Часть 22
***
— Присаживайся, нам надо поговорить, — голос дяди звучал сухо и надтреснуто.
Хината так и стояла, с ужасом уставившись на него.
— Видишь ли, — попытался начать Хизаши, — это очень долгая история... Скажу лишь то, что я давно знаком с этим человеком, именующим себя Мастером. — Он с совершенно расстроенным видом посмотрел на племянницу: — Дело в том, что я должен ему деньги. Много денег. И если я в ближайшее время не выплачу долг, то Мастер грозится обнародовать на меня компромат. Если это произойдет, разразится скандал, который погубит репутацию всей нашей семьи. Мы будем разорены и обесчещены. — Он тяжело вздохнул: — Прости, я впутал тебя во все это.
Хината непонимающе на него смотрела, но в ее голове уже начинали мелькать страшные догадки о том, что происходит на самом деле.
— Бизнес твоего отца далеко не всегда шел гладко, — продолжал Хизаши. — Я доставал для него денежные средства и весьма часто нелегальным путем.
— Получается, я своим телом должна отрабатывать семейные долги? — поняла испуганная девушка.
— Мастер прислал мне письмо и пригласил вместе с сыном на ужин, — потупился Хизаши, чтобы не смотреть ей в лицо. — Там мы узнали о том, что ты находишься у него, — Хьюга снова прискорбно посмотрел на нее. — Я не знаю, что он затевает, но этот интриган сказал, что великодушно простит весь долг, если... Если я пересплю с тобой, — он сжал кулаки. — В тот момент мне хотелось убить его! А он, видя, что я не согласен, преспокойно предложил тоже самое Неджи... Ты ведь знаешь, насколько он к тебе неравнодушен, — Хизаши судорожно оттянул галстук. — Я знаю, продолжил он, что не могу просить тебя о чем-то подобном, — он сполз с кровати, накрытой шелковым покрывалом, и встал перед ней на колени, — но, пожалуйста, ради нашей семьи... Ради твоего отца... — Хизаши чуть было не рыдал. Он никогда бы не мог подумать, что может произойти такое. — Если ты согласишься провести всего одну ночь с Неджи, мы все будем спасены. Он ведь не чужой тебе...
Хинату обуревали разные противоречивые эмоции, странные чувства распирали ее изнутри, голова шла кругом. Но вдруг все встало на свои места.
— Встаньте, дядя, — ответила она необычайно твердо. — Я сделаю это ради семьи. Я исполню долг дочери, о котором так любит все время твердить мой отец.
— Спасибо тебе... — он поклонился племяннице и направился к задней двери, чтобы открыть.
В комнату вошел Неджи, ждавший до сих пор там. Хизаши поспешил оставить их одних, бормоча под нос что-то вроде «будьте счастливы, дети мои». Они сделали навстречу друг другу два бесконечно долгих шага.
— Ты правда будешь моей? — затаив дыхание, спросил Неджи.
— Да, — кивнула Хината, — но при одном условии: ты проведешь со мной только одну ночь и никогда более, слышишь, никогда не прикоснешься ко мне! Или раз, или ничего, выбирай.
Неджи опешил: он еще никогда не видел сестру такой решительной.
— Уж лучше раз, чем ничего, — ответил он, ужасно волнуясь.
Ярость и негодование — такие необычные для нее чувства... Хината забыла, кто она и что. Ее наполняла решимость. Решимость? Да, именно. Решимость оплатить семейный долг и чувствовать, что больше не должна никому и ничего. Особенно отцу. Он больше не будет распоряжаться ее судьбой! И она... Она обязательно сбежит отсюда и будет с тем, кого любит. И никто не будет ей указывать, что ей делать, а что нет.
Неджи с благоговейным трепетом наблюдал, как она развязывает на плече бант, как платье, шурша шелковыми складками, слетает вниз, оставляя ее прекрасно нагой, почувствовал, как у него перехватывает дыхание и мутится рассудок. Он упал перед ней на колени, не в силах более держаться на ногах, и обхватил ее ноги своими руками, приник, целуя их, шепча как безумный: «Моя госпожа».
Хината опустила руки ему на голову, погладила шелковистые волосы. Он поднял на нее затуманенный страстью взор, словно бы желая убедиться, что та не передумала, и, в следующее мгновение, вскочил, подхватив ее, и повалил на кровать, на ходу срывая завязки сандалий.
Он не ласкал ее, а тискал, он очень торопился, до боли сжимая ее в крепких объятиях. К примеру, тот же Аполлон — куда как более развитый и мускулистый мужчина — обхватывал ее очень нежно, стараясь не причинять неудобства. Хватка Неджи была настолько крепкой, словно он боялся, что ее у него отнимут в любой момент. Он так долго ждал этого, он даже уже и не надеялся... Он хотел этого очень давно, наверное, еще с самого дня ее рождения, только осознал это гораздо, гораздо позже. И вот она, родная и любимая, лежала сейчас перед ним, в его власти. И он мог делать с ней все, что хотел. Но он хотел не только овладеть ею, он хотел невозможного: чтобы и она сама пожелала того же.
Неджи прекрасно понимал, что этому не бывать, но и то, что происходило сейчас, уже было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И он прижимался к ней всем своим разгоряченным телом, не желая расставаться более ни за что и никогда. Он хотел ее и только ее, до боли, до слез. Он окончательно потерял голову, вдыхая изумительный аромат духов с запахом сирени и бессвязно бормоча сквозь тяжелые вздохи: «Моя».
Это был не незнакомый мужчина и не противный сморщенный старик, а ее двоюродный брат, родной и любимый. Ну как... Любимый, в общем-то... Хоть это все и было ужасно странно. Непонятная ей самой мысль промелькнула у нее в голове: «Уж лучше брату, чем кому-либо еще...»
Это было похоже на то, как если бы она снова оказалась дома, пускай на время. Сейчас с ней был родной человек, которого она хорошо знала всю свою жизнь. А знала ли? Как говорится, чужая душа — потемки. А уж душа Неджи и подавно. Крайне скрытный и замкнутый, он никогда не приударял за другими девушками, хотя он был весьма красивым и видным парнем во всех отношениях. Он был очень популярен у одноклассниц, хотя к этому совершенно не стремился. Единственной девушкой, которая занимала все его мысли, была Хината. Его чувства были болезненны и безответны. Все, что он мог сделать хорошего, он делал только для нее. Не то чтобы ей не нравились оказываемые им знаки внимания, но он иногда был излишне настойчив, а она уже тогда любила другого, да и разве могла бы она подумать, что брат имеет на нее подобные виды? Так было до тех пор, пока не произошел тот случай.
После Хината стала старательно избегать его. Она была жутко подавлена и даже не могла себе представить, как мучился Неджи. Теперь, когда о его чувствах стало известно не только ей, но и отцу, тому надо было быть еще осторожней. Его шансы добиться желаемого таяли на глазах. Ну почему, почему он, дурак, был так несдержан? Он начал страдать по ночам бессонницей, тяжело вздыхал, вспоминая свои прикосновения к ней, возбуждался, мастурбировал, а разрядившись, плакал, ощущая себя полным ничтожеством. А утром, с синяками под глазами, он снова был для всех окружающих гордым и неприступным. И так продолжалось, пока Неджи серьезно не заболел. Это была сильная простуда, на которую он не обращал ни малейшего внимания и которая быстро перетекла в воспаление легких. Выздоравливать он не хотел, ибо не хотел жить, так ему было погано. Его отец обеспокоился настолько, что пришел к Хинате и собирался просить ее побыть с ним до выздоровления, но она вдруг вызвалась сделать это сама.
Хината сидела у его постели, обтирая лоб и руки тряпкой с холодной водой. Она тихонько говорила о том, что хочет, чтобы он поправился, что она не сердится на него за то, что он тогда сделал. У Неджи был бред из-за высокой температуры. Временами он выходил из постоянного забытья и сквозь смутную пелену различал ее присутствие рядом. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, так что казалось, будто ему это всего лишь мерещится. Однако забота любимой сестры помогла, так что юноша быстро пошел на поправку. После этого, узнав, как она заботилась о нем во время болезни, он воспрял духом, но, стараясь более ничем не выдать своих еще более укоренившихся недозволенных чувств, еще более замкнулся в себе. Отношения между ними наладились, и Хизаши наивно полагал, что буря миновала, по крайней мере, он на это надеялся.
После этого случился еще один инцидент, вполне безобидный, о котором Хината тщательно умолчала, понимая, чем все это может кончиться, если кто-то еще об этом узнает. У дяди Хизаши был собственный дом, не такой большой, как у ее отца, но иногда он оставался у брата по нескольку дней, особенно когда у них были какие-то срочные совместные дела. В тот раз он остался погостить вместе с Неджи. Хината никогда не запирала дверь в свою комнату. Так было и в этот раз. В ту ночь ей снился странный и не совсем приличный сон. Проснувшись, она обнаружила себя в объятиях брата: ночью он, соскучившись, пришел спать к ней. Сперва она испугалась, но, увидев его счастливое безмятежное лицо, успокоилась. Он улыбался во сне, как давным-давно в детстве; она даже и не помнила уже, когда последний раз видела его таким. Мягкие длинные волосы разметались по подушке, он прижимал ее к себе, как самое дорогое на свете... И ей было хорошо в его теплых объятиях, но немного грустно. «Бедный братик, — подумала она тогда, — как жаль, что все так вышло. Как жаль, что не могу ответить тебе тем же...» Она осторожно выбралась из постели, стараясь его не разбудить, быстро схватила халат и кинулась прочь. Вскоре он проснется и уйдет из ее комнаты. На этом все будет кончено.
Пока Хината витала в воспоминаниях, Неджи навалился на нее всем телом и неумело мял. Он так сильно переволновался, что у него ничего не получалось. Он сумбурно шептал ей всякие нелепые нежности впреремежку с бесчисленными «прости» и покрывал отрывистыми поцелуями. На мгновение Хинату охватила паника, прямо как тогда. Она попыталась его спихнуть и вырваться, но не было сейчас в комнате того, кто мог бы его с нее стащить. Когда она попыталась его ударить, одурманенный страстью братец вдруг опомнился, скатился на бок и выпустил ее. Хината тут же стыдливо забилась под одеяло.
— Прости, — прошептала она.
— Нет, это ты прости, — Неджи нырнул к ней и обнял сзади, зарывшись носом в ее волосы. — Я слишком груб и... Я дурак...
Он нежно погладил ее одной рукой, спустил ниже одеяло, чтобы полюбоваться обнаженной девушкой со спины, и в ужасе уставился на следы побоев.
— Тебя, что, здесь били? — спросил он, просто теряя рассудок от мысли, что на его святое могли покуситься таким недопустимым образом.
— Я это заслужила, — неожиданно ответила она, поворачиваясь к нему лицом. — Это за мою трусость.
— Как ты можешь такое говорить?! — поразился он. — Они тебя заставили так думать! Я не допущу такого больше! Я заберу тебя отсюда!
— Это правда, — Хината смотрела жалобно и очень трогательно.
Неджи хотел сказать еще что-то, но она его опередила:
— Я должна помочь своей семье, раз уж так вышло. Не думаю, что меня отпустят, — ее глаза наполнились слезами. — Обещай, что не будешь пытаться вытащить меня силой. Эти люди могут тебя убить, я уверена в этом.
— Я не могу так...
— Не волнуйся обо мне, делай то, что должен.
— Хината-сама, я не смогу так!
— Сможешь, — она провела рукой по его голове, мягко, едва касаясь. — Мы оба должны сделать все, что в наших силах, ради нашей семьи.
И снова Неджи был поражен тому, насколько она изменилась. Прежняя Хината такого бы не сказала, она вообще вряд ли была бы способна высказать свое мнение. А тут это она убеждала сейчас его в том, что надо решиться на такой непростой шаг ради семьи. В тот момент он испытал некое особое восхищение ей, какого не испытывал ранее. С ним сейчас творилось совсем неладное: он, наконец-то получив желаемое, так разволновался, что совершенно растерял всю решительность, а новое восхищение своим идеалом заставляло его сейчас подумать о любимой сестричке, как о чем-то святом и столь неприкасаемом, что ему стало ужасно стыдно оттого, что он только что так похотливо ее лапал. В голове метались судорожные мысли о том, как спасти ее, поскорее увести из этого ужасного места. Он уже собирался было вскочить и начать одеваться, как был остановлен ею.
Хината, понимая, что надо что-то предпринять, набралась храбрости и протянула вниз руку. Она сделала несколько движений, как на тренировке с Аполлоном, Неджи тяжело и учащенно дышал. Безумие животной похоти вновь накатило на него со страшной силой, вытесняя человеческий разум. В этот раз все вышло как надо...
Может, Мастер был прав насчет ее? Может, она и вправду извращенка, желающая собственного брата? Хината не знала. Все было так сложно и так запутано, что просто уже не оставалось сил ни на какие терзания. Все ее тело горело огнем в объятиях Неджи, и ей вовсе не было это противно, а даже наоборот... Пересилив страх и запреты, она обнаружила, что не так уж и не хотела этого. Это было так странно... Раньше она боялась и избегала его, особенно после того случая, а теперь, здесь и сейчас, чувствовала себя с ним, в его крепких объятиях, в безопасности.
После всего того, что с ней уже здесь случилось, боль не показалась ей такой уж страшной. Жгучая волна жара заполнила ее изнутри, настойчивые болезненные толчки вскоре отошли на второй план, и Хината впала в мутное полузабытье, обхватив брата за шею, как спасительную соломинку. Вскоре она забылась совсем и начала неосознанно подмахивать в такт его движениям. Продолжалось это недолго, но ей показалось, что прошла вечность. Вечность, которую они были вместе... И это больше никогда не повторится.
***
Вечеринка по случаю дня рождения мистера Дзюго обещала растянуться на неделю, не меньше. Временный обслуживающий персонал вроде Купидоши разместили в домике для прислуги. Часть самых предприимчивых ребят уже подцепила на ночь некоторых богачей из гостей Дзюго и отправилась ночевать к ним в номера.
Купидоша валился с ног: носиться в своем нелепом наряде, разнося напитки для бесчисленных гостей весь вечер и далее, почти до самого утра, оказалось куда как труднее, чем отпахать ночь с клиентом. Несколько раз к нему пытались приставать, но он, сделав круглые глазки уверял, что он всего лишь официант. Шансов хорошо подзаработать у него еще было пруд пруди, к тому же, если уж на то пошло дело, то придерживаться стоило именно вариантов предложенных Мастером, так как это была не просто возможность подзаработать единовременно, а шанс делать это и впредь, причем возможно что и пожизненно.
Воздух был наполнен осенней прохладой, яркий полумесяц надменно выставил свой рог из-за вершин деревьев, таинственно и зловеще освещая расходящиеся серые облака. На душе у парня было неспокойно и даже тревожно. Его не покидало чувство, что что-то случится. И это что-то явно нехорошее. Почему-то он сильно волновался за Жемчужину. Как она там сейчас без него?
— Скучаешь, малыш? — окликнул его бархатный женский голос.
Купидоша обернулся, увидев весьма ухоженного вида блондинку с короткой стрижкой. Ее дорогущее платье крайне выгодно и эффектно подчеркивало ее пышные формы, особенно грудь; шея, запястья и мочки ушей сверкали в лунном сиянии бриллиантовыми искрами; в одной руке она держала крохотную сумочку, а в другой — длиннющий мундштук с ароматизированной сигариллой. Композицию довершал стильный меховой жакет, наверняка из какой-нибудь несчастной шиншиллы и ее товарок, кончивших свои дни в виде предмета ее гардероба. Это была госпожа Самуи. Купидоша узнал ее по фотографии из папки Мастера. Беспроигрышный вариант сам шел к нему в руки.
— Нехорошо такому милому юноше скучать в одиночестве, — неторопливо проговорила она. — Ты ведь свободен?
— Да, госпожа, — поклонился херувим.
— Идем со мною, я тебя не обижу, — она сделал паузу, приподнимая его подбородок рукой затянутой в перчатку и любуясь мальчишескими чертами только начинающего созревать мужчины. — Я буду очень добра и щедра, — она погладила его пальцами по щеке. — Что скажешь?
— Да, госпожа, я весь в вашем распоряжении.
Весь вид Купидоши выражал полную покорность, а сам же он в это время словно бы ничего не видел вокруг и не слышал, не в силах расстаться со своими тревожными мыслями.
«Только дождись меня, Жемчужина...»