22
Мужчина подходит к старой хрущёвке. Белые кроссовки вязнут в грязи, и Арсений шипит от злости, шоркая ногами по чистому асфальту. Он ведёт взглядом от парадной двери до почти обвалившегося балкона и переводит дыхание. Ему кажется, что сердце вот-вот остановится, чувствуя что-то до боли родное и такое пугающее. Детство, какое бы оно ни было, все же вызывает те самые блевотные чувства, которые вроде называются воспоминаниями. Арсений отправляет последнее сообщение своему ребёнку, который до сих пор не втуплял почему его, собственно, зовут котенком, и блокирует телефон, пихая его в карман джинсов. «Нужно сделать это. Просто зайти и отдать чёртовы деньги». Обычная процедура, повторяющаяся каждые два месяца. Сейчас же было чуточку сложнее, так как Арс не появлялся дома уже как год. Нет, у него было время. Нет, он не плохой сын. Нет, нет, нет... всё не так. Мужчина сжимает в руках плотный конверт с деньгами и заходит в подъезд. Пахнет сигаретами и хлоркой. К горлу подступает тошнота от знакомого запаха. Он быстро поднимается по ступенькам и останавливается напротив потёртой кожаной двери. 70. Цифры были выгравированы на черепной коробке и теперь болезненно пульсировали, заставляя мужчину отвести взгляд в сторону, только бы не вспоминать. Не вспоминать то, как он громко хлопал дверью, так как та была слишком тяжёлая. Штукатурка по бокам обваливалась, и мать громко кричала на мальчика, гоня его в свою комнату. «Ты не умеешь себя вести, Арсений!» — кричала она и пихала его в спину, заставляя запереться на ключ, и забывала о собственном сыне до конца дня, пока не приходил отец. Хрипящий звонок оглушает жителей маленькой квартиры, и Попов распрямляется, прижимая к груди конверт. Сердце так и норовит остановиться, покинуть своего хозяина, так как сил на все это уже нет. «Вдох-выдох, просто выдержи это, хорошо?» Арс кивает сам себе и старается успокоиться. Ключ скрежещет в двери, заставляя мужчину сглотнуть от страха. Он тут же оглядывает себя с ног до головы, сам не понимая для чего. Руки потеют, и из-за этого конверт становится влажным по краям; когда он это замечает, дверь открывается уже наполовину. Из неё показывается русая голова высокой женщины, которая с недоверием смотрит на гостя. — Убирайся! — она резко дергает на себя дверцу, даже не дав слова, но Арсений останавливает ее, удерживая косяк двери мысочком кроссовка, — Я не ясно выразилась? Голубые глаза поистине красивые. Арсений никогда бы не подумал, что существуют люди, которые не достойны иметь два синих океана. Однако такие были. В голове пролетает мысль, что она вовсе не заслуживает красивые черты лица, идеальную форму губ и потрясающе-яркие радужки. Это именно тот случай, когда внешность, сука, обманчива. — Я лишь отдать деньги, — женщина тяжело выдыхает, но отпускает ручку двери, мирясь со своей судьбой. Арсений проходит в квартиру и озирается по сторонам. Ничего. Ровным счётом ничего не изменилось. Всё те же обшарпанные обои, кое-где потрескавшаяся краска на потолке, разбитая лампа, что стояла без какой-либо подставки на полу, и большой рыжий кот, что смотрит на гостя с недоверием, томно вылизывая золотистую шерсть. Однако что-то все же изменилось, а именно мебель. Её точно стало меньше; ну как меньше, её просто не стало. Арсений косится на то место, где раньше стоял журнальный столик и видит лишь пустоту. Там, где раньше стоял большой лаковый шкаф, лишь мотается клок содранных обоев. — Долго будешь разглядывать? — женщина переминается с ноги на ногу, потирая ладонями собственные запястья. — Нет, — Арсений протягивает измятый сверток, и разворачивается на одних пятках, хватаясь за дверную ручку. — Сделай одолжение, — рушит тишину хрипловатый голос.— Не появляйся здесь больше. Арсений только усмехается, упираясь лбом в мягкую подкладку двери. — На что вы тогда будете жить, м? — он разворачивается, сверля взглядом мать. — Без тебя разберёмся, твоя помощь нам не нужна! — женщина кидает конверт на подобие стола и опирается спиной о стену, смотря куда-то в пустоту. — Мам, — как можно мягче начинает он, но тут же ловит на себе злобный взгляд голубых глаз, и сердце уходит в пятки, — Куда уходят деньги? — Он действительно думал, что зависимость в прошлом. Женщина пытается улыбнуться, нервно кусает губы, но в конце концов устремляет взгляд на сына, который в этот момент чувствует, как градус в комнате резко повышается, перекрывая доступ к кислороду. — Это не твоё дело, Арсений. Худая. До ужаса худая. Все вещи, которые когда-то красиво облегали фигуру, теперь висят на костях, пробуждая только чувство отвращения. — Где мебель? Снова вопрос, и женщина закусывает внутреннюю сторону щеки, стараясь сохранять равнодушие. — Уходи! Кот, сидевший всё это время посередине коридора, быстро ретируется на кухню, видимо, чувствуя давящее напряжение. — Я ведь переводил вам деньги постоянно, неужели вам не хватает? — Арсений кусает губу до остервенения, чувствуя железный вкус на собственном языке. Женщина просто смотрит в одну точку, не решаясь даже поднять взгляд на собственного сына. Он знает, Господи, он всё прекрасно знает. Что-то не дает ей сказать правду, выговориться. Отвратительное, чёрное, почти что гнилое чувство заставляет её раз за разом выкрикивать слова, которые больно вонзаются в дорогого ей человека, разрывая душу на мелкие части. Она сглатывает и часто моргает, руки трясутся. — Прошу, — почти умоляющее шепчет Арсений, подходя ближе. — Скажи мне правду. Я хочу, чтобы ты призналась мне. Тебе нужна помощь, мама! — последнее предложение переходит на крик, и женщина резко переводит взгляд на сына. В её глазах застыли слезы, а губы слегка дрожат. — Мне не нужна твоя дрянная помощь, Попов! — она толкает его в грудь, пытаясь выпроводить из собственной квартиры, — Убирайся вон! — крик переходит в открытую истерику, и женщина последний раз больно ударяет Арсения, задевая губу.
Мужчина охает от боли и хватается за лицо. На кончиках пальцев остаются следы крови, но на самом деле наплевать. Женщина в шоке отпрыгивает в сторону, косясь на собственное запястье, что отдавало ноющей болью.— Что ты делаешь, м?! — сильные руки хватают костлявые предплечья, буквально тряся ими в воздухе. — Какого чёрта ты творишь? Женщина испуганно смотрит на сына, что с остервенением сжимает бледную кожу, оставляя красные отметины.— Мне больно, Арс, отпусти... — её некогда злобное лицо теперь выражает только страх и полнейшее отчаяние. Попов смотрит на собственную маму, смотрит на руки, что причиняют боль. Он слизывает кровь с губ, желая почувствовать её на вкус прямо сейчас. «Делать больно близким людям — отличительная черта его семьи».— А как же ты? — он отпускает её, отстраняясь. Женщина оглаживает болящие места и сглатывает, стыдливо переводя взгляд в пол.— Как же ты, мам?! — голубые глаза темнеют, вспоминая то, что необходимо было бы забыть. — Именно ты подавала мне пример. Именно из-за тебя я стал таким чудовищем, которое не способно любить! Которое не способно выражать собственные чувства не иначе как через боль! Блять! Арсений резко отстраняется, подходит к стене и прислоняется к ней лбом. Руки зудят, до боли хочется выплеснуть всю злость наружу. Побить, причинить вред, сделать, что угодно, только бы эта пытка прекратилась. Он смотрит на себя в зеркало, что висит напротив, и вздрагивает от страха. Неужели именно таким его видят окружающие? Таким его видел Марк. Таким его видит Антон, когда он выходит из себя. Арс подходит к зеркалу и долго разглядывает собственное отражение. Тёмные зрачки заполнили всю радужку, на лице играют скулы, а на лбу пульсируют вены. Он смотрит на руки, которые сами собой сжались в кулаки, и чувствует невероятную силу, невероятную боль, которая резким зарядом проходится по всему телу, заставляя его содрогнуться. «Я — чудовище». Перед глазами мелькают почти размытые образы зеленоглазого мальчика, который доверчиво тянется к нему, мягко улыбаясь. Он снова и снова верит ему, даже тогда, когда обжигается об того самого дьявола, что сидит внутри Попова. Безликая маска, натянутая до шеи, что скрывает настоящее лицо, пугает его до чертиков, заставляя вжиматься в шершавую стену сзади. Чёрные глаза прожигают зияющую дыру, которая медленно расползается по всему телу, убивая все хорошее, что есть в нём. Антон сглатывает, когда нежные руки, что мягко гладят его по блондинистой макушке, резко сжимаются в кулаки, буквально вдавливают его со всей силы в стену. Арсений вздрагивает от собственной разыгравшейся фантазии, в голове проносятся тихие всхлипы, которые медленно переходят в плач. Это все бред. Он просто сходит с ума.— Что бы ты ни говорила, — внезапно порывает тишину мужчина, закатывая рукава свитера до локтей. — Ты все же любишь меня. Быть может не так сильно, как нужно, но достаточно, — женщина стискивает до боли собственное запястье. — Мне плевать на то, что ты продаешь мебель, выкидываешь деньги на чёртову наркоту. Мне плевать... — он подходит к двери и говорит, — но я никогда не прощу тебе того, что ты вырастила из меня. Арсений последний раз смотрит на мать, что стоит в углу комнаты и выходит вон, хлопая дверью так, что обваливается штукатурка по краям.
***
Холодный ветер ерошит темные отросшие волосы. Вокруг слышен гул машин, веселые смешки прохожих и собственное тяжелое дыхание. Арсений делает последнюю короткую затяжку и выкидывает сигарету к чертям. Едва достигнув лужи, окурок шипит и тут же тухнет, медленно начиная тонуть. Он не курит, нет. Просто сейчас нужно было успокоиться. Саднящая рана на губе совсем незаметна, хотя щиплет, когда до неё дотрагиваются подушечкой пальца. Теперь нужно просто уехать отсюда. Больше не вспоминать этот проклятый дом, не обременять себя той болью, что приходится переживать каждый раз, когда он находится здесь. Она вернулась к собственной зависимости спустя столько лет, столько лечений, что сейчас попросту опускаются руки. К тому же... видеть она его даже не желает. Это не его чёртова забота. Не его. Зато его забота состоит в том, что он должен следить за Антоном. Ему кажется, что оставь он его на подольше, то тот точно вляпается в неприятности. Арсений быстро открывает диалог и видит последнее сообщение: 13:55Приезжайте быстрее, я очень жду. Он улыбается, ведя большим пальцем по экрану телефона. Всё тело наполняется странной теплотой, которая согревает изнутри. Как же хочется приехать прямо сейчас, спасти своего котенка из лап Матвиенко и прижать его к стене, выцеловывая бледную шею. Да, он всё ещё злился на Серёжу, всё ещё не говорил с ним. Когда они сталкивались в вагоне поезда, то Арсений сжимал кулаки, а парнишка старался быстрее скрыться с глаз долой, так как был наслышан о том, что может вытворить Попов за своих «учеников». Да и как сказать... проверял это на личном опыте. К дому подъезжает тонированная черная машина и останавливается прямо рядом с мужчиной. Арсений крутит в руках гаджет, закусывает нижнюю губу и открывает дверь, садясь внутрь. В салоне вкусно пахнет освежителем воздуха, наполняя пространство запахом хвои и мяты. Попов откидывается на мягкое кожаное сидение и томно прикрывает глаза, наслаждаясь комфортом.— Арс, блять! — водитель, которого, видимо, даже не заметили, резко разворачивается на месте, окидывая мужчину беглым взглядом. Под его тяжестью сидение скрипит, заставляя Попова приоткрыть один глаз.— Мог конкретнее сказать, где ты находишься? Я тут все ссанные дворы объездил в поиске тебя, засранца!— Прости, Вить, — он усаживается удобнее, невзначай кидая взгляд на дом, и тут же отворачивается. — Поехали!— Ты чего тут забыл вообще? — водитель резко давит на газ, и машина дергается с места, утопая в московских лужах.
— Да так, по делам приходил... — Арсений, не теряя времени, быстро перелезает с заднего сидения на переднее, при этом задевая мужчину, то коленкой, то локтем, и тот сдавленно мычит.— Сразу ты не мог сюда сесть? — Виктор выворачивает руль и машина, наконец, выезжает на проезжую часть, утопая в быстром потоке.— Как ты тут? — интересуется Попов, осматривая друга. Тот совсем не изменился с их последней встречи. Всё такой же крупный и жизнерадостный мужчина, который всегда умел подбодрить, даже тогда, когда все катилось к ебеням. Яркие глаза, вокруг которых расходятся морщинки, смотрят на Арсения, а на лице возникает добрая ухмылка.— Отлично. Всё просто прекрасно! — мужчина постукивает большими пальцами по рулю, следя за тем, как медленно движется пробка.— Теперь катаю всех наших оболтусов на Лексусе, это ли не счастье? Прошлая тачка мне не нравилась, а эта... — он оглядывает машину, и нарочито показушно вдыхает запах новизны. — Просто роскошь!— Да, хороша... — соглашается Арс, смотря в окно. Город в это время слишком заполнен машинами и людьми. Самый час пик, все куда-то спешат. В голове проносится одна единственная мысль: «Только бы Шастун сидел сейчас в номере и не высовывался на улицу. Потеряется же»!— Арс? — Виктор чуть опускает стекло, дабы выплюнуть надоевшую жвачку. — Есть какие новости... — он сглатывает, боясь нажать не туда, спросить не то, задеть за живое. — Ну, от... — он снова мнётся, не решаясь.— Я не общаюсь с Марком, Вить, — Попов радушно улыбается, снова отводя взгляд в сторону.— Только с отцом, и то в личных целях.— Даже не интересуешься, как он себя чувствует? — мужчина сжимает кожаный руль. По радио идет до ужаса плаксивая песня, которая раздражает обоих, но никто не решается переключить станцию.— Интересуюсь. Красная машина сзади резко выскальзывает из пробки и путем некоторых маневров выбивается вперед, обгоняя черный Лексус.— Блять те в рот! — материт крохотного «жука» водитель. — Ну и наглые люди стали! Арсений лишь усмехается. Он так скучал по другу, что теперь даже не знает, как завести разговор, чтобы все не выглядело так официально и приторно. Ему хотелось спросить, как его жена и дети, как ребята на работе поживают, как продвигается бизнес. Но каждый момент, связанный с рабочей деятельностью был омрачен Марком. Эта тень прошлого легла на каждый пункт, и теперь было сложно говорить о чем-то кроме этого.— И что же, — вдруг решается Витя, заводя по новой диалог.— Как он?— Лучше, - Арс улыбается уголком рта. — Опухоль удалили, и теперь всё идет к выздоровлению.— Так вы че... — машина резко выезжает из потока и дёргается к обочине, выруливая на новую дорогу. — Опять будете вместе?— А ещё что-то про наглых людей говорил. Зачем ты на обочину полез? Ответа не следует. Мужчина сильнее давит на газ, и машина плетется по почти пустому шоссе.— Нет, — сухо отвечает Арс, крутя в руках телефон.— Что — нет?— Не будем мы вместе, вот что! — рявкает мужчина, прикрывая глаза от усталости. Этот вопрос даже в собственном воспалённом мозгу не имеет смысла, что уж говорить о том, чтобы выводить его в жизненные обсуждения.— Ладно, ладно... — соглашается Витя, успокаивая друга. — Просто спросил, чё ты. Неловкая пауза затягивается, когда по радио незнакомка начинает поздравлять сына Алёшу с Днем рождения, и заказывает песню Апиной или Кадышевой. Оба друга морщатся и одновременно тянутся к кнопке, дабы выключить это откровенное насилие ушей.— Ты знаешь, — друг морщится, будто прикидывая, как бы так вывести разговор на более дружеский лад, — почти перестал приезжать сюда. Забил на наш бизнес и на нас. Я понимаю можно работать и на расстоянии, но, чувак... дела так не делаются.— Я приезжал пару месяцев назад... — Арсений разглядывает высотные здания, вспоминая то, как в детстве мечтал, что будет работать в таких.— Полгода назад ты хотел сказать! — мужчина выруливает к одной из высоток и заворачивает на парковку для сотрудников.— Я был занят, блять! — рявкает Попов, когда друг протягивает пропуск сторожу. — Проблемы с Марком, личные дела... Я же ещё учитель, между прочим!— Точно, каждый раз забываю об этой поеботне, — Витя жмет кнопку отключения питания и откидывается на спинку кресла. — Всё ещё работаешь со школьниками?— Именно.— Никогда не пойму тебя... — мужчина разворачивается вполоборота и хватает сумку с заднего сидения.— Нормальная работа была в столице, баба, а ты упёр в Питер с мужиком.— Давай не начинай, а? — Арс дергает ручку двери, поднимая взгляд на высокое стеклянное здание.— Ну ладно, с парнем укатил — это уже твои пидорские замашки... — из офиса выходят два клерка, неся в руках кофе и стопки бумажек. — Но бросить такую работу и устроиться учителем! Ты — пиздец, а не Попов! Арсений усмехается, заходя внутрь. Друг плетётся сзади, все еще причитая себе под нос. На первом этаже стоит ресепшен, за которым сидит миловидная худенькая блондинка, что тут же подрывается с места, увидев двоих мужчин.— Арсений Сергеевич! — она машинально поправляет прическу, застенчиво улыбаясь. — Как вас давно не было!— Привет, Кать, — мужчина кивает ей в ответ и подходит к лифту. Жизнь круто изменилась за прошедшие полгода. Настолько сильно, что это даже пугает. Но тут... ничего не поменялось. Всё та же планировка, всё те же работники, даже запах... смесь кофе и грязных купюр — даже он остался прежний. Арсений задумывается, что если бы он не бросил к черту такую жизнь, то и сам бы остался наравне с офисными клерками, что снуют туда-сюда, упиваясь новой дозой кофеина. Оба мужчины заходят в зеркальный лифт. Двери закрываются. На Попова, хмурясь, пристально смотрит собственный друг.— Ну что, Вить? — разрезает тишину Арс, пока «коробка» летит с бешеной скоростью на тридцатый этаж.— Почему? — только и спрашивает мужчина, клоня голову на бок.— Да потому что! Потому что, Вить! Я уехал отсюда, потому что здесь мое прошлое! Здесь я жил со своей семьей, здесь я работал, здесь... прошло мое детство. Все нужно было поменять, понимаешь? Поменять такой образ жизни! — цифры быстро сменяются одна на другую, неся лифт все выше, — Чёрта с два! Я только испортил отношения с собственной дочерью! Только об этом я жалею!
Двери лифта резко открываются, выпуская наружу напряжение, которое ещё бы чуть-чуть и разорвало хрупкий механизм.— Но ведь... — мужчина непонимающе смотрит на друга, стараясь прокрутить всю полученную информацию ещё раз. — Юля поехала с Алисой в Питер... как вы не общаетесь?— Так ведь я же педик! — брови Попова резко поднимаются вверх, задавая лицу особенно комичное выражение, — Она всеми силами запрещает мне видеться с Алисой.— А ты делаешь что-то, чтобы встретиться с ней? Они заходят в просторный кабинет, и Арсений плюхается в мягкое белое кресло, осматривая знакомое помещение.— Да, делаю. Комната была очень светлая. Вдоль всей стены проходило окно, которое открывало просто потрясающий вид на всю Москву. Посередине стоял большой тисовый стол, который вмещал в себя горы бумаг и новенький белый ноутбук. Рядом с кожаным креслом располагалась стеклянная стойка с парой бутылочек различных крепких напитков. Арсений качнул ногой в такт собственным мыслям, не прекращая рассматривать голубое небо через окно.— А как насчёт личного? — Виктор усаживается рядом, опираясь задом о стол, и смотрит на часто вздымающуюся грудь Попова.— Что там может быть? — Арсений максимально сильно держит непринужденное лицо, будто эта тема настолько нова для него, что он даже не понимает о чем, собственно, речь.— Ну, шуры-муры там всякие... — мужчина чешет загривок и часто моргает, примерно прикидывая то, как, наверное, глупо слышать от сорокалетнего мужчины такие вопросы. — Бля, ну Арс, не заставляй меня тебя учить. В пидорстве я тебе не помощник.— Я не заставляю, — Арсений встаёт с места, стараясь как можно дальше ретироваться от настойчивого друга. Он подходит к стеклянному столику и берет с него бутылку открытого коньяка. Янтарная жидкость наполняет стакан и в него тут же с характерным звуком закидывают два кубика льда.— Просто не хочу обсуждать эту тему. Сделав глоток, он снова падает в кресло, закидывая ногу на ногу. В тонких пальцах плещется янтарная жидкость, топя в себе лед.— Так значит, есть что обсуждать? — мужчина подается к мини-бару, но его тут же одергивают за рукав рубашки.— Ты меня ещё в отель повезёшь, не пей!— Да, блять... — Виктор закатывает глаза и угрюмо плетется к окну, безэмоционально рассматривая вид, который уже порядком наскучил. — Арсений, ну чё ты как говнюк себя ведёшь? Я же по-человечески к тебе, как к другу. Мы с тобой так давно не виделись, а ты уходишь от любого моего вопроса, как упёртый баран!— Ну, Вить, — ему даже становится жалко мужчину, и он резко ставит недопитый напиток на стол, подходя к другу, — Просто тема такая... очень щепетильная, и я, признаюсь, даже сам для себя ещё ничего не решил.— И всё же? — не унимается мужчина, ловя на себе смущённый взгляд голубых глаз.— Всё же есть, — на выдохе признаётся Попов, — Есть один... парень. Арсений облизывает губы, старается не смотреть на друга, потому что знает, что лишь один мечтательный взгляд его выдаст.— Ну, ясен хрен, что парень, ты же у нас... — мужчина задумывается, подбирая синоним к слову «пидераст», но так ничего не придумав, оставляет предложение незаконченным.— Просто... — Арс запускает пятерню в растрепанные волосы, стараясь привести мысли в порядок. — Там немного сложнее, понимаешь?— Не особо.— Да ему, блять, семнадцать! — не выдерживает Попов, наконец, раскрывая все карты. Витя смотрит на него в упор, даже не моргает. Он то ли давит в себе смешок, то ли старается дотянуться до кнопки охраны, чтобы этого «педобира» выпроводили из такого элитного офиса.— Смешно, — мужчина смеется, чуть не хрюкая от такой шутки.— Да я не шучу... — Арс ходит взад-вперед, смотря на собственные кроссовки. — Зря я это сказал, знаешь.— Ты ебёшь ребёнка? — внезапно выдаёт мужчина, который всё это время думал, как бы спросить напрямую. Вышло, мягко говоря, слишком «напрямую».— Ты совсем, что ли? — Арс зло зыркает на друга, смотря на него, как на идиота. — Нет, конечно... — он потирает вспотевшие ладони. — Просто, просто...— Просто — что? — уже на более повышенном тоне спрашивает Виктор.— Да просто, блять! Не хочу я его ебать, он нравится мне, просто нравится! — Арсений подходит к окну и ведет указательным пальцем по холодному стеклу. О собственных чувствах он ещё никому не рассказывал. Да что уж говорить, даже сам себе не признавался, слепо надеясь, что эта «болезнь» пройдет. Кто же знал, что все это так далеко зайдет?— Но, когда будет восемнадцать, присунешь? — с усмешкой спрашивает мужчина, вертя в руке телефон. Попов тяжело выдыхает и падает на кожаный стул, закрывая лицо руками. Стыдно. Очень стыдно. Он ведь действительно самый настоящий педофил. Даже когда Антону исполнится восемнадцать, разница в возрасте будет по-прежнему слишком велика. Он это осознавал с самого начала, потому так осторожно обходил парня стороной, но... не особо получалось, на самом деле.— Ладно, — жалеет его Виктор, мягко похлопывая по плечу. — Любовь есть любовь. Главное будь уверен в своем ребёнке, а то потом будешь хлебные бусы делать мне на все праздники. Теперь-то я понимаю, чё ты учителем пошёл работать...— Господи, Вить, вот что ты несёшь? — Арс скидывает с себя руку, вскакивая с кресла. — Я учителем работаю, потому что хочу знания людям давать. Потому что люблю детей! Расплывчатое значение последней фразы не сразу дошло до Попова, а когда дошло, то было уже поздно.— Заткнись. Даже не смей! — пригрозил он другу, который уже было хотел как-то сострить. Через час кабинет наполнился ещё парочкой хороших приятелей, которые были рады встретиться с Арсением. Все до безумия хотели узнать как там Марк, и когда вернется на пост, но получали такие же односложные ответы, как и лучший друг Попова. Отвечая на один и тот же вопрос, в конце концов, хотелось завопить, что он не вернется никогда! Никогда больше не ступит на пост, и лучше бы вам вообще заткнуться насчёт него. Совместная работа с любимым человеком раньше казалась хорошей идеей, а сейчас же... сейчас же всё совсем не так представлялось. Хотелось просто быстрее смыться с этого незапланированного мальчишника и уехать в отель, где уже, наверное, давно ждал его Тоша.
Люди, которые раньше считались друзьями, теперь выглядели враждебно. Они осматривали мужчину, все стараясь понять, как тот не сдох под мостом в картонной коробке, оказавшись без престижной работы. Никто не мог представить, что простой школьный учитель может быть счастлив. Конечно, когда главной целью твоей жизни становится добыча денег, сложно воспринимать такие простые радости как дождь за окном, чай без сахара, новый вышедший ужастик, объятия любимого человека или... Нет, ему определённо до ужаса хочется домой. Хочется к Антону.— Вить, — Попов обращается к другу, который что-то живо обсуждает с одним из офисных клерков. — Мне бы домой. Арс тычет собственным телефоном в лицо мужчины, показывая диалог, как бы намекая, что ему срочно надо смываться отсюда.— Ну, ты чего! — Витя выхватывает гаджет из рук Арсения. — Побудешь один день без своего подростка. Оторвись... Арс. Сейчас всё устроим. — Он что-то быстро печатает, — Можно я добавлю «малыш»? Ты же его так называешь?— Да ты не понимаешь... — мужчина тянется за телефоном, но его тут же легонько бьют по рукам, отчего он вскрикивает, прижимая запястья к груди, — Вить, дай сейчас же! Что ты написал ему?! Друг в ответ только отрицательно вертит головой, подталкивая Арсения к кучке людей, что так живо обсуждали падение рубля, долгосрочные вложения и акции.— «Всё хорошо» я написал. Иди развлекайся, дядя! Попов мечется из угла в угол, слушая то про то, как один вложил деньги в прибыльный бизнес, то как другой планирует поднять процент кредитов. «И как мне вообще это было интересно?» Арсений умирает со скуки, слушая и слушая, будто на повторе одно и то же. Он даже не старается делать умный вид, будто его это интересует и под конец просто клюёт носом. Не удосужившись проститься с «друзьями», он просто выходит из кабинета, и устраивается на мягком кожаном диване, обняв себя руками. Его будит Виктор, который тычет ему в нос телефоном.— Твой Тоша звонит в сотый раз, видать что-то стряслось... Арсений тут же выдёргивает гаджет из рук и ведёт большим пальцем по зелёной кнопке. На другом конце провода звенящая тишина, сопровождаемая частыми вздохами.— Тош? Что случилось? — мужчина обеспокоенно косится на друга, который переминается с ноги на ногу, стараясь сохранять непринужденный вид.— Арсений Сергеевич, — голос явно не Шастуна, и Арсений подрывается с дивана, распрямляя плечи. — Это не Антон.— Сережа? Где он? Где вы? — Попов дергается к лифту, изо всех сил прижимая телефон к уху, боясь пропустить что-то важное.— Я, я, не знаю... мы где-то, блять, — голос Матвиенко дрожит, и это пугает Арсения до чёртиков.— Давай, Серёж, соберись. Просто скажи адрес, — максимально спокойно просит мужчина, пока изо всех сил жмет на кнопку вызова лифта, который, мать его, едет слишком медленно!— Луговской переулок, тут клуб такой... чёрный и большой, — парень запинается.— Арсений Сергеевич, пожалуйста, быстрее. Вы приедете?— Конечно, приеду. Скажи мне, что случилось, я уже выхожу, — Арсений вбивает координаты в телефон Виктора, который все это время плетется рядом, стараясь подслушать разговор.— Антон там... — он сглатывает, а Попову кажется, что земля уходит из-под ног. — Тот мужчина...— Какой мужчина?! — озлобленно переспрашивает Арс, когда двери лифта резко открываются, — Что он сделал?— Я не знаю, он владелец! Он его трогает, а мы не можем зайти, блять! Арсений Сер...— Серёжа, мать твою, скажи внятно! — лифт останавливается на первом этаже и из него пулей вылетает Попов.— Он его там оставил, нас выгнал. Споил Антона и пристаёт к нему. Он его изнасилует... — Серёжа срывается, голос его хрипит, и он бросает трубку, не желая больше ничего рассказывать.— Серёж? — переспрашивает Арс, когда слышит короткие гудки. — Блядство! Арсений ударяет со всей злостью по покрышке и влезает в тачку.— По адресу езжай, блять! Быстрее! — он сам жмёт кнопку включения машины, выхватывает телефон из рук друга и быстро смотрит на вбитое место на карте. — Сука, Вить, нужно ещё кого-то подключить.— Да что случилось-то, Попов? — мужчина резко выруливает машину с парковки; так быстро, что шины скрипят, оставляя черные следы.— Просто езжай по ебучему адресу и позвони кому-нибудь... блять, я, я... — Арсений сжимает кулаки, ударяя ими по собственным коленкам, — Пожалуйста, быстрее. Я умоляю. Виктор никогда не видел своего друга таким. Таким испуганным. Таким потерянным. Он со всей силы вжимает педаль газа, мчась по почти пустому шоссе. Пока Арс чуть не трясётся от эмоций, тот набирает пару нужных номеров; кажется, Попов этого даже не замечает. Он смотрит на дорогу, иногда шепча тихое «быстрее», будто от этого что-то изменится. В голове мелькает самый страшный исход событий. Арсений буквально видит, как грязные мужские руки трогают его мальчика, как против его воли целуют, как...— Быстрее, блять! — рявкает он на друга, совсем теряя контроль.— Да я как могу еду! Быстрее меня только скорость света! Успокойся, я обещаю, мы его вытащим. Арсений до боли кусает собственные губы, что начинают кровоточить с новой силой. Он смотрит на быстро меняющийся пейзаж за окном, и не понимает, почему на улицах так спокойно и пусто, когда сердце его готово разорваться от страха. Когда машина подъезжает к клубу, «нужные люди» тоже оказываются рядом. Две чёрные тонированные тачки, из которых выходят парочка парней, сзади которых стоят телохранители, которые, словно скала, загораживают своих клиентов. Арсений вырывается из машины и осматривает переулок, стараясь найти ребят. Его взгляд падает на низкого парня, что курит сигарету, смотря пустым взглядом куда-то вперед.— Арсений Сергеевич! — папироса летит на асфальт, все еще медленно тлея, — Вы приехали! Попов кивает и осматривает парня беглым взглядом. Рядом стоящие девушки жмутся друг к другу, боясь даже слова сказать. Его трясёт, его действительно трясёт. Сердце бьётся как ненормальное, отчего даже становится больно. Арсений прислоняет ладонь к груди, стараясь унять неприятные ощущения, но ничего не помогает.
— Арс, пошли! — кличет его Виктор, махая рукой в сторону злополучного здания. Матвиенко уже порывается с места, как ему строго наказывают сидеть на месте, дабы не оставлять девушек одних. Арсений отпирается от стоящего охранника, пытаясь проникнуть внутрь.— Клуб закрыт! — рявкает мужчина, стискивая зубы так, что те скрипят.— Да мне похуй! В сторону! — он задирает подбородок вверх, всем видом показывая, что тот не отступит. Охранник только усмехается, скрещивая руки на груди. В ход идут те двое парней, что приехали по первому вызову Вити, и в этот момент Арс ему очень благодарен. Потому что без него он мог тут скакать несколько часов, все порываясь зайти, но, скорее всего, был бы выкинут в ближайшую лужу. Двое презентабельных мужчин в тёмных костюмах заходят в здание первыми. Они быстро оглядывают помещение, стараясь понять причину своего прихода. Витя маячит между ними, пытаясь объяснить всю ситуацию. Клуб, казалось, заснул. Музыка перестала играть, и лишь тихо шипела из огромных колонок. Яркий свет и прожекторы потухли, и горела лишь подсветка сцены. Арсений рвётся вперёд, дабы найти быстрее своего мальчика. Его распирает изнутри тревога. Перед глазами то и дело вспыхивают те самые кадры его фантазии, и за это хочется ударить самого себя.— Антон! — мужчина бродит вдоль сцены, осматривая помещение. Пока на глаза не попадается закрытая дверь; видимо, кабинет.— Мужики, туда! — Виктор показывает рукой на служебное помещение, и парни идут в сторону деревянной двери. Арсений сжимает кулаки до предела, даже не чувствуя того, как ногти больно впиваются в ладонь. Он с остервенением смотрит на табличку «Только для персонала» и сглатывает, прекрасно осознавая, что если застанет этого ублюдка, лапающего Шастуна, то не сможет сдержать собственный порыв злости. Арсений дёргает ручку двери, проходя в плохо освещённое помещение. Только тусклая лампа освещает угол комнаты. Его взгляд тут же теряется, расплывается, когда он видит, как Антон лежит на столе без майки с расстегнутыми штанами. Он не моргающим взглядом смотрит в потолок. Рядом с ним маячит рослый мужчина, что облизывается, смотря на подростка. Его руки водят по впалому животу. Насильник резко поворачивается на «гостей», тут же убирая собственные пальцы от мальчика.— Сука! — Арсений подрывается с места и впечатывает мужчину в стену, вызывая гортанный стон. — Ублюдок, блять! Ты трогал его?! Он ударяет его под дых, отчего мужчина скрючивается пополам, учащенно дыша.— Отвечай! — Попов снова ударяет его, даже не дав оклематься от первого удара.— Арс... — Виктор хватает друга за плечи, пытаясь отвести.— Не трогай меня! — он скидывает с себя руки, ни на секунду не убирая взгляд от Алексея, что теперь улыбался, ожидая новую порцию боли.— Да он обдолбанный, блять, он ничего не чувствует, это бессмысленно... Арсений натягивает край рубашки на себя, максимально близко подходя к противнику. Тот лишь шмыгает носом, чувствуя кровь во рту.— Пусть ответит... — он снова вжимает его в стену кулаком, надавливая на трахею. Алексей улыбается, а на зубах красный кровавый налёт. Он абсолютно слабый, только и может, что скалиться и не отвечать на избиение. Это действительно бессмысленно.— Что ты сделал с ним?— Ты нам помешал, — мужчина держится на месте только благодаря Арсению, который вжимает его в стену, подпирая коленом. Попов снова замахивается, готовясь ударить ублюдка.— Арс... — снова зовёт его Виктор, что стоит рядом с парнем.— Заткнись! — отмахивается от него мужчина, держа кулак на весу.— Арс, блять... — Попов поворачивается к другу. Тот переводит взгляд от него к мальчику, что дрожит, а по щекам его катятся слезы, почти беспрерывно.— Думаю, ты нужен ему, а не этому обмудку. Арсений тяжело выдыхает, смотря на Антона, который... такой маленький, незащищенный, уязвимый для этого тёмного мира. Он сглатывает и снова смотрит на Алексея. Это он сделал такое с ним. Он довёл его до такого состояния. Хочется убить его, без преувеличений. Разбить лицо в кровь, оставить кучу гематом на теле, сломать кости. Чтобы тот запомнил этот момент навсегда. Вены на кулаке пульсируют, непонятно откуда взявшаяся сила так и норовит выплеснуться наружу. «Ты нужен ему. Прямо сейчас». Арсений сжимает рубашку так сильно как может, и бьет кулаком со всего размаху по стене. На костяшках пальцев проступает кровь, раны саднят, но он этого не замечает. Антон лежит на длинном столе, боясь пошевелиться. Он трясется от страха, а по щекам бегут дорожки слез. Влага попадает на губы, и тот слизывает соленую жидкость, приоткрывая рот, в попытке сделать короткий вдох. Арсений смотрит на мальчика, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать самому. Это он во всём виноват. Нельзя было оставлять его одного. Блядство. Антон переводит взгляд на мужчину, и пустые глаза приобретают зеленоватый окрас.— Арс, выведешь его? Мы пока разберёмся с этим... — Витя кивает в сторону Алексея, который скатился по штукатуренной стене вниз. Попов кивает, и в помещении остаются только они. За окном слышен отборный мат, затем звуки побоев. Антон вздрагивает каждый раз, когда слышит звук удара, буквально чувствуя всю боль на собственном теле. Он отворачивается от мужчины, не желая смотреть тому в глаза.— Тош, посмотри на меня, пожалуйста... — голос дрожит, а сердце сжимается, отказываясь работать. Антон мотает головой из стороны в сторону, а из покрасневших глаз с новой силой бегут слезы, оставляя влажные дорожки на бледной коже.— Прости меня. Арсений пытается притянуть к себе парня, но тот лишь протяжно скулит от каждого прикосновения.— Не трогайте, умоляю... — он всхлипывает, поджимая к себе ноги. Попов сглатывает, резко отстраняясь. Его и так хрупкий мальчик теперь кажется еще более хрупким. До него нельзя касаться, теперь это не скоро пройдет.
— Давай уйдём отсюда? — он снимает с себя джинсовку и откладывает в сторону, — Тош? Мальчик поворачивает красное от слез лицо, а зеленые глаза пристально смотрят на мужчину, не моргая. Арсений подаётся вперёд, приподнимая худое тело со стола. Антон, словно тряпичная кукла, падает на грудь мужчины, утыкаясь носом в горячую шею. Это вовсе не от желания быть ближе, а лишь потому, что сил даже сидеть нет.— Антон? — он ведёт большим пальцем по щеке мальчика, который всеми силами старается увернуться. Состояние шока слишком омрачено состоянием наркотического действия, которое еще совсем не уходило, а все так же действовало, но теперь давало возможность парню хотя бы ясно думать. Хотя тело все так же отказывалось слушаться. Арсений долго смотрит в лицо Антона, замечает расширенные зрачки и полную дезориентацию. Он прикрывает глаза, все еще надеясь, что ошибается.— Ты принимал что-то? — скулы заиграли на бледном лице. Нет, нет, нет, только не Антон. Только не он. Все эти «симптомы» отходняка после дозы были слишком схожи с теми, что были у его матери. Арсений ясно видит, как женщина приходила домой и падала на кресло не в силах даже стоять на месте. Она смотрела абсолютно стеклянным взглядом куда-то мимо сына, и почти не реагировала ни на какие действия мальчика.— Антон! Скажи мне! — Арсений берет заплаканное лицо в свои руки, смотря прямо в стеклянные глаза, которые все еще были зеленые, но совершенно не те. Попов поджимает губы, и выражение его лица тут же меняется. Он бережно накидывает на плечи парня собственную джинсовку и берет его на руки. Антон кладёт голову на сердце, вслушиваясь в то, как часто и сильно оно бьется. Всю дорогу до отеля он лежит на заднем сидении, смотря в окно на ночное небо. Рядом сидящий Арсений старается вовсе не замечать мальчика. Он до остервенения дерёт раны на руке, оставляя застывшую кровь под ногтями. Ему больно смотреть на Антона. Ему противно вспоминать свое детство, он попросту не может пересилить себя, чтобы взглянуть на него. Когда они приезжают в отель, Антону становится плохо, действие наркотиков полностью проходит, и он скрючивается по пути в номер, хватаясь за сердце. Арсений помогает ему зайти в комнату, снимает свою джинсовку и провожает парня в ванную. Весь желудок выворачивает наружу от количества выпитого алкоголя, и Антон склоняется над унитазом, учащенно дыша от нехватки воздуха. Попов садится рядом на корточки и поглаживает дрожащую спину, успокаивая мальчика. Тот отмахивается, старается выпроводить мужчину, но он слишком слаб, чтобы помешать ему. Антон всхлипывает, снова плачет, он боится реакции своего организма, боится последствий. Потом Арсений запихивает его в ванну, снимая грязные вещи, оставляя парня только в боксерах, которые он наотрез отказался снимать перед ним. Мужчина окатывает дрожащее тело прохладной водой, приводя Шастуна в чувство, пока тот обнимает собственные ноги, бездумно смотря на белую плитку. За окном начинается дождь, мелкие капли барабанят по короткому карнизу. Сильный ветер шатает голые деревья, которые враждебно качаются в стороны, шурша старой кроной. Антон заползает под одеяло, совсем обессилев. Он прижимает к себе вторую подушку, обнимая ее худыми руками. Рядом с ним встает Арс, который ставит бутылку воды рядом с кроватью и смотрит на мальчика, который дрожит от холодного душа.— Простите меня... — хрипло шепчет Антон, смотря сквозь темноту своими зелёными глазами. Попов опускает взгляд в пол. Эти слова... те самые, что говорила его мама, когда мальчик становился рядом с ней, после её пугающего поведения. Он дрожал всем телом, думая, что та снова замахнется на него, больно ударив, но слышал только «прости меня...» Арсений разворачивается на месте, желая уйти подальше. У него нет ни капли жалости к Антону, ему не хочется находиться с ним рядом. Он просто хочет спать один.— Арсений Сергеевич... — Тоша слабо поднимается на локтях, смотря на мужчину, что оставляет его одного, когда так страшно.— Вы можете остаться со мной?— Нет. Антон сглатывает, всё тело пробивает невероятная боль; жаль, что не физическая. Он сжимает подушку, пряча нос под одеяло. Арсений выходит из комнаты, громко хлопая за собой дверью, от чего Антон вздрагивает, подтягивая к себе ноги. Он садится на кровать и бездумно смотрит в окно, за которым так темно, что ничего не видно, кроме редких веток высоких деревьев. В соседней комнате Антон прокручивает в голове все, что случилось за этот день. Он вспоминает каждую мелочь, каждое касание, каждое колкое слово, и всхлипывает. «Не плачь. Не веди себя, как баба. Не плачь...» Последние мысли в голове заставляют глаза наполниться влагой. Антон не моргает, прекрасно зная, что иначе потекут слезы. Он шмыгает носом, сжимая одеяло как можно сильнее. Ему хочется кричать от боли, выть и плакать, но он лишь утыкается в подушку, чувствуя, как слёзы падают на хлопковую ткань, оставляя влажные следы. Спустя пару минут мальчик даже не замечает, как начинает реветь в голос, вздрагивая всем телом. В другой комнате Арсений слышит каждый вздох, всхлип, разрывающийся плач и сильнее накрывается одеялом, стараясь спрятаться от разрывающего сердце звука. Ему до боли хочется подорваться с места, кинуться в соседнюю комнату и прижать Антона к себе, но он не может. В нем борются два человека, которые никогда не оставят его одного.