не хочу снова в серые будни! Не хочу одинокой пустой квартиры с котами и редких звонков от родителей исключительно, чтобы выслушивать жалобы на младших! Я хочу туда, где меня любят! Где я важна и нужна. Я хочу к Тео! Верните обратно!

Но все, что я могла, это захлебываться в рыданиях, чувствуя, как ноет душа и сердце, да и тело, потрепанное автомобилем, отзывалось на каждый всхлип болью. Голова кружилась, и в ушах все слилось в сплошной шум.

— ... истерика... шоковое состояние...

—... Марина... успокоительное... три кубика... быстрее... Палыч голову оторвет...

Укола я не почувствовала, но поняла, что мне что-то вкололи, потому как глаза начали слипаться, а боль потихоньку затихать. И все что я могла, это блаженно улыбнуться...

Сейчас я усну, а проснусь уже снова с Тео. Ведь не могло же быть такого, чтобы все это мне привиделось? Нет, придумать такого мужчину мне не хватило бы фантазии... А значит, эта больница и врачи, просто видение, воспоминание о старом. И сейчас я вернусь к своей настоящей жизни...

***

В следующий раз я открыла глаза глубокой ночью. Тело все еще ныло, но голова гудела чуть меньше, да и перед глазами уже не плыло. Но вот эмоционально я себя чувствовала куда хуже, чем до этого. За время сна под препаратами, я похоже умудрилась перескочить почти все стадии горя, перейдя сразу к принятию.

Крашенные белые стены, прячущиеся в сумерках, свет фонаря за окном и капельница в моей руке сомнений не оставляли – я проснулась в том самом мире, в котором прожила большую часть своей сознательной жизни. А значит... вся эта магия и любовь, лишь плод моего больного воображения.

Я на самом деле попала под машину, какое-то время лежала в коме, и во время этого болезненного сна выдумала себе счастливую реальность, в которой у меня любящие и опекающие меня родители и шикарный мужчина, выбравший довольно простую меня среди всех остальных умниц и красавиц. А ведь мне даже в собственных фантазиях это казалось нереальным. Таким оно и оказалось на самом деле.

Было ... больно. По всем параметрам. Хотя, наверное, стоило порадоваться, что я довольно легко отделалась. Хоть тело и болело, ноги я ощущала, а вот гипса на них нет. Скосив глаза вниз, смогла заметить, что могу ими двигать. Значит, я не парализована и позвоночник цел, хоть на шее и нацеплен жесткий воротник, не дававший двигать головой. А вот одна рука все же в гипс закована – левая. Да и голова перебинтована. Но я хотя бы не стала инвалидом. По крайней мере физическим... А вот душевно... чувствовалась какая-то опустошенность и растерянность. Как жить и что делать дальше с этой пустой жизнью, я не представляла. И все что смогла – закрыть глаза и снова уснуть до утра.

Утренний обход я встретила уже вполне себе бодрствующей. В истерику больше не впадала и на вопросы громогласного врача, что приходил в первый раз, отвечала спокойно.

Да, имя помню, возраст тоже. Нет, под машину не кидалась – не выспавшаяся была, а рядом школьник побежал, вот и я дернулась. Истерика? Сама не знаю почему. Кажется, снилось что-то этакое, вроде как принцесса я или даже королева, да так реалистично, что просыпаться не хотелось. Нет, сейчас возвращаться в коматозное состояние не хочу.

И правда – не рассказывать же доброму доктору, что у меня разбито сердце из-за вымышленного мужчины моей мечты. Этак меня из неврологического сразу в психдиспансер переведут, а этого точно не хотелось бы. Я итак отметила с какой подозрительностью доктор меня опрашивал по поводу аварии. Но после разговора вроде успокоился и поделился своей версией произошедшего.

Да, стукнула меня машина довольно сильно, но мне все же повезло – теплый длинный пуховик и ватные штаны смягчили удар, потому и с переломами более-менее обошлось. С головой повезло меньше. Падая, я приложилась виском об какую-то льдину на обочине, да еще потом и затылком об асфальт. Так что там было сотрясение, кровоизлияние, срочная операция (дырку в черепе сверлили, чтобы кровушку откачать), а потом и отек мозга, в результате чего я в кому и впала. Всегда подозревала, что голова в моем организме самое слабое место. Правда, сказали провалялась я недолго – всего-то недельку. Да и вообще считай в рубашке родилась так легко отделаться от лобового столкновения с маршруткой. Причем той самой, на которой я домой езжу – ирония судьбы.

В целом, состояние мое оценили, как удовлетворительное, и пообещали тем же днем перевести в общую палату. А я бы предпочла сразу домой, чтобы там в одиночестве порыдать над своей судьбой в компании кофе, сладкого и несчастных, брошенных на неделю котов. Но здесь, увы, доброму доктору меня не чем было порадовать. О выписке решение будет принимать мой лечащий врач, тот самый, что мне череп сверлил, а появится сей прекрасный человек, еще только через день, так что лежать мне пока дальше.

Вариантов у меня не было. Из реанимации меня и правда быстро выставили, предварительно правда, свозив сделать снимок моей ушибленной головы. Во время поездки до томографа, я прояснила у медсестрички, той самой Марины, что первой заметила мое пробуждение, последний вопрос, не дававший мне покоя и введший в заблуждение по началу.

— А почему вы меня герцогиней назвали? – спросила аккуратно обернувшись, пока меня везли на кресле на томограмму. Фиксирующий ошейник с меня сняли, но головой я крутила еще с опаской – она все еще побаливала и слегка кружилась. Хотя в целом для человека, сбитого машиной ощущала я себя неплохо. И лишь это обращение не давало окончательно сдаться в своих надеждах, что эти пять лет в другом мире мне не привиделись. Ну не могло же это быть просто совпадением?

— Вы услышали? – смутилась девушка. – Извините, я... не хотела обидеть.

— Да ничего, - слабо улыбнулась в ответ, - просто не пойму, чем заслужила этот титул.

— Ну просто... знаете, смешно так вышло... - хихикнула она. – Вас когда привезли, вы в себя ненадолго приходили и наговорили всякого... Понятно, что это шоковое состояние было. Да только вы нашего хирурга, Сергея Палыча, все герцогом обзывали и говорили, что принц ему в подметки не годится. Вот и прицепилось к нему «Герцог», ну а вы вот... герцогиня. Он просто часто вас ходил проверять, после того как вы... ну в кому впали. Так-то понятно, что тут профессиональная гордость – операция-то прошла как по учебнику, все быстро, четко, а все равно вот без проблем не обошлось – слишком долго вас везли к нам. Вот и получилось – если нет Астахова в ординаторской – значит у герцогини своей сидит. За неделю прижилось как-то. Вы уж простите.

— Ясно, - тяжко вздохнула я. – Ничего страшного. На что тут обижаться – титулом же наградили.

Конечно, это же я, на что тут можно было рассчитывать. Мало того, что сама опозорилась, еще и врача своего под новое прозвище подвела. Вот уж точно с головушкой не все в порядке. Начиталась своих любовных романов, дурочка этакая, и давай в бреду всем встречным в любви признаваться и целые романы себе придумывать. Вот до чего одиночество доводит.

Меня переселили в общую палату, к еще двум контуженным дамам. Обе поскользнулись неудачно – все же наши дороги зимой это смертоубийство просто. Правда, это не мешало им активно гулять по всей больнице, разведывая сплетни и обстановку. А вот у меня голова еще кружилась, ноги цвели синяками, но хоть двигались, так что я пока самостоятельно доползла только до туалета и обратно, и то получила потом втык от медсестры за это.

А к вечеру ко мне завалились родные. Такого хорового рыдания у моих ног я не ожидала. Думала ругаться начнут, что я так опрометчиво под колеса бросаюсь, что им и так нелегко, а тут я еще в неприятности влипла. Но ничего подобного. Мама натурально плакала от счастья, что я пришла в себя, да и младшие подозрительно сопели носом. Мне принесли кучу разной еды и вещей, и так активно проявляли заботу обо мне, что я вновь получила нагоняй от медсестры за устроенный переполох. Когда удалось наконец успокоить родных, выяснилось, что меня ежедневно приходили караулить у дверей реанимационной, хоть посетителей туда и не пускали, и бесконечно названивали медсестрам, уточняя мое состояние.

Что же... стоило разок чуть не умереть, чтобы узнать, что родные мною дорожат не только как источником дополнительного дохода. Это было видно по их лицам – что они переживали за меня и очень рады тому, что я проснулась. Может, я слишком долго цеплялась за детские обиды, и сама отталкивала близких? В конце концов, а как давно я сама, первая, звонила им или приезжала навестить по своей воле, просто, чтобы поделиться своими новостями?

Хотелось бы посмеяться, что хорошая встряска мозгов поставила мне их на место, но как-то не тянуло. Слишком ярко помнилась та, другая жизнь. Слишком отчаянно ее не хватало. И если с родными, еще можно будет попытаться наладить отношения – все же и младшие уже давно выросли и перестали быть столь проблемными, да и родители мною и правда дорожат – то Тео... мне заменить было не кем. Того тепла и любви мне никто не мог подарить. Разве что несчастные коты, на время моей недееспособности уехавшие объедать родителей. Но заменять тепло чужой души кошачьей меня больше как-то не тянуло.

Надолго родные все же не задержались – время визитов было весьма ограниченно, да и они нашумели так, что явился тот самый громогласный дежурный доктор и всех выставил в приказном порядке. Как никак мы тут все черепно-мозговые лежали, и нам требовалась тишина и покой. Так что меня еще раз расцеловали, заобнимали и оставили в компании с кучей еды и прочего вороха натащенных вещей. Устав от такого насыщенного дня, я быстро отключилась. И, наверное, стоило поблагодарить сознание или Бога, что «тот мир» и «та жизнь» не терзали меня воспоминаниями во сне. Но все еще не хотелось.

Потому что терзали они меня в часы бодрствования. Следующим утром я вновь проснулась задолго до общего подъема и мучилась, не зная, чем бы отвлечь больное сознание. Очередной любовный роман, со страстно обнимающейся парочкой на обложке (сестренка притащила), вызвал приступ тошноты. Кубик-рубика (сувенир от папы) – недоумение. Журнал с кроссвордами (любимое увлечение маменьки) наскучил уже на пятом отгаданном слове. А вот сюрприз от брата пришелся по душе. Буквально оторванный им от души (как я подозревала) планшет с подключенной клавиатурой, предлагал больше вариантов для само-развлечения. Поначалу я хотела залезть в сети и отписаться тем немногим друзьям, что интересовались моим здоровьем, что жива и почти здорова. Или просто полазить по интернету, почитать новости, включить какой-то сериал в конце концов. Ведь по моим ощущениям я провела в изоляции от сети вовсе не неделю, а целых пять лет. Но вместо этого, единственная рабочая рука сама открыла чистый лист текстового документа и на мгновение пальцы замерли над клавиатурой.

Даже если все увиденное мною было лишь сном и воображением, я провела там довольно много времени. И заимела новые привычки. Например, все свободное время забивать написанием историй. Забыться в чужой любви, путем ее прочтения не тянуло, так может попробовать написать такую?

Не пор нас с Тео, нет. Это слишком больно, чтобы оставлять следы это сладкой мечты на бумаге, а потом каждый раз возвращать и вспоминать. Этот сон стоило поскорее нужно забыть, иначе, я просто не смогу жить реальной жизнью, а буду только страдать по выдуманному. Так что я взялась писать чужую любовь, заставляя себя погрузится в нее полностью. Пока даже не раздумывая над сюжетом, а просто изливая поток слов из головы. Пусть до этого я переписывала лишь чужие слова, сообразить сюжет просто из воздуха оказалось не столь уж сложно.

Почти не задумываясь сделала из своей героини гордую попаданку и отправила прекрасного принца покорять ее сердце. И что еще более удивительно - это помогло. Текст лился из-под пальцев, хоть печатать одной рукой было и не удобно. Зато я почти не замечала легкой головной боли, да и на сердце стало полегче.

Когда проснулись соседки по палате, задумавшись, пропустила. Но вот явившаяся медсестра меня отвлекла, заставив съесть завтрак. А потом я снова с головой погрузилась в вымышленный мир, стараясь отвлечься от реальных проблем. Не слышала, как меня звали прогуляться до обхода, и не дождавшись, ушли сами, не обернулась, когда заглянула медсестра, не обратила внимания на шаги от двери за спиной...

Я жила и дышала текстом. Пусть глупым и наивным, но мне было от этого легче.

«Порыв ветра с моря взметнул подол легкого платья и сорвал с головы шляпку вместе со шпильками, растрепав волосы. Горячие ладони крепко удерживали ее лицо, не позволяя отвернуться.

— Пойми, ты мне нравишься именно такой – не скованной условностями осточертевшего мне, насквозь фальшивого высшего света. Свободной, раскрепощенной, - соскользнув со щеки рука Уилла зарылась в растрепанные кудри на затылке девушки. – Самой собой, настоящей. И мне совершенно не важно, что и как ты носишь, и насколько приличны твои прическа и поведение ...»

— Вот уж глупости, - хмыкнув ворвался в мои мысли чужой голос. – Любому нормальному мужику было бы важно, что носит его девушка. Тем более на ветру у моря. А если нет – значит ему просто плевать на нее...

— А что он должен говорить, - пробурчала, не отвлекаясь, - «Надень тулуп и валенки, дура, а то простудишься»? Это не романтично...

— Вот и я о том же... поверьте моему профессиональному мнению – менингит, да и просто банальный насморк, это совершенно не романтично, - фыркнули у меня над ухом.

И вот тут рука моя ошарашенно замерла на середине слова.

Голос... голос оказался так болезненно знаком. Голос, что согревал мне сердце и опалял душу. Почти не дыша я оторвала взгляд от светящегося экрана и перевела его на мужчину, обошедшего меня со спины.

Сердце на мгновение дернулось, чтобы вновь забиться, куда сильнее.

Он... или не он? Похож, но одновременно отличается. Такой же высокий и широкоплечий. Но выглядит старше. Черты лица чуть грубее, легкая небрежная щетина на щеках, редкая седина в коротко подстриженных волосах, и глаза не темно-карие, а скорее золотисто-желтые. Но взгляд все тот же – насмешливый и оценивающий, и при этом слегка строгий.

С первого взгляда мне казалось, что я увидела именно его – моего Теофрена. Со второго, что это чужой незнакомый человек. С третьего... что это все же мой Тео, но... настоящий? Не такой идеально прилизанный герой любовного романа, а живой человек...

— Больная, кто вам разрешил этой игрушкой пользоваться? – с осуждением заявил знакомый-незнакомец в белом халате и отобрал планшет с клавиатурой, убрав на тумбочку у меня за спиной. – Сутки как из комы вышла, а все туда же – сразу за игрушки хвататься, - пробурчал, подтаскивая для себя стул от небольшого столика в центре палаты и устраиваясь у моей койки.

— А вы...? - растерянно пробормотала я, жадно вслушиваясь в звучание его голоса. Потому что если лицо и отличалось, то вот голос... точно был тот же!

— Астахов Сергей Павлович, ваш лечащий врач, - пояснили, вытаскивая мою карточку из кармашка в изголовье и пролистывая ее. – Поздравляю, кстати, с приходом в себя. Как чувствуете себя?

— Глупо, - честно призналась, завороженно следя за плодом моей фантазии.

На меня тут же обратили настороженный, профессиональный взгляд.

— А до аварии вы ощущали себя так же или подавали надежды стать следующим нобелевским лауреатом по математике? – хмуро уточнил он, сверяясь с чем-то в карте.

— Скорее первое, чем второе, - призналась чуть заторможено, а потом добавила, - тем более нобелевки по математике не существует.

— Правда? Почему же? – все так же сосредоточенно изучая карту, он нащупал мою руку. Я вздрогнула от первого прикосновения, почти обжегшего ледяное запястье, а потом застыла, чувствуя, как заполошно колотится сердце, и смущаясь, что доктор это определенно заметит.

— Ну так? – вывел он меня из ступора, убрав пальцы от моего запястья и быстро что-то записав, поднял взгляд, усмехнувшись. – Что там с нобелевкой?

— Не скажу точно, - с трудом припомнила, о чем мы вообще говорили, - кажется какие-то личные претензии Нобеля к математике в целом, или какому-то конкретному ее представителю в частности.

— А раньше знали точно? – снова задал он какой-то нелепый вопрос и, достав из кармана миниатюрный фонарик, засветил мне зрачки.

— Нет, - призналась, смаргивая слезы. – А вы так интересуетесь нобелевской премией?

— Нет. Я интересуюсь состоянием вашей памяти, - усмехнувшись пояснил, как там, Сергей Павлович? ... убирая фонарик обратно в карман. – Так что продолжим опрос: имя, фамилия возраст?

— Райкина Елизавета Сергеевна, возраст... - тут я запнулась, не желая выдавать страшную цифру. Это молодой Лизетте стесняться было нечего, а вот мне...

— Вам напомнить? – участливо поинтересовался ... Палыч. – В карте указан...

— Не надо, - буркнула в ответ. – Тридцать один годик стукнул в прошлом месяце.

— Угадали, молодец, - похвалили меня. – Как зовут мужа и детей помните?

— Мужа нет, - отозвалась хмуро и с непонятной мне самой вредностью добавила. – А детей трое.

Мне достался заинтересованный взгляд врача.

— И как зовут наших малышей?

— Барсику три года, Феликсу пять, а старшенькому – Пушку, уже девять.

— Совсем взрослый ребенок, - хмыкнул врач. – Чувство юмора сохранилось, значит все не так уж плохо. Голова болит? – убрав карточку, принялся аккуратно ощупывать забинтованную голову.

— Болит, - грустно согласилась, все еще не спуская с него взгляда.

Как же похож... И одновременно, немного другой.

— Выпишу обезболивающего, - решил мужчина. – Ну что, Елизавета Сергеевна, для человека неделю провалявшегося в коме, вы прямо пышете здоровьем, - заверили меня с легкой усмешкой. – Домой хотите?

— Нет, - даже слишком поспешно выдохнула я, чуть не вцепившись в рукав его халата – чтобы не попытались выставить сразу.

Еще рано... Я еще не разобралась...

— И правильно – ближайшую неделю все равно не пущу, - заявили мне, легко поднимаясь со стула и отодвигая его обратно к столу. – А вы как хотели? – теперь мужчина взглянул сурово. - Голова орган тонкой настройки, а вы с ней так неаккуратно. Кто знает, что еще вылезет? Так что недельку точно еще под нашим наблюдением. А пока отдыхайте. И с романом своим не спешите, - заметил строго, уже на пороге палаты. – Никаких телефонов, планшетов и интернетов – отдыхать. Я еще зайду.

— Погодите! – крикнула, прежде чем он вышел.

Мужчина вопросительно глянул на меня.

— Скажите, это вы принимали меня после аварии? – настороженно уточнила, желая подтвердить мою догадку.

— Я, - кивнул он.

— Простите, за то, что наговорила тогда, - выдала ему растерянную улыбку. – Слухи пошли же...

— За что тут обижаться, - понятливо хмыкнул он в ответ. - Титулом же наградили. Мне прямо лестно – еще никогда мне не признавались в любви с раскроенным черепом, - подмигнул он в ответ на мой смущенный румянец, - Отдыхайте, - и скрылся в коридоре.

А я все так же пораженно смотрела ему в след, все еще пытаясь осознать, что только что произошло. Теофрен Клавреси, маг и герцог в моем воображаемом мире, оказался Сергеем Астаховым, врачом-хирургом в настоящем? Я схожу с ума...

Нет, конечно, куда вероятнее, что, когда я приходила в себя после аварии, то видела доктора. И он произвел на меня столь глубокое впечатление, что я тут же сделала из него героя своего романа... Никогда не верила в любовь с первого взгляда, а теперь даже не знаю, как это назвать-то по-другому... И что с этим делать.

Этот человек, совсем не мой выдуманный Тео и с тем, что он другой, я ничего поделать ничего не смогу. А вот с тем, что не «мой» ... зависит от того, каким он окажется на самом деле. И у меня есть как минимум неделя, чтобы попытаться в этом разобраться.

***

Уже к следующему утреннему обходу мне удалось разжиться информацией. Спасибо за это разговорчивыми соседкам, уже пару дней обитавшим в отделении и собравшим от скуки сплетни обо всем вокруг. Итак, Астахов Сергей оказался не просто хирургом, а целым заведующим отделением, женат был исключительно на работе, детей не имел, а вот вредных привычек достаточно. Одной из которых был цинизм в особо-тяжелой форме и вредность, которые и не позволяли одиноким медсестричкам отделения взять высоту под именем Сергей Палыч. Не выдерживали хрупкие девичья сердца язвительных комментариев и недовольного фырчания.

Ой, да было бы там чего бояться. Я, конечно, по цинизму практикующего врача не догоню, зато по язвительности еще позади оставлю. А не обращать внимание на наносное недовольство у меня практически в крови, после жизни с моей шумной и беспокойной семейкой. Так что, если ворчит господин доктор не со зла, а просто по привычке или от усталости, то это и не страшно вовсе. А все остальное из озвученных характеристик меня скорее устраивало, чем нет. Но все же, лучше разбираться с характером доктора самостоятельно.

Идею поразить своего врача идеальной внешностью можно было отметать сразу. Во-первых, это и в выдуманной версии с куда более удачными данными не сработало, во-вторых, мне такой собственно изначально не досталось. Ну и в-третьих, стоило помнить, что я только недавно очнулась от лобового столкновения с маршруткой и выглядела соответствующе.

Слышали все эти шутки про встречу с бывшим не накрашенной, в спортивках, с гулькой на голове и пакетом мусора в руках? Ха, утритесь, я всех вас уделала! У меня тут встреча с будущим, после черепно-мозговой и недели в отключке. Первый раз смотреться в зеркало было страшно, но пришлось. И после этого взгляда, я поняла, что, если доктор соблазнится моим видом, то стоит задуматься о его адекватности.

Грязная, растрепанная голова со светло-русыми волосами, обрезанными по плечо, замотана широкой полоской бинта. Под глазами огромные синяки, словно я после драки. Висок заклеен широким пластырем, на щеке ссадина. Одна рука в гипсе, на другой синячище на предплечье. Ноги тоже расцветают фиолетово-желтыми разводами. Мда... красотка прямо. Ладно, на внешность я никогда не полагалась, будем брать эрудицией.

Кто бы мог предсказать, что виртуозное владение словом, оставит меня в нужный момент...

Впрочем, начиналось все неплохо... Громогласный доктор, которого я увидела очнувшись, явился к моим соседкам почти сразу после завтрака, признал их состояние удовлетворительным и посоветовал готовиться к выписке в ближайшие дни. Те, обрадовавшись, упорхнули делиться новостями с окружающими, и я осталась ждать своего занятого заведующего в одиночестве, что меня вполне устраивало.

Правда, просто сидеть мне довольно быстро наскучило, поэтому я вновь достала планшет и прислонившись к спинке кровати, проворно взялась печатать. И увлекшись, опять прозевала явление моей недофантазии.

— Видимо для надежности, мне стоит попросить вам и вторую руку забинтовать, - недовольно раздалось у меня над головой.

— Тогда я буду пытаться печатать носом, - покаялась, впрочем, спеша свернуть документ и спрятать будущий шедевр под подушку. – Что-то мне подсказывает, что это отразиться на моем здоровье куда хуже, чем то, как я печатаю сейчас.

Сергей Павлович, хмыкнув, уже снова подтягивал стул к моей койке и вытягивал карточку.

— В принципе, нос тоже можно замотать...

— Ага, и дышать жабрами хвоста, - фыркнула в ответ.

— Можете попытаться, - от широты души позволили мне и, закончив шутки, посерьезнели. – Как себя чувствуете? Жалобы есть? – снова стал он суровым доктором и взялся мерить мне пульс.

— Чувствуя себя, как человек, которого неделю назад предательски сбила родная маршрутка, - призналась честно. – А жалобы... есть.

— Какие? – достался мне хмурый взгляд профессионала. Даже стыдно на мгновение стало, за свою болтовню. Но мозг при виде такого знакомого и одновременно чужого лица отключился и Остапа, что называется, понесло.

— Кофе хочется до одурения, - вздохнула печально.

— В коридоре вообще-то есть кофейный автомат, - чуть недовольно заметил в ответ мужчина, что-то расписывая в моей карточке.

— То, что там выдают, это не кофе, - скривилась в ответ. – Даже растворимая бурда имеет отношения к кофе больше, чем то, что в вашем аппарате плещется.

Искренняя правда, между прочим. Меня утром прямо галлюцинации преследовали – чуяла в коридоре невероятно прекрасный аромат свежезаваренной черной прелести. Потому и польстилась на этот автомат. И потом долго плевалась, осознав, что пахло черным золотом явно не отсюда.

— Сочувствую, но ничем помочь не могу, - сурово заявили мне и принялись ощупывать голову, чтобы через мгновение обрадовать новостью. – Пожалуй, повязку можно снять.

Я чуть ли не прыгала на кровати, ожидая пока придет вызванная медсестра и с меня смотают эти километры бинта. Освобожденная голова ощущалась невероятно легкой... и еще более невероятной грязной. Чуть поморщилась, пока обрабатывали шов на лбу у самых волос. И с нетерпением дождавшись пока медсестра с бинтами и инструментами вновь оставит нас наедине, задал волнующий вопрос:

— А голову можно мыть?

Мда... одного пронзительного взгляда было достаточно, чтобы понять, что добрый доктор думает о моих умственных способностях.

— Не мочить, - уточнил он для совсем тупых.

— А сухой шампунь? – не покидала меня надежда, выглядеть хоть немного приличнее.

— На шов только не сыпьте, - махнул рукой на женские причуды мужчина.

И засобирался.

А меня паника охватила – уже уходит? Я же ничего не успела! Разве что дурочкой себя показать! Надо его остановить!

Хотя прежде всего надо было подумать, как его остановить, а не выпаливать первое, что пришло в голову...

— Вы же знаете про философскую загадку про монаха и бабочку? – ляпнула я.

Только вставший Сергей Павлович, обратил на меня недоуменный взгляд... и сел обратно.

— Какую? – уточнили у меня с непривычно мягкой улыбкой.

— Ну... - замялась я, чувствуя себя даже большей идиоткой, чем до этого, - в которой буддийский монах спит и ему снится, что он бабочка. И проснувшись он задался вопросом – монах ли он, которому снилась бабочка, или бабочка, которой снится монах? Как вы думаете? – спросила с робкой улыбкой.

Господи, официально самый нелепый способ флиртовать! Лучше я ничего не могла выдумать? Да, я действительно размышляла над этим вопросом весь прошлый вечер, пытаясь понять, правда ли мне приснились эти пять лет в другом мире или это какой-то фантастический феномен? Типа параллельные миры... Но это же совершенно не та тема, которую стоит обсуждать со своим лечащим врачом и просто симпатичным тебе мужчиной!

Ничего мне не ответив, доктор вновь потянулся к моей карточке и достав, записал что-то.

— Что это вы там записываете? – с подозрением следила за его действиями.

— Назначаю вам еще одно КТ, - подтвердил он мои опасения. – И как давно вас преследуют подобные ... иллюзии? – участливо поинтересовался у меня врач.

Улыбка с моего лица естественно сползла.

— Поверьте, до аварии никакими иллюзиями относительно собственной жизни я не страдала, - мрачно заметила в ответ, - разве что только врожденной глупостью.

— Значит, теперь у вас наступили улучшения, - порадовался за меня врач, убирая бумаги на место и поднимаясь. – Кто бы знал, что и авария может пойти на пользу.

—Угу, - мрачно подтвердила, понимая, что окончательно опозорилась перед ним и выставила себя неадекватной.

Проводила его печальным взглядом до двери и отвернулась, костеря себя за словесное недержание.

— Вы сами-то, за кого? – раздалось внезапное за спиной.

Я удивленно обернулась, заметив, что мужчина не вышел, а застыл в проеме, с легкой улыбкой рассматривая меня.

— А?

— Ну за монаха или бабочку? – насмешливо уточнил.

— Я думаю, что можно совместить, - созналась в собственных размышлениях. – Может когда он бодрствует он монах, которому снилась бабочка, а когда спит - бабочка, которая видит монаха. Вроде как теория многомерности вселенной... Ну или кот Шредингера, который одновременно ни жив, ни мертв. Слышали, наверное?

— Нет. Знаете, я учился не на ветеринара, а на клинической медицине, - хмыкнул Сергей. – И у нас никаких недоубитых котов не было, там все четко – «доктор сказал в морг, значит в морг».

Я на это заявление нервно икнула, вытаращившись на развлекающегося врача.

— Но так как вы этой участи счастливо избежали, советую вам все же думать о живых котах, а не о мертвых, - улыбаясь глазами, посоветовал мне врач. – Тем более, что у вас их имеется трое.

И посмеиваясь, доктор удалился...

Хм... и как это понимать? Мда, если я его и умудрилась заинтересовать, то исключительно, как клинический случай идиотизма... Вот же позорище...

***

До самого вечера я мучилась от осознания собственного несовершенства и косячности. Судьба мне подсовывает шанс завоевать мужчину своей воображаемой мечты повторно, а я только и могу, что дурочкой контуженной себя выставлять. Обидно до ужаса, особенно, учитывая, что я и есть стукнутая на голову. Кажется, и правда просто с ума схожу после всего этого.

Вот опять... ночь, все спят уже, где-то вдалеке тихо шуршит телевизор на сестринском посту, а мне вот не спится, как всем нормальным. Мне опять запах кофе свежезаваренного чудится... И аж руки трясутся, как хочется его, прямо как у наркомана. Не выдержав этого издевательства, я тихо встала и пошла в коридор, ведомая запахом моей прелести.

И привел он меня к кабинету с едва приоткрытой дверью, на которой виднелась табличка с весьма знакомым мне именем. Тихонько открыв ее шире, я заглянула внутрь, чтобы уверится в своих догадках.

За столом забитым разными бумагами, откинувшись на спинку кресла дремал уставший мужчина. А на столе перед ним исходила ароматным паром чашечка кофе. Правда, тут же выяснилось, что мужчина вовсе и не спал. Не открывая глаз, он протянул руку и сделал первый глоток, заставляя меня нервно сглотнуть от зависти.

— Не хорошо обманывать своих пациентов, Сергей Павлович, - тихо заметила я, предварительно дождавшись, пока мой врач опустит чашку с кипятком. Не хватало, чтоб он еще и обварился из-за меня.

— Райкина, - даже не дернувшись, спокойно открыл он усталые покрасневшие глаза, - вы почему не спите?

— Я вот почти уснула, но вы так развонялись своим чудесным напитком, что с меня весь сон согнало. Я как гончая встала на след. И ведь нашла, - прищурилась я, сверля его взглядом. – А вы говорили – «ничем помочь не могу». А на самом деле можете. Разве можно врачу так издеваться над пациентом. У вас же клятва Гиппократа, а я уже почти уверилась, что у меня глюки обонятельные.

— Вам нельзя, - невозмутимо заметил мужчина, нагло отпивая еще, прямо у меня на глазах.

— Да бросьте, доктор, - хмыкнула я, - мы с вами в нейрохирургии, а не в гастроэнтерологии. Так что моя кофейная язва в желудке ничем не помешает лечению стукнутой головы.

Астахов смотрел на меня со скепсисом, явно не убежденный аргументами.

— Ладно, а если я предложу вам обмен? – хитро взглянула на него.

Вот здесь мне достался уже более заинтересованный вопросительный взгляд.

— Я вам еды, а вы мне кофе.

Всем известен лучший путь к сердцу мужчины, и мне было, что ему предложить.

— Не интересуюсь сладким, - поморщился врач.

Тю... даже не сомневалась. Кто ж в здравом уме голодного мужика шоколадом и печеньем кормить станет?

— А жареная картошка с котлетой вас больше привлечет? – соблазнительно предложила я.

Мужчина нервно сглотнул, прямо как я пару минут назад при виде заветной чашки, и я поняла, что эта битва выиграна.

— Мне родители натащили еды, словно на убой откармливают – мы столько всей палатой не осилим. Так что я вполне могу предложить вам что-то весомее сладкого, - продолжила завлекать. – Ну, и если вдруг передумаете, шарлотка на десерт тоже имеется.

Душа мужчины не выдержала и, обреченно прикрыв глаза, он кивнул:

— Ладно несите свою картошку с котлетой. И шарлотку не забудьте. А я пока на вас кофе сварю.

Довольно улыбаясь и хихикая про себя, я прошмыгнула обратно в палату, выгребла из холодильника принесенное маменькой добро и мышью проскользнула обратно. А в кабинете уже вовсю исходила паром гейзерная кофеварка, заполняя все вокруг терпким насыщенным ароматом.

Честный обмен был произведен и пока я вдыхала глубоко пары кофе, мужчина разбирался с коробками с едой.

Первый глоток и мой тихий стон. Черт, я точно кофейный наркоман. А у доктора весьма качественный кофе.

Стоило приоткрыть глаза, как я наткнулась на пристальный взгляд мужчины и покраснела слегка от такого внимания, спеша спрятать взгляд в кружке. Кхм... надо как-то поосторожнее с выражением своего восторга.

Следующие десять минут прошли в блаженной тишине, где каждый из нас наслаждался своим – я медленно цедила обжигающий напиток, Сергей Павлович быстро и сосредоточенно опустошал пластиковые коробочки с едой. Отвлекать в такой момент разговорами мне показалось настоящим кощунством. Даже жалко мужика стало – он небось с такой работой, да еще и одинокий, чуть ли не голодает. И тут же отдернула себя от этой типичной женской потребности «накормить и обогреть». А потом задумалась, что в общем-то зря отдергиваю. Просто, не привычное для меня чувство – обычно меня на такое не тянуло, а этот экземпляр вот все же задел в душе нужные струны.

— Выглядите так, словно и по вам прошлась моя маршрутка, - заметила я, после того, как мужчина закончил с основными блюдами и, организовав нам еще по чашке, перешел к шарлотке.

— А вы умеете делать комплименты, - вполне добродушно хмыкнул он, откинувшись на спинку кресла.

— Это у меня новоприобретнное, после аварии и встречи с вами, - усмехнулась ему. – Как думаете может я теперь смогу и на пианино играть?

— Разве что раньше умели играть на рояле, - лишили меня надежды. – Хотя по мне, так куда полезнее, если вы вдруг откроете в себе кулинарный талант.

— С этим вы уже опоздали.

Мне достался вопросительный взгляд.

— Я старшая из трех детей в своей семье, - пояснила ему, вот только не встретила понимания в его глазах. – Я готовлю с десяти лет – одна мама не справлялась. Так что открывать что-то в этой сфере мне поздно, там уже все давно раскрыто во всех аспектах.

— А я вот единственный ребенок в семье, - признался мужчина. – Поэтому, наверное, и вырос махровым эгоистом и собственником.

— Повезло, - завистливо вздохнула я.

— Не уверен, - хмыкнули мне в ответ.

Еще около часа мы болтали обо всем и ни о чем, прежде чем доктор сообразил, что пациентке с черепно-мозговой по ночам полагается все же спать, и погнал меня обратно в палату.

Уже на пороге кабинета я притормозила и обернулась:

— Доктор, я хотела предложить вам взаимовыгодное сотрудничество... - намекнула, косясь на пустые чашки.

— Я подумаю, - хмыкнул мужчина в ответ.

Эх, и все же кофе сближает людей...

***

Через неделю я стояла одетая и причесанная перед уже практически родной дверью с табличкой и чувствовала, как подрагивают руки.

Целая неделя иногда ночных, а иногда дневных встреч и разговоров. И вот сегодня меня уже выписывают. А я отчетливо понимаю, что, если сейчас просто уйду, то вряд ли мне уже доведется снова встретиться с мужчиной моей странной фантазии. Точнее... не совсем с ним.

Я так и не разобралась толком, чем была моя «другая» жизнь. Сергей, был одновременно похож и в тоже время нет на моего Тео. Но честно говоря, к этому моменту мне уже было все равно. Какая разница... даже если он не тот герой, что привиделся моему больному сознанию, но он тот кого я вижу в этой роли сейчас.

Характер у мужчины, конечно, оказался куда более суровым и вредным по сравнению с моим вымыслом, но я даже находила в этом свою прелесть. Мне еще не ясно - любовь это, симпатия или помутнение сознания, единственное, что я знала точно – я хочу попробовать. Хочу узнать, получится ли из этого странного знакомства сотворить свое «долго и счастливо». Но для этого, сейчас мне придется быть смелой и решительной.

Ладно, я главной злодейке в лицо хамила – чего мне теперь бояться?

Постучавшись я уверенно шагнула в кабинет.

— Уже собрались? – поднял на меня вновь усталый взгляд Астахов. – Ну что, на свободу с чистой совестью? – хмыкнув, поднялся из-за стола, протягивая мне бумаги на выписку.

— Почти, - робко улыбнулась, делая шаг ближе к нему и забирая документы.

— Вас заберут? – уточнил обеспокоенно. – Не советую вам пока выходить из дома одной – голова может резко закружиться. Да и вообще, лучше пусть кто-то из родных поживет с вами – не стоит оставаться одной.

Чуть не ляпнула, что согласна пожить с ним – исключительно в лечебных целях, но вовремя поймала себя за язык.

— Да, за мной родители на машине приехали, я пока у них побуду, - успокоила врача, сделав еще один маленький шаг ближе.

— Тогда... в добрый путь? – с какой-то неуверенной интонацией заметил Астахов, рассматривая меня. – Сказал бы, что буду рад новой встрече, но учитывая, где мы находимся, боюсь это прозвучит не слишком вдохновляюще...

— Скажите, - выдохнула я тихо, шагнув почти вплотную к нему и запрокидывая голову.

— Что? – чуть растерялся мужчина.

— Скажите, что будете рады еще одной встрече, - прошептала, уже потянувшись единственной свободной рукой, чтобы обнять его за шею. – Потому что я бы очень хотела встретиться снова.

Пусть я пациентка, домогающаяся своего врача... Но лучше я сейчас опозорюсь, чем потом буду жалеть, что даже не попробовала.

Мне повезло, что роста во мне побольше, чем в малышке Лизетте. Достаточно было чуть-чуть приподняться на носочки и вот уже я робко касаюсь сухих, горячих губ, отчаянно надеясь, что меня сейчас не оттолкнут и не отправят на повторное КТ, чтобы выявить объявившиеся неполадки с моим несчастным мозгом.

Не оттолкнул. Наоборот, его руки легли мне на талию, чтобы резко прижать к себе, заставляя ахнуть от неожиданности. И тут же, воспользовавшись моментом, перехватить ведущую роль в поцелуе, превращая его из робкого касания в настоящий ураган страсти. Я и опомнится не успела, как уже сидела на столе, обхватив его ногами за талию и не желая отпускать. Губы горели от жадных поцелуев, а голова кружилась от крепких объятий и ощущения горячих рук под свитером.

— Дыши, - насмешливо выдохнули мне, отпустив на мгновение и я послушно сделала жадный вдох, все еще запутываясь пальцами в коротких волосах на затылке и не позволяя отстранится. Он и не собирался.

— Я собирался сделать все правильно – пригласить на свидание после твоей выписки, в кино там сходить, - пробормотали мне, спускаясь нежными поцелуями вдоль скул к шее. – Но так мне даже больше нравится

— К чему все эти условности? - фыркнула тихо, тая от его прикосновений. – Я знаю, что ты мужчина занятой, со сложным характером и работой. Так к чему растягивать, если нам все ясно?

— А ты женщина поразительной практичности, - рассмеялся он мне в шею, и не взирая на мое сопротивление все же отпустил и отступил на шаг. – Как бы мне не хотелось продолжить и самому отвезти тебя домой... Но у меня еще не закончилось дежурство, - с искренним сожалением заметил мужчина, легко поглаживая мое лицо кончиками пальцев, - и единственное, что мне захочется после него – это отключится на первой ровной поверхности.

— Я понимаю, - улыбнулась, потеревшись щекой о его ладонь. – До пятницы, я совершенно свободна и после нее тоже – у меня же еще больничный. Так что, можем встретиться в любое удобное тебе время.

Мужчина на мгновение задумался, бросил на меня внимательный взгляд и внезапно шально улыбнулся.

— Тогда встретимся завтра в 11 утра. Ленина, 243. Форма одежды парадная.

— Так точно, мой генерал, - рассмеялась я, судорожно размышляя, что из имеющегося парадного смогу натянуть на гипс, да и вообще плохо себе представляя парадную форму одежды, когда на улице минус двадцать. Но это все-такие мелочи, по сравнению с переполняющей меня радостью. – И что мы будем делать по этому адресу? Смотреть кино или обедать?

— Подавать заявление в ЗАГС, - ошарашили меня. – А потом уже можно и пообедать, и в кино...

— Кхмм... - закашлялась я, - тебе не кажется, что это слишком поспешно?

— Не волнуйся, у тебя будет время передумать, - хмыкнул Сергей, - мгновенно там увы не женят – пару месяцев придется подождать своей очереди. А в остальном... ты сама сказала, чего тянуть, если мне все ясно?

Ирония судьбы... Там я убеждала Клаверси расписаться сей же час, а здесь меня ведут заявление подавать через неделю знакомства. Да и черт с ним! Что я, дура, отказываться от такого подарка?

Правда, вспомнив о своем состоянии, энтузиазм мой поугас.

— Пожалуй, с ЗАГСом придется все же повременить, - заметила с сомнением.

Мне достался вопросительный взгляд.

— Если я приду в таком виде, с синяками и переломом, боюсь там вызовут полицию и заявят, что это брак по принуждению, - скривилась я.

А Астахов лишь скептически хмыкнул.

— Боюсь, ты читаешь слишком много любовных романов, - посмеялся он надо мной и вновь притянул к себе, чтобы поцеловать.

Да... И читаю, и пишу, и, если повезет, даже проживу один такой. Не знаю, как все сложится дальше. Будет ли там счастливый конец или нет, но, пожалуй, счастливое начало уже вполне вышло. И я постараюсь, чтобы путь до конца вышел долгим и по возможности приятным.

Не зря же говорят – не ждите чуда, чудите сами. И то, что началось с такого вот чуда, определенно получит куда более чудесное продолжение.

-6949 слов