Тень Рождения

Тишина опустилась на город, словно плотный саван, окутывая дома и улицы в зловещее безмолвие. Казалось, все живое исчезло, оставив лишь пустые глазницы окон, смотрящие в непроницаемую темноту. Эта внезапная передышка после гулкого дня, наполненного шумом машин, людскими голосами и неумолчным ритмом жизни, была истинным наслаждением, почти нереальным сном. Но хрупкое очарование момента было жестоко разорвано пронзительным мужским криком, эхом разнесшимся по пустынным улицам.

Тишина, разорванная криком, сменилась оглушительным грохотом, эхом разнесшимся по пустынным улицам. Но крик не был предвестником победы, а скорее агонии. То, что с чудовищной силой впечаталось в старую кирпичную стену, заставив ее содрогнуться и осыпаться красной пылью, было... Дарком.

Его тело, облаченное в некогда темный плащ, теперь представляло собой жуткую картину. Ткань изорвана, броня пробита, а кровь, алая и черная, сочилась из многочисленных ран, окрашивая кирпичную кладку в зловещий багряный цвет. Он был пригвожден к стене, словно насекомое булавкой, и слабые стоны вырывались из его переломанной груди.

Из мрака переулка, словно кошмар, материализовался демон. Огромный, когтистый, с горящими адским пламенем глазами, он торжествующе оглядел поле боя, усеянное телами воинов Фут. Их безупречная броня была беспощадно разорвана, а оружие валялось рядом, бесполезное и сломанное. Демон одним взмахом когтистой лапы расправился с ними, словно с марионетками.

Он приблизился к Дарку, его мерзкая аура пронизывала все вокруг, заставляя воздух дрожать от злобы. Он наклонился, его горячее дыхание обжигало лицо героя.

—Ты думал, ты можешь остановить меня, человек ? – прорычал демон, его голос звучал как похоронный звон. – Ты думал, что твоя жалкая сила сравнится с мощью ада? Ты ошибался».

Дарк, несмотря на боль, попытался поднять голову и посмотреть в глаза чудовищу. В его сломанном теле еще теплилась искра ненависти. Даже в этом безнадежном положении он не был сломлен. Битва, возможно, была проиграна, но война еще продолжалась. В его глазах вспыхнула слабая, но решительная искра.

—Ты... еще... пожалеешь...– прохрипел он, каждое слово давалось с невероятным трудом.

Демон лишь презрительно усмехнулся, обнажая клыки в хищной гримасе.

—Твоя храбрость жалка. Скоро ты будешь умолять о смерти. — Он поднял когтистую лапу, предвкушая момент, когда потушит искру жизни в этом жалком смертном. Но что-то заставило его остановиться. Невидимая нить, натянувшаяся в пространстве, заставила его замереть. Он почувствовал... нарушение. Что-то, что могло разрушить тщательно выстроенный карточный домик его планов и поколебать его уверенность, выкованную в пламени ада.

И он был прав.

На крыше, словно тень, соткавшаяся из самой ночи, стоял Тай. Невозмутимый, как статуя, высеченная из черного оникса. Его взгляд, холодный и отстраненный, словно взирал на мир сквозь пелену скуки и всезнания. Он лениво оглядывал поле битвы, словно рассматривал экспонаты в запыленном музее.

— Я давно отошел от дел, знаешь ли. На пенсии, можно сказать, — прозвучал его бархатный голос, нарушая гнетущую тишину. — Но, кажется, если не спасу... папашу этой надоедливой девчонки, все мои тщательно продуманные планы пойдут прахом.

Парень закатил глаза с наигранным страданием, продолжая небрежно дожевывать орешки, словно смотрел кино, а не на сцену чудовищной жестокости.

— Тай, а если он уже умер? — поинтересовался Лекс, расправляя безупречные перья на своих угольно-черных крыльях, словно аристократ, готовящийся к светскому рауту.

— Да брось, Лекс. Он же бессмертный, — Тай усмехнулся, в его глазах мелькнула искра веселья. — Но, признаюсь, меня поражает то, почему его раны не затягиваются, как у всех этих... одаренных. Непорядок. Нужно вмешаться.

С этими словами Тай испарился в клубах темной энергии, словно развеялся в ночном воздухе. В следующее мгновение он уже стоял рядом с демоном, его присутствие ощущалось как ледяной ветер в самое сердце. Он был слишком близко, слишком спокоен, слишком... опасен.

Демон, почувствовав внезапное вторжение, резко обернулся. Его адское пламя в глазах на мгновение померкло, сменившись настороженностью. Он чувствовал силу, исходящую от этого юноши, силу, с которой следовало считаться. Но он не собирался отступать.

— Кто ты такой? — прорычал демон, его голос снова загремел, но теперь в нем появились нотки осторожности. — И какое тебе дело до этого смертного?

Тай лениво зевнул, прикрывая рот рукой.

— Ох, ну зачем же так официально? Давайте без этих формальностей, хорошо? Меня зовут Тай. А какое мне дело? Скажем так, у нас с вашим... другом, — он кивнул на пригвожденного к стене Дарка, — общие интересы. Вернее, общая проблема, которую я, к несчастью, должен сейчас решать. Иначе моя репутация пострадает, а этого я допустить никак не могу.

Он достал из кармана еще горсть орешков и небрежно стал их жевать, не сводя глаз с демона.

— Ну так что? — Тай приподнял бровь. — Предлагаю вам отойти в сторонку и не мешать мне заниматься своими делами. Я быстро разберусь с этим... недоразумением, и мы все разойдемся, как в море корабли. Без лишней крови и драмы.

Демон издал злобный рык.

— Ты смеешь угрожать мне, смертный?! Я — порождение ада, я...

— Да-да, порождение ада, мы все это слышали, — перебил его Тай, закатив глаза. — Слушайте, у меня нет времени на ваши пафосные речи. Я же говорю по-хорошему. Отойдите. Или мне придется вас убеждать силой. А поверьте, вам это не понравится. У меня очень специфическое чувство юмора, когда дело касается демонов.

Тай отбросил пустую пачку из-под орешков и слегка наклонил голову вбок, словно оценивая противника. Его взгляд, до этого ленивый и скучающий, теперь стал острым и пронизывающим, словно лезвие клинка. Демон почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику. В этом юноше таилось нечто большее, чем просто сила. Что-то... неизмеримое. Он не мог понять, что именно, но инстинкты кричали об опасности. О том, что если он сейчас не отступит, то это будет его последняя битва. И исход ее будет совсем не в его пользу. Ярость кипела в его груди, но страх был сильнее.

Демон с ненавистью посмотрел на Тая, затем на Дарка, и, наконец, на воинов Фут, чьи тела устилали землю.

— Ты выбрал не того противника, дружок, — прошипел Тай, и в его голосе зазвучали нотки зловещего предвкушения. — Сейчас я преподам тебе небольшой урок... о пределах твоей компетенции.

В одно мгновение мир вокруг исказился. Темная энергия, словно густой сироп, начала окутывать демона, сковывая его движения. Он попытался сопротивляться, извергая проклятия и адское пламя, но это было все равно, что пытаться потушить пожар плевком. Сила Тая была несоизмеримо больше, и она давила на демона со всех сторон, сжимая его, словно в тисках.

— Что... что ты такое?! — прохрипел демон, в его горящих глазах отразился неподдельный ужас.

Тай лишь усмехнулся, и в этой усмешке была вся беспросветная тьма, которая только могла существовать.

— Я? Я — твой билет обратно домой.

Он поднял руку, и в ней вспыхнул шар черной энергии, пульсирующий, словно живое сердце тьмы. Демон закричал, его крик тонул в гуле нарастающей силы. Тай сжал ладонь, и шар взорвался, высвобождая поток энергии греха, который с чудовищной силой обрушился на демона.

Пространство вокруг затрещало и исказилось. От демона остались лишь жалкие ошметки, которые моментально поглотила воронка, открывшаяся прямо под ним. Воронка, зияющая порталом в ад, куда этот зарвавшийся гость и был насильно отправлен. С грохотом закрывшись, она оставила после себя лишь запах серы и удушающую тишину.

Тай выдохнул, и темная энергия отступила, оставляя его вновь в своем привычном облике - непринужденного и слегка скучающего юноши. Он оглядел место битвы с легким отвращением.

— Ну вот, и поговорили, — пробормотал он, осматривая раны. — Теперь нужно как-то тебя отсюда вытащить, а то видок у тебя совсем не комильфо.

***

После фееричного побоища, демонических изгнаний и спасения мира (или его части, по крайней мере), Тай отправился восвояси. Точнее, не совсем восвояси, а прямиком к Энн. Перед этим, правда, он заботливо уложил бесчувственного Дарка на ближайшей крыше, накинув на него какой-то бесформенный плащ, который, видимо, должен был согревать и маскировать одновременно. Рядом с "ценным грузом" Тай оставил Лекса, своего пернатого компаньона, попутно бросив ему короткую, но емкую инструкцию:

— Делай что хочешь, но чтобы он был жив.

И, испарившись в клубах дыма, Тай оставил Лекса наедине со своими непростыми мыслями и весьма проблематичным пациентом. Лекс, расправив свои угольно-черные крылья, смерил Дарка долгим, оценивающим взглядом. Не то чтобы он испытывал хоть малейший восторг от такой перспективы. Сидеть тут, сторожить этого... этого калеку, пока Тай наслаждается обществом какой-то там Энн? Нет, это было ниже его достоинства. Он, Лекс, существо с крыльями, сотканное из тьмы был вынужден выполнять роль сиделки. Возмутительно!

"Вечно Тай оставляет мне каличных людей," — проворчал Лекс про себя, нервно перебирая клювом перья. Он помнил и другие случаи. То какой-то оборотень с переломанными костями, то охотник на вампиров, у которого кровотечение никак не останавливалось. И каждый раз один и тот же приказ: "Делай что хочешь, но чтобы он был жив!" Да что он, врач, что ли?

Лекс тяжело вздохнул. У него, конечно, были определенные способности к регенерации, но он предпочитал использовать их для себя. А возиться с чужой кровью, накладывать шины и утешать плачущих героев – это было совсем не в его стиле. Но спорить с Таем было бесполезно. Этот пофигист, кажется, ни о чем не заботился, кроме собственных развлечений.

Он еще раз оглядел Дарка. Ран у того было предостаточно, дышал он прерывисто, да и вообще, выглядел он так, будто его пережевала целая стая волков, а потом выплюнула.

"Главное, чтобы Тай потом не сказал, что я его испортил," — мрачно подумал Лекс, приступая к своей нежеланной работе. Он не был врачом, но выжить он Дарку, безусловно, поможет. Ради спокойствия Тая и ради того, чтобы в следующий раз его не оставили с какой-нибудь еще более проблемной компанией. Ведь, зная этого пофигиста, все могло быть куда хуже... Гораздо хуже.

***

В данный момент Тай восседал на кровати Энн, словно властитель, снизошедший до посещения смертной хижины. Он был воплощением непринужденной элегантности, даже в этой скромной обстановке. Шелковистые пряди его темных волос небрежно обрамляли безупречное лицо, а взгляд, наполненный вселенской усталостью и легким презрением, был устремлен на девушку.

После их... словесной дуэли, как он изящно это назвал, в комнате повисла гнетущая тишина. Тишина, которая начинала утомлять даже его, привыкшего к вечности.

— Ты намерена и дальше хранить это молчание, смертная? — прозвучал его голос, бархатный и ледяной одновременно. Он склонил голову набок, подперев подбородок изящной ладонью, словно ждал выступления актрисы на сцене. — Неужели мой гений не заслуживает хоть какого-то отклика?

Энн, словно загнанный зверек, подозрительно окинула его взглядом, съежившись на кровати. Она инстинктивно отодвинулась на пару сантиметров, словно опасаясь его прикосновения. Что он от нее хочет? Чего добивается? Ее голова была полна вопросов, на которые не было ответов.

— А что... что мне тебе рассказать? — робко произнесла она, опуская взгляд. — У меня... не такая уж и интересная жизнь, как тебе, наверное, хотелось бы.

В ее голосе прозвучала грусть, а в глазах мелькнула тень разочарования. Даже отец... Даже он сегодня не пришел на свой день рождения.

— Меня совершенно не интересуют твои тривиальные бытовые проблемы, смертная, — прервал ее Тай, взмахнув рукой в пренебрежительном жесте. — Что ты умеешь? Как ты используешь силу, которой я тебя наделил?

Энн расширила глаза, словно его слова поразили ее как молния. Что она умеет? Кроме причинения боли, ей нечего было предложить. В детстве... да, в детстве она могла двигать предметы силой мысли. Но это было так давно, и казалось лишь смутным воспоминанием.

После этого короткого разговора Тай осознал горькую правду. Девочка не умела ничего. Даже банально использовать левитацию, не говоря уже о более сложных манипуляциях с энергией. Это было... удручающе.

— Ты... ты говоришь это серьезно? — произнес он с усталым вздохом, откидываясь на подушки. — Все оказалось куда безнадежнее, чем я предполагал. Я одарил тебя частью своей силы, тебя коснулась божественная благодать... И ты даже жалкий листок бумаги передвинуть не в состоянии?

В его голосе звучало разочарование, смешанное с презрением. Он пристально смотрел на нее, словно ждал, что она сейчас встанет и скажет, что пошутила. Но в ее глазах он видел лишь замешательство и испуг. Его ожидания не совпали с реальностью. И эта реальность, надо признать, его совершенно не устраивала.

– Ну извини, – пробормотала Энн, потупив взгляд и сильнее прижимая к себе старого плюшевого медведя. Его потертый мех и оторванный глаз казались ей единственной опорой в этом странном и пугающем мире. – Мне говорили подавлять способности, а не учиться ими пользоваться. Меня учили, что мои силы – это проклятие, а не дар.

Тай отшатнулся, словно ее слова были пощечиной.

– Просто невероятно! – воскликнул он, заламывая руки. – Я не думал, что материал настолько... сырой! Словно глина, которую не обжигали в печи, готовая рассыпаться от малейшего прикосновения!

Он заслонил лицо ладонью, словно пытаясь скрыть свое разочарование, а может, и ужас. Затем, с глубоким вздохом, он опустил руку и посмотрел на Энн с видом обреченного учителя, которому предстоит нелегкий труд.

– Хорошо, – произнес он, стараясь сохранять спокойствие в голосе. – Начнем с азов. С самых примитивных основ. Дай стопку бумаги.

Энн съежилась еще сильнее, словно ждала удара.

– У меня нет бумаги, – прошептала она. – Мама все забрала. Она считает, что я привлекаю всякую нечисть своими рисунками.

После этих слов Тай издал мучительный стон, согнувшись пополам, словно его поразила острая боль. Казалось, он не выдержит столкновения с этой некомпетентностью. Его изящное лицо исказила гримаса отчаяния. Неужели все настолько плохо? Неужели ему действительно придется начинать с самого начала? С нуля? С точки, предшествующей даже алфавиту? Это было выше его сил. Однако долг и осознание поставленной цели не позволяли отступать. Он должен выстоять и, несмотря ни на что, научить эту смертную использовать ее потенциал.

Полночи Тай, с терпением ангела, выбиравшегося из ада, посвятил обучению Энн элементарной теории. Он говорил о призывании силы, о ее сдерживании, о тончайших нюансах, надеясь, что это хоть немного поможет ей осознать всю важность и могущество, что таится внутри нее. Он преподавал ей основы, словно ювелир, объясняющий грани бриллианта, который еще только предстоит огранить.

— И напоследок, — произнес Тай, возвышаясь над ней, словно статуя, — Боги  не могут использовать силу друг против друга. Исключение составляют лишь верховные правители, носители абсолютной власти.

Он вытянул указательный палец, словно пронзая пространство.

— Вот, смотри... Боль.

Едва это слово сорвалось с его губ, как Энн скорчилась от нестерпимой боли, пронзившей все ее тело. Тай тут же отменил заклинание, чувствуя укол досады от собственной оплошности.

— Теперь я понимаю, почему меня боятся в школе, — прохрипела Энн, чуть не выдавив плюшевому медвежонку глаза.

— Видимо, на тебя это правило не распространяется, — задумчиво произнес Тай, глядя на нее с нескрываемым интересом. — Получается, ты так себе богиня. Вероятно, твои человеческие гены все же доминируют над божественными. Ну и ладно...

Он махнул рукой, словно отмахиваясь от незначительной детали, и изящно поднялся с кровати.

Он направился к окну, его движения были плавными и грациозными, словно танец. На улице уже занимался рассвет, окрашивая небо в нежные пастельные тона. Тай чувствовал, как его покидают силы. Эта ночная лекция о примитивных азах вымотала его больше, чем тысяча лет сражений.

— Ты куда? — Энн подошла к нему и робко дернула за рукав его безупречной рубашки. Тай одарил ее брезгливым взглядом, словно она прикоснулась к нему грязными руками, и элегантно убрал ее ладонь от своей одежды.

— Все. Лимит общения с божествами на сегодня исчерпан. Душевные силы на исходе. Так что бывай, смертная. — И с этими словами Тай, словно дым, рассеялся прямо на месте, оставив после себя лишь легкий аромат экзотических благовоний.

Энн лишь глубоко вздохнула, чувствуя себя опустошенной и растерянной. Высокомерие этого бога раздражало до глубины души. Он говорил с ней так, словно она была неразумным ребенком, которому пытаются объяснить сложные математические формулы. Но, несмотря на это, в ее душе зародилось любопытство. Что же за сила у Тая? Она должна быть поистине могущественной, раз он ведет себя так, будто ему дозволено. Она должна узнать. Она обязана узнать, что скрывается за этой маской неприкрытого презрения и вседозволенности. И она будет учиться. Она станет сильной. Чтобы доказать ему, чтобы доказать себе, чтобы доказать всему миру, что она не просто бездарная смертная, а нечто большее. Нечто, способное изменить ход вещей.

***

Уставший от бремени смертных забот и тягот обучения нерадивой ученицы, Тай, с царственным величием, отправился в небесный чертог. Он ощутил зов матери, богини с бесконечной властью, и, хоть и не был в восторге от перспективы предстоящего разговора, древние принципы не позволили ему проигнорировать ее волю.

Проходя по сверкающим коридорам, вымощенным небесным золотом, он наткнулся на нелепую фигуру — пожилого человека, явно недавно распрощавшегося с земной жизнью и прибывшего в это обиталище блаженства. Его растерянность и испуганный вид отчаянно раздражали Тая. Неужели смертные никогда не научатся вести себя достойно, даже после смерти?

— Извините, а где я? — произнес дедушка, неуклюже почесывая затылок и тщетно пытаясь поправить съехавшие на переносицу очки.

Тай остановился, окинув его презрительным взглядом. Неужели в этом месте нельзя было встретить никого, кроме этих жалок и потерянных душ?

— Очки протри, дедуля, — процедил он сквозь зубы. — Ты в Раю.

С этими словами Тай, с плохо скрываемым отвращением, прошел мимо, направляясь к покоям своей матери.

— Как... в Раю? — пробормотал дедушка вслед, словно не веря своим ушам. Что значит "как"? То есть он еще и недоволен своей участью? Ему дарован вечный покой и блаженство, а он все еще смеет сомневаться? Возмутительно.

Но Тай решил проигнорировать этого неблагодарного смертного. Его последние остатки терпения были на исходе, и он не намерен был тратить их на развлечение невежественной толпы. Ему нужно было сохранить самообладание для встречи с матерью. Ведь она, как никто другой, умела вывести его из себя. И он не хотел, чтобы ее властные речи окончательно довели его до точки кипения. Ему нужен был покой и уединение, а не бессмысленные споры со смертными или божественные интриги. Но, увы, судьба, как всегда, была к нему безжалостна.

Тай, словно темная комета, ворвался в покои матери, нарушив царившую там небесную гармонию. Презрительным взглядом окинув Неву, он надменно произнес:

— Надеюсь, у тебя была поистине веская причина для того, чтобы лишить меня столь драгоценного сна? Мое время, как ты знаешь, стоит дороже, чем все сокровища этого небесного чертога.

Нева повернулась к нему, и в ее ласковом взгляде отразилась материнская любовь и легкая печаль. Она была рада видеть сына, но понимала, что его сердце далеко отсюда и что он не испытывает ни малейшего желания участвовать в этих бессмысленных божественных играх.

— Ты спас моего одаренного, Тай. За это я... — начала Нева, желая выразить свою благодарность, но не успела договорить.

Тай, с грацией обреченного, вздохнул и небрежно перебил ее:

— Я сделал это исключительно ради собственной выгоды. Меня нисколько не заботит ваше божественное благополучие и надуманная гармония. Мне просто не нужны лишние проблемы. Так что если это все, то я откланиваюсь. Не хотелось бы встретить Физалис по дороге, а то придется еще целый час выслушивать о том, что я должен убить ту смертную девчонку. Это уже начинает утомлять.

С этими словами Тай, словно пересыщенный жизнью аристократ, махнул рукой и надменно направился к выходу из комнаты. Он готов был на все, лишь бы избежать дальнейших объяснений и нравоучений. Даже на то, чтобы снова окунуться в мир смертных, полный глупости и хаоса. Ведь что может быть хуже, чем застрять в божественной рутине, где каждый день похож на предыдущий, а смысл бытия сводится к поддержанию надуманного баланса? Нет, увольте. Тай предпочитал жить по своим правилам, даже если это означало идти против воли богов. Ведь он, Бог греха ,всегда выбирал собственный путь. И этот путь, как правило, вел к хаосу и разрушению. Что, впрочем, его нисколько не смущало.

***

Рина проснулась от резкого хлопка входной двери, звук эхом прокатился по тихой квартире. Бросив взгляд на часы, она поняла, что утро еще совсем молодое, солнце только начинало пробиваться сквозь плотные шторы. Кто еще мог так бесцеремонно ворваться в их обитель в такую рань, кроме Дарка? Он вечно был склонен к драматичным появлениям и исчезновениям. Накинув на плечи шелковый халат, Рина, в полусонном состоянии, направилась к входу, готовясь к очередному потоку оправданий и извинений.

Там, в полумраке коридора, действительно стоял ее муж. Он, как всегда, был окутан аурой загадочности и опасности. Рина скрестила руки на груди, нахмурив брови домиком.

— И где ты был?! — гневно выпалила она, повышая голос с каждым словом. — Мы с Энн ждали тебя, чтобы отметить твое старение! А ты даже не соизволил явиться! Что, опять спасал мир в одиночку? Или у тебя новая подружка супергероиня?

Она ожидала услышать поток оправданий, привычные извинения или, возможно, дерзкий ответ. Но к ее удивлению, Дарк молчал. Он просто стоял, неподвижно, словно статуя, высеченная из ночного мрака.

Он сделал шаг вперед, выходя на свет, и Рина буквально обомлела. То, что она увидела, повергло ее в шок. Он был избит до полусмерти, изранен, его одежда изорвана в клочья. На нем не было живого места, каждая клеточка его тела, казалось, кричала от боли. Кровь, засохшая и свежая, покрывала его лицо и одежду, превращая его в жуткое подобие самого себя.

Рина, словно парализованная, сделала шаг ближе, не зная, как дотронуться до него, с чего начать. Ей хотелось закричать, заплакать, но она не могла издать ни звука.

— Прости... — едва слышно произнес Дарк, и его тело обмякло, падая прямо в объятия Рины. Рина, не ожидая такого, едва удержала его, чувствуя, как его вес давит на нее, а теплая кровь пропитывает ее шелковый халат. Он был без сознания, словно сломанная кукла, и Рина, прижимая его к себе, чувствовала, как ее сердце разрывается от боли и страха.