Останься после уроков, Антон

Питер встретил Антона сильным ливнем. Большие капли барабанили по синему вагону, с силой отскакивая от металла в сторону. Парень вышел из него почти последним, так как было необходимо спрятать в сумку кошку, о которой так никто и не догадался. Друзья выбежали самые первые. Хоть они и звали его с ними, он отказался, ссылаясь на то, что его должен забрать отец. Конечно, он врал. Антон даже не сказал, что приезжает сегодня, так что на перроне его никто не ждал. Кошка царапала когтями подкладку сумки, желая взглянуть на новый город. Она была вполне сытая, накормленная колбасой, которую Тоша стащил из кафе при отеле, так что теперь горела желанием лишь выбраться наружу. — Антон, тебя встретят? — сзади к нему подошла классная руководительница, которая обвела мальчика подозрительным взглядом. Шастун прекрасно знал, что та в курсе всего, что он натворил, ну кроме наркотиков, конечно, так что теперь было стыдно даже взглянуть в её глаза. — Встретят. — Где же они? — женщина покосилась на пустующую платформу, но вокруг были только проводницы, которые что-то бурно обсуждали, раскуривая тонкие розовые сигареты. — В пробке стоят... — Антон закусил губу, стараясь говорить, как можно убедительнее. — Наверное. — Отлично. Подождём их вместе. Женщина присела на скамью, поставила рядом свой багаж и уставилась на ошарашенного мальчика. Неужели теперь его будут постоянно контролировать? — Не стоит... — парень неловко мялся на месте, делая вид, что он выглядывает кого-то. — Они не особо пунктуальные, могут опоздать. — В конце концов, я за тебя ручаюсь, Шастун, так что пока тебя не заберут, я буду сидеть здесь. Учительница хмыкнула и снова уставилась куда-то перед собой, крутя на руке жемчужный браслет. Антон громко выдохнул и сел рядом. Видимо, им придётся сидеть здесь до скончания веков, так как, конечно, за ним никто не приедет. Он поглядывал на сумку, из которой торчал маленький мокрый нос и светились два голубых глаза. Шастун поджал губы и подмигнул кошке, чтобы та сидела смирно и не подставляла хозяина. Из последнего вагона вышло ещё пару человек, которые живо что-то обсуждали, постоянно переглядываясь. За ними, неся большой чемодан, выпрыгнул Попов, который кинул быстрый взгляд на ученика и рядом сидящую классную руководительницу, и прекрасно понял в чем дело. — Светлана Владимировна! — Арсений пошел к лавочке, тогда как Шастун совсем опустил голову в пол, не желая встречаться с учителем взглядом. — Что вы тут делаете? — Да вот... — женщина кивнула в сторону Антона, который от пристального взгляда начал крутить на пальцах кольца, — жду, когда Шастуна заберут. — Кто заберёт? — Арсений недоверчиво покосился на сумку Антона, которая зашевелилась. — Родители. — Так они, наверное, по пробкам мотаются, пока доедут ещё... — мужчина притянул к себе чемодан на колёсиках, дабы опереться на него. — Может, я довезу его? Мне машину подогнали к вокзалу. Тут пару шагов... — Нет! — протестующе завопил Антон, отодвигаясь в сторону. — Шастун, я не собираюсь тут сидеть до ночи! — женщина вскочила с лавочки. — Я подожду родителей... — Антон принялся вертеть мамин браслет на руке, который звенел от соприкосновения с другими. — Антон, ну прекрати, — Арсений подошёл чуть ближе, положив руку на плечо мальчика, который машинально отодвинулся в сторону, чуть не свалившись с крашенных брёвен, потирая место прикосновения собственной ладонью, будто оно горело огнём. — Я быстро довезу тебя. — Так, ну вот и порешили! — учительница схватила собственную сумку под кожаные ремешки. — Арсений Сергеевич подвезёт тебя до дома, а я не буду сидеть на вонючем перроне. Светлана Владимировна ушла так быстро, что Антон даже не успел ничего сказать в ответ. Наступила тишина, прерываемая только томным дыханием Арсения и каплями дождя, что стучали по крыше. — Я только довезу тебя. Посмотри, какой дождь! — мужчина театрально развел руками в стороны, как бы демонстрируя масштабы. — Обычный. — Антон... — Арсений закусил нижнюю губу. — Просто поехали домой. Шастун не посмотрел в синие глаза, которые в этот момент были особенно красивые. Такая особенность голубых глаз... когда идет дождь, или человек находится рядом с водоемом, радужки становятся по-настоящему яркими, словно кусочек чистого неба. — Хорошо. Подвезите. Антон берёт собственную сумку, почти перехватывая её из рук учителя, который уже было потянулся за ней, и подается вперед к выходу. Он медленно заползает на заднее сидение, притянув к себе багаж с кошкой, которую надо бы поскорее выпустить, иначе голубоглазая красавица задохнется в этой чертовой камере пыток. Антон сверлит взглядом мужчину, который быстро дергает ключ зажигания и выруливает с парковки, украдкой смотря в зеркало на парня, который, заметив это, опускает голову вниз, изучая собственные пальцы. — Всё же привёз кошку в Питер? — Арс ухмыляется, стараясь придать разговору как можно более дружеский характер. Дружеский, ага, конечно. Ебал он эту дружбу и свой наигранный тон. Мальчик не отвечает, лишь отворачивает голову к окну, разглядывая родной город. Вполне ожидаемо. — Если мама выкинет её сразу же, то она может пожить у меня. Ну, просто зная твою... — тут он закашливается, будто понимая, какую несуразную глупость сморозил. Антон всё так же молчит, только теперь брови его сползли к переносице, будто он сам начал размышлять на этот счёт. — Тош? — Арсений устало выдыхает, перекидывая своё внимание с парня на дорогу. Антон четко поставил перед собой цель — покончить раз и навсегда с Поповым. Вообще больше не контактировать с ним. Так как каждый раз это было слишком болезненно. Но вот он уже едет с ним в одной машине, силясь, чтобы не ответить на вопросы. — Приехали, малыш... — Арс оборачивается, дабы открыть дверь мальчику, но видит два зелёных глаза, которые с испугом смотрят на него, прижимая к себе кота. — Антон, — поправляет его парень, хмурясь.

У него практически фетиш на это слово, так что лучше Попову заткнуться. Что же, отлично, вот мы и спустились на первый уровень отношений. Почему люди, чувствуя невыносимую физическую и душевную боль, начинают улыбаться или шутить? Видимо, это просто защитная реакция, потому что Антону прямо сейчас хочется улыбнуться от всей ситуации и в то же время ударить себя по лицу от происходящего, громко начав скулить.— Вы можете оставить её у себя? Арсений переводит взгляд с парня на кошку, которая недоверчиво косится на мужчину, мурча на руках у хозяина.— Мне нужно подготовить маму к этому... — окольцованные пальцы оглаживают рыжую шерсть, а Попов не сводит взгляд с этих рук.— Конечно, оставляй. С этими словами он тянется к животному, перенимая его в свои объятья. Кошка цепляется лапами за плечи, опуская морду на грудь Арсения. Шастуну даже становится обидно, что она так просто полюбила его и не выцарапала голубые глаза своими когтями, как хотелось бы хозяину.— Спасибо. Антон выходит из машины, схватив с собой сумку.

***

Дома его встречают в полнейшем шоке. Мама шугается от звонка в дверь, а отец от крика собственной жены. Женщина все порывается расспросить в подробностях о поездке в столицу, но получает слабый кивок в свою сторону.— Потом, мам, я устал... — она застывает прямо перед дверью в комнату сына, которая захлопывается перед её носом. Вроде бы на неделю... а приехал через три дня. Муж успокаивает её, ссылаясь на то, что Антоша сам расскажет, когда будет готов. Почти прямым текстом намекая, что это, наверное, из-за той самой роковой девушки, какая бы она ни была. Даже с щетиной... Антон падает лицом на кровать, не утруждаясь даже снять мокрую одежду. У него ноет всё тело, будто его били всю чёртову ночь. Он почти не спал, пока они ехали домой. Получалось урывками, так как было необходимо следить за кошкой, которая постоянно порывалась выйти наружу. Антон устало тыкает в экран телефона, мотая вниз сообщения Серёжи, Иры и Влады. Они будто сговорились и начали писать в одно и то же время, раздражая этим парня. Ира писала о том, чтобы он её простил, хотя Антон даже не помнил за что. Серёжа просил поговорить, а Влада просила послушать Серёжу. Впрочем, Шастуну и одному было хорошо. Без друзей, без родных, без... без Арсения. Да, определённо хорошо. С этими мыслями Антон перевернулся на другой бок и заснул прямо так, лёжа в куртке на чистой постели.

***

По квартире распространялся приятный запах жареной картошки, который пробудил парня только спустя пять часов. Голова болела ото сна, а в горле стоял ком. Хотелось пить и больше ничего. Антон привстал с кровати, скинул с себя уже сухую куртку, из-за которой было жарко, как в парилке. За окном было темно, сверкали звёзды и, вместо фонаря, горела луна, освещая лишь угол комнаты. Странное ощущение, когда ещё вчера ты был совершенно в другом городе. Москва провожала его шумным потоком машин и звуком битого стекла. Теперь же он слышит только рёв мотоцикла, смешанный со смешками подростков. Антон подходит к шкафу и натягивает на себя все оставшиеся кольца, что лежали в маленькой шкатулке. Ему просто хотелось... Дверь со скрипом отворяется, и Антон уже хочет попросить маму уйти, как его резко обнимают за ноги маленькие ручки.— Тоша! — девочка чуть не пищит от восторга, смотря на парня снизу вверх.— Ну ничего себе! — Антон подхватывает ребенка на руки, разрешая обвить себя ногами и руками. — Как вымахала! Даже не поднять теперь... Он театрально показывает, как ему «тяжело» держать девочку, хотя та была лёгкая, словно вообще не ела. Впрочем, как и её братец.— Ты когда приехал? — Кристина смотрит на него своими большими, по-детски весёлыми глазами и улыбается.— В обед, — он задумывается, а точно ли проснулся к ночи сегодняшнего дня, а не следующего. Будет жаль, если он проспал целые сутки. — Вроде...— А я у бабушки жила! — девочка кладёт голову на плечо брата и перенимает окольцованную руку на себя, рассматривая украшения. — У тебя просто огромные руки!— Так и есть, — Антон прислоняет собственную руку к маленькой ладони, а та еле дотягивает до начала пальцев. — Как у бабушки отдохнула?— Круто! Ты бы знал, сколько мы всего делали. Жаль, что тебя не было.— Ну, теперь я здесь. И всё будет хорошо. Антон целует девочку в висок, а та тут же упирается руками парню в грудь, заставляя его отстраниться.— Фу! Ужас! — она хмыкает, нахмуривая брови. — Не хочу, чтобы меня целовали мальчики... Ваня попытался поцеловать меня вчера, но я сказала, что у меня жена есть. Теперь он со мной не разговаривает. Шастун искренне смеётся, сильнее прижимая к себе сестру.— Хорошо, что ты сразу высказала ему все свои претензии. А как зовут жену, м? — парень подбрасывает сестру на месте, а та заливисто смеётся, утягивая брата в объятья.— Леся, — она мечтательно закатывает глаза, видимо, вспоминая девочку. — Она очень красивая, и мы с ней отличная пара.— Я не сомневаюсь, кис. Обязательно познакомишь нас, поняла? — Антон улыбается, когда девочка краснеет.— Правда?— Правда.

***

Ночь сменяется утром. Яркий солнечный свет слепит зеленые уставшие глаза, которые ни разу не сомкнулись за всю короткую ночь. Антон потирает их пальцами и зажимает переносицу, протяжно скуля. Голова болит от усталости, сильно хочется спать, а главное — пить. Из-за нового «режима питания», состоявшего из сигарет, постоянно хотелось просто-напросто сдохнуть. Кажется, запах табака полностью пропитал всю комнату, одежду, пальцы и теперь никогда не выветрится. Всю ночь Шастун провел сидя в мягком кресле, плавно покачиваясь на месте, смотря на то, как черное, почти что дёгтевое небо окрашивается в розовый цвет. Он почти ежесекундно слышал поступающие сообщения от Серёжи, который все не унимался и даже звонил пару раз, все надеясь, что друг ответит.

Антон не хотел. Не хотел общаться ни с кем. Единственный человек, которого он хотел видеть — была его сестра, которая в данный момент мирно сопела на кровати брата, прижимая к себе большого синего зверька. Она так и не ушла вчера от него. Они смотрели допоздна мультики и шептали всякие секреты. Когда Кристина начала буквально проваливаться в сон, сидя на письменном столе и слушая музыку, Антон бережно переложил ее в собственную кровать. Мама зашла чуть позже, не понимая, куда делись ее собственные дети, и когда увидела такую картину, то ничего не сказала. Лишь коротко улыбнулась и одними губами прошептала: «Спокойной ночи». Возможно, Антону именно это и нужно. Просто побыть рядом со своей семьей, вдали от всех. Но, как ни крути, школу никто не отменял, так что пока сестра мирно сопела, пуская слюни на белую подушку, Шастун юрко вынырнул из комнаты, при этом схватив почти пустой портфель, и вышел на улицу, двигаясь на встречу к знаниям. Странно было сидеть на уроках одному. Странно было смотреть на смеющихся друзей, которые ходили всегда кучкой, странно оглядываясь на Антона, а потом перешептывались. Странно было чувствовать себя таким одиноким, что невольно хотелось познакомиться хоть с кем-то. От отчаяния Антон даже начал разговор с собственными одноклассницами, но он закончился примерно в тот момент, когда девушки начали расспрашивать Шастуна об Ире и говорить, что они с ней неплохая пара. От этих разговоров становилось тошно и хотелось вывернуть наружу все кишки. Но, скорее, это было из-за никотина, который все так же окружал его повсюду, куда бы он не совался. Это заметили пару учителей, пока проходили мимо. Но, чего и следовало ожидать, всем похер. Да. Логичнее было бы вернуться в свою компанию, разъяснить всю ситуацию, а не навязываться в разговор к тупым школьницам, но... к чёрту логику. Раздумывая над собственным планом по ликвидации любых точек соприкосновения с Поповым, Антон уходит с профиля литературы. Он просто вычёркивает собственное имя из списка, даже не став слушать протестующие крики Светланы Владимировны. Теперь всё по-старому.

***

Антон максимально сильно затягивает шнурки на белых кроссовках, пока в раздевалке пара парней начинают вертеться возле зеркала, демонстрируя друг другу свой пресс. От такого зрелища хотелось засмеяться в голос, но Шастун лишь хмыкает, оглаживая спортивные штаны. На физкультуре он не был полгода. Ну, так вышло. Теперь ему грозила неаттестация. Так что пришлось побороть собственную лень и прийти к первому уроку в чёртову субботу. Кто вообще, блять, составляет это расписание? В мужскую раздевалку быстро забежал Сережа, на ходу стягивая с себя рубашку. Он сильно опаздывал, поэтому не сразу заметил сидящего Шастуна.— Тох? — он никак не ожидал увидеть парня на уроке физкультуры, так что действительно находился в шоке. — Ты че тут забыл? Антон поджал губы, всем видом демонстрируя, что это не тот вопрос, который уместен в данной ситуации, и если он и на обычные ничего не отвечает, то на этот и подавно.— Прости, просто думал, что ты не ходишь на физру... — Серёжа принялся напяливать на себя черную майку, когда за дверью послышались громкие возгласы тренера.— Матвиенко! Шастун! — высокий подкаченный дедок ворвался в раздевалку, тут же одаривая парней злобным взглядом. — Все только вас и ждут! Живо на поле! С этими словами он выталкивает друзей из комнаты, не дав Сереже даже до конца завязать шнурки.— Изверг, блять... — про себя шепчет парень, когда тренер заходит в зал, изо всех сил дуя в свисток. Была у него такая привычка... Свистеть что есть мочи по поводу и без. Линия из пятнадцати, а то и меньше человек строится по белому контуру зала. Как и предполагалось, из класса присутствовала лишь половина. Это либо люди склонные к садомазохизму, которым делать больше нехер, как вставать в шесть утра в субботу, либо, как Шастун, которые просто отсутствовали полгода, и которых теперь прищучили. Антон ненавидел спорт. Ненавидел во всех его проявлениях. Если бы у него были проблемы с весом, он бы забил на чёртов ЗОЖ и просто сдох от ожирения, так как его силой не заставишь пробежать и пару кругов, не говоря уже об играх. Их он терпеть не мог. Это были минуты унижения перед всем классом. Бог будто слал сегодня нахер Шастуна, потому как тренер объявил, что два урока подряд они будут играть в волейбол. Услышав это, Антон заскулил почти что в голос, прислоняясь спиной к холодной бетонной стене. Одноклассники ликовали, хлопали друг друга по плечу, предвкушая отличную игру, пока Шастуну хотелось вскрыть вены. Даже тем же самым мячом. Хотя нет, лучше свистком физрука...— Крутова! — один из капитанов тычет пальцем в девушку, что стояла возле турника и крутила в руках олимпийку.— Савельев! — вякает второй капитан, и к нему подходит рослый пацан, который улыбается, понимая преимущество команды, в которую он попал. Так как она, в общем-то, состояла из мальчиков, а вторая из девочек, а бабы, как правило, играть не умеют.— Давай теперь между Шастуном и Шемковой выберем... — капитан оглядывает двух претендентов беглым взглядом. — Ну, тогда Лизу! Девушка подрывается с места, сливаясь с командой. Хоть она состояла из девочек, и лучше бы было взять напоследок парня... Шемкова хоть не стояла шпалой во время игры, перекрывая всем доступ к мячу.— Шастун, в команду мальчишек! — кричит тренер, снова дуя в свисток. Он даже сам начинает улыбаться, когда жёлтая пищалка подрывается на странный вопль. Антон отстраняется от стены и с видом полного похуиста бредет к своей команде. Одноклассники, конечно, знали, что за фрукт Шастун и насколько он тупорог в спорте, но все же тайно надеялись, что тот хотя бы сделает нормальную подачу. Игра шла до пятнадцати очков. Антон тупо мнется на месте, пока его с разных сторон постоянно сбивают игроки команды, стараясь словить мяч, который бы Шастун в жизни не отбил.

Парень чуть не зевал от скуки. В голове монотонно слышались то крики одноклассников, то звенящий свист физрука, то собственное дыхание. Хотелось спать и еще немного есть. «Очень вовремя ты вспомнил о еде, Шастун, когда тебе нужно хоть как-то влиться в игру...» Живот неприятно заурчал, требуя пищи, которую парень не употреблял уже пару дней. Из головы все не выходила мысль о звонке, который с минуту на минуту был просто обязан прозвенеть. Вдруг Антон видит перед собой летящий мяч, он уже ждёт, что его кто-то отобьёт вместо него, но мячик просто ударяется о его ноги и скатывается вниз, тормозя рядом с Решетниковой, что смотрит на парня, переводя дыхание. Девушка не успела отбить подачу, а потому слепо надеялась на помощь другого игрока. Зря надеялась. «Точно. Мы же играем!»— Да чёрт побери! — слышится сзади, и парень поворачивается на источник звука. — Шастун! Ты можешь играть не как мокрощёлка?! Тот самый капитан команды зло смотрит на Антона, который не знает куда себя деть. Все взгляды направлены на него, он буквально слышит каждый смешок за спиной. Становится так мерзко, что хочется выбежать из зала вон и больше никогда не появляться ни на уроке физкультуры, ни в школе.— Зачем ты вообще припёрся на урок, раз играть не умеешь? — цедит девушка, перенимая резиновый мяч. Антон совсем опускает взгляд в пол. Хотелось бы что-то сказать, как-то постоять за себя, но от чувства собственной ненужности и бестолковости язык не поворачивается доказывать другим обратное.— Надо было идти тебе в бабскую команду, пидорок... — раздаётся противный голос Сокольникова, который театрально упирается языком в собственную щеку, показывая Шастуну всем видом, что тот имеет в виду.— Не трогай его, что он тебе сделал, а? — Серёжа подходит к парню, который в этот момент успевает спрятать похабный жест, смотря на Матвиенко абсолютно невинным взглядом.— В том-то и дело, что ничего... — идеально белые зубы оголяются в неприятном оскале, когда парень расставляет широко ноги, смотря на Серёжу сверху вниз, всеми силами демонстрируя свои навыки альфача. — Пидоры только так играть и умеют.— Заткнись, нахер, иначе вылетишь отсюда, собирая своими молочными зубками весь настил! — Матвиенко сужает глаза, неотрывно смотря на противника.— Не нужно заступаться за меня! — вдруг подает голос Антон, когда до него доходит вся ситуация. Лицо его полыхает огнем, уши стали почти бордового цвета.— Тох, ты чего? — совсем растерянно спрашивает друг, оборачиваясь на Шастуна. У того сердце отбивает чечётку, когда каждый одноклассник переводит на него взгляд, ожидая дальнейших действий.— Просто, блять, не надо...— Шастун! Вылетишь за мат! — рявкает тренер, дуя в жёлтый свисток, который таранит своим пищанием весь зал.— А то, что тот его пидором назвал, это нормально? — вопрошает Серёжа, переводя взгляд на рослого мужчину, который чуть не давится своей игрушкой.— Прекрати это! — Антон чувствует, как все тело дрожит. К горлу подступает ком, и становится тяжело дышать.— Да что не так-то? — Матвиенко подходит к другу чуть ближе, пытаясь понять причину такого поведения. Его рука падает на плечо парня, а тот резко дергается, сбрасывая с себя запястье.— Да не трогай меня! — Антон со всей злостью толкает друга так, что тот почти отлетает в сторону, еле успевая переставлять ноги, дабы не упасть. — Сколько раз говорить?! Не трогай! — голос срывается на крик. Антон стискивает до боли зубы, сжимает кулаки, всё ещё надвигаясь на Матвиенко, который смотрит на него в страхе. Он никогда не бил своего друга, никогда не позволял так общаться. Шастун хотел избавиться лишь от звеньев, что связывали его с Арсением, но, оказывается, все вокруг и есть эти «звенья».— Тох, да ты чего? — Сережа подаётся вперёд, не веря, что Антон, его лучший друг, может его ударить.— Не защищай меня! — Шастун снова пихает его в сторону, но уже гораздо сильнее. Сережа лавирует на месте, но не падает. Теперь ему страшно.— Я сам справлюсь! Парень с секунду смотрит в карие глаза, в уголках которых застывают слёзы, а затем... Удар. Сопровождаемый резким криком со стороны тренера и жалким свистом. Удар. Который расползается огнём по лицу, заставляя Матвиенко зажмуриться от боли, отходя на пару шагов назад. Он сдавленно матерится, стараясь устоять на месте, пока Антон держит руку в том же положении, чувствуя, как все запястье начинает неметь от замаха. Парень смотрит на друга, к которому тут же сбегаются все одноклассники, стоявшие на этой стороне поля, тренер, и сглатывает. Он смотрит на собственный дрожащий кулак, который начинает синеть в области пальцев. На нем отчетливо проглядываются пульсирующие вены, так как кожа была очень тонкая. Антон ни разу не бил человека. Ни разу не ощущал, как вся сила и боль одновременно выплескиваются через удар. Ни разу не позволял себе применить физическую силу на друге. На своем лучшем друге. Всё тело трясёт, в голове распространяется белый шум, который приглушает все остальные звуки. Он лишь видит, как Серёжа садится на корточки, держа возле воспалённой гематомы руки, видит, как на него осуждающе смотрят одноклассники, и выбегает из зала, не обращая внимание на протестующие крики тренера:— Шастун! Вернись сейчас же! Антон хватает из раздевалки свой портфель и выбегает из школы. Следующее звено падает, словно карточный домик.

***

Все твои убеждения рано или поздно с треском разобьются о стену. Все, что было важно, станет пустым звуком. Ты не понимаешь, почему маньяки убивают своих жертв, а потом сам вонзаешь нож в спину друга. Всё в этом мире не постоянно. Антон крутит в руках ножницы, приставляя острие к собственной бледной коже. Ему больно, ему хочется почувствовать хоть толику других эмоций.

Он хочет быть счастливым. Он хочет чувствовать любовь. Он хочет быть кому-то нужным. Он хочет вернуть все звенья назад. Несмотря на боль, что приходится переживать раз за разом, обжигаясь о раскалённый металл. Антон вынимает все сигареты из пачки и начинает резать тонкие папиросы ножницами, кроша табак прямо на стол. Его тошнит, у него кружится голова. В квартире никого нет, и не будет до следующего утра, так как семья уехала на дачу. Идеальное время, дабы вскрыть вены чертовым острием или собственными ногтями. Только... он не способен даже на этот храбрый поступок. Просто не сможет. Телефон разрывается от звонков Арсения. Конечно, он скорее всего один из первых узнал про этот инцидент. Антон смотрит на трубку, которая вибрирует, передвигаясь по матовому столу, и внезапно отвечает на дозвон именно тогда, когда собеседник теряет всякую надежду на разговор.— Антон? — парень ставит телефон на громкую связь, а сам откатывается на стуле к шкафу. — Антон, что происходит? Шастун лишь быстрее вертится на мягком кресле. Голова начинает кружиться, создавая перед глазами калейдоскоп красок.— Антон!— Вы кормите кошку? — внезапно спрашивает парень, пододвигаясь к столу. На том конце мужчина резко замолкает, видимо, не ожидав ответа.— Тош, прекрати. Скажи мне, что с тобой?— Вы кормите кошку, Арсений Сергеевич? — он становится коленями на мягкое сидение и наклоняется к трубке. Попов шумно выдыхает.— Да.— Отлично. Спасибо. До свидания. На одном выдохе говорит Антон и бросает трубку.

***

Он не ходит в школу несколько дней, не обращая внимание на вопросы со стороны мамы и отца, не обращая внимание на звонки и сообщения. Антон не выдержит, если встретится глазами с Серёжей, не выдержит чувства вины перед ним. Он никогда не простит себя за то, что сделал. Конечно, круто строить из себя бунтаря, который просиживает целые дни дома, пока все остальные учатся, но спустя те самые пару дней маме звонит классная руководительница с вопросом о посещаемости. Антона выталкивают на лестничную клетку тут же. Вместе с пустым рюкзаком и собственными проблемами. Серёжи и Иры в этот день в школе не оказалось, и парень был безгранично этому рад. Но, Арсения Сергеевича никто не отменял. Тот узнал про профиль и теперь караулил его каждый раз возле класса, надеясь поговорить. На что Антон оставался сидеть за партой, не желая попадаться ему на глаза. Нечего ему объяснять. Чё ещё вам надо? Зато после уроков никуда уже не деться, и Шастуна прижимают к стене прямо под лестницей на первом этаже, шумно дыша ему прямо в лицо. Арсений выглядит уставшим и измотанным, но глаза у него все такие же чертовски красивые. Кто бы, блять, сомневался.— Антон, можно узнать... — он становится рядом, смотря на профиль ученика, — почему ты ушёл с моих уроков? Шастун молчит, крутя на пальцах кольца.— Антон, я не собираюсь играть в молчанку с тобой! — Арсений шумно выдыхает, становясь прямо напротив парня, заглядывая тому в глаза. — Что случилось на физкультуре?— Вы и сами знаете.— Я хочу услышать это от тебя. Антон опускает взгляд в пол, потому как невозможно просто так смотреть на Арсения. Всё внутри больно сжимается от тяги к этому человеку и так же бьёт под дых, приказывая отвернуться.— Я ударил Серёжу, — парень сглатывает, потирая запястье, которое машинально заныло.— За что? Антон резко дёргается с места, стараясь выползти из-под лестницы, но путь ему преграждают.— Я не буду держать тебя силой. Я знаю, как тебе больно от этого... — Арсений закусывает нижнюю губу, принимая максимально сожалеющий вид.— Вот и не держите! — Антон отталкивается от стены одной рукой и подается к выходу. Шастун уже было хочет вырваться из школы, быстрее убежать домой, как его за руку ловит женщина в синем костюме. Он видел её лишь пару раз на втором этаже и прекрасно знал, кто она и чем промышляет, потому становилось только страшнее.— Антон, пройдем со мной. Почему-то не хотелось протестовать. От её спокойного взгляда терялся дар речи, и Антон мог только покорно следовать за ней. Женщина была средних лет, с приятной внешностью и в хорошем строгом костюме. Она плавно передвигалась по первому этажу, даже не оглядываясь на ученика, прекрасно зная, что тот следует за ней. С лестничной клетки к этому моменту выходит Арсений, который в непонимании смотрит сначала на даму, а потом на Антона, который боязливо косится на мужчину.— О, Арсений Сергеевич! Только хотела вас искать! — она останавливается на месте, и с ней затихает стук каблуков. — Вы нам тоже нужны. Они заходят в небольшой уютный кабинет, как и предполагал Антон, расположившийся на втором этаже. На белых стенах висят три зелёные картины, на которых был нарисован бамбук. Большое белое кресло за тисовым столом и кожаный маленький диван в углу комнаты, рядом с которым стоял стеклянный столик с кучей журналов. Ну прям самый, что ни на есть клишированный кабинет психолога.— Присаживайся, Антон, — женщина указывает на тот самый диванчик, и парень тут же усаживается на него. Сердце стучит, как бешеное, отбивая дикий ритм по всему телу.— И вы тоже, Арсений Сергеевич. Попов вопросительно смотрит на женщину, а та лишь радушно улыбается, усаживаясь в своё кресло. Антон чуть двигается, когда рядом оказывается мужчина, и оглядывается по сторонам. Он еще никогда не был в этой части школы, никогда не был в этом кабинете, так что любопытство буквально распирает его.— Итак, меня зовут Валентина Сергеевна, я школьный психолог. «Отлично. Садитесь, вы в клубе алкоголиков».— Антон, я надеюсь, что мы поговорим сегодня достаточно откровенно. Поэтому можешь расслабиться, — она открывает какую-то синюю папку и начинает перелистывать, видимо, дело мальчика.— А зачем тут он? — Антон кивает в сторону мужчины, который и сам не понимает, зачем его сюда привели.

— Об этом позже. Думаю, ты можешь быть достаточно откровенным и с Арсением Сергеевичем. Шастун ещё больше путается во всем происходящем. Ему просто хочется выбежать из этого злосчастного кабинета.— Для начала разберемся с инцидентом на уроке физкультуры, хорошо? — лежащие на столе очки оказались на ровном носу, и женщина чуть улыбнулась.— Хорошо. Антон сжался, притягивая к себе сумку.— Ты отсутствовал в школе почти неделю... — тонкие пальцы листнули дело в другую сторону. — У тебя много прогулов, ты знаешь?— Знаю.— Из-за них тебе могут не выдать аттестат в конце года.— Знаю.— Антон, расскажи о ситуации на физкультуре, — карие глаза сверкнули с интересом, когда парень уже было открыл рот для того, чтобы ответить.— Ну, нечего рассказывать... — вина тяжёлым грузом давила на плечи. — Я просто ударил Серёжу.— Ты не мог это сделать без причины.— Почему нет?— Потому что я знаю. Я же школьный психолог, я знакома с личным делом каждого ученика. Арсений, всё это время пристально наблюдавший за Шастуном, придвинулся чуть ближе, будто стараясь поддержать.— Ты ведь знаешь, что это неконтролируемая агрессия? И чем она чревата? — из-под стола показались чёрные носочки лаковых туфель.— Знаю, это был единичный...— Антон, я думаю, ты не понял меня. Единичный всплеск агрессии влечёт за собой повтор. Человек чувствует то, чего раньше даже не мог предположить. Власть, выплеск эмоций и...— Я ударил своего лучшего друга! И я чувствую, что хочу наложить на себя руки, только бы не видеть его взгляд. Потому что мне больно! Больно так... — Антон всхлипывает на последнем слове и уводит взгляд в сторону. Арсений трясётся от желания обнять юношу так крепко, как только может, но он лишь сглатывает, смотря на то, как мальчик вздрагивает от эмоций.— Хорошо. Но неужели ты думаешь, что твой друг сможет простить тебя за такое? Я думаю, здравомыслящий человек не будет контактировать с личностью, что когда-то применила физическую силу в его сторону. Иначе этот человек будет идиотом, ведь так? Антон чувствует, как напрягся рядом Арсений. Мужчина заиграл пальцами на собственной коленке, смотря на мальчика.— Я не думаю, что он меня простит. Если вы об этом...— Нет, не об этом, — женщина захлопнула папку и пристально уставилась на ученика, буквально тараня его своим взглядом. — Впрочем, отложим эту тему. Я вижу, как она тебе неприятна. Антон украдкой посмотрел на Арсения, который, кажется, даже не дышал, всё прокручивая в голове услышанные слова.— Как прошла поездка в Москву? «Да ты, блять, издеваешься».— Нормально.— Вы вернулись очень скоро, и я знаю, что там произошло, Антон. Не стоит скрывать, — по тонким губам скользнул язык, и женщина придвигается ближе, буквально налегая на стол. — Алкоголь, клубы и прочее — абсолютно нормальное явление среди подростков. И я не могу тебя корить за это, — длинные налаченные ногти постукивают по дереву. — Вопрос в другом...— В чём же? — Антон поднял взгляд на женщину и тут же пожалел, так как та буквально высасывала из него все живительные силы, сканируя каждое движение глаз.— Ты отказался от профиля литературы с Арсением Сергеевичем, как только приехал из Москвы. Перестал контактировать с одноклассниками. На тебя часто поступали жалобы со стороны учителей. Они говорили, что ты не отвечаешь на уроках, огрызаешься и попросту сбегаешь. Антон! — на имени мальчика она сделала особенный акцент, будто стараясь побольнее ударить. — Какие у вас взаимоотношения с Арсением Сергеевичем? Шастун резко поднял зелёные глаза на психолога, которая, сощурившись, наблюдала за реакцией. Рядом сидящий Арсений также в непонимании оглянулся на женщину, поднося пальцы к лицу. Антона даже передёрнуло от испуга.— Обычные. Какие они должны быть? «Врать ты не умеешь. Не умеешь».— Понятия не имею, честно говоря. Но... у меня есть предположения, какие они у вас. Валентина сложила руки в замок на груди, наконец убирая взгляд на белую стену, давая возможность Антону глубоко выдохнуть.— Твоя классная руководительница замечала некоторые моменты... — женщина сверкнула стеклышками очков, снова возвращая взгляд на двоих, — которые сложно назвать дружескими.— Извините, я думаю, это совершенно абсурдное заявление! — наконец подаёт голос Арсений, разворачиваясь всем телом к психологу.— Извиняю, — легкая ухмылка пропадает с лица, и женщина хмурится. — Я разговариваю с Антоном, Арсений Сергеевич. «Ну вот и всё. Выкручиваться придётся только самому, не рассчитывая на вербальную поддержку учителя». Арсений ненароком касается коленом бедра мальчика, а у того мурашки пробегают по всему телу. Он не отстраняется, даже сильнее прижимаясь. Эти действия, к счастью, остаются незамеченными.— У тебя были сексуальные отношения с Арсением Сергеевичем, Антон? — женщина с прищуром смотрит на парня, который чувствует, как у него перехватывает дыхание. Он буквально слышит молящие слова Арсения, чтобы тот выкрутился.— Нет.— Быть может романтические? — снова попытка уловить хоть толику неуверенности в словах Шастуна.— Нет.— Хорошо. Тогда ответь на один вопрос, Тош... — женщина шумно выдыхает, вертя на запястье золотой браслет. — Арсений Сергеевич домогался до тебя? Совершал сексуальные действия насильственного характера? У Антона перехватывает дыхание, он открывает и закрывает рот, стараясь подобрать нужные слова в данный момент. Колено, что упиралось ему в бедро, резко отстраняется. По телу бегут мурашки и лёгкий холодок.— Да что вы несёте вообще? — Шастун дёргается с места, зло смотря на психолога. — С чего вы это взяли?— Просто ответь на вопрос, Антон, мне большего не нужно. Валентина поправляет очки в тонкой оправе и впивается взглядом в ученика.— Нет, конечно, нет! — почти что кричит парень. Его потряхивает от эмоций, он не может усидеть на месте, а потому ёрзает по обивке, боясь смотреть на Попова, который подозрительно притих, совсем вжавшись в диван.— Хорошо, хорошо! — женщина поправляет причёску, убирая выбившуюся чёрную прядку за ухо и снимает очки, откладывая их в сторону. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, что тебя тревожит. Мы вместе будем идти против насилия!

— Да какого ещё насилия? — Антон хмурит брови, ломает руки, ему хочется свалить со стола все её папочки и запихнуть ей в глотку.— Хорошо, я поняла. Ты свободен. Шастун хватает рюкзак и вскакивает с места, двигаясь в сторону двери.— А Арсений Сергеевич? — он украдкой смотрит на мужчину, который сидел с абсолютно спокойным лицом, будто сейчас, нахер, ничего не произошло.— Нам нужно еще немного поговорить... — психолог встаёт с кресла и приближается к Попову, который незаметно кивает мальчику, чтобы тот ушёл и не волновался. — Иди, Тош. Антон выходит из кабинета, и за ним так же резко запирают дверь. Он пытается вслушаться в разговор, но из-за того, что была перемена, дети бегали туда-сюда, и услышать что-то было просто невозможно. Тело всё ещё колотит от страха, а руки трясутся. Он ожидал, чего угодно от психолога, но точно не это. Как можно подумать, что Арсений вообще может его попытаться изнасиловать? Даже собственное сердце начинает биться чаще, когда Антон вспоминает ту самую роковую ночь. Живот горит огнём, буквально очерчивая на бледной коже своеобразную «карту», по которой следовал мужчина. Мальчик еле касается себя тонкими пальцами, стараясь унять собственное сердцебиение и заставить забыть те прикосновения. Он буквально чувствует пьяные поцелуи на собственной коже, следы ногтей на бедрах и тихий шепот​, который просит его быть тише, чтобы их не услышали. Антон вспоминает вкус выпитого алкоголя и звук расстёгивающейся ширинки. Чувствует жёсткие прикосновения, которые приносят страдания и вызывают слёзы. Воспоминания граничат с невыносимой болью, и Антон забирается на лавочку, подгибая под себя ноги. Он шумно дышит, кусая собственные фаланги пальцев. Кажется, это и есть приступ паники. Его трясёт. Он не может больше справляться со всем этим в одиночку, ему нужен... Ему нужен Арсений. Господи, как он ему нужен.— Пожалуйста, прекрати это... — шепчет себе под нос Антон, пряча лицо за коленями. Он дерёт кожу на запястье ногтями, вгрызаясь в неё до кровоподтеков. Мимо пробегающие дети совсем не замечают мальчика, всё продолжая гоняться друг за другом, пока не звенит звонок. Дверь кабинета открывается. Он не дёргается с места, всё продолжая царапать бледную кожу. Антон стискивает от боли зубы, стараясь не издавать никаких звуков. Арсений хлопает дверью, устремляя свой взгляд на парня. Он видит, как тот трясётся, карябая собственную руку до крови.— Антон! — мужчина падает на колени рядом с ним. Он не знает, можно ли до него дотронуться, ведь прошлые попытки были пагубные. — Антош, посмотри на меня, прошу. Мальчик не поднимает взгляд, но приоткрывает зеленые глаза, теперь смотря на то, что он натворил со своими руками.— Антон... — Арсений сглатывает, смотря на все эти раны, которые продолжали сочиться кровью. — Что ты... Парень не знает, куда деть раненые руки. Он поднимает голову, протягивая вперёд запястья. По щекам катятся слёзы, которые стекают по подбородку. Антон сглатывает, смотрит на кровь, а затем на Арсения, который сидел подле него, боясь хоть как-то коснуться. Когда-то он грохнулся с велосипеда в детстве и еще очень долго плакал, боясь дотронуться до содранной кожи на коленках. Тогда его отнесли на руках домой, а мама обработала ранки, поочередно дуя на каждую. Он не знает, почему вспомнил эту историю именно сейчас, видимо, надеясь на такой же исход.— Арс... Арсений Сергеевич... я, я... — зелёные испуганные глаза смотрят на мужчину, а тот трясётся от страха перед мальчиком, боясь навредить или сделать что-то не так. — Пожалуйста... пожалуйста, прекратите это. Арсений совсем легко касается оголённой лодыжки, пытаясь поставить ногу со скамьи на пол. Антон дёргается от холодных пальцев, кусает губы, дабы выдержать прикосновения, которые равносильны раскалённым щипцам.— Тише, тише... — тонкие пальцы опускают поочередно обе ноги на пол. Арсений смотрит на мальчика, будто спрашивая разрешения, чтобы продолжить. Антон чуть заметно кивает, всё ещё держа руки на весу.— Тоша, я всё исправлю. Давай сюда... Арсений легко касается кровоточащего запястья, а мальчик дергается в попытке убежать.— Всё хорошо, я не причиню тебе боль... — он берёт окровавленное запястье в свою руку и рассматривает масштабы повреждения. — Ничего, всё быстро заживёт, малыш. Антон слизывает бегущие по щекам слёзы, смотря на мужчину, который на коленях стоит возле него, поглаживая большим пальцем не травмированную кожу.— Мне больно... Арсений тянет на себя запястье, неотрывно смотря на мальчика, боясь напугать. Ему так хочется взять своего котенка в охапку и укрыть от этого страшного мира.— Прости меня, прошу. Тёплые губы еле заметно касаются молочной кожи в тех местах, где нет повреждений. Антон вздрагивает всем телом, напрягая руку.— Прости... Арс застывает в таком положении, прижимаясь губами к дрожащему запястью, не желая отпускать. Мягкие поцелуи покрывают всю ладонь и опускаются на окольцованные пальцы. Антон дрожит, чувствуя, как сердце болезненно сжимается при каждом лёгком касании. Вся его кисть горит от поцелуев, медленно согревая каждую клеточку тела. Арсений утыкается носом в колено мальчика, прижимаясь лбом к нему. Антон вздрагивает, спиной прислоняясь к скамейке, буквально вжимаясь в неё всем телом. Он смотрит на мягкие волосы, на сильные руки, что нежно поглаживают его бедро, и сердце делает тройное сальто, буквально утопая в теплоте.— Я должен был тогда остаться с тобой... Прости. Попов рывком встаёт с колен, притягивая к себе несопротивляющегося мальчика. Он прижимает его так сильно, как только может, пока Антон утыкается в плечо мужчине, с наслаждением вдыхая такой родной запах. Где-то в солнечном сплетении распространяется тепло, которое окутывает всё тело, заставляя Антона улыбнуться прямо в ключицы мужчины. Горячие руки обхватывают тонкую талию, заставляя мальчика наконец-то почувствовать себя защищённым.

— Не отпускайте меня, прошу... — одними губами шепчет он, обвивая шею мужчины руками. — Я не выдержу этого снова. Я... Арсений мягко целует парня в висок, будто отвечая на все вопросы сразу. Они выходят из школы молча. Арсений прижимает к себе мальчика, боясь, что тот убежит от него в один момент. Жаль, он не знает, что Антон боится совсем иного... Что его снова оставят одного. Даже не спрашивая разрешения, Арсений усаживает парня в машину, а сам берёт с заднего сидения аптечку. Зелёные глаза в страхе забегали по салону, и мальчик вжался в кожаное кресло. Он прекрасно помнил ту боль, что пришлось пережить от падения с велика и встречи с зелёнкой.— Нужно обработать, зайчик... — мужчина нежно обхватывает кровоточащую руку и прижимает к ранкам смоченную в перекиси ватку. Антон скулит, стиснув зубы, когда гематома пенится, проникая вглубь пореза. — Тише, тише... — шепчет Арсений, дуя на рану.— Серёжа не простит меня, — Антон вытирает тыльной стороной руки слёзы, смотря на то, что проделывает с его запястьем мужчина.— Простит.— Тогда он будет полным идиотом.— Как и ты... — Попов выливает ещё немного жидкости на ватку и прислоняет к следующему порезу, который уже не такой глубокий. Антон не успел его расковырять до крови.— Почему? — розовые губы подрагивают, когда тёплые пальцы оглаживают раздраженную кожу. Этот вопрос разрывал его на части каждую ночь, каждый день, снова и снова заставляя терзать себя предположениями.— Почему вы тогда...— Потому что я кретин, — Арс еще раз обдувает ранку, которая даже не щиплет. Ему просто хочется. — Нужно было сразу сказать, где я остался, чтобы ты не натворил глупостей.— Даже если бы вы сказали... — Антон шмыгает носом, когда мужчина берет из аптечки бинты. — Я бы все равно оказался в такой ситуации. Вы не виноваты.— Какой ситуации?— Выбора, — зелёные глаза беспокойно следят за тем, как грациозно тонкие пальцы раскручивают лоскуток бинта и накладывают на кожу. — Я мог этого не делать, мог остановиться и просто уйти.— Но? — Арсений поднимает на него взгляд. Голубые глаза темнеют.— Сделал.— Что ж, все совершают ошибки и...— Специально. Они стоят прямо на выезде с парковки, впереди лишь дорога, по которой одна за другой мчатся машины. Арсений делает последний узелок на бинте и откладывает аптечку в сторону. Мальчик смотрит на мужчину, а внутри все сжимается от необходимости высказаться. Он слишком долго молчал и слишком многое перенёс, чтобы уходить от разговора.— Я люблю тебя, — на одном выдохе говорит Антон и пристально смотрит на Арсения, боясь упустить малейшую эмоцию на его лице. Кажется, будто весь мир остановился в данную минуту. Всё вокруг совсем не важно. Даже то, что дыхание перехватило, и дышать совсем нечем. Он чувствует, как бешено колотится сердце, буквально ударяясь о грудь, как краснеют уши и дрожат губы.— Тош... — Шастун сглатывает. Этот тон заставляет его от волнения начать перебирать чётки, двигая деревянные бусинки. — Думаю, это не лучшее время, и я... Сердце пропускает пару ударов, температура вокруг будто понижается на несколько градусов. Антон медленно опускает взгляд на собственные забинтованные руки. Восстановленная связь рушится.— Не лучшее время? — Арсений резко замолкает, откидываясь на спинку сидения. — Не лучшее время, чтобы сказать правду?— Я не готов сейчас на такой разговор, Антон. Шастун смотрит в окно, за которым быстро бегут белые облака по пасмурному небу. Люди всё так же снуют туда-сюда, а у него внутри пустота.— Лучше бы вы тогда не успели, — он сглатывает, стараясь контролировать эмоции. — Лучше бы меня изнасиловали, а я просто оказался бы в психушке. Лучше бы я не поехал в Москву. Лучше бы вы меня не поцеловали, лучше бы я никогда не приходил на профиль и никогда бы не встречал вас. Лучше бы я никогда в вас не влюблялся... Влага скапливается в уголках глаз, и Антон жмурится, позволяя слезам скатываться по щекам. Он выглядит жалко, он выглядит глупо. Ему плевать.— Не говори так, Антон. Ты дорог мне... — Арсений тянется к парню, стараясь ухватить того за руку, но Шастун дёргается, почти утыкаясь лбом в стекло.— В ту ночь я осознал, что мы с вами друг другу никто. Я не знаю о вас ничего, а вы знаете обо мне всё, — Антон смотрит на то, как шатаются кроны деревьев. — Почему так?— Тош, я такой человек. Когда-нибудь я расскажу тебе каждую мелочь...— Кто мы друг другу, Арсений Сергеевич? — мальчик поворачивается к учителю, ожидая окончательного ответа.— Антон, это всё сейчас бессмысленно, давай оставим эту тему до следующего раза. Тебе нужно просто домой.— Мне нужны вы! — Антон подрывается на крик, а на щеках блестят дорожки слёз. Он смотрит на браслеты, что обтягивают тонкое запястье, перекрывая вид на бинт.— Скажите, что вы любите меня, и я останусь! Скажите, что вам всё равно... и я уйду. Только не так... нет. Я не буду прятаться по углам, чтобы не встречать вас на переменах, я просто исчезну. Обещаю.— Ты не безразличен мне, Антон... — Арсений кусает внутреннюю сторону щеки, перебирает между пальцев бинт. «Этого мало. Этого слишком мало, чтобы остаться».— Я не идиот и не хочу каждый раз оставаться один, когда вы выйдете из-под контроля. Не хочу терпеть боль, не хочу... справляться со всем этим в одиночку. Антон ведёт большим пальцем по браслетам и останавливается на одном. Он был из чёрных бусин, в каждой из которых сверкал маленький кристаллик. Мальчик снимает с себя украшение и долго крутит в руках.— Спите спокойно. Он будет вас оберегать. Боязнь темноты — единственная мелочь, которую он знает о нём. Антон снова надевает на себя браслет и берёт Арсения за руку, переплетая их пальцы. Украшение съезжает на запястье мужчины, и мальчик чуть улыбается краешком губ, прежде чем схватить с заднего сидения рюкзак и выйти из машины. Попов не может начать соображать, просто смотрит на чёрный браслет, что теперь пережимает его руку. Слышит в голове обрывки фраз. Сидение рядом пустует, а длинная тёмная фигура всё дальше отдаляется с парковки, подходя к переходу.

«Какого чёрта я натворил?» Арсений дотрагивается подушечками пальцев до браслета, и сердце его болезненно ноет. Он не сможет жить без него, не сможет. «Почему я отпустил его?» Взгляд снова устремляется на мальчика, что теперь быстро бежит в сторону дороги. Он просто хочет быстрее скрыться в домах, пропадая из поля зрения мужчины. «Я люблю его». Арсений резко открывает дверь машины и дёргается в сторону перехода. Мальчик к этому времени подходит к дороге и, игнорируя красный цвет светофора, бежит по асфальту, пока ему сигналят проезжающие навстречу машины.— Антон! — Попов добегает до перехода, стараясь докричаться до парня. Тот останавливается, почти не доходя до конца дороги. Арсений переводит дыхание, а зелёные глаза доверчиво смотрят на мужчину. Он уже было порывается с места, дабы пробежать по почти стёршейся зебре к мальчику, как на всю проезжую часть раздаётся громкий звук тормозов и скрежет металла. Всё происходит за долю секунды. Оглушающий скрежет шин, которые проводят дёгтевую полосу по пешеходному переходу, звук несрабатывающих тормозов, и немой крик Антона, который, словно тряпичная кукла, отлетает на пару метров от машины, падая на холодный асфальт.