Горькая правда

Ничто в мире не заставило бы Малфоя с утра пораньше отправиться к матери в это богом забытое поместье. Ничто, кроме спора с Грейнджер, который, конечно же, он просто обязан был выиграть.

Он до сих пор слабо понимал, когда именно их отношения успели свернуть не в ту сторону. Словно в какой-то момент, когда они проносились по широкой автомобильной трассе, их унесло в безлюдный, слабо освещённый закуток, где не проходило ни одной живой души, а воры регулярно крали у машин колёса.

В этом переулке было так темно и мерзко, что найти выезд оттуда они не могли уже несколько месяцев, как бы сильно каждый из них этого ни хотел.

Тяжёлая дверь поместья открылась уже после пары крайне неуверенных звонков, и если бы Драко был параноиком, то непременно бы решил, что Нарцисса всё это время ждала его. На пороге показался молодой парень в аккуратном костюме и с чрезмерно зализанной чёлкой. Его добрая улыбка резко контрастировала с обречённым выражением лица Малфоя.

— Мистер Малфой! Какая честь видеть вас здесь! — Парень и не думал скрывать своего наигранного восторга. — Я Кевин.

— Миссис Малфой дома? — намеренно проигнорировал бесполезное знакомство аврор.

— Да-да, пройдёмте, прошу вас, — тут же замельтешил дворецкий, приглашая его внутрь.

Малфой-Мэнор, в отличие от этого юноши, встретил его менее радушно. Знакомые тёмно-серые стены, портреты предков в тяжёлых рамах из самых грубых пород дерева и практически чёрный дубовый паркет угнетали одним лишь своим видом.

Драко снял пальто и положил его на локоть, прежде чем отправиться вслед за не на шутку возбуждённым Кевином. Вероятно, мать прожужжала ему все уши про непутёвого и неблагодарного сына, и дворецкому не терпелось принести хозяйке дома радостную весть о его долгожданном прибытии.

Когда они вошли в гостиную, Малфой сразу же увидел Нарциссу, грациозно попивающую чай в одном из кресел у камина. Она сидела в этой комнате совершенно одна, но держала такую прямую осанку, как будто опасалась, что кто-нибудь может сделать ей замечание. Драко невольно пробежался взглядом по рукавам собственной небрежно закатанной рубашки и кожаной рабочей портупее, с улыбкой предвкушая реакцию матери на такой не подобающий джентльмену внешний вид.

— Миссис Малфой, — с придыханием окликнул её Кевин, чем вызвал ещё более широкую ухмылку на лице Драко. — К вам гость. Ваш сын, мэм.

Блюдце в руках женщины едва заметно задрожало, прежде чем она осторожно убрала его на столик. Её щёки залились лёгким румянцем, когда почти идентичные по цвету выразительные глаза матери и сына наконец-то встретились.

Малфой не стал ждать приглашения и подошёл ближе, ловко закинув пальто на спинку стоявшего рядом кресла. Всё это время Нарцисса внимательно изучала его, но до сих пор не проронила ни слова.

Драко понравилось сиденье с длинной спинкой, поэтому он дал себе волю расслабиться и с хитрой улыбкой закинул ногу на ногу.

Кевин удалился из гостиной практически бесшумно, и только после этого мать решила начать говорить:

— Драко, — голос отдавал теплотой, несмотря на всю холодность их отношений. — Я рада видеть тебя здесь.

— Очень мило, но я пришёл по делу. — Малфой не собирался играть по её правилам и изображать дружелюбие. Налаживать связь после всего произошедшего казалось крайне бессмысленной затеей.

Когда он отправился на службу в Аврорат более шести лет назад, отец ещё был жив. Его холодную камеру ежедневно окружал десяток дементоров, и мать искренне ненавидела каждого человека в министерстве, кто был причастен к аресту Люциуса. Чуть ли не первое место в этом списке занимал Гавейн Робардс, глава Отдела магического правопорядка.

Драко не разделял её гнева, потому что вдоволь наслушался за свою жизнь глупых предрассудков и безумных планов отца. Ему хотелось повернуть будущее на сто восемьдесят градусов, и служба в Аврорате была как нельзя кстати. К удивлению Малфоя и к ужасу Нарциссы, Робардс поверил совсем молодому, перспективному парню, прошедшему все ужасы войны на другой стороне баррикад.

Гавейн любил давать людям вторые шансы, а Драко нуждался как раз в такой возможности.

С этого момента между ним и Нарциссой появилась брешь, которая с годами только увеличивалась. Малфой всё-таки пришёл на похороны Люциуса, когда закончились все официальные мероприятия, требовавшие присутствия толпы гостей, но мать и по сей день была уверена, что её свихнувшийся на добродетели сын не сделал даже этого. Она упрекала его во многих вещах, иногда не верила собственным глазам, а иногда испытывала искреннее отвращение из-за тех вещей, которые у других нормальных людей вызывали лишь уважение.

Он не видел смысла спорить с настолько потерянным в собственном горе человеком.

— Конечно, — хрипло отозвалась Нарцисса. — Ты пришёл из-за украденной картины.

— Верно. Я знаю, что тут уже побывали криминалисты, поэтому хочу в первую очередь поговорить с тобой.

Она кивнула, словно боялась спугнуть сына любой неловкой фразой.

— Картина «Спящий единорог» Матиса Гажа оценивается в несколько сотен тысяч галлеонов. Как она попала к тебе в коллекцию?

— Её купил на аукционе Абраксас Малфой, с тех пор она находилась в гостевой комнате на первом этаже.

Драко задумчиво постучал пальцами по подлокотнику.

— Ты была чуть больше недели назад на празднике в поместье Ноттов?

— Естественно. — На мгновение Малфою показалось, что она горделиво приподняла подбородок. — Я стараюсь изредка выходить в свет.

— Ну да, ну да.

— Прошу поменьше скепсиса, Драко, — отчитала его мать. — Тебя тоже нельзя назвать затворником.

— О чём ты говоришь?

— Празднование пятилетия победы.

— Салазар, это было больше года назад. Тебя это так волнует?

Нарцисса строго посмотрела на сына.

— Меня волнует всё, что делает тебя счастливым.

Она однозначно намекала на танец с Грейнджер. Их пара произвела в тот вечер настоящий фурор, а колдографии предсказуемо попали на первую полосу всех новостных изданий. Нарцисса открещивалась от политики и всего произошедшего в Англии, но это не мешало ей ежедневно баловаться жёлтой прессой.

— Это не относится к делу, — коротко отрезал Драко.

— Ты любишь её?

Малфой почувствовал, как в горле встал предательский ком, и вынужденно отвернулся от Нарциссы к камину. Пару секунд он вырисовывал кончиком ботинка круги в воздухе, прежде чем довольно чётко ответить:

— Да. Что теперь ты скажешь?

Глаза матери округлились, но она по-прежнему пыталась контролировать свои эмоции.

— Почему ты скрываешь её?

— Прости? — еле сдержался он, чтобы не повысить голос. — Потому что меня окружают гиены? Потому что я не достоин её? Потому что последствия могут нас уничтожить?

— Мы с отцом растили тебя кем угодно, но только не трусом.

Драко опешил от её слов и машинально поёрзал в кресле.

— Я думала, ты женишься на мисс Паркинсон, но затем случился тот танец. Я видела твои глаза, Драко. Я могу не верить прессе, но я верю им.

— Мы дружили, ясно? — Мужчина сглотнул, перебарывая волнение. — Мы спасали друг другу жизни. Она увидела во мне светлые стороны, пока другие прятались в тени. Ты представить себе не можешь, как много Гермиона для меня значит.

По спине пробежали колючие мурашки, втыкаясь в нервные окончания, словно тысяча маленьких иголок. Малфой не мог поверить, что Нарцисса вынудила его произнести всё это вслух так скоро.

— Но теперь вы вместе...

— Я пытаюсь уберечь её, — перебил мать Драко. — Она всегда заслуживала большего.

— Ты сможешь её отпустить, если она пожелает?

Нарцисса не дождалась ответа и впервые за их беседу опустила взгляд, изучая рабочую одежду сына. Когда она наткнулась на его левую руку, сплошь забитую татуировкой, то попросту не удержалась и нелепо приоткрыла рот от удивления.

— Что это?

Малфой ядовито усмехнулся.

— Татуировка дракона, — с удовольствием пояснил он. — Таким образом я скрыл чёрную метку. Кстати, он умеет шевелиться, показать?

— Не стоит, — брезгливо отмахнулась мать. — Ты поражаешь меня, Драко. Мой сын никогда бы не стал стыдиться своего прошлого и своей девушки в страхе быть непринятым.

— Я боюсь не за себя, — настаивал он, грозно хмуря светлые брови. — И это не твоё дело. Ты меня плохо знаешь.

Нарцисса протяжно вздохнула, но предпочла больше на него не давить. Как будто в этом случае он мог стать частым гостем в родном доме.

— Ты рассказывала кому-нибудь, что у тебя есть эта картина? — Драко перевёл тему обратно на расследование и искренне обрадовался, когда мать не стала спорить.

— Нет, но её видел каждый, кто хоть раз бывал у нас в гостях.

— Священные двадцать восемь, я полагаю, — на слове «священные» его голос инстинктивно понизился, словно нарочно подчёркивая дикость этого неподобающего описания.

— Да, они все друзья нашей семьи.

Мужчина проигнорировал подступающую к горлу желчь.

— Что произошло на вечере у Ноттов?

— Ничего, мы просто беседовали, — инстинктивно защитилась она.

— Этот вечер отличается от ваших прошлых посиделок. После него начали пропадать шедевры магического искусства.

Каждое новое предложение сквозило сарказмом, но именно этого Малфой и добивался.

— Я клянусь тебе, Драко. Вечер ничем не отличался от предыдущих.

— А люди? Может быть, у Пожирателей какие-то изменения в жизни.

Нарцисса прикусила тонкую губу, и Малфой мгновенно распознал в этом попытку утаить что-то от Аврората.

— Я всё равно выясню. Это лишь вопрос времени.

— Только между нами, — тихо попросила она. Драко пришлось прислушаться, когда она заговорила вновь: — Не всем повезло сохранить своё состояние. Некоторые семьи не могут позволить себе нанять прислугу, а некоторые с горя подыскивают работу.

— С горя? Серьёзно?

— Мадлен Эйвери, — игнорируя скепсис сына, продолжила Нарцисса. — В следующем месяце должна выйти замуж за Уильяма Трэверса. Готовится пышное торжество, но поговаривают, что у неё практически нет приданого.

— Приданое... Как это старомодно. — Мать посмотрела на него с укором, и ему пришлось замять новый язвительный комментарий, чтобы узнать остальные подробности. — Розье совсем спятил. Нотту пришлось прогнать его, когда тот полез с ножом на одного из дворецких.

— Ножом?!

— Да, у него жажда крови. Бедный мальчик.

Это даже звучало как насмешка, но в тоне Нарциссы не было ни намёка на шутку.

— Кэрроу перебираются во Францию, практически накопили на переезд. Скорее всего, уедут сразу же после свадьбы Эйвери и Трэверсов.

— Как мило, — с иронией отреагировал Драко.

***

В целом их беседа с Нарциссой прошла не так ужасно, как он предполагал. Вернувшись в офис, Малфой даже испытывал искреннее удовольствие, глядя на свою соперницу, безуспешно пыхтящую над какими-то бумажками.

Драко помнил, что они не должны помогать друг другу, но никто не говорил, что нельзя злорадствовать.

— Просматриваешь списки всех воров-левшей?

— Как остроумно, Малфой. — Гермиона состроила гневную гримасу, но папку всё же стыдливо прикрыла. — А ты что такой довольный? Уже был у Нарциссы?

Драко оценил её попытку уколоть его и опёрся бедром о край её захламлённого бумагами стола.

— Был. И знаешь, всё прошло отлично.

«Она даже не просила тебя бросить», — так и не произнёс он.

Грейнджер недоверчиво сощурилась, но затем на мгновение засмотрелась на его кожаную портупею, что всегда выделялась среди остальной униформы. Это стало фатальной ошибкой, потому что за последние годы Драко довольно сильно изменился и теперь являлся счастливым обладателем крепкого пресса и сильных, в меру мускулистых рук. Даже сквозь рубашку Гермиона видела проступающие мышцы, которые хотелось немедленно потрогать.

Однажды он позволил ей любоваться им в одной портупее на голое тело, и она чуть не сошла с ума от возбуждения. Ей пришлось резко закрыть лицо парой кудрявых прядок, чтобы он случайно не заметил, как не вовремя расширились её зрачки от непрошеных воспоминаний.

Малфой, очевидно, ждал от неё ответа, и она силком заставила себя вернуться в реальность.

— Тогда самое время и нам сделать вылазку, — поддразнила она, прикусывая собственный язык. — Как думаешь, хозяйка будет не против?

Малфой хмыкнул, как будто прочитал всё, что на самом деле крутилось в её кудрявой голове, и поспешил отвернуться. Гермиона без особого труда расслышала слетевшие с его губ ругательства, но не смогла точно определить их причину.

***

Нарцисса ожидаемо не составила им компанию при осмотре места преступления. Дворецкий учтиво довёл их до комнаты и передал, что миссис Малфой сегодня неважно себя чувствует. Что, естественно, было откровенной ложью, учитывая довольную физиономию Драко после визита сюда. Он что-то нашёл, а с ними хозяйка поместья решила и вовсе не разговаривать. Это сильно подбешивало и откровенно выбивало из колеи, потому что без показаний Нарциссы делать здесь было буквально нечего.

Гостевая комната в Малфой-Мэноре оказалась совсем не примечательной. Помимо широкой постели, платяного шкафа и рабочего места, глазу даже не за что было зацепиться. Она осторожно следила за Фримэном, стараясь не отвлекать его от анализа, но тоска на его лице свидетельствовала о таких же безнадёжных мыслях.

Над изголовьем кровати висело несколько картин, которые явно предполагались для украшения скудно обставленного помещения. Все три рамки имели позолоченное оформление, но от этого только теряли свою роскошность. Они выглядели жутко вычурно, словно таким образом гостям пытались навязчиво продемонстрировать финансовое положение владельцев дома.

Любопытно, но вора совершенно не заинтересовали два шедевра искусства, расположенные по бокам. Он украл лишь центральную картину авторства того же Матиса Гажа.

— Ты знал, что он украл именно её, не так ли? — Гермиона сложила руки перед собой и уставилась на мошенника.

Широко улыбаясь, Люк сделал вид, что ожидал её вопроса.

— Да, и я даже знаю, какая могла быть украдена следующей.

Грейнджер почувствовала, как собственная кожаная куртка становится слишком тесной от сковавшего мышцы напряжения.

Следующей?!

— Эти картины на самом деле входят в серию, которую Матис Гаж задумывал как единый проект, — со всей надлежащей для ценителя искусства страстью пояснил Фримэн. — «Фестралы на водопое» — первая картина, «Спящий единорог» — вторая, третья — «Парящий феникс», а вот четвёртая и пятая так и не были написаны. Гаж умер, и мы можем только строить догадки о его истинных замыслах. Но, учитывая уникальность и изящество выбранных им фантастический тварей, он хотел...

— Запечатлеть вымирающие виды, — закончила за него Гермиона и на секунду опешила от странного щемящего чувства в груди.

Обычно она строила подобные теории с Малфоем, и проворачивать подобное с Люком тут же показалось чем-то диким и неестественным. На всех возможных уровнях.

— Почему ты не сказал вчера?

— Какой в этом смысл? Третья картина пропала несколько десятков лет назад, мы никуда не торопимся. Вор её не найдёт, — прямо ответил Фримэн. — К тому же я знаю про ваш спор. То, что о серии картин не знает Малфой, нам только на руку.

Он ехидно подмигнул ей, но Грейнджер мгновенно вспыхнула от возмущения.

— Ты подслушивал?!

— Мне было приказано выйти в коридор, слушать не запрещалось.

— Это подразумевалось!

— Вот в чём наша разница. Вы, авроры, слишком узко мыслите.

— Неужели? — Она мгновенно пожалела, что взяла Фримэна к себе в команду. Каким бы умным ни был этот тип, хлопот от него было не меньше, чем пользы.

— Ты считаешь, что стала ему безразлична, но глубоко ошибаешься, — внезапно выпалил Люк, и она не удержала собственные брови, которые тут же взлетели от этого заявления.

— Что?

— Вспомни, как долго он берёг вашу дружбу, — напомнил мошенник. — Малфой спохватился, только когда почувствовал угрозу в моём лице, а до этого?

— У меня были отношения, когда мы дружили. Он не...

— Он просто ждал своего часа. Очевидно, ему страшно двигаться дальше.

Гермиона покачала головой, словно хотела заставить себя отрицать слова Фримэна, но, к своему сожалению, находила в них чересчур много смысла.

— Я могу помочь заставить его ревновать, но ещё лучше будет показать, что именно он потеряет, если пойдёт на попятную.

— Ты в курсе, что...

— Слишком умный для мошенника. Но только так я могу чувствовать себя полноценным.

Она усмехнулась его самолюбию, но могла признать, что работать с ним было как минимум нескучно.

— Я заметил голубые искры на рамах и входной двери. Значит, тут такие же охранные чары, как и в Нотт-Мэноре, — добавил Люк и, словно в подтверждение своей теории, указал пальцем на стёкла, где действительно были видны блики от неяркого магического свечения. — Вор был вхож и в это поместье, либо он знает человека, который посещал эти дома.

— Разве простой беседы достаточно, чтобы проникнуть в защищённый незнакомый дом? — Грейнджер правда считала, что даже с Омутом памяти описать такое масштабное пространство со всеми изюминками — какая-то сверхневыполнимая задача.

Фримэн кивнул, но тут же принялся развеивать её скепсис:

— У хороших воров фотографическая память, а наш вор не просто хороший. Он профессионал.

— Что насчёт левши?

— Он левша, я по-прежнему в этом уверен.

***

За поиском новой информации Гермиона часто не замечала потраченного времени. Страницы перелистывались одна за другой, пока мозг жадно впитывал каждую букву в попытке структурировать полученные знания. От нетерпения и от близости к разгадке её буквально разрывало изнутри. Из-за вредной привычки она постоянно прикусывала губу, когда чувствовала, что вот-вот доберётся до истины. Кто бы мог подумать, что нудное дело с кражей в поместье Ноттов внезапно превратится в удивительную серию преступлений с загадочным развитием событий.

Слова Фримэна никак не выходили у неё из головы. Если картин действительно было три, вор точно не откажется от попыток собрать полную коллекцию. Тем более если он и вправду являлся профессионалом, как утверждал Люк. Преступников никогда не прельщали утешительные призы: слишком высока цена адреналина и уже потраченного времени. С каждой новой кражей ощущение безнаказанности только увеличивалось, и именно в такие моменты, когда преступник расслаблялся и считал себя неуязвимым, возрастал реальный шанс его поймать.

По всей видимости, последний официальный хозяин картины «Парящий феникс» умер во время Первой магической войны. Обычная смерть от глубокой старости самого непримечательного волшебника-полукровки, который унаследовал шедевр Гажа от своего отца, должна была развеять любопытство Грейнджер. Но оно, как всегда, лишь усилилось. Картину передавали из поколения в поколение, и именно на этом несчастном старике цепочка трагически оборвалась. Без какого-либо логического продолжения истории.

Во время самой войны всем было не до поисков утерянной живописи, а после не нашлось достаточно опытного энтузиаста, кто захотел бы всерьёз заняться этим вопросом. Единственное, что не укладывалось в красивую и грустную легенду, кроме дальнейшей судьбы картины, — это место жительства последнего её обладателя.

Несмотря на то, что этот волшебник был полукровкой, его поместье располагалось в Уилтшире, рядом с домами священных двадцати восьми. Гермиона обладала врождённой интуицией и хорошей фантазией, так что ей было совсем несложно представить ситуацию, в которой обезумевший от жажды власти Пожиратель пробирается к соседу, убивает его, обставляет всё как естественную смерть и крадёт самое дорогое, что есть у жертвы.

С учётом тогдашней разрухи, бросать силы на поиски несчастного вора никто бы не стал. А теперь коллекционная картина могла беспрепятственно висеть в одной из тысячи комнат какого-нибудь роскошного поместья, где за скрытность тем более не стоило волноваться.

Да даже сейчас, обнаружь кто-нибудь совершенно случайно эту картину в доме у любого волшебника, ему не смогли бы предъявить обвинений. Срок давности у дела давно истёк — новый, хоть и незаконный владелец имел на такое имущество полное право.

Но насколько же приближен к семье должен быть их вор, чтобы прознать о такой потерянной для всех диковинке?

— Ты очень сексуально думаешь.

Она чуть не провела жирную линию пером через весь пергамент, отвлёкшись на этот чарующий звук.

Низкий тембр голоса Малфоя давно стал её личным наркотиком. Хуже этого мог быть только цитрусовый аромат его парфюма, который горчил на языке всякий раз, когда она облизывала его кадык, изнемогая от желания.

Превосходно, Грейнджер. Такими темпами из-за его невинного флирта ты продашь родную мать.

— Пытаешься выяснить, что мне известно?

Драко хохотнул, оценив её несчастную попытку защититься.

— Если я захочу что-то узнать, ты сразу же поймёшь это, — без лишней скромности заметил аврор. — Тебе же придётся мне ответить.

— Какой же ты выскочка, — съязвила Гермиона и отодвинулась на офисном стуле в сторону, чтобы Малфой лучше её видел. — Как я могла быть слепа все эти годы?

Он склонил голову, наблюдая, как девушка начинает ёрзать на месте от его пристального взгляда.

Эта игра — изводить друг друга, постоянно выкручивая на максимум висящее в воздухе напряжение, — забавляла его ещё тогда, когда они были друзьями. Но теперь, стоило им поставить на кон нечто большее, необходимость подвести Гермиону к черте стала уже не прихотью, а испытанием. Самым сладким на его памяти.

— Я думаю, нам пора домой, — неожиданно томно произнёс он, вызывая целый табун мурашек на её лопатках.

***

Они уже около полугода жили вместе и всё это время ни разу не ругались по бытовым вопросам. С их непримиримыми характерами конфликты были неизбежны, но быта в их жизни не существовало, а значит, они могли успешно избегать всех вытекающих из него проблем. Питались напарники в основном вне дома, а за уборку отвечала магия. Гермиона не была сильна в хозяйственных заклинаниях, но быстро научилась всему необходимому, когда оценила преимущества.

Квартиру для них выбирал лично Малфой — после того, как решительно отказался от всех семейных средств с начала их отношений. Несмотря на то, что квартплату они могли спокойно делить пополам, мужчина настоял на том, что за это будет отвечать он один.

Драко в нужные ему моменты умел быть джентльменом и умел нравиться девушкам. Даже после их близкой дружбы она всё ещё находила в нём ранее незнакомые ей привлекательные черты. Хуже становилось, когда Малфой демонстрировал свою непривлекательную сторону, которая, вопреки рассудку, скорее притягивала её, чем отталкивала.

Гермиона часто шутила про себя, что просто не ищет лёгких путей. Её жажда приключений и других страстей подобного рода из раза в раз ставила её в неловкое положение. Заурядные отношения были уж точно не для неё, ведь с тривиальными личностями ей быстро становилось скучно. Видимо, по этой же причине она всё детство бегала за мальчиком, на лбу которого сияла самая настоящая мишень, а затем решила начать первые серьёзные отношения с близким другом, который был чуть ли не единственным человеком в её окружении, вечно во всём с ней несогласным.

Но даже это Грейнджер не посчитала достаточным и в первый же год совместной работы обратила внимание не на кого иного, как на Драко Малфоя. На мужчину, что в школьные годы пожелал бы скорее гореть в аду, чем с ней контактировать.

Теперь она делила с этим человеком жильё, рабочий кабинет, расследование и, вероятно, будущее, которое с каждым днём их бесконечных ссор становилось всё более блеклым.

— Нам нужно спать раздельно, — громко заявила она, нарушая звенящую тишину в гостиной.

Они уже поужинали китайской едой из доставки и теперь молча читали, уткнувшись спинами в разные стороны дивана.

Малфой слегка опустил книгу и посмотрел на девушку из-под обложки.

— Что такое, Грейнджер? Боишься не сдержаться? — Его голос способен был удерживать внимание не хуже монтажного клея, но она пообещала себе бороться.

— Я напомню тебе, что вчера спала как убитая. Это просто перестраховка.

Драко совсем не поверил её оправданиям и убрал книгу в сторону, чтобы продолжить свой ленивый скользкий допрос.

— Ты вчера выпила бокал вина, плюс сильно устала от нервов на работе, — пояснил свою точку зрения он. — Ты раздевала меня глазами сегодня, я же видел.

— Это неправда! — Нужно было сказать это как минимум тише, чтобы он хотя бы гипотетически мог ей поверить.

— Мой маленький голодный львёнок.

Гермиона просто ненавидела его глупые неуместные прозвища, но сейчас совсем не удивилась этой издёвке.

— Не называй меня так! Мы поссорились, Малфой, и последнее, чего я хочу, — оказаться с тобой в одной постели!

— Как скажешь, принцесса, — почти пропел он последнее слово, поднимаясь с дивана. — Тогда я буду спать прямо здесь.

Следующие действия Драко натурально ввели её в ступор.

Мужчина резво разделался с пуговицами на рубашке, затем, отстегнув ремни у проклятой кожаной портупеи, осторожно перекинул её через плечо. Ему хватило считаных секунд, чтобы оказаться перед ней в одних чёрных штанах, сверкая великолепным твёрдым прессом.

Когда длинные бледные пальцы коснулись пряжки ремня, жар внутри груди вспыхнул с такой силой, что Грейнджер от неожиданности выронила книгу на пол. Пока она вскакивала с дивана, Малфой не переставал раздеваться, и теперь в его руках оказалось целых два кожаных атрибута.

— Что ты делаешь?! — Она отчаянно игнорировала оглушительный пульс, который, словно отбойный молоток, стучал прямо по ушным перепонкам.

— Раздеваюсь, — как ни в чём не бывало ответил Драко. — Ты сказала, что мы должны спать отдельно, я выполняю твою просьбу.

Уголки губ блондина приподнялись, и он стал выглядеть так, как будто только что выиграл кубок Турнира Трёх Волшебников. Ей захотелось как можно быстрее стереть это довольное выражение с его лица, потому что сексуальнее его тела могла быть только эта чёртова улыбка.

— Я думала, мы договорились играть по правилам, — предупреждающе произнесла Гермиона, однако он продолжил сверлить её невозмутимым взглядом и никак не отреагировал.

Она выдохнула, приказывая себе собраться, и дрожащими руками дотронулась до верха своей блузки. Пуговицы с переменным успехом вылетали из петель, но, когда она увидела его голодные серые глаза, прожигающие насквозь чёрный кружевной лифчик, уверенности резко прибавилось.

Грейнджер не стала баловать его и, распахнув лёгкую ткань, смело развернулась в направлении спальни.

— Ведьма, — прошипел Драко, но она не успела даже выдохнуть, прежде чем его властные руки оказались на её широких бёдрах.

Он бессознательно прижал её к своему паху, парализуя в мозгу каждую нервную клетку. Спина начала против воли выгибаться ему навстречу из-за манящих губ, зависших в миллиметре от мочки правого уха.

— Я хочу добавить ещё кое-что в условия нашей сделки, — фактически прорычал Малфой, обнажая перед ней все свои желания.

— Сначала выиграй, Драко, — на выдохе произнесла она и сразу же отстранилась. — Сладких снов.

Гермиона уходила от него нарочно медленно, вовсю виляя облепленной джинсами задницей. Мужчина сжал руки в кулаки и едва слышно выругался.

Он её никуда не отпустит.