Часть 36
***
Орочимару был крайне раздражен. Конечно, все было вполне не дурно: предварительный симпозиум Медицинской Ассоциации Конохи прошел для него довольно неплохо. Разумеется, большинство коллег были далеко не в восторге от его идей, методов, а главное, полученных результатов. (Как полагал сам доктор, больше из зависти.) Но, в итоге, его проект был одобрен, а результаты работы оценены по достоинству, так что теперь следовало двигаться дальше. Однако, помимо того, что подготовка и выступление стоили ему немало нервов и бессонных ночей (при этом его работу в качестве доктора никто не отменял), злой рок притащил на симпозиум его... Этого гаденыша!.. Как же он бесил Орочимару!
Когда-то, давным-давно, казалось, еще в прошлой жизни, Орочимару повстречался этот человек. У них оказалось много общих интересов, идей и даже взглядов на жизнь. Они вместе разрабатывали один экспериментальный проект. Его звали Кабуто Якуши. Этот молодой человек искренне восхищался Орочимару и его гениальностью во всем, за что бы он ни брался. Не то что бы тот был так уж от этого в восторге. Кабуто считал себя его учеником, а еще... Еще он оказался к нему неравнодушен. Орочимару был фанатиком, он всецело отдавал себя науке и работе, его не увлекали женщины, да и мужчины тоже. В известной степени, ему было просто на всех наплевать.
Молодого человека по имени Кабуто отличал не только острый проницательный ум. В отличие от самого Орочимару, не любившего тратить время на всякого рода интриги (хоть и весьма в этом деле от природы способного), Кабуто не скрывал своей ушлости. Он использовал любые средства, чтобы добиваться своего. Так было и в отношении самого учителя. Орочимару, даже не думавший ни о чем подобном, был крайне, причем весьма неприятно, удивлен, когда тот «признался ему в своих чувствах». Поверить в подобное было принципиально невозможно. Разумеется, тот его просто домогался, причем желая не только овладеть своим гением в плане интимном, но и использовать его в своих целях.
Орочимару ясно дал ему понять, что если тот не прекратит эту дурь, то их пути разойдутся раз и навсегда и немедленно. Что, в итоге, и произошло. Но отделаться от «любимого ученика» оказалось не так-то и просто, тем более, что они оба вращались в одних и тех же кругах, нередко пересекаясь на мероприятиях, подобных недавнему съезду Ассоциации. Каждый раз этот гаденыш не только приветствовал его, нагло улыбаясь, но и делал чуть ли не при всех весьма недвусмысленные намеки. Почему-то это жутко выводило его из себя.
Однако когда Молчаливый внес в его кабинет бесчувственную окровавленную девицу, док тут же позабыл о своих проблемах и переключился на пациентку. Все-таки он был настоящим профессионалом.
***
Хината пришла в себя в лазарете. Доктор Орочимару щупал ей пульс.
— Надеюсь, вы больше не будете делать глупости? — спросил он, зная, что ответить она все равно вряд ли сможет. — То, чем вы занимались... Для этого есть специально подготовленные люди, которые получают тройной оклад, участвуя в подобного рода оргиях. Но их набирают только из тех, кто любит экстремальный секс, — он сделал паузу. — Видимо, Мастер на вас очень рассердился.
«Наверное, я это заслужила», — подумала она.
— Дитя мое, ты не знаешь, насколько этот человек может быть жестоким и безжалостным, — продолжил тираду доктор, неожиданно для себя переходя на «ты». — Ты ведь понимаешь, что он только с виду мягко стелет?
Хината ничего не ответила. Она до сих пор была в шоке: для ее и без того некрепких нервов это было суровое испытание.
— Что ж, отдыхай, — кинул уходя Орочимару.
Здоровью пациентки сейчас ничто особо не угрожало, по крайней мере, физически. А вот за душевное он бы не поручился. В любом случае, он был намерен оставить ее у себя до полного выздоровления, несмотря на то, что отпустить ее можно было бы уже сейчас.
***
Пока Жемчужина спала, ее заходил проведать Мастер, но Орочимару его даже на порог не пустил. Тот, справившись о ней довольно равнодушным тоном, попросил сообщить ему, если что-то понадобится, затем развернулся и ушел, всем своим видом давая понять, что девушка его более ничуть не интересует.
— А мне показалось, она вам небезразлична, — ехидно бросил Орочимару Мастеру вслед.
— Не лезь не в свое дело, — резко ответил тот и удалился.
***
Как и опасался доктор, физическое выздоровление было подпорчено душевным недугом. У Жемчужины началась депрессия. Орочимару и хотел бы ей помочь, но это было не его областью. Конечно, он мог бы дать ей антидепрессанты, но даже ему было хорошо известно, что без соответствующей терапии они могут не только не дать нужного эффекта, но и привести к тому, что станет еще хуже. Ему грешным делом подумалось о том, что вот как раз сейчас бы очень пригодился его «любимый ученик». Но вот к кому он точно не собирался обращаться за помощью, так это к нему. Не мудрствуя лукаво, док решил понаблюдать за ней пару дней и, если той совсем станет плохо, найти по своим связям другого хорошего специалиста.
***
Пока Хината отходила в лазарете у Орочимару, прибыл господин Данзо. Прежде чем он успел добраться до Мастера, доктор ловко перехватил его на полпути и пригласил пройти с ним.
— Вот, полюбуйтесь, — сказал он, указывая на лежащую бледную Жемчужину, — до чего они довели бедную девочку.
— А я так надеялся провести с ней приятную ночь, — меланхолично изрек Данзо. — Очень жаль, — в его голосе совсем не чувствовалось ни малейшего сожаления. — Я вынужден завтра же срочно отбыть в командировку за границу. Так что если мы еще и увидимся, то очень нескоро.
На самом деле Данзо за границей собирался заключить столь выгодную сделку, что навар от нее затмевал все приданное Хьюги, умноженное втрое. Да и его личные планы также менялись: заграничный партнер как раз предлагал ему свою сестру для заключения взаимовыгодного брачного союза.
— Что ж, желаю скорейшего выздоровления, — пожелал господин и поспешил откланяться.
***
Последний осмотр показал, что дела у Жемчужины совсем не так плохи. Но вот настроение у той было хуже некуда. Судя по всему, девушка долго сдерживалась, и ее наконец прорвало. Она сперва тихо, а потом все громче и громче начала всхлипывать, а потом и вовсе разревелась.
— Ну что ты так переживаешь? Это всего лишь маленькая трещинка. Ничего, до свадьбы заживет, — не подумавши, ляпнул Орочимару.
— Я грязная шлюха! — рыдала Хината. — Меня замуж никто не возьмет! (Она уже едва соображала, что несла.)
— Глупости, — ответил доктор, — сейчас эти вещи никого не волнуют, а если и так, — он сунул Жемчужине свою визитку, — приходи ко мне за недельку до свадьбы, я тебе такую пластику сделаю, никто от невинной девственницы не отличит.
Так или иначе, но подходила пора девушку «выписывать». Орочимару только оставалось надеяться, что она это переживет и не наделает еще каких-нибудь глупостей. Жалко ли ему было потраченного на нее драгоценного времени и трудов, а может, он просто, в кои-то веки, проникся состраданием? Кто знает. Но ему почему-то очень хотелось, что бы ее история кончилась благополучно. Пусть возвращается обратно домой, ей здесь не место.
— Завтра можешь отправляться, — сказал док. — Крайне рекомендую воздержание в течение недели, если ты, конечно, не собираешься совершать половой контакт в другое отверстие, — Орочимару задумался: вроде прозвучало вполне прилично; он до жути не любил всех этих пошлостей.
***
Все то время пока Хината отлеживалась, к ней каждый день приходила Артемида. Она, пожалуй, беспокоилась за нее больше всех, если не считать Купидошу. Последний к ней так и рвался, но не успел ничего предпринять, как был насильно отослан куда подальше, то есть на выездное мероприятие. Причем Мастер весьма непрозрачно ему намекнул, что если клиент останется им недоволен, то его выгонят без права восстановления. Произойди такое, Жемчужину ему больше не видать. Обо всем этом Артемида рассказала девушке, когда та немного пришла в себя после инцидента. Так же она передала Купидоше через Даруи то, что с ней все в порядке, пусть себе спокойно работает. Однако «в порядке» — это было мягко сказано. Смуглянка серьезно подозревала, что от этой психологической травмы Жемчужина еще не скоро оправится, даже несмотря на то, что она уже пережила здесь столько всего, что, казалось бы, не должна была сломаться из-за такого пустяка.
Артемида справедливо полагала, что дело тут скорее не в групповом насилии, совершенном над ней, а в сорвавшемся побеге и том, что второго шанса его совершить, как ни крути, у девушки не будет. Все ее надежды вырваться отсюда потерпели крах. Если Мастер сам ее не отпустит, то... То что? И Артемида в очередной раз задумалась о том, что же он такое задумал.
В это время как раз зашел Орочимару. Смуглянка обеспокоено спросила его мнения насчет состояния подопечной.
— Думаю, все образуется, — ответил он, немного помедлив. — Эта робкая девушка сильнее, чем вы думаете. Возможно, даже сильнее, чем думаем мы все.
Из интересующихся состоянием Жемчужины, еще часто мельтешил поблизости Омои. Он уже порядком достал доктора своими расспросами о ней и предположениями того, что же с ней будет и прочее.
Стоило только Орочимару выпроводить Артемиду, как помощник в очередной раз подал голос:
— Эй, док, а что, если...
— Заткнись, — оборвал его раздраженный Орочимару. — Сколько раз говорить, даже не начинай...
***
Позже Мастер, улучив момент, когда Орочимару был очень занят, все же зашел ее навестить. Жемчужина на него почти никак не реагировала, ей было все равно, что он с ней сделает. Она отстраненно разглядывала его, словно видела впервые, и думала о том, что ей говорил о нем Орочимару, приходя к выводу, что доктор был абсолютно прав. Да она и сама все прекрасно понимала с самого начала. Но отчего-то ей было ужасно обидно, причем не из-за того, что с ней так жестоко обошлись, а из-за того, что с ней так поступил именно этот человек.
Все, что он ей говорил, всегда было ложью. Но многое оказалось и правдой. Странной правдой, подходящей для этого места и соответствующей ему жизни. Зачем он постоянно играет с ней? Кто она для него? Хината так и не смогла ничего из этого понять. Он все время только и делал, что сулил ей удовольствие, а доставлял лишь боль да унижение и держал в постоянном страхе. Так ли это? Здесь, благодаря ему, она узнала совершенно новую себя, странную и... она даже слова подходящего не могла подобрать... развратную? Такую, какую она и знать бы никогда не хотела.
— Полагаю, ты не желаешь меня сейчас видеть, — заключил Мастер, оставляя бесплодные попытки ее разговорить. — Что ж, с нетерпением буду ждать, когда ты поправишься, Жемчужина.
В голосе Мастера она, к своему удивлению, уловила нежность и заботу. Но, может быть, ей лишь хотелось это слышать?
***
Хината тихо и бездумно смотрела в окно комнаты, служившей Орочимару чем-то вроде больничной палаты на пару коек. За окном было видно только начинающий падать снег. Неужели на улице уже так холодно? Хината так давно не была там. Она потеряла счет дням. Пленница... Ей никогда отсюда не выбраться... Все, что остается — это бездумно смотреть на падающий снег. Только он способен очистить сейчас мысли, заставить не думать ни о чем. И она смотрела, как загипнотизированная.
— Эй, Орочимару! Девчонка, что, совсем рассудка лишилась? — Хината почувствовала, что ее нещадно трясут.
Это была госпожа Мэй. Словно подтверждая факт воцарившегося на улице холода, она была одета в меха и модные утепленные сапожки. Орочимару всячески протестовал против того, чтобы она врывалась в покои больной в верхней одежде, но Русалочку было не остановить. Госпожа Теруми пахла дорогими духами, но даже они не могли скрыть запахи холода и другой жизни, принесенные ей с улицы. Хината не была уверена, что холод, да и тепло тоже вообще могут как-то пахнуть, но это неосознанно ее взволновало. Где-то там, в глубине, шевельнулись воспоминания, связанные с тем, что она сейчас ощущала. Она подняла на Мэй свой отсутствующий взгляд, словно ожидая, что та еще скажет. Тут даже Русалочке сделалось не по себе.
— Да что с тобой такое?! — недоумевала она. — Ну, прости, я всего лишь хотела, чтобы ты оставалась здесь подольше, кто же знал, что этот Мастер такой козлина? Я же не думала, что они такое тут с тобой сделают. Да я вообще не думала, что он тебя наказывать будет!
— Ничего, — прошептала Хината, — все в порядке.
— В порядке? Да ты себя бы со стороны видела! — всплеснула руками Русалка. — Да приди же в себя наконец. В конце концов, ничего же страшного не случилось. Ну, подумаешь, оттрахали тебя хорошенько. Так от этого еще никто не помирал!
Хината ничего не ответила, она снова уставилась в окно на падающие снежинки. Сейчас она не хотела ни о чем думать. Узнав еще вчера от Артемиды о том, что Купидошу не стали наказывать, а лишь собрались отослать подальше на очередное выездное задание, она сперва успокоилась, а потом и вовсе впала в совершенно апатичное состояние. За Купидошу можно было не волноваться, а что будет с ней — уже решительно все равно.
В палату зашел Орочимару, знаком показывая, что посещение окончено. Мэй и сама видела, что с девчонкой сейчас говорить абсолютно бесполезно. Она чувствовала себя удрученно не то из-за того, что сломали ее любимую игрушку, не то из-за начинающих пробиваться угрызений совести. В конце концов, даже она не была от такого застрахована.
Мэй вышла от Орочимару не в самом радужном настроении, пытаясь на ходу понять, зачем же так с Жемчужиной поступил Мастер. Она явно чего-то не понимала.
***
Мастер был в бешенстве. Такого с ним еще не случалось. Как он мог такое допустить? Он велел Громиле отвести девчонку в камеру пыток и немного припугнуть, а вместо этого тот устроил полный произвол. Мастер с самого начала не исключал возможности, что девушка может попытаться сбежать сама или с чьей-то помощью, но вовсе не собирался предпринимать никаких особых мер. В конце, концов, далеко она не уйдет, в любом случае.
Громила уже давно что-то подобное затевал. Затевал? Да небось не раз уже проворачивал это дельце: отдавал провинившуюся девицу на растерзание клиентам и клал полученные от них деньги в карман. Красавчик, несомненно, был с ним в доле. Бедные девушки даже жаловаться не смели: их убеждали кого уговорами, а кого и угрозами. Однако Мастер даже подумать не мог, что те рискнут провернуть такое с кем-то вроде Жемчужины, зная, что девушка находится на особом положении у хозяина. Он еще не решил, как с ними поступить, тем более, что оба имели наглость открыто признаться в своей афере.
***
Некоторое время назад Тензо под горячую руку попались двое бездельничающих подчиненных. Он отправил парней перекапывать архив, чтобы отыскать похожие случаи похищения любой давности. Он вовсе не рассчитывал на то, что найденное может оказаться как-то связано с нынешними происшествиями, однако в старых делах могли найтись интересные детали, которые навели бы его на правильную мысль, как бывало уже не раз.
Кое-что интересное вскоре, действительно, нашлось. Это было дело о пропаже Узумаки Кушины, как считалось, похищенной. Дело так и не было раскрыто. Следователь откопал копию свидетельства о рождении Наруто, благо сведения о нем были, так как тот проходил свидетелем. В бумаге значилось: «Мать — Узумаки Кушина». «Нашлась, значит...» — подумал он. Тензо хотел было поговорить с Наруто, чтобы узнать, не известно ли ему что на сей счет, и тут обнаружилась пропажа Наруто.
— Я его давно уже не видел, — ответил по телефону Шикамару. — Он сам отправился на поиски Хинаты и пропал.
— И этот пропал, — вздохнул следователь.
— Час от часу не легче, — согласился Шика.
«И спросить-то не у кого...» — думал Тензо, вешая трубку.