Часть 13.
Адриана проснулась поздно. Солнце уже забралось высоко, но словно передумало согревать — воздух в комнате был неожиданно прохладным, как будто утро решило напомнить: лето не бесконечно. Сквозь приоткрытую форточку врывался тонкий, бодрящий ветер, пахнущий соснами и далёким костром — возможно, на другом конце лагеря уже кто-то разводил огонь. На её коже проступили мурашки, и она с неохотой потянулась к краю одеяла, сжав его в кулаке, словно это была последняя возможность удержать в руках уют уходящих дней.
Киры в комнате уже не было. Аккуратно застеленная кровать под окном, брошенная на спинку стула кофта, — всё говорило о её раннем побеге. Конечно, она уже у Дениса. Как всегда. Адриана хмуро уставилась в потолок. Они с Кирой так часто обсуждали мальчишек — с лёгким смехом, с девичьей иронией — а теперь всё это вдруг стало чем-то слишком личным, почти болезненным.
Она медленно села, ноги коснулись холодного дерева, и в этот момент её снова пронзила мысль — завтра всё закончится. Завтра — последний день. И она снова станет просто Адрианой. Не частью лагерного отряда, не той, что сидела вчера у костра рядом с Русланом и чувствовала, как весь мир будто бы замер на краю вечера. А просто — собой.
Она надела тапки и на автомате взяла косметичку и полотенце. В умывальнике было почти пусто, только слышался ритмичный плеск воды и заоконные крики детей, которые всё ещё не знали, как быстро всё пролетит. Адриана подставила руки под прохладную воду. Мгновение — и будто очнулась. Как вчера, когда Руслан взял её ладонь. Её пальцы в его руке — как будто кусочек лета, ускользающий сквозь пальцы.
Она умылась, зябко поёжилась от холодных капель и достала зубную щётку. Мятная паста освежила дыхание, но оставила во рту пустоту — ту самую, что рождается, когда ждёшь невозможного.
«А что будет с нами потом?» — снова и снова спрашивала она себя. Руслан был вожатым, старше, у него — свой город, своя жизнь. Но вчера, когда он смотрел ей в глаза, казалось, что кроме неё он не видит ничего.
Возвращаясь в комнату, она медленно расчёсывала волосы, распутывая тонкие узелки. Каждое движение — как ритуал, как попытка навести порядок внутри. А внутри было невыносимо горько. Стены казались тоньше, чем обычно, будто лагерь уже начинал отпускать их — по одному, тихо, незаметно.
Она переоделась — выбрала теплый костюм. И стоя перед зеркалом, на мгновение закрыла глаза. Хотелось остановить время. Удержать момент. Уговорить утро не переходить в день.
Мягкий хлопок плотно облегал тело, и в нём стало чуть теплее. Волосы она собрала в небрежный хвост, выпустив пару прядей у лица – так делала всегда, когда не хотела, чтобы кто-то видел её глаза слишком отчётливо. Хвост, как и мысли, был немного спутан.
Внезапно над лагерем раздался характерный щелчок, за которым последовала бодрая мелодия из громкоговорителя. Она звучала каждый день, но именно сегодня заставила сердце девушки забиться чуть быстрее. Голос дежурного вожатого прозвучал чуть позже, с ленцой, как будто и он не хотел будить лагерь:
– Подъём, отряд. Восемь ноль-ноль. На площадку — все!
Это значило одно: зарядка. А значит — Руслан.
На ходу натягивая носки и засовывая телефон в карман, Адриана услышала, как щёлкнула дверь. На пороге появилась Кира — румяная от утреннего холода и явно довольная собой. Ветер растрепал её волосы, и на щеках у неё были две яркие полоски.
– Ты только встаёшь? – с прищуром спросила она. – А я уже кофе попила. С Денисом, разумеется.
– Ну конечно, – тихо ответила Адриана, застёгивая куртку на молнии.
– Он такой милый по утрам, ты бы видела. – Кира засмеялась и присела на край кровати, наблюдая за подругой. – А ты чего такая?
Адриана не сразу ответила. Она застыла у зеркала, поправляя капюшон.
– Просто думаю, – наконец сказала она. – Сегодня же предпоследний день.
Кира усмехнулась, но мягко.
– Ты про Руслана думаешь.
– Ага... – призналась Адриана почти шёпотом.
– Не грусти. У вас вчера такая химия была, я прямо завидовала. Даже Денис заметил — сказал, мол, Руслан на всех смотрит, а с ней — как будто в кино играет.
Эта фраза заставила её улыбнуться. Немного. И этого оказалось достаточно, чтобы выйти из комнаты.
На улице было по-настоящему свежо. Прохладный ветерок щекотал щёки, и дыхание было видно в воздухе лёгким паром. Лагерь только просыпался — доносились щелчки дверей, приглушённые голоса, шорохи кед по гравию. Площадка, на которой проводили зарядку, располагалась у кромки леса, где солнце ещё только начинало пробиваться сквозь сосны.
Руслан уже стоял на деревянной скамье у старой мачты с флагом, в серой худи и спортивных брюках. Он всегда выглядел легко, будто не шёл — а скользил. Как будто природа сама давала ему ритм.
– Доброе утро, отряд! – крикнул он бодро, разводя руками. – Разомнёмся, чтобы не замёрзнуть!
Рядом с Адрианой Кира толкнула её локтем:
– Ну давай, спортсменка. Покажи ему, что ты не только ночами и по кострам красивая.
– Отстань, – тихо фыркнула она, но лицо уже горело, и точно не от холода.
Они встали в строй. Руслан начал с лёгкой разминки — вращения головы, плечи вперёд-назад. Он говорил громко, но не крикливо — скорее, с улыбкой в голосе. Его взгляд скользил по отряду, и когда задержался на ней — всего на секунду — время замедлилось. Они встретились глазами. Простой взгляд. Но в нём был вчерашний вечер, запах дыма, огонёк фонаря у костровища и его ладонь, лежащая рядом. Её дыхание сбилось, и она тут же уронила взгляд.
– Шея влево. Не забываем про шею, – продолжал Руслан, но уголки его губ дрогнули. Он видел, он знал.
Адриана механически повторяла движения — руки вверх, наклоны в стороны. Её тело двигалось, но мысли были далеко. Она вспоминала, как он проводил её до корпуса, как сказал:
«Если бы лето было чуть длиннее...» – и не договорил. Она так и не спросила, что было бы если бы.
– А теперь — прыжки! – скомандовал он, и по лагерю прокатился гул шагов и смеха.
Спустя несколько минут Руслан подал финальный сигнал:
– Молодцы! Отличная работа. Увидимся после завтрака!
Он спрыгнул со скамьи и прошёл мимо отряда. Мимо неё. На секунду — не больше — его рука слегка задела её. Не случайно. Он мог обойти. Но не обошёл. Сказал почти неслышно:
– Ты сегодня особенно красивая.
И пошёл дальше, не оглядываясь.
Адриана осталась стоять, будто укоренившись в землю. Всё внутри неё дрожало — от холода, от слов, от всего, что не сказать вслух.
После зарядки Кира куда-то исчезла, растворившись в толпе, а Адриана стояла в коридоре столовой, прижав под локоть пластиковый поднос. Люди шумели, переговаривались, смеялись. Кто-то щёлкал пальцами в такт какому-то лагерному гимну. Кто-то заигрывал. А внутри у неё всё будто затихло, как перед грозой.
Запах горячей каши, свежего хлеба и какао с пенкой ударил в нос. Было тепло — даже жарко, после улицы. В зале столовой гудело, как в улье. Старый вентилятор жужжал у потолка, и сквозь стеклянные витражи солнечный свет дробился полосками по линолеуму. Все места почти были заняты, но глаза Адрианы искали только одно — его.
Руслан сидел за длинным столом с другими вожатыми. Его спина была расслаблена, он что-то говорил и улыбался — но когда она вошла, он чуть обернулся. Только на мгновение. Взгляд — короткий, будто случайный. Но между ними уже были договорённости, которых никто не произносил вслух.
Адриана опустила глаза и сделала шаг к раздаче.
– Чай или какао? – спросила повариха за прилавком, уставшая, но добрая.
– Какао, пожалуйста, – ответила она и взяла поднос.
Каша, бутерброд, яйцо, стакан. Вроде бы всё как всегда. Но даже ложка в руке ощущалась сегодня по-другому — как будто она держала не пищу, а тяжесть тишины.
Она нашла свободное место у окна, рядом с девочками из соседнего отряда. Все были заняты разговорами, никто не обращал на неё особого внимания, и это, пожалуй, было к лучшему.
Села. Взяла ложку. Сделала глоток какао. Горячее, обжигающее.
Она украдкой взглянула на его стол. Он ел, не поднимая глаз. Ладонь лежала на столешнице, рядом с телефоном. Плечи чуть напряжённые. Словно что-то сдерживал.
Через минуту к ней подсела Кира. Волосы снова спутались, глаза сияли.
– Денис сказал, что ты с ума сошла, – села она, отодвигая поднос. – Что сидишь с видом, будто кого-то хоронишь.
– Всё нормально, – тихо сказала Адриана.
– Ага. А я — олимпийская чемпионка по шахматному бегу. Ты вообще себя видела?
– Я просто не выспалась, – выдохнула она, не отрывая взгляда от каши.
Кира молча посмотрела на неё несколько секунд, потом тоже пригубила какао.
– Он смотрит, – сказала она, будто между прочим.
Адриана снова бросила взгляд – и снова встретилась глазами с Русланом. На этот раз дольше. Он не отвернулся. Просто смотрел, не мигая. Словно просил: не уходи. Словно хотел сказать: я здесь, даже если не рядом.
Девушка молчала, и столовая снова наполнилась звуками: звон ложек, топот кед, голос вожатой у входа. Жизнь продолжалась. Только для Адрианы всё будто застыло на паузе.
Вдруг с того конца зала, где сидели вожатые, раздался голос Руслана.
– После завтрака – сбор у беседки. Готовимся к вечернему конкурсу. Особенно первый отряд.
Он специально смотрел в её сторону, когда это говорил. А потом, собрав поднос, встал и вышел. Спокойно. Ровно. Но плечи его были чуть более напряжёнными, чем раньше.
Адриана медленно поднялась, подхватив свой поднос.
Кира снова коснулась её локтя.
– Ты должна с ним поговорить. Не сегодня — завтра. Но должна. Такие вещи нельзя просто отпускать.
Адриана ничего не ответила. Только кивнула. И в этот момент она знала: завтра у неё будет выбор. Последний.
***
Возле беседки было по-осеннему тихо. Сосны стояли в безветрии, как будто лес замер в ожидании чего-то. Воздух был прохладным и прозрачным, будто само утро знало: скоро всё закончится.
Руслан сидел на ступеньке с блокнотом, как всегда — чуть сутулый, сосредоточенный, с усталым взглядом взрослого, которому вечно не хватает времени на себя. Он сразу заметил Адриану, как только она подошла, и его лицо осветилось этой мягкой, нежной улыбкой, которую он хранил только для неё.
– Привет, – сказал он.
– Привет.
Она села рядом. Он отложил блокнот и посмотрел прямо в глаза — просто, без напряжения. Словно всё вокруг перестало существовать.
– Как ты? – тихо спросил он.
– Не знаю, – честно ответила она. – Меня немного... колбасит.
Руслан мягко усмехнулся, но взгляд у него был внимательный.
– Из-за нас?
– Да, – кивнула она, не отводя глаз. – Я знаю, что ты меня любишь. И я... тоже. Но... ты ведь всё ещё с ней.
Он выдохнул и провёл ладонью по лицу, как будто стирал усталость.
– Не по-настоящему. Ты знаешь это.
– Но она не знает, – сказала Адриана. – И я каждый раз, когда мы рядом... я чувствую в себе это... странное. Как будто я забираю что-то не своё. И в то же время... мне не хочется отпускать.
Руслан наклонился чуть ближе. Его рука лёгким движением накрыла её ладонь.
– Адри, я всё решил. Когда я вернусь — через два дня — я с ней поговорю. Я больше не хочу этого подвешенного состояния. Ни для неё, ни для себя, и точно не для тебя.
Она кивнула, но в её глазах всё ещё жила тень.
– Но пока это всё... как будто мы в воздухе. Вместе, но без «мы». Без начала.
– Считай, что оно уже началось, – сказал он, чуть сжав её пальцы. – Просто мы на промежуточной станции. А впереди — уже наш путь.
– И ты уверен? – спросила она, тише. – Ты не передумаешь, когда окажешься там, в городе, рядом с ней?
Он не ответил сразу. Просто посмотрел — так, как умеют только те, кто ничего не скрывает. Затем медленно покачал головой.
– Нет. Я сделал выбор. И не передумаю. Потому что... я тебя люблю. Без «почти», без «но», без «если».
Тишина между ними больше не давила. Она согревала.
Из-за беседки послышались голоса — кто-то звал Руслана. Он не сразу встал, будто не хотел разрушать этот момент.
– Пойдём? – сказал он, протягивая руку.
Адриана встала, не отпуская его ладони.
– Нам ведь можно, да? Пока просто быть рядом?
Он кивнул.
– Можно всё, что не ранит тебя.
И они пошли вместе к отряду — рука в руке, ещё не совсем официально, но уже по-настоящему.
– Ты понимаешь, что они нас сожрут, если хоть что-то заметят? – прошептала Адриана, пока они шли к группе у сцены.
Руслан хмыкнул, слегка коснувшись её плеча, как бы нечаянно.
– Значит, не подавай виду. Просто веди себя как обычно.
– Как обычно я смотрю на тебя, будто ты солнце после ноября? – с иронией спросила она.
– Как обычно я делаю вид, что не замечаю, – парировал он.
Они вышли к сцене, где уже гудела группа ребят. Кто-то стелил ткань на пол, кто-то возился с колонкой, кто-то спорил о репликах. Все были поглощены подготовкой к конкурсу — финальному шоу, которое всегда было кульминацией лагерной смены.
– Так, – громко сказал Руслан, включая голос вожатого. – Разбиваемся на группы: кто за музыку, кто за костюмы, кто репетирует сценки. Адриана, ты сегодня — моя правая рука.
Она чуть приподняла брови:
– У тебя есть левая?
– Это Костя, но он проспал весь вчерашний вечер, так что временно уволен.
Ребята разошлись по задачам. Руслан подошёл ближе и вполголоса добавил:
– А если серьёзно, мне просто хочется, чтобы ты была рядом.
Это звучало легко. Но в голосе была серьёзность. И Адриана снова ощутила, как у неё учащается пульс — просто от того, что он есть. Рядом. Именно здесь, сейчас.
***
Прошёл час. Они распределяли роли, помогали клеить звёзды из фольги на задник сцены, спорили о длине песни и порядке номеров. Между делом Руслан то и дело кидал ей короткие взгляды. Иногда задерживал руку на её плече дольше, чем было нужно. Один раз, когда она подала ему степлер, их пальцы соприкоснулись — и никто из них не отдёрнул руку.
– Если ты ещё раз так на меня посмотришь, я забуду, что мы среди людей, – прошептала она, наклоняясь к нему, когда они вместе крепили надпись «Летняя сказка».
Он усмехнулся:
– А если я хочу, чтобы ты забыла?
– Руслан...
– Ладно, ладно. Поведу себя прилично.
Она чуть не рассмеялась. Но внутри было тепло. Даже жарко. Несмотря на дневную прохладу, несмотря на её толстовку, на длинные рукава и закрытые мысли — он умел проходить сквозь всё это.
В какой-то момент они остались на минуту вдвоём — все ушли за декорациями. Руслан присел на край сцены, смотря вдаль, на сосны, на лагерь. Адриана подошла, села рядом. Молчали.
– Ты думаешь обо мне, когда не рядом? – вдруг спросила она, глядя вперёд.
Он повернул голову:
– Постоянно.
– Даже когда с ней?
– Особенно тогда. И от этого тошнит.
– Почему ты вообще до сих пор не сказал ей?
– Потому что... я хотел сначала понять, что мы с тобой не иллюзия. А теперь знаю.
Он наклонился к ней ближе, их плечи соприкоснулись, дыхание стало ощутимым. Он не поцеловал её — не мог. Не здесь. Но по глазам было видно: хотел.
– Ещё два дня, Адри. Потом всё станет по-настоящему. Я просто прошу... не отдаляйся. Даже если тебе страшно.
– Мне не страшно, – ответила она. – Мне просто больно думать, что пока мы вместе... всё равно как будто не совсем.
– Тогда пусть эти два дня будут нашими. По-настоящему.
Она кивнула. А он осторожно коснулся её руки — так, чтобы это могло показаться случайностью. Но она почувствовала: это не случайно. Это обещание.
Их прервали — снова кто-то позвал, снова что-то сломалось, заглохла колонка. Всё как обычно. Но между ними уже не было этой неловкой границы.
Они были вместе. Почти открыто. И в этом «почти» уже чувствовалась надежда.
***
Когда объявили имя королевы смены, Адриана Вишневская сначала не поверила. Встала неуверенно, словно ждала, что это ошибка. Потом — аплодисменты, улыбки, огоньки камер. Она поднялась на сцену, приняла бумажную корону, притворилась весёлой.
Но внутри — тянуло к другому. Он стоял чуть в стороне, возле края толпы, Руслан.
Не участвовал, не аплодировал громко, просто смотрел. Его глаза были самыми искренними овациями.
Когда всё закончилось — песни, общие фото, объятия, прощальные смешки и трогательные речи — Руслан просто скользнул взглядом по ней и почти незаметно кивнул в сторону лесной тропы.
Слов не было нужно. Адриана знала: он ждёт её там.
В лесу было тихо. Лагерь шумел позади, как далёкая станция, откуда только что ушёл поезд. Здесь было иное время. Вечность между деревьями.
Руслан стоял, облокотившись на ель. Когда она подошла, он выпрямился, молча.
Пауза. Ветер слегка качнул ветви.
– Ты красивая, – сказал он наконец. – Очень.
– В короне из картона?
Он усмехнулся. Сделал шаг ближе.
– В ней тоже. Но сейчас — просто. Как ты есть. Твоя походка, твои волосы, этот взгляд... Ты красивая, когда ничего не скрываешь.
Адриана посмотрела на него долго. Она знала каждую линию его лица — выучила за смену, как любимое стихотворение. Но сейчас было иначе. Впервые — никто не мог увидеть, не мог вмешаться, не мог помешать.
Она шагнула ближе. Ещё.
И он сразу прижал её к себе. Осторожно, мягко, как будто боялся потревожить дыхание. Их тела соприкоснулись, и всё вокруг стало неважным. Больше не лагерь, не чужие взгляды, не завтра — только сейчас.
Она спрятала лицо у него на груди. Он гладил её по спине, медленно, словно убаюкивая. Дышал ей в волосы.
– Не хочу, чтобы это заканчивалось, – прошептала она.
– Не закончится, – ответил он. – Обещаю.
Она подняла голову. Их лбы соприкоснулись. Руки переплелись. Ни одного слова больше не нужно было.
Поцелуй пришёл сам собой — тихий, без порыва, но с глубиной, от которой защемило в груди. Он был долгим. Настоящим. Таким, после которого уже не остаётся сомнений.
Они не говорили о будущем. Не рисовали планов. Просто держались друг за друга в ночной тишине леса, где всё наконец стало просто.
Не вожатый и девочка из отряда.
Не участники смены.
А два человека, которые нашли друг друга в этом маленьком мире — прежде чем он рассыплется по чемоданам и платформам.