Тень Рождения

(Надеюсь история вам нравится! Если это так поддержите лайком 👉👈)

После доверительного разговора с отцом и горячего душа, смывшего с тела не только грязь, но и часть душевной тяжести, Энн вернулась в свою комнату и без сил рухнула на кровать. Мягкие пружины прогнулись под ее весом, словно приветствуя усталое тело. Она полежала немного, глядя в потолок, пытаясь успокоить взбушевавшееся сердце. Затем, с глубоким вздохом, поднялась и достала из-под кровати старую папку. В ней хранились сокровища – рисунки того загадочного человека, приходившего к ней семь лет назад.

Она разложила их, словно раскладывая карты для гадания, и принялась изучать каждый штрих, каждую линию. Она пыталась уловить неуловимое, понять, что есть общего и чего не хватает каждому рисунку. Энн искала ответ в этих бледных, карандашных набросках, но в голову ничего не приходило, лишь смутное чувство, что она что-то упускает.

– И все-таки чего-то не хватает? Я упускаю какую-то важную деталь, – проговорила девочка вслух, оглядывая свои рисунки с досадой. Ее брови были сведены к переносице, губы поджаты. Казалось, она ведет отчаянную борьбу с собственной памятью.

Внезапно форточка распахнулась с тихим скрипом, впуская в комнату ночной ветерок, а дверь в комнату с глухим стуком захлопнулась, отрезая ее от остального дома. Наступила гробовая тишина. И лишь старый, запылившийся метроном, стоявший без дела на дальней полке, словно восстав из мертвых, начал отстукивать свой монотонный ритм. Тик-так, тик-так. Такой же ритм она слышала в ту далекую, страшную ночь.

В тени, у дальней стены, раздалось тихое, словно приглушенное одеждой мужское мычание, позже сменившееся на тихое напевание.

– Я избран и очень силен... – раздалось хриплое шепот из темного угла комнаты, словно голос из потустороннего мира. В этот раз Энн было страшно, почти так же, как и в первый. Холодный пот выступил на лбу, дыхание перехватило. Она скрестила ноги на кровати, поджав колени к груди, не решаясь слезть, словно кровать была ее единственным спасением. – Не одолеет Богов легион...

– Покажись, – тихо, почти шепотом, сказала девочка, уткнувшись лицом в коленки. Ей совершенно не хотелось спускаться с кровати и сталкиваться лицом к лицу с тем, что скрывается в темноте. Ее сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.

– Кажется, твоим шедеврам кое-чего не хватает, – раздалось уже совсем близко, из угла, словно говорящий стоял прямо у ее кровати. И тут произошло нечто невообразимое, не поддающееся никакому логическому объяснению.

На рисунках таинственным образом начали появляться янтарные глаза, словно кто-то невидимый взял карандаш и оживил их, наполнив жизнью и глубиной.

Энн оторвалась от коленей и, затаив дыхание, осмотрела рисунки. Теперь, с этими янтарными глазами, в ее голове вспыхнула целая, отчетливая картинка. Она тогда видела не просто размытую тень и тусклые огоньки в углу, которые ошибочно приняла за светлячков. Это были глаза. Янтарные глаза, пылающие в темноте. Глаза, полные силы и тайны.

В кромешной тьме комнаты Энн вновь уловила завораживающий блеск янтарных глаз, словно два уголька, пылающих в ночи, и увидела едва заметную, белоснежную улыбку, играющую в полумраке. Сердце бешено колотилось в груди, разум переполняли вопросы, тесня друг друга. Кто этот незнакомец? Зачем он все это устраивает? Зачем явился именно к ней?

– Кто вы? – это все, что смогла выдавить из себя девочка, все еще не решаясь покинуть безопасное убежище своей кровати. Ее пальцы судорожно вцепились в одеяло, словно в спасательный круг.

– Ах, ну если я тебе сразу все расскажу, будет не так интересно, – прозвучал бархатистый голос, исполненный насмешливой игривости. – Мне доставляет истинное удовольствие наблюдать за твоими отчаянными попытками разгадать то, что скрыто от обычного людского разума. Твои умозаключения... они весьма занятны.

Глаза, словно живые, переметнулись ближе к изголовью кровати, заставив Энн невольно вздрогнуть и отшатнуться назад. Она почувствовала ледяное дыхание незваного гостя, обжигающее ее кожу.

– Ты... не человек... – с ужасом прошептала девочка, попятившись назад на кровати.

Мысль о том, что перед ней нечто потустороннее, нечто, что не подчиняется законам природы, парализовала ее страхом, леденящим до самых костей.

– А ты сама, разве человек? – раздалось зловещее вопрошание, прозвучавшее словно гром среди ясного неба. Тень, словно живая, метнулась к старому метроному, стоящему на полке, и ее невидимая рука остановила маятник, прервав монотонный тик-так. – Открой глаза. В тебе нет ничего человеческого. Ты даже боли не чувствуешь, я прав?

Тай попал в самую точку. Его слова прозвучали как приговор. Энн с самого рождения практически не чувствует физической боли. Она помнила, как в детстве ее укусила бродячая собака на улице. Девочка даже не пискнула, лишь с удивлением посмотрела на покрасневшую рану. Просто пришла домой, и перепуганная Рина, заметив следы укуса, немедленно отвела ее в травмпункт.

Этот факт всегда был для нее загадкой, чем-то, что отличало ее от других. Родители старались не заострять на этом внимания, но она всегда чувствовала, что это что-то важное, что-то, что делает ее другой. И теперь этот незнакомец подтвердил ее опасения.

После этих слов тень мгновенно исчезла, растаяла в воздухе, оставив после себя лишь ощущение ледяного холода, словно кто-то открыл дверь в ледяную пещеру, как и тогда, семь лет назад. Энн осталась одна, в тишине, нарушаемой лишь стуком собственного сердца, в смятении и страхе, пытаясь понять, что все это значит. Она не знала, чего ждать дальше, но чувствовала, что ее жизнь уже никогда не будет прежней.

Внезапно в комнату тихо вошла Рина. Она давно хотела поговорить с дочерью, потому что ее возрастающая замкнутость, ее тихий, отстраненный взгляд заставляли материнское сердце изнывать от переживаний. Рина хотела расспросить про новых друзей в школе, узнать, как проходят занятия. И, конечно, самым важным было узнать, не обижает ли Энн кого-то своими необычными способностями, не стала ли ее сила причиной чьей-то боли.

Мать тихо присела на край кровати и с нежностью оглядела дочь, стараясь проникнуть в ее мысли, увидеть то, что скрывалось за маской спокойствия.

– Я знаю, что вы с папой разговаривали, но ты ничего не хочешь рассказать мне? – ласково спросила Рина, вглядываясь в глаза Энн, надеясь увидеть там искренность и доверие.

– Мне нечего рассказывать. Все как всегда, учеба и попытки взять себя под контроль, – отговорилась Энн, стараясь отвести взгляд. Разговоры по душам с мамой ее никогда особо не воодушевляли, они казались ей формальными и лишенными настоящей близости.

Больше она любила делиться своими переживаниями с Дарком, он всегда умел поддержать, сказать нужные слова. Он учил ее не прятаться от себя, не бояться своей силы и не стараться быть похожей на всех.

Внезапно Рина заметила на кровати рисунки. Мрачные, пугающие очертания в тени, зловещие руки, тянущиеся к кровати, фигуры без лиц, но с горящими глазами. Ужас сковал ее сердце. Ведь она столько сил приложила, чтобы избавить дочь от этих кошмаров! Она даже водила ее в детстве к психологу, надеясь, что тот поможет ей справиться с этими мрачными видениями.

Мать резко вскочила с кровати и, словно опасаясь заразиться, брезгливо собрала листки в руку.

– Ты опять за это? – повысила голос Рина, перебирая листки с рисунками. Каждый из них внушал ей леденящий душу страх, пробуждая давние, похороненные воспоминания.

– Мам, отдай! Это мои рисунки! – в отчаянии воскликнула девочка, попытавшись вырвать у матери рисунки, но та не позволила этого сделать.

Рина, дрожащими руками, скомкала все листочки в один большой, бесформенный комок и, не говоря ни слова, схватила со стола блокнот, где рисовала Энн.

Девочка слезла с кровати и, не в силах сдержать рыданий, схватила мать за руку, умоляюще глядя ей в глаза.

– Отпусти меня, Энн, это все пойдет в мусор! И если я еще раз увижу, что ты рисуешь подобное, я накажу тебя! – отрезала Рина, с силой отдергивая руку и отворачиваясь от дочери.

Энн вытерла слезы и, полная отчаяния и обиды, посмотрела в глаза матери. Рина с ужасом заметила, как обычно голубой глаз дочери приобретает странный, неестественный янтарный оттенок, а кожа бледнеет, словно она вот-вот потеряет сознание. В этот момент Энн казалась ей чужой, пугающей.

– Папа бы так не поступил! – с горечью выкрикнула девочка, оттолкнула мать и, не обращая внимания на вышедшего из комнаты отца, выбежала прочь.

Дарк даже опомниться не успел, как входная дверь с силой хлопнула, и Энн исчезла. Он вопросительно оглядел Рину, на что та, с дрожащими руками, бросила на пол всю стопку скомканных рисунков, словно избавляясь от чего-то грязного и опасного. Дарк, увидев эти мрачные образы, сразу понял, что произошло. Не сказав ни слова, он молча развернулся и пошел одеваться, чтобы вернуть дочь домой, зная, что ей сейчас как никогда нужна его поддержка и понимание.

POW Энн

Я бежала по ночной дороге, не разбирая пути, словно спасаясь от невидимого преследователя. Каждый разговор с мамой неизменно заканчивался скандалом, бурей эмоций и взаимными обидами. Она будто и не пытается меня понять, словно я говорю с ней на разных языках. Напротив, она хочет, чтобы я держала свои способности в себе, подавляла их, стыдилась, чтобы была как все «нормальные» дети, чтобы вписывалась в ее идеальный, стерильный мир.

Почему она не может принять меня такой, какая я есть? Почему не может любить меня без оговорок? Почему не может смотреть мне в глаза, не испытывая ужаса? Неужели она меня не любит и презирает за эти дурацкие способности, которые сделали мою жизнь такой невыносимой?

Может, я вообще не нужна ей? Может, ей будет намного лучше без меня? Может, я – это ошибка, которую она вынуждена терпеть? Может, она жалеет, что когда-то родила меня?

Ковыряясь в этих мрачных мыслях, то и дело захлебываясь в слезах, застилающих глаза, я не заметила, как выбежала к реке. Она текла, как смоль, в ночной темноте, зловещая и манящая. Через реку проходил старый деревянный навесной мостик, скрипучий и ненадежный. Я прошла на него, словно во сне, вглядываясь в темную бездну течения.

И в голову стали лезть не самые лучшие мысли, мрачные и соблазнительные. Мысли, которые я всегда гнала от себя, подавляла их, как подавляла свои способности. Но сейчас они были слишком сильны, чтобы сопротивляться. Они нашептывали мне на ухо, обещая избавление от боли, от страха, от одиночества. И я, сломленная и отчаявшаяся, решила воплотить их в жизнь.

POW Автор

Тай, словно затаившийся хищник, наблюдал за Энн. Она прибежала к мосту и долго, с каким-то болезненным вниманием, вглядывалась в темную, зловещей синевы бездну бегущей вдаль реки. Рядом с ним, как всегда, маячил его верный спутник – могучий грифон по имени Лекс. Впрочем, "спутник" – это слишком мягкое определение для этой одаренной и весьма своенравной твари. Лекс был больше, чем просто питомец; он был его совестью, его хранителем, его единственным слушателем. И на этот раз, к великому неудовольствию Тая, питомец решил высказать свое мнение.

– Тай, она как-то странно смотрит в воду, тебе не кажется? – прорычал Лекс, его огромные, золотые глаза с тревогой вглядывались вдаль, следя за каждым движением Энн.

– Ой, да брось, Лекс. Все людишки иногда вот так пялятся на разные материальные объекты, – Тай закатил глаза, с изящной небрежностью махнув рукой. Перспектива наблюдать за соплями, слезами и прочими проявлениями человеческой слабости его совершенно не прельщала. Он презирал уязвимость, считая ее уделом глупцов.

Грифон лишь недовольно махнул головой, вновь переводя свой пристальный взор на девочку. Она уже перелезла через перила моста, ее фигура казалась хрупкой и беззащитной на фоне ночного неба. Энн зажмурилась, словно готовясь к прыжку в бездну. Лекс занервничал, его перья взъерошились, и он начал судорожно, настойчиво просить Тая обернуться, предотвратить трагедию.

Но к тому времени, как Тай снизошел до того, чтобы обратить внимание на вопли своей крылатой совести, раздался оглушительный всплеск. Девочки на мосту уже не было.

– Тай, она прыгнула! Если ты ее сейчас же не вытащишь, она утонет! – истерически закричал Лекс, заламывая лапы. Его обычно сдержанный и рассудительный тон сорвался на панический визг.

Тай недовольно прорычал, с показной ленью подходя ближе к воде. В голове его эгоистично пульсировала лишь одна фраза: "Глупые человечишки". Он презирал их слабость, их готовность сдаваться перед лицом трудностей.

– Мне помнится, я должен подталкивать этих ничтожных смертных на грехи, а не мешать им их совершить! – с ледяным презрением прошипел Тай. С этими словами он растворился в темноте, словно призрак, вызванный из преисподней. А мгновение спустя, на том месте, где в воду рухнула Энн, раздался еще один всплеск. Тай, словно тень, поглотил пучину. Его роль, как он считал, заключалась в искушении, а не в спасении.

Вода приняла его, как родного. Тай ощутил привычный холод, пронизывающий до костей, но он его не замечал. Он был сосредоточен на другом – на тонущей девчонке. Парень двигался под водой с грацией и скоростью, недоступными обычному человеку. Его янтарные глаза, мерцающие в мутной глубине, позволяли видеть в кромешной тьме, словно днем. Он выследил ее быстро – тело, окутанное пузырьками воздуха, словно в саване.

"Какая жалость", – подумал Тай с циничной ухмылкой, разглядывая ее искаженное страхом лицо. Он мог бы спасти ее, конечно. Мог бы одним движением вытащить на берег. Но зачем? Ему велено ее уничтожить, а утопление – вполне подходящий способ. Быстрый, безболезненный... и элегантный, если можно так выразиться.

Однако, что-то мешало ему закончить начатое. Какое-то неприятное покалывание в районе сердца, что-то похожее на... угрызения совести? Чушь. Он не верил в подобные глупости. Он – не какой-нибудь жалкий смертный, подверженный сантиментам. Он – Бог греха, и должен сеять всюду злобу и разрушения , а не спасать тонущих девочек.

Но, несмотря на все его доводы, рука предательски потянулась к ней. Тай схватил Энн за запястье, ее кожа была холодной и скользкой, словно у рыбы. Она отчаянно пыталась вырваться, но он держал крепко. Ее борьба, её отчаяние... всё это должно было быть ему безразлично.

Тай  отпустил Энн. Он больше не мог. Не мог отнять жизнь у другого человека, зная, что это значит – тонуть, ощущая беспомощность и страх. Не мог превратиться в того монстра, которым его хотел видеть Совет.

Он оттолкнулся от дна и стремительно вылетел на поверхность, жадно глотая воздух. Лекс, его верный грифон, с тревогой кружил над ним, издавая громкие крики. Его обычно безупречно оперение сейчас казалось взъерошенным от беспокойства.

– Что ты наделал, Тай? – прокричал грифон, его голос был полон ужаса. – Она умерла? Ты выполнил приказ?

– Нет, – прорычал Тай в ответ, его голос был полон ярости и разочарования в самом себе. – Я не смог.

Он вылез на берег, дрожа от холода и душевной боли. Лекс приземлился рядом с ним, обеспокоенно глядя на своего друга.

– Ты нарушил приказ, Тай, – сказал Лекс, его голос был тихим и полным предчувствия. – Теперь совет будет в ярости. Они не прощают неповиновения.

– Мне плевать, – огрызнулся Тай, его глаза метали молнии. – Пусть делают что хотят. Я больше не буду марионеткой в их руках. Я сам решаю , что мне делать.

Он посмотрел в сторону реки. Энн все еще была в воде, без сознания, её тело медленно погружалось в глубину. Нужно было что-то делать. Время уходило.

Тай вздохнул, выдыхая клубы пара в холодный ночной воздух. Прошло всего несколько минут с момента его колебаний, но они казались вечностью. Он знал, что нельзя терять времени. Без лишних слов, он снова бросился в воду, нырнув в ледяную бездну. В этот раз он действовал быстро, решительно. Больше никаких колебаний. Он подхватил Энн, чье тело казалось непостижимо легким, и поплыл к берегу, разрывая водную гладь.

Вытащив её на землю, он отпрянул, отряхиваясь от воды с отвращением, словно побывал не в реке, а в грязной луже. Вода больше не была его союзником, она была символом его прежней жизни, жизни без чувств и совести. Одним щелчком пальцев, словно повинуясь его воле, на нем появилась новая, сухая одежда, избавляя от липкого холода.

Он оглядел тело девочки, бледное и безжизненное, с тревогой изучая каждую деталь: запавшие глаза, синие губы, неподвижную грудь. Он понятия не имел, что делать дальше. Убийство было ему знакомо, а вот спасение жизней – нет. Все его умения были направлены на разрушение, а не на созидание. Растерянность и беспомощность захлестнули его.

Затем он перевел взгляд на Лекса, который с тревогой наблюдал за происходящим. В его больших, зеленых глазах читалось беспокойство и... надежда? Тай всегда ценил Лекса за его преданность, но сейчас он нуждался не в ней, а в решении.

– Сделай с ней что-нибудь, – произнес Тай, его голос звучал грубо и отрывисто, пытаясь скрыть панику. – Мне плевать как, но пусть она выживет.

Тай не стал дожидаться ответа. Словно тень, он растворился в ночи, оставив своего верного питомца наедине с Энн, с тяжелым бременем ответственности на его плечах и невыносимым грузом вины в сердце. Его побег был признанием собственного бессилия, страхом перед последствиями своего решения и нежеланием вновь столкнуться со своей темной стороной. Ему нужно было время, чтобы осознать случившееся, чтобы понять, как жить дальше. Но он знал одно: теперь Совет точно примет решение от которого зависела его дальнейшая судьба .