Любовь, найденная за фолиантами

Солнце, яркое и насмешливое, заливало гостиную особняка Кеннетов. Но для Джейн оно было словно свет тюремной лампы. Она сидела, зажатая в кресле, как преступница на скамье подсудимых. Напротив нее, подобно грозной мраморной статуе Правосудия, восседала леди Маргарет. Лицо матери было бледно от гнева и... триумфа.

— **До конца своих дней не оправиться от такого позора!** — шипела леди Маргарет, сжимая в руках веер так, что костяные пластинки угрожающе трещали. — Весь Лондон говорит! Говорит о тебе, о герцоге, о той мерзкой записке! Защита его светлости? Ха! Для одних это рыцарский жест, для других — лишь подтверждение вашей... *близости*! Твоя репутация, Джейн, висит на волоске! Репутация всей семьи!

Каждое слово било по Джейн, как плетью. Она чувствовала себя обнаженной, опозоренной. Да, Ризли защитил ее публично, его ярость была настоящей, его рука на ее дрожащей ладони – опорой в тот адский момент. Но цена этой защиты? Теперь их связь, их драгоценные тайные встречи, их мир книг и понимания – все это было выставлено на всеобщее обозрение, перепачкано грязными домыслами. Ее сердце сжималось от стыда не за себя, а за *них*, за то чистое, умное, что зародилось между ними и что свет превратил в похабный анекдот.

— Мама, мы ничего предосудительного не делали! — вырвалось у Джейн, голос ее дрожал, но в глазах горел огонь. — Мы читали! Говорили о книгах, об идеях! Разве это преступление?

— **Преступление?** — Леди Маргарет вскочила, ее тень накрыла Джейн. — Преступление — это глупость! Доверчивость! Думать, что герцог, этот ледяной, непредсказуемый человек, всерьез заинтересован в тебе как в жене только потому, что вы шепчетесь о каких-то фермерах и экономистах! Он защитил свою честь, Джейн, не твою! Он не мог позволить, чтобы его имя втянули в грязную сплетню из-за легкомысленной дебютантки! А ты... ты позволила втянуть себя в эту игру! И проиграла!

Слова матери были как нож. В глубине души, в самом темном уголке страха, жила и эта мысль: а вдруг правда? Вдруг его защита была лишь актом герцогского достоинства, долгом перед дамой, которую он случайно скомпрометировал? Вдруг за его гневом не стояло ничего, кроме раздражения на разрушенный покой? Эта мысль терзала ее куда сильнее сплетен Арабеллы. Она видела его ярость, но видела ли она... любовь? Нет. Только защиту. Только ответственность. Или она просто боялась надеяться?

— Теперь слушай меня внимательно, — голос леди Маргарет стал тише, но от этого лишь страшнее, как шипение змеи перед ударом. — Твоя "опороченная" честь требует немедленного восстановления. Единственный способ замять скандал и дать тебе хоть какое-то будущее – это немедленный брак. Достойный брак.

Джейн похолодела. Сердце ушло в пятки.
— Брак? С кем? — прошептала она, боясь услышать ответ.

Леди Маргарет улыбнулась. Улыбкой хищницы, загнавшей добычу в угол.
— Лорд Харгрейв. Он всегда восхищался тобой. И, несмотря на... твою недавнюю "историю", он готов проявить великодушие и предложить тебе свою руку. Его состояние значительное, связи безупречны. Он спасет тебя от позора, а нашу семью – от пересудов.

**Харгрейв.** Имя прозвучало как приговор. Тот самый назойливый, с влажными руками и тяжелым дыханием. Тот, от кого она бежала в объятия Ризли на самом первом балу. Жениться на нем? Это было хуже любой тюрьмы. Это было предательство самой себя, всего, чем она дорожила, всех мечтаний о свободе, о знаниях... о *нем*.

— Нет! — вырвалось у Джейн с такой силой, что она сама испугалась. Она вскочила. — Никогда! Я не выйду за него! Вы не можете меня заставить!

— **Не могу?** — Леди Маргарет подошла вплотную. Ее глаза сверкали холодной сталью. — Ты забыла, кто ты, Джейн Кеннет? Ты – дочь этой семьи. Твоя воля, твои глупые мечты – ничто по сравнению с ее благополучием и репутацией! Твой отец согласен со мной. Харгрейв будет здесь сегодня после обеда. Ты примешь его предложение. С улыбкой. И будешь благодарна за эту милость. Иначе... — Она сделала паузу, и в ее глазах Джейн прочла неумолимую жестокость. — Иначе я объявлю тебя невменяемой и упрячу в глушь, в поместье к твоей тетке Агате, где ты сгниешь без света, книг и надежды. Выбирай: Харгрейв и положение в обществе или вечное забвение и позор. Решай. Сейчас.

Леди Маргарет развернулась и вышла из гостиной, оставив за собой ледяную пустоту и звон угрозы в ушах Джейн. Дверь закрылась с мягким, но окончательным щелчком. Закрылась, как крышка гроба.

Джейн стояла посреди роскошной гостиной, ощущая себя в самой тесной клетке на свете. Клетке, скованной амбициями матери, условностями света и ее собственным страхом. Воздух перехватило. Мир поплыл. Она схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Глаза застилали слезы горечи, бессилия и ужаса. **Харгрейв.** Или вечная тьма. Выбор, которого не было. Ее мечты, ее едва зародившаяся надежда на что-то большее с Ризли – все это рушилось под тяжестью одного имени. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног. Куда бежать? Кому крикнуть о помощи? Эдди... но сможет ли он противостоять матери и отцу? Ризли... Но что он? Защитник чести? Или нечто большее? И смеет ли она надеяться, когда весь мир ополчился против нее?

* * *

**(Тем временем: Кабинет герцога Эвери в его лондонской резиденции)**

Ризли Эвери не находил себе места. Его просторный, строгий кабинет, обычно место спокойствия и сосредоточенности, сегодня казался тюремной камерой. Он метался от окна к камину, от камина к столу, заваленному бумагами, которые он не мог заставить себя читать. В ушах все еще стоял гул того проклятого бала, визгливый голос Арабеллы, шепот толпы... и тихий, прерывистый вздох Джейн, когда он взял ее руку.

**Защита.** Он сделал единственно возможное. Видеть, как ее травят, как пытаются растоптать ее достоинство из-за *их* общих, светлых часов в библиотеке... это вызвало в нем ярость, которую он и сам не подозревал. Он сокрушил Арабеллу публично. Но какой ценой? Он вытащил их тайну на свет, сделал Джейн мишенью еще больших пересудов. Он хотел оградить ее, а лишь подставил под новый удар.

И теперь его терзал **бой с самим собой**, куда более жестокий, чем любой поединок в "Грифоне".

**Первый удар: Ответственность.** *«Ты скомпрометировал ее. Небрежностью, своими чувствами... Теперь ты обязан. Обязан сделать следующий шаг. Предложить руку. Спасти ее репутацию окончательно. Это единственно достойный выход для джентльмена... и герцога».* Голос долга, голос Гровса, голос всего его воспитания звучал громко и неумолимо. Он *должен* жениться на ней. Ради ее чести.

**Второй удар: Страх.** *«Но что ты ей предложишь, Ризли? Герцогскую корону и вечную тюрьму светских условностей? Ты знаешь, как она ненавидит эту клетку! Ты полюбил ее за ум, за бунтарский дух, за жажду свободы. Станешь ли ты ее тюремщиком? Сможешь ли дать ей то, о чем она мечтает? Или твоя любовь погубит в ней самое живое?»* Образ Джейн, смеющейся в Гайд-парке, спорящей в библиотеке с горящими глазами – этот образ вставал перед ним, обвиняя. Он ненавидел свет, его фальшь, его ограничения. Как он может втянуть в этот ад *ее*, самую свободную душу, которую он знал?

**Третий удар: Эгоизм.** *«А чего хочешь ТЫ?»* — нашептывал другой голос, тихий и стыдный. *«Ты хочешь ее. Не как обязанность. Как женщину. Как ум, который бросает тебе вызов. Как свет, который растапливает твой лед. Ты счастлив только с ней, только в тех редких моментах, когда можете быть собой. Разве ты имеешь право отказываться от этого счастья? От своего? От ее? Может, она... тоже хочет этого?»* Воспоминание о ее руке в его руке, о доверчивом взгляде, полном надежды после его защиты – этот взгляд жгло его душу.

**Четвертый удар: Сомнение.** *«А хочет ли она ТЕБЯ? Не герцога. Тебя. Уставшего, мрачного, несущего груз титула и прошлого. Ты видел ее страх на балу. Страх не только скандала, но и... тебя? Твоей ярости? Твоей непредсказуемости? Не станет ли твое предложение для нее новым гнетом, лишь сменившим вывеску?»*

Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Он был герцогом, привыкшим командовать, принимать решения. Но здесь, сейчас, он чувствовал себя потерянным мальчишкой. Жениться из долга? Погубить ее свободу? Отказаться от нее и обречь на позор или брак с кем-то вроде... Боже, он даже думать не хотел о других претендентах! Но сделать шаг к ней, рискуя сделать ее несчастной в его мире...

Он подошел к окну, уставившись на серые лондонские крыши. В его душе бушевала война. Долг против Любви. Ответственность против Страха. Желание обладать против страха разрушить. Он был сильным мужчиной, но этот внутренний бой оставлял его изможденным, опустошенным. Что важнее: ее репутация или ее счастье? Его долг или его... сердце?

* * *

**(Особняк Кеннетов, поздно вечером)**

Тьма в комнате Джейн была густой и безжалостной. Она не зажигала свечи. Сидела на кровати, обхватив колени, и смотрела в черноту за окном. Визит лорда Харгрейва прошел, как кошмарный спектакль. Его самодовольная улыбка, влажные руки, сжимавшие ее пальцы слишком долго, его намеки на "милость", которую он оказывает, беря "опальную" невесту... Мать сияла. Отец кивал, избегая ее глаз. Она, автоматом, произнесла нужные слова, позволила надеть кольцо с безвкусным рубином на палец. Помолвка будет объявлена через три дня. У нее было три дня до конца света.

Тихой, как мышь, постучали в потайную дверь, ведущую в комнату Эдварда. Она не ответила. Дверь приоткрылась, в щель просунулась тревожная физиономия брата.

— Джейн? — прошептал он. — Ты спишь? Я... я принес кое-что.

Она не пошевелилась. Что теперь? Еще одно кольцо? Инструкции от матери?
— Оставь, Эдди, — ее голос звучал мертво. — Мне ничего не нужно.

Он вошел, несмотря на ее слова. Подошел к кровати. В руках у него был не украшенный футляр, а простой листок бумаги, сложенный вчетверо.
— Это не от матери, — сказал он тихо, но с силой. — Это от *него*. Его человек передал мне сегодня вечером у «Атенеума». Сказал, для тебя. Срочно.

Слово "он" пронзило тьму, как луч света. Джейн вздрогнула, подняла голову. В глазах, затуманенных слезами, мелькнула искра – страха? Надежды? Она дрожащей рукой взяла листок.

Развернула. Узнала его твердый, уверенный почерк. Письмо было коротким, без обращения и подписи, будто вырванной страницей из дневника его смятенной души:

> *«Тишина после бури грохочет громче пушек. Я видел твои глаза в ту ночь. Видел страх. Не только перед ними. Передо мной? Прости. Моя защита стала новой клеткой? Знай: та клетка, что давит тебя сейчас, не из моих рук. Но я чувствую ее прутья вокруг тебя. И каждый – как нож во мне.*
>
> *Я борюсь. Не с ними. С собой. С призраками долга, страха, сомнений. С вопросом: что я могу дать тебе, кроме титула, который станет твоей новой тюрьмой?*
>
> *Не отвечай. Не можешь. Не должна. Но знай: мысль о твоих руках в чужих (в его!) – это ад, который я не переживу. Дай мне время. Три дня. Я найду выход. Или сгорю, пытаясь.*
>
> *Держись. Ради всего святого, держись. Твой свет – единственное, что вижу во тьме. Р.»*

Джейн перечитала письмо. Потом еще раз. Слезы текли по ее щекам, но теперь это были слезы иного рода. Не только отчаяния. От облегчения. От боли за него. От понимания его борьбы. Он знал! Он знал о Харгрейве! Он боролся! Он называл ее светом... И он горел от мысли потерять ее.

Она прижала листок к груди, туда, где под корсетом лежало холодное, чужое кольцо. Страх не исчез. Клетка не растворилась. Но теперь в ней было не только темно. Теперь в ней теплился огонек. Огонек его слов. Его боли. Его обещания. **"Дай мне время. Три дня. Я найду выход. Или сгорю, пытаясь."**

Она закрыла глаза. Три дня. Три дня до объявления помолвки. Три дня до бездны. Три дня на его борьбу и ее надежду. Она не знала, что он сможет сделать. Не знала, победит ли его долг, страх или любовь. Но она знала одно: она будет держаться. Ради этого огонька. Ради него. Она вдохнула глубоко, впервые за этот бесконечный день ощутив под ногами не зыбкий песок отчаяния, а твердую почву **ее** решения. Она не сдастся. Не без боя.
Конец главы 6