17 декабря
Проснулся утром я примерно в часов восемь. В какой-то момент глаза открылись, вот считай и проснулся.
Когда я встал и осмотрелся, то не заметил в постели девчонки.
Протерев глаза, я тихонько встал на ноги, поднял памятую скомканную футболку и напялил на своё тело.
Я вышел из комнаты. На кухне за столом сидела Пенни ко мне спиной. Она что—то рисовала. Когда я подошёл поближе, то смог рассмотреть её рисунок. Это был очередной кот в розовой рубашке. Грамотнее будет сказать тот же самый.
Загадочный кот был изображён на рисунке до плеч, не ниже. Прорисован он был достаточно близко — Пенни даже обозначила шерсть на его теле. Часть тела была закрыта его же рукой, на указательном пальце которой красовался птенчик. По взгляду кота понять было сложно из—за недорисованных зрачков, но по углу лица было понятно, что смотрит он прямо на птенца.
Девочка, согнувшись перед рисунком, продолжала черкать карандашом по бумаге. Мягкий солнечный свет помогал ей в работе.
Она выглядела полностью погружённой в процесс. Хотя, думаю все так выглядят, когда рисуют.
— Доброе утро, — немного сонным голосом поздоровался я.
Она не среагировала.
— Ты голодная? — спросил я, на что девочка покачала головой.
Раз уж она не голодная, то приготовлю поесть чуть позже.
Схватив кружку, я налил в неё из под крана немного воды и сделал два весомых глотка. Затем, со стуком поставил кружку рядом и провёл рукой по губам.
Я смотрел на Пенни. Смотрел и попутно пытался решить её, как некую загадку. Загадку, что вроде бы появилась из неоткуда, но теперь она здесь и это не изменить. Всё, что мне остаётся — решить загадку.
Ну и дела...
Я вспомнил, что страницы в её блокноте были уже на исходе. Рядом лежало три маркера — розовый, зелёный и чёрный — выглядели довольно старыми, наверняка почти засохшие.
Во время рисования, девчонка механически потянула руку к пачке крекеров, которая на удивление уже почти пуста. Такое чувство, что она ничем, кроме этих крекеров не питалась.
Тут меня осенило. Может Пенни и есть та девочка, которая постоянно воровала крекеры у тёти Бритни? Вполне похоже на то. Наверное Пенни и правда живёт на улице. Какой ужас...
чего—то застрял там, словно камень, закрывающий канал. Хотелось проглотить слюну, но не получалось.
Долгое время я стоял, оперившись об гарнитуру с опущенным вниз взглядом.
Донёсся стук карандаша об поверхность стола.
Я поднял свой взгляд. Пенни взяла в свои тоненькие маленькие пальцы розовый фломастер и принялась раскрашивать.
Оттолкнувшись руками от гарнитуры, я сделал шаг к девочке. Она пыталась водить фломастером, но никакой цвет на бумаге не оставался. Фломастер лишь издавал неприятный звук, при движении по бумаге.
Я похлопал девочку по её миниатюрному плечу и прошёл во входную комнату.
— Я схожу куплю тебе поесть, — изъяснился я, попутно надевая куртку. — Ты не против, если закрою тебя здесь одну ненадолго?
Пенни, конечно же, ничего не ответила. Лишь продолжила возится с рисунком.
Я принял это как знак согласия. Проверив всё, я покинул квартиру, заперев девчонку внутри.
Первым делом я забежал в первый попавшийся продуктовый. Мне удалось найти крекеры по дешёвки и я взял несколько пачек, заодно набрав немного и других продуктов. У кассира я как раз поинтересовался где находится ближайший канцелярский магазин. Оказалось, что он стоит в минутах пятнадцати ходьбы. Уже в том магазине я купил набор фломастеров, упаковку листов А4 и пару карандашей. Благо на такие расходы у меня нашлись лишние деньги и с получением зарплаты у меня всё равно окажется необходимая мне сумма.
Когда я вернулся домой, Пенни уже не было видно сидящей за столом. Доносился звук кипящего масла.
Разувшись и сняв куртку, я прошёл на кухню. Пенни стояла за плитой, жаря на сковороде яичницу с овощами. Правда добавила она зелени столько, что это походило больше на жаренные овощи с яйцом, нежели наоборот.
На соседней конфорке в чайнике кипятилась вода.
Пенни ловко достала две тарелки, держа их между пальцами, словно сюрикены. В добавок чёрная одежда делала из неё вылитого персонажа из какого-нибудь Американского ниндзя.
Расчертив лопаткой линию по кастрюле, Пенни вытащила по половинке, разложила по тарелкам и поставила их сбоку от себя. Следом за этим уже закипел чайник. Юная леди выключила обе конфорки.
Схватив тарелки Пенни, развернулась и поставила их на стол. Только после этого она наконец посмотрела на меня.
В руках моих она заметила два пакета. Я тут же среагировал, поставив пакет с продуктами на пол и достал из другого листы, карандаши и фломастеры.
— Вот. Это тебе, — я протянул ей эти вещи.
Девочка лишь застыла с некой гримасой лёгкого удивления. Затем она вырвалась из камня и обняла меня через шею. Секунды две я стоял с расставленными по обе стороны руками
и потом аккуратно положил руку ей на спину. Это было немного неловко, ведь держать в руке пачку бумаги и обнимать одновременно — немного тяжело, но я готов был потерпеть.
В какой-то момент Пенни соскочила с меня, забрала свои вещи для рисования и положила их на дальний край стола. Я в это время достал кружки, два пакетика чая и поставил заваривать напиток. У себя я, конечно, просто пару раз помакал и выкинул. Пенни же, видимо, не торопилась с этим делом.
Мы принялись завтракать.
Я поблагодарил Пенни за приготовленную ею яичницу. Она кивнула.
В перерывы между тем, чтобы положить кусок пищи себе в рот, я поглядывал в окно. Солнце сегодня мягко и приятно светило. На небе несколько облачков тонкими линиями двигались параллельно друг другу куда-то на юг. На перила балкона приземлился птенчик. Показалось, что он посмотрел на меня и затем улетел. Улетел он ни вверх, ни вниз. Просто куда-то в сторону. После себя он оставил воздушное зеркало. Зеркало, которого нет, но в нём ты можешь увидеть то, что тебе нужно. В нём я увидел...
Никуда не спеша, мы закончили трапезу. Я принялся за посуду, а девочка достала из упаковки новый фломастер — конкретно розовый — и принялась заканчивать свой рисунок.
Что-то во всём этом было. Не знаю, что именно, но что-то здесь было каким-то правильным. Словно картина как я мою посуду, а сзади девочка рисует имеет некую приятную обыденность. Словно я мерю на себя роль семейного человека. Забавно...
Вскоре я закончил с посудой, вытер руки и ушёл в комнату, чтобы не мешать Полли.
В комнате, среди всего беспорядка, оставленного со вчерашнего дня, я достал плеер с наушниками и кассету Битлз. Не долго копошась, я засунул кассету внутрь, надел наушники и нажал на кнопку. Музыка заиграла. Сам я лёг на кровать, сложив руки под головой. Одну ногу я согнул и бросил поверх неё другую. Так, я слушал музыку, рисовал картинки на белом потолке и временами переводил взгляд на стопу.
Сколько времени прошло я не знал так же, как и не знал сколько песен уже прослушал. И о чём я мыслил тоже ни помню. Время просто проходило, даже не прикасаясь ко мне. Оно лишь записку с надписью: «Уже ушло. Не скучай по мне».
К этому моменту ноги мои рухнули на кровать, а глаза мои закрылись, переместив меня в мою же тьму. Здесь я и мыслил... О всяком.
Сквозь эту тьму я прочувствовал, что что-то не так. Что-то извне пытается пробраться ко мне. Земля пошатывается, пространство уменьшается.
Чувствуя это, я открыл глаза.
С боку от меня на самый край кровати залезла Полли и смотрела на меня. Я же в этот момент смотрел на неё. Контакт глазами был выполнен.
Предположив, что на самом крою ей лежать очень неуютно и она скорее всего наполовину свисает в воздухе, я подвинулся к стенке. Полли подвинулась ко мне. Вообще, кровать эта ну никак не для двоих — хоть тресни. Однако, Полли это не волновало.
Мы продолжали смотреть друг на друга. Это было долгое изучение контура лица друг у друга, рассматривание сетчатки глаз.
Вскоре Полли протянула руку. Быстро, но аккуратно, девчонка приподняла наушник над моим ухом. Затем, с неким гримасой любопытства, она сняла наушники и сама их надела.
Тихо я слышал музыку из наушников. Полли, закрыла глаза. Уйти я никак не мог, потому мне оставалось лишь лежать вместе с ней и тоже закрыть глаза.
В голове, как ни странно, появился назойливый вопрос: да что же тут происходит? Хотя, если быть честным, сейчас мне не особо хотелось в этом разбираться. От происходящих странностей я получал некое удовольствие, потому я просто выключил свет в мыслительной комнате и остался в темноте наслаждаться моментом.
Когда я открыл глаза, то понял, что я заснул. Из окна уже сочились пёстрые оранжевые краски.
Полли тоже спала. Наушники висели на ней, но музыка уже не звучала.
За окном было всё также ярко. Призрачное тиканье часов едва слышно доносилось с кухни.
Первым делам я начал думать, как же мне вылезти так, чтобы не разбудить малышку. Но в итоге я побоялся сделать хоть какое-то движение. Даже смена положения руки проходила под страхом потревожить сон девичий.
Полли тем временем крепко и сладко спала. Хоть кровать была ну очень уж тесна для нас двоих, Полли, как мне показалось, совсем не чувствовала какого-то неудобства.
Тёплое дыхание юной девицы оседало на моём лице. Был бы на мне снежный сугроб, растаял моментально, оставив лишь мокрые пятна.
Я закрыл глаза. Это всё что мне сейчас оставалось. Я просто закрыл свои глаза и частично покинул этот мир. Лишь потоки горячего ветра напоминали о том, что реальность всё ещё близко.
Что же мне делать с Полли? Она одна, по всей видимости без дома. И в участок она не хочет. Почему так? Ведь именно это я и должен сделать. Взять Полли за руку, отвезти её в полицию, рассказать всё как есть — вот и всё решение.
Но девочка боится. Не знаю чего, но она очень боится. Скорее всего она и об этом мне не расскажет.
Подумав, я принял решение. Странное, можно сказать идиотское, но решение. Любой бы другой человек наверняка так не поступил бы...
Что-то из вне пыталось устроить со мной контакт. Я почувствовал это. Именно это чувство заставило меня покинул свой мир и вернутся в реальность.
Я открыл глаза. Глаза Полли тоже были открыты. Мы смотрели друг на друга. Вскоре, девочка встала с кровати и ушла в ванную комнату. Я встал вслед за нею и отправился на кухню.
На столе уже лежала распакованная пачка крекеров, которые я купил сегодня. Не сказать, что пачку сильно опустошили — может штучки две или три пропало. Так или иначе, я вытащил крекер, налил себе в кружку молока и вышел на балкон.
На удивление народу было прилично, но знакомых лиц я не наблюдал. Так же я не наблюдал скачек между машинами. Они скорее... Ехали... Странно.
Вид сегодня, скажем так, нудный. Не знаю где именно произошли изменения — снаружи или внутри, но где-то они явно свершились. Я прекрасно это понимал.
Как я провёл следующие два часа, я не знал. Нет, ну серьёзно. Я буквально потратил два часа своей жизни и даже не помню на что. Они просто прошли мимо, словно не желая даже существовать.
Скорее всего я просто смотрел на улицу или же на стрелки идущих часов. Может и вовсе увлечённо смотрел на то, как Полли рисует что-то. Точно я не помнил. Я начал ловить мысли лишь в момент, когда я стоял к кухне спиной, а взгляд мой был направлен на пол.
Странности происходят...
Я обернулся. За спиной сидела Полли и рисовала, сидя за столом. Она водила карандашом по листку бумаги так, словно ножом вырезала картинку на стволе дерева.
Не смотря на то, что весь день прошёл весьма тихо, сам я чувствовал себя ужасно уставшим. Мне захотелось побыть одному.
Сон мне не дал отдохнуть. Неизвестно куда утерянные два часа тоже ничего не дали. На самом деле я прекрасно понимал откуда течёт такая рассеянность и усталость. Я готовился.
Стоя посреди спальни, я глубоко выдохнул. Затем я решил достать синтезатор. А почему бы и нет? Может хоть это поможет мне расслабится.
Как и обычно я поставил синтезатор на предварительно установленную гладильню, подключил шнур к розетке и нажал на кнопку. Щелчок и инструмент готов издавать звуки, заточённые в нём.
Первым делом, держа пальцы в сантиметрах десяти от клавиш, я закрыл глаза. В этой темноте я изо всех сил пытался услышать ту самую мелодию, которую наигрывала мама. Увы, но в этот раз даже близко не вспомнилось. Я копался в своих воспоминаниях, но словно некий барьер стоял там и не давал проникнуть к мелодии, которую я точно знал. Это чем—то похоже на слово, которое ты точно знал и неоднократно употреблял в речи, но сейчас даже приблизительно не можешь его вспомнить. При этом потом ты обязательно вспомнишь его без каких—либо трудностей.
Сдавшись, я перенаправил свой поток мыслей. Вернее, я его как бы отключил. Просто отключил и сознание и дал пальцам прикоснутся к клавишам, разложенными передними. Легонько они осели на пластиковые детали.
Средний палец правой руки решается на первый шаг. Легонько палец надавливает на клавишу, и та под ним уходит вниз, сопровождая своё движение звуком. Звуком, который послужил началом для вальса рук моих. Так, один за другим, пальцы начинают играть с клавишами, создавая тем самым свои звуки, складываемые в мелодию. Конечно, по началу это сложно было назвать мелодией. Это был скорее случайный набор звуков. Но со временем пальцы нащупывали нужные звуки, запоминаю лучшую последовательность, красивый ритм и начинали кружится. Чем дольше всё происходило, тем прекраснее становились звуки, которыми питались уши.
В голову ударила эйфория, в закрытых глазах выражались красочные ведения, а пальцы тем временем усердно продолжали свой вальс. Со лба потёк пот. Дыхание стало чуть чаще, нежели должно быть. Я изрядно уставал, но останавливаться мне не хотелось.
Прозвучали последние аккорды и праздник подошёл к концу.
Я открыл глаза. Синтезатор облучался золотистыми лучами. Я посмотрел в окно — время идёт.
Включив синтезатор, я развернулся, собираясь пойти на кухню. К удивлению, я увидел Полли в дверном проёме. Она смотрела на меня. В руках у неё были листья бумаги и карандаш. По её лицу, скрытому под капюшоном, сложно было что—то понять.
— Прости, ты чего-то хотела? — спросил я у девицы.
Она ничего не ответила. Лишь отвернула голову в сторону и протянула мне лист бумаги. На нём был нарисован человек — скорее всего я, играющий на пианино. Это было именно пианино, не синтезатор. Рисунок был сделан быстро как набросок, но всё-равно выглядел мило. Если бы кто-то ей попозировал, она наверняка смогла бы нарисовать живую картину.
— Ты голодная? Я могу приготовить поесть. Как тебе идея?
Полли сначала постояла с отвёрнутым лицом без единого движения, но потом легонько повернулась, посмотрела на меня и тихонечко кивнула в знак согласия.
Мы пошли на кухню. За минут десять я состряпал лёгкий ужин. Не знаю, насытится ли Полли овощным салатом с сыром, но, если ей этого будет мало, я просто приготовлю ей что-нибудь ещё.
Мы сели ужинать. Солнце медленно закатывалось.
Когда мы доели, я собрал посуду, вымыл её и убрал на место. После этого я решил поговорить с Полли.
— Полли, послушай... — начал я, присев рядом с ней. — Тебе ведь больше некуда деться, верно?
Девочка тихонько кивнула.
— Так вот... Я сомневаюсь, что вдвоём мы с тобой здесь уживёмся. Уж знаешь... Слишком это всё как—то странно и запутанно. Я не собираюсь тебя просить уйти. Просто я хочу предложить тебе остаться здесь.
Девчонка вдумчиво опустила взгляд вниз, постукивая пальцами по поверхности стола.
— Думаю ты будешь не против. Считай, квартира в твоём помещении. А я поживу какое-то время у своего друга. Думаю и он против не будет.
Она ничего не отвечала лишь продолжала смотреть куда-то вниз.
— Я пойду, соберу всё, что мне нужно. Ключи оставлю тебе. Если решишь уйти, забросишь их на уголок в подъезде возле двери. Договорились?
Никакой реакции.
— Вот и отлично, — я встал и, проходя мимо, похлопал её по плечу.
Быстро пройдясь по спальне и ванной, я собрал некоторые вещи. Нижнее бельё, пару носков, сменные футболку и штаны, щётку с зубной пастой — всё необходимое.
Коробка. Коробка с жёлтой подарочной лентой валялась брошенная на краю комнаты. Она лежала так, словно готовая быть забранной. Серьёзно, именно такой был у неё вид.
Ни в коем случае я не хотел даже смотреть на неё. Уж тем более таскать её с собой. Но и оставлять тоже плохая идея. Вдруг девчонка полезет в эту коробку? Нет, этого нельзя допустить.
С нетерпимостью к этому барахлу, я схватил коробку за жёлтую ленточку и выбросил её в рюкзак.
Теперь можно уходить. На последок я посмотрел на Полли. Девочка продолжала рисовать. Казалось ни что не способно отвлечь её от этого дела.
Я два раза постучал по двери. Солнце не успело зайти полностью — навряд ли Сора сейчас спит.
Дверь открылась.
— Ну привет, — усталым, но милым голосом поприветствовал меня Сора, облокотившись об косяк двери и сложив руки на уровне груди. На нём появилась сладкая лёгкая улыбка. — Не думал, что ты зайдёшь.
— Да... Так получилось.
Сора зевнул. Звучал он при этом забавно. Словно во время зёва он закрыл нос.
— Прости, я уже чуть не пошёл спать. Заходи, давай.
Я кивнул. Сора чуть двинулся в сторону и я зашёл внутрь.
Сора закрыл за мной дверь.
— Слушай, — я обратился к Соре, — у меня есть просьба.
Сора снова зевнул, прикрыв раскрытый рот своей худой ладонью.
— Аааххх... Какая?
— В общем, если ты не против, то я хотел бы пожить какое-то время у тебя? Ты ведь не против?
Да, вопрос такой слишком уж прямой. Я бы даже назвал это наглостью в чистом виде с моей стороны. Но иначе никак. Не гулять ведь вокруг да около возле этой темы. Мне нужен ответ сейчас.
Сора слегка раздвинул руки по сторонам и приподнял плечи.
— Да, конечно, — Сора посмотрел по сторонам.
Я выдохнул вместе с лёгким смешком.
— Хах, спасибо.
— Не за что. Ты можешь спать в зале. В мою комнату без стука не заходить, хорошо?
— Понял, — ответил я, низко приклонившись перед Сорой в знак уважения. Не сказать, что он как-то отреагировал на это.
Сора ушёл к себе в комнату и закрыл дверь. Я же, разувшись, перебрался из коридора в зал. Рюкзак я бросил на пол рядом с диваном. Сам присел рядом.
Интересно, к чему это всё может привести? И как долго мне придётся находиться у Соры? Не стоит мне надолго задерживаться у него — это точно. Неправильно будет.
Я подумал о Полли. И о том, что она теперь одна в моём доме. Конечно, идея была не самая разумная. Но мне кажется, что она просто убежала из дома поссорившись с родителями. По крайней мере мне хочется в это верить.
Если через неделю-две она уйдёт, то всё хорошо. Если же нет — придётся уже доложить полиции, хочет она этого или нет.
Минут пятнадцать я продолжал так сидеть, витая в мыслях.
В комнату зашёл Сора.
— Ну так что стряслось? — спросил он, прыгнув на диван.
— Что?
— Ну... — Сора поводил глазами по комнате, — ты ведь не просто так пришёл и захотел пожить у меня. Я ведь прав?
— А, да, конечно, — я улыбнулся, чуть не рассмеявшись от неловкости.
— Расскажешь?
Я думал как бы ему это поднести. Разумеется, говорить прямо, что у меня дома поселилась несовершеннолетняя девочка, которую я подобрал на улице, я не собирался. Это было бы слишком странно.
— Нужно было дать жильё одному человеку... На время.
Сора посмотрел мне в глаза. Точнее, он всматривался. Всматривался так, словно пытался в них что—то найти. И вот словно он почти дотягивался до тайного, но никак не получилось выдернуть.
— Ты не договариваешь. Но ты говоришь правду. Хорошо.
Я поражаюсь тому, как хорошо он иногда читает людей. Чуткость у него и правда сильная. Интересно, это у него с рождения или он этому научился?
— Чай будешь?
— Да, давай.
Мы встали с дивана и отправились на кухню. Сора принялся заливать воду в чайник. Я напротив окна. Было видно, как последние лучи, рассыпанные как кожура от апельсина, медленно, но верно обращались в прах. Когда лучи исчезнут, за окном будет видна только тьма.
— Чёрный или зелёный?
— Давай зелёный.
— Хорошо.
За окном становилось всё тише. Я буквально наблюдал за тем, как солнце мало по малу уходило. Грань между мирами по обе стороны окна становилась всё яснее. Наблюдая за этим, я начинал понимать как устроен мир Соры здесь. Здесь безопасно. Здесь уютно. Здесь его крепость.
Передо мной появилась чашка горячего зелёного чая. Пары возвышались и растворялись в воздухе.
Сора включил музыку и сел напротив меня. По светлой комнате раздалась тихая и спокойная музыка. Слышались ноты старого пианино, еле заметные аккорды бас-гитары и тихий, но беспрерывный хай-хэт. Всё это складывалось в домашнюю и уютную музыку.
Мы пили чай, попутно обмениваясь последними новостями. У Соры, как он сказал, ничего особенного произойти не успело. Рассказал, что пару раз ездил к отцу по делам, но особого желания говорить об этом у него не было. Я ни в коем случае не упоминал Полли. Из последних новостей я сообщил Соре, что совсем скоро мне должны вручить зарплату и у меня на руках будет необходимая сумма.
— Рад за тебя, — с улыбкой произнёс фруктовый мальчик.
— Я завтра схожу, может уже выдадут.
— Если нет, то можешь им дать мой номер домашнего телефона, сказать, чтобы на него позвонили.
Я слегка застопорился.
— У тебя есть домашний? — с лёгкий удивлением задал я вопрос.
— Да, конечно. Вот, — сора указал пальцем на угол, где стояла коробка из-под кастрюли. Со своего места я осмотрел территорию рядом с коробкой со всех сторон и действительно увидел позади неё что-то похожее на очертания телефона. — Номер я тебе на листке напишу.
— Ага. Спасибо.
Всё было невероятно комфортно. Свет, обстановка, музыка, общение с Сорой — от всего из вышеперечисленного отдавало единством в спокойствие и комфорте.
Потихоньку мы говорили о всяких мелочах. Так, ерунда. Но поговорить о чём—то бесполезном тоже было приятно. По крайней мере это было забавно.
Наши чашки со временем становились всё более пустыми, до тех пор пока не стали и вовсе походить на высохшие колодцы.
Сора забрал кружки, быстро вымыл их и убрал на место. На этом мы разошлись. Сора ушёл к себе и закрыл дверь. Я вернулся в зал за щёткой и зубной пастой. Откопав их, я ушёл в ванную на минут десять. Вернувшись, повалился на кровать. Вскоре меня окутало крепким сном.