3
Напоминаю, что здесь все еще огромная куча условностей. И одна внезапная пасхалка на другой мой любимый пейринг, кто заметит и угадает, тот молодец. Но на сюжет он никак не влияет, если что, просто мелькнул камео. Цзычень — все еще мой личный сорт героина и адекватности на 10 километров вокруг.
У вас вполне может возникнуть парочка вопросов в течение чтения, потому отвечу на них заранее, но без спойлеров: ССЧ был юным и впечатлительным, и мало что понял в ходе своих изысканий. А за годы сычевания в его голове сформировалась собственная концепция этой темы, которую он считает правильной, и поводов менять ее как-то не было. И да, ходить к специалистам по кукухе — не его вариант, специалисты денег стоят, а мы все знаем, как у него со средствами.
---
Сяо Синчэнь неотрывно смотрит в чужие глаза напротив, полные шального азарта, и понимает, что это конец. Вот этот человек — любитель несвежих пончиков и осквернитель тракторов по совместительству — только что разрушил тщательно выстраиваемую годами стену из принципов по щелчку пальцев. А они даже не все на месте! Стоило только на секундочку пойти у себя на поводу... Наверное, об этом нужно начать немедленно жалеть, но отчего-то не выходит.
По окончании школы Синчэнь свято верил, что пойдет по стопам Баошань Санжэнь и исполнит все ее мечты. Документы в университет уже были поданы, и ответное письмо о зачислении являлось лишь вопросом времени, потому впереди маячило почти целое лето безделия. Подброшенная в почтовый ящик листовка с приглашением на пробное занятие курсов по искусству фотографии оказалась весьма кстати. В конце-концов, телефон Синчэня с самого детства всегда был забит снимками всего подряд, что ему казалось занятным...
Преподаватели на курсах, как и положено, были крайне одухотворенными и весьма эксцентричными. И темы для своих занятий выбирали порой достаточно спорные. Цветочки-листочки в Ботаническом саду и случайные яркие прохожие на улицах щедро разбавлялись кладбищенскими пейзажами или вызывающими рвотный рефлекс съемками на мясокомбинате. Фотограф должен уметь показывать все и сразу в нужном ему свете.
И сильнее всего Синчэня впечатлило и оставило неизгладимый след в его жизни групповое посещение какого-то перфоманса в весьма... определенном стиле. С обилием веревок, плетей, кожаной одежды и прочего, о чем не принято говорить при свете дня за чашечкой кофе. Он не пришел в бешеный восторг от созерцания местами пошлого шоу, — пусть кадры и вышли очень эффектными, — поразило его совсем иное.
Полный контроль одного человека другим — вот что его пробрало до глубины души. Происходящее на сцене было не просто представлением для зевак: участники выглядели совершенно искренними по отношению друг к другу. Как это вообще возможно? Почему некоторые люди соглашаются так беззаветно отдавать себя в чужие руки? Как этого добиться? А можно... А можно кто-нибудь будет так же слушаться Синчэня?..
Прозвучавший в голове вопрос порядком озадачил и в какой-то степени напугал. Зачем ему это, ведь вроде же никогда не хотелось? А может, хотелось, да только возможности даже подумать об этом не было? Сяо Синчэнь в глазах других всегда считался существом крайне положительным, исполнительным и податливым, и он следовал этой установке, не желая разочаровывать окружающих.
А было бы неплохо, чтобы хоть кто-нибудь следовал его установкам... Само собой, не настолько, как запакованный со всех сторон в черный комбинезон мужчина на сцене, над которым невообразимым образом измывался другой почти такой же, только в розовом наряде. Такие унижения вообще законны?.. Это как-то... слишком. Но наверняка в глазах истязаемого — только они были у него не закрыты — плескался просто океан преданности! Так что в эмоциональном плане им можно было только позавидовать.
Следующие две недели Сяо Синчэня прошли в прострации, прерываемой на штудирование Интернета и глубин собственного сознания. Очень многое осталось непонятным, однако новых знаний хватило, чтобы понять: надежды на то, что с ним случилось всего лишь временное помутнение под влиянием ярких эмоций на юношеский разум, пали крахом. Нет, порка шипованным инвентарем к обоюдному удовольствию и прочие радости садомазохизма все еще не приводили в восторг — хотя бабулин сувенир из какой-то экскурсии в виде жутко линяющей якобы даосской мухогонки начал вызывать нездоровые ассоциации. А вот все остальное нравилось сильнее, чем можно было себе позволить.
«Мне кажется, тебе стоит задуматься над правильностью выбора своей карьеры, — сказал Цзычень, с бесстрастным лицом выслушав душевные терзания друга. Делиться с ним сокровенным было стыдно, но хоть кому-то же нужно было рассказать, верно? — Обнаружь я вдруг, что меня заводят мысли об избиении людей дубинкой, то я бы не пошел учиться на полицейского. Это неправильно. Понимаешь, о чем я?»
Сяо Синчэнь был готов поспорить — ничего его там не заводит, просто вдохновляет! — но, безусловно, общий посыл понял. Подопечные бабушки так или иначе находились в зависимости от нее, но она от этого получала лишь профессиональное удовольствие и гордость за их будущие успехи, а в случае Синчэня... Кто знает, что может случиться, если на него внезапно свалится официальная власть над кем-то? Действительно: неправильно даже без всяких сексуальных подтекстов.
На следующий же день документы из выбранного университета (альма-матер госпожи Баошань, к слову) были отозваны и взамен отправились на факультет фотожурналистики в учебном заведении на другом конце страны. Это было верным и безопасным решением для себя и других: на сим поприще не предвидится никаких губительных искушений, и бабушка до Синчэня не доберется, пока тот сам этого не захочет.
О том, какой разгорелся скандал с драматичным хватанием за сердечные капли, угрозами отречься и попытками вернуть кровиночку обратно, когда правда всплыла наружу, даже вспоминать не хочется. В любом случае сейчас, спустя почти семь лет, Сяо Синчэнь в почти не натянутых отношениях с Баошань Санжэнь, и она... Она щедро вручила ему в руки жертву, перевязав подарочным бантиком. Целая вечность самоконтроля, которая должна была продлиться еще столько же, испарилась, словно ее и не было. Просто потрясающе.
— А что ты со мной делать собрался? — прерывая затянувшееся напряженное молчание, нетерпеливо спрашивает Сюэ Ян.
Синчэнь задумчиво кусает губы, прикидывая план действий. Раз он уже упал в бездну без всякой возможности уцепиться за край и вылезти обратно... Перед ним стоит очевидно не самый лучший представитель человечества, которому совсем не помешает привить немного послушания. Он просто напрашивается на это! А еще через две недели он исчезнет из жизни Синчэня, так что... Ничего дурного не случится, если ненадолго позволить себе делать то, что давно хотелось. В отпуске разве не этим занимаются?
— Давай для начала проясним наше положение, чтобы потом не было никаких вопросов, — строго говорит он. — По сути мы здесь оба заперты. Но ты — потому что нарушил закон и несешь наказание, а я — потому что оказываю услугу своей бабушке, с которой не хочу портить отношения. Мы на разных уровнях, и поэтому мое мнение всегда будет приоритетнее твоего.
Сюэ Ян с очень серьезным лицом слушает эту речь, кивая в такт словам, что не может не радовать: значит, понимает условия. Дождавшись завершения, он задумчиво трет переносицу и уточняет:
— Не пойму, а какая часть из этого мне должна понравиться?
— Я не обещал, что тебе будет это нравиться с самого начала.
— Что-то мне как-то... — выразительно кривится Сюэ Ян.
— Я разве спрашивал тебя об этом? — склоняет голову набок Синчэнь. Он считает, что суровый испытующий прищур должен придавать ему очень авторитетный вид. Чего точно не делают противно слипшиеся останки пончика в ладони — какая мерзость, куда это можно деть?
Но, кажется, неудобство не мешает произведенному эффекту: Сюэ Ян открывает рот, словно хочет что-то сказать, а потом так же его закрывает со звучным клацаньем челюстей. В его взоре ярче разгораются искорки чего-то, отдаленно напоминающего уважение, и от этого внутри Синчэня разливается предвкушающее тепло.
— Раз уж мы поняли друг друга, — со снисходительностью говорит он, закрепляя завоеванные позиции, — то продолжим наш разговор.
— Это как-то нихрена не похоже на разговор, — морщится Сюэ Ян. — Пока что ты только мне в уши срешь и рот затыкаешь.
— Мне не нравится, как ты разговариваешь, — чопорно произносит Синчэнь. — Так что впредь без нецензурной лексики.
— Чего? — вскидывает брови Сюэ Ян. — Разве не ты мне тут недавно говорил, что не собираешься мне что-либо запрещать?
— А это не запрет, это мое требование. — Как весомо получилось, всегда хотелось такое сказать кому-нибудь!
— Иди в жопу со своими требованиями.
— Вот как? — вздыхает Синчэнь, вытягивая руку со склизким месивом вперед. Теперь он рад, что не выкинул эту пакость и может ее с большим удовольствием сунуть в нос оппоненту, чтобы сообщить: — В таком случае, это были твои первые и последние сладости, которые ты здесь видел.
Целлофаново-масляный комок драматично летит в траву и с влажным чавканьем оказывается под подошвой кроссовка. Конечно, потом его Сяо Синчэнь обязательно поднимет и донесет до мусорного ведра, однако ситуация требует проявить некоторую театральность. Сюэ Ян издает болезненное шипение, будто чужая нога сейчас с особым цинизмом мнет его промежность, а не бывший пончик. И, как бы ни стыдно было признаваться, звучит это просто невероятно. Но все еще не заводит, честно-честно!
— Ты еба... — он горестно запинается на полуслове. — Поехавший! Что дальше? Впаришь мне контракт, как в каких-нибудь «Пятидесяти оттенках серого», где я должен буду согласиться на вылизывание твоих пяток в обмен на карамельку?
Господи, это не должно быть настолько заманчивым! Синчэнь искренне надеется, что ему удалось сохранить лицо — улыбка так и стремится расползтись шире некуда, — но спешит отвлечь внимание осуждающим замечанием:
— Ты увлекаешься такой безвкусицей? Впрочем, все равно, потому что больше не увлекаешься.
— А? — в шоке таращится Сюэ Ян, кажется, в полной мере испытав культурный шок. — Это что... Как?
— Вот так. Пока я здесь — ты делаешь то, что я говорю. У кого конфеты, тот и заказывает музыку. — Может, излишне топорно, но для новичка, а не мастера-доминатора с многолетним стажем, система поощрений — не так уж и позорно. — А теперь мы пройдемся и поговорим как цивилизованные воспитанные люди. Не забудь обуться.
В ответ слышен сокрушенный стон, но не возражения. Процесс пошел!
— И ты действительно не собираешься выяснять, за что меня загребли? — с подозрением уже в который раз спрашивает Сюэ Ян, притормаживая, чтобы подстроиться под неспешный шаг спутника. — Тебе совсем неинтересно? В жизни не поверю!
— Интересно, — возражает Сяо Синчэнь, — но если я тебя начну об этом спрашивать, это все испортит. Правда, если ты мне захочешь рассказать...
— Не захочу, — твердо отрезает тот.
— Твое право.
Одно из немногих, которые ему предоставлены, однако лучше про это пока вслух не говорить. Пусть немного попривыкнет и смирится. Как бы Синчэня ни приводило в восторг изумленное лицо его... Ох, как же будет правильным называть Сюэ Яна? В голову не приходит ничего подходящего. Несмотря на то, что изначально речь шла только о дружбе, теперь с ней нет и не может быть ничего общего. И чья в этом вина?.. Кто плохо себя вел, тот и виноват.
— Где тебя поселила госпожа Баошань? — запоздало озаряет Синчэня тем, что в руководстве было упоминание о комендантском часе после одиннадцати вечера для ее криминального постояльца, но ни слова о том, куда именно его нужно деть.
— В свою спальню, — неожиданно осклабливаясь, хихикает Сюэ Ян.
— Да быть того не может! — опешивает Синчэнь. — С чего бы ей пускать тебя к себе?.. Я думал, тебе дали комнату на первом этаже или в доме для работников...
— У меня особое приглашение.
— Я не очень понимаю, о чем ты...
— Ну ты и тормоз, — почти с жалостью вздыхает Сюэ Ян. И начинает подсказывать, активно жестикулируя крайне неоднозначными кренделями из пальцев: — Не улавливаешь связи? Зачем еще можно звать к себе в спальню? Ну?.. Бабка у тебя горячая, будь еще помоложе лет на двадцать — вообще песня была бы! Дошло?..
До Синчэня-то дошло. Не сразу, но тем не менее. И он очень, просто до крайности возмущен! Рука сама тянется вперед, чтобы схватить наглеца за подбородок и потянуть на себя. Склонившись вперед, он вкрадчиво сообщает:
— Еще раз только попробуй в таком тоне отозваться о моей бабушке, и я сильно задумаюсь о том, разумно ли было отказываться от электрошокера, — сказав это, он сам вздрагивает и тут же разжимает ладонь, удивляясь, насколько это мерзко и подло прозвучало. Он же никогда так не сделает, даже если очень разозлится! И угрозы — совсем не его стиль...
— Да ладно тебе, я же ей комплимент сделал, — бормочет Сюэ Ян, потирая щеку с красноватыми следами, едва различимым в уже сгустившихся сумерках. — Я ж фотки видел, реально огонь-баба, хоть и морда постная...
— Где тебя поселили? — глубоко вдохнув и выдохнув, повторяет вопрос Синчэнь.
— Ну я просто обязан сказать, что в твоей спальне. Ты меня вынудил! — трагично восклицает Сюэ Ян.
— И меня ты тоже считаешь горячим?
— Я не привередливый. — Это, надо полагать, тоже был комплимент?!
— Не ты ли мне с порога заявил, что не заинтересован в... сексе со мной? — Боже, Синчэнь сам не верит, что зачем-то это спрашивает! Однако угрозы переехать его на тракторе без всякой на то причины еще слишком свежи в памяти.
— На самом деле, чтобы я заинтересовался, мне просто должно стать достаточно скучно, — криво ухмыльнувшись, без всякого стеснения признается Сюэ Ян. — И тогда мне будет глубоко плевать, с кем и как.
— Спасибо за информацию, приму к сведению, — хмуро бросает Синчэнь. — А теперь ответь по-нормальному.
— Да чего ты привязался? Тебе станет легче, если я скажу, что как какой-то сраный Гарри Поттер живу в ебучем чулане под лестницей?! — пренебрежительно передернув плечами, внезапно огрызается Сюэ Ян.
Если он говорит правду, то можно понять, откуда столько агрессии — это действительно неприятно и как-то непедагогично со стороны Баошань Санжэнь! Погодите, у нее же нет никаких чуланов... Или есть? Ох, все равно, важно совсем другое: Сюэ Ян только что нарушил правило о чистоте речи! И если это спустить ему с рук, то в дальнейшем покорности не жди... Однако на первый раз можно быть чуть помягче.
— Что я говорил тебе про твой лексикон? И да, определенно станет, потому ты прямо сейчас отправишься в свою комнату. На полтора часа раньше срока, — твердо и непоколебимо говорит Синчэнь, складывая руки на груди.
— Только если ты пойдешь вместе со мной.
— С чего бы это? — устало любопытствует он, уже даже не пытаясь предположить, каков будет ответ.
— С того, что мне вдруг стало просто пиздецки скучно.