9 Часть
Больше сегодня мы с Хартли не видимся.
На урок по художественной фотографии она не приходит, и я торчу там один, а ведь я даже не записывался на этот чертов предмет!
Она не приходит и на теорию музыки, где я вынужден сидеть рядом с Ларри, который без умолку болтает о том, что я втюрился. Что, возможно, не так уж и плохо, потому что если он не говорит про любовь, то трещит про эти дурацкие «джорданс». Проклятый Ларри. И вообще, кто, черт побери, записывается на теорию музыки? Что это за курс такой? Физическое объяснение звуков? Когда на классной доске начинают появляться математические формулы, объясняющие соотношение длины волны, частоты и скорости, мои мысли уже где-то далеко.
На математике ее тоже нет, а это именно тот предмет, куда она так отчаянно хотела записаться, что даже лично просила преподавателя о переводе.
Врать не буду: я начинаю беспокоиться.
После упражнений по силовой и физической подготовке с тренером «Астор-Парка» я решаю написать ей сообщение в надежде, что она не станет спрашивать, откуда у меня ее номер.
«Пропускать занятия - моя фишка. Где ты? - И.»
Нет ответа.
Приехав домой, я быстро обедаю, делаю домашку и выхожу к машине. Слава богу, я никому не попадаюсь на глаза и мне не приходится отвечать на всякие тупые вопросы. Потому что у меня нет ответов.
Я не знаю, почему еду к Хартли с буррито на пассажирском сиденье. Не знаю, почему меня так беспокоит, что она до сих пор не ответила мне. Не знаю, почему мне так интересно все, что с ней связано.
Припарковавшись в квартале от дома Хартли, чтобы она не увидела мой пикап, я осторожно поднимаюсь по наружной лестнице в ее квартиру. Ступеньки такие ветхие, что мне страшно, как бы они не обвалились вместе со стеной двухэтажного дома.
- Служба доставки, - резко постучав, говорю я.
Тишина.
Я набираю номер ее мобильника и прикладываю ухо к двери. Звонка внутри не слышно. Стучусь еще несколько раз.
Тут мое внимание привлекают шаги. Посмотрев вниз, я замечаю коренастого лысого мужика, который машет в воздухе кухонной лопаткой.
- Ее нет дома, ты, придурок!
Я быстрым шагом спускаюсь по лестнице.
- А где она?
- Работает, наверное. - Мужик глядит на меня с подозрением. - А ты, вообще, кто?
- Друг из школы. Она забыла свое задание.
- Хм, - ворчит он. - Ее нет дома, так что и ты топай к себе.
- Но я не хочу, чтобы она получила плохую отметку. Вы не возражаете, если я подожду?
Мужик снова ворчит.
- Да мне плевать, но только веди себя тихо.
- Слушаюсь, сэр.
Пробормотав себе под нос что-то про дурацких детишек и их дурацкие задания, он исчезает в боковой двери одной из квартир на первом этаже. Этот маленький дом, обшитый деревянными панелями, с облупившейся краской, едва ли выстоит в следующий сезон ураганов. И меня вновь поражает это несоответствие: ученица «Астор-Парка» живет в этом районе, в таком доме.
Я сажусь на первую ступеньку, положив рядом пакет с едой, и жду, жду, жду.
Проходят часы. Батарея телефона села до опасного минимума. Солнце опускается за горизонт, застрекотал сверчок. Я начинаю дремать, но, когда теплый осенний воздух становится холодным, просыпаюсь и смотрю на часы: уже перевалило за полночь.
Я снова набираю сообщение.
«Твоя еда стынет».
- Какая еда?
От удивления я чуть не роняю телефон.
- Откуда ты, черт побери, взялась? - спрашиваю я Хартли.
- Могу спросить у тебя то же самое.
- Работала? - спрашиваю я.
- Что? Значит, ты не считаешь, что это крутой наряд для клуба? - Она показывает рукой на себя.
- Круче не придумаешь. - Я беру ее ужин и жестом прошу подниматься по лестнице. - Но выглядишь смертельно уставшей. Какими бы классными вещами ты ни была занята сегодня, они совершенно тебя измотали.
- Угу.
Вздохнув, Хартли ставит ногу на первую ступеньку, а потом поднимает глаза на лестницу и смотрит так, будто подняться по ней - невыполнимая задача.
Но хорошо, что я здесь.
Я беру ее на руки.
- Я могу и сама дойти, - говорит Хартли, но возражение получается слабым, да и к тому она уже обняла меня руками за шею.
- Ну-ну.
Девчонка легкая как перышко. Но я поднимаюсь по лестнице медленно. Она впервые позволила прикоснуться к себе, и мне это нравится. Даже очень.
Обстановка в ее квартире все такая же мрачная, как и накануне. Но в комнате чисто и свежо. На узком подоконнике стоит стеклянная ваза с маргаритками, но она не особо-то способна сделать интерьер веселее.
Хартли наблюдает за мной.
- Мне казалось, что это пятно цвета поможет немного оживить обстановку, - сухо говорит она.
- Не уверен, что это в принципе возможно
Подойдя к маленькому напольному шкафчику, я открываю дверцу микроволновки. Ух ты, даже не знал, что такие старые модели печей еще существуют. У меня уходит одна секунда на то, чтобы понять, как работает эта дурацкая штуковина.
Пока буррито подогревается, Хартли скрывается в ванной. Желая хоть чем-то себя занять в ожидании нее, я открываю шкафчики, чтобы найти что-нибудь перекусить. Мне попадается лишь коробка с крекерами. Все остальное - консервы.
- Закончил разнюхивать? - недовольно спрашивает она из дверного проема.
- Нет.
Я заглядываю в мини-холодильник - в этом жалком подобии кухни не хватит места на нормальный - и изучаю его скромное содержимое. Сливочное масло, молоко, маленький пакет апельсинового сока, кое-какие овощи и пластиковые контейнеры с уже приготовленной едой.
- В воскресенье я готовлю себе на всю неделю, - смущенно объясняет Хартли. - Так мне не нужно волноваться о том, что поесть.
Я беру один из контейнеров, осматриваю его и ставлю на место.
- Здесь только ужины, - замечаю я.
Хартли пожимает плечами.
- Ну да. На завтрак я обычно съедаю злаковый батончик или какой-нибудь фрукт, а обедаю в школе. По выходным работаю и на обед обычно времени нет.
И тут до меня доходит, почему она накладывает себе столько еды в столовой. Совершенно очевидно, что у этой девчонки туго с деньгами и полно проблем. Мне тут же становится очень стыдно, когда я вспоминаю, как несколько дней назад съел весь ее обед.
Я проверяю таймер на микроволновке. Остается чуть больше двадцати секунд. Куча времени на то, чтобы набраться смелости и спросить:
- Почему ты не живешь со своей семьей?
Хартли напрягается.
- Мы... не сходимся во мнениях, - отвечает она, и я удивлен, что смог получить такой ответ.
Мне хочется, чтобы она объяснила, но Хартли упрямо молчит, а я не настолько глуп, чтобы давить на нее и требовать подробностей. Раздается сигнал микроволновки. Когда я открываю маленькую дверцу, от буррито исходит пар, и мне приходится воспользоваться бумажным полотенцем, чтобы вытащить тарелку и не обжечься.
- Пусть немного остынет, - предлагаю я.
Хартли раздражена, словно эта задержка невыносима, потому что ей придется провести со мной больше времени. Я еще никогда не встречал девушку, которая не хотела бы побыть в моей компании.
Хартли подходит к дивану, садится и расшнуровывает свои туфли, а потом откидывает их в сторону, как будто они повинны в каком-то чудовищном преступлении. Она молчит некоторое время, а когда заговаривает, в ее голосе слышится разочарование.
- Зачем ты принес мне еду, Истон?
- Волновался за тебя. - Я достаю из кухонного ящика нож и вилку. Хотя зачем ей целый ящик? У нее всего-то две вилки, два ножа и две ложки. - Почему ты ушла из школы посреди учебного дня?
- Мне пришло сообщение от босса, - признается она. - Освободилась смена, и я не могла отказаться.
- Как долго длятся эти смены? - спрашиваю я, потому что она ушла из «Астора» около полудня и появилась дома после полуночи. Ее не было двенадцать часов. Для работы официанткой с неполной занятостью это как-то слишком долго.
- Эта была двойная, - отвечает Хартли. - Двойные смены - это полный отстой, но иначе мне не получить рабочие часы. У нас есть еще две официантки, у них маленькие дети, и им эти часы нужнее, чем мне.
Я вспоминаю про ее пустые кухонные шкафчики и начинаю сомневаться в этом заявлении. Ей рабочие часы тоже нужны, еще как.
Я сервирую ужин на кофейном столике вместе с салфеткой и стаканом воды, одновременно пытаясь придумать способ, как предложить ей деньги и не обидеть. Хартли даже не шевелится, чтобы взять вилку, и тогда я сажусь на другом конце дивана и скрещиваю руки на груди.
- Ешь, - приказываю я.
Она медлит.
- Боже мой, я не сыпал туда яда, глупая. Ты же голодная. Ешь!
К счастью, долго уговаривать мне не приходится. Хартли впивается в буррито с восторгом ребенка в рождественское утро и одним махом съедает сразу половину, лишь потом немного сбавив темп, что лишь доказывает, насколько она проголодалась.
Мне с трудом удалось уговорить ее принять от меня буррито за десять долларов. И как же мне убедить эту девчонку взять пару тысяч долларов?
- Почему ты никому не говоришь, что работаешь?
- Потому что это никого не касается. Ну да, я обслуживаю столики в кафе, и что? Об этом должна знать вся школа? Это не такая уж важная новость.
От ощущения безысходности я наклоняюсь вперед, упираюсь локтями в колени и пристально изучаю ее лицо.
- Кто ты такая, Хартли?
Вилка застывает на полпути к ее рту.
- Что ты имеешь в виду?
- Я искал информацию о тебе...
И в эту же секунду на ее лице появляется яростное выражение.
- О, да не переживай, я не нашел никаких страшных секретов. Мне известно лишь, что твой папа участвовал в выборах мэра и проиграл.
При упоминании об отце по ее лицу пробегает тень, и я ловлю себя на том, что рассматриваю ее руки: нет ли там синяков. Может быть, он бил ее, и она сбежала?
Мне нужно выудить еще что-нибудь.
- А еще я нашел статью, в которой говорится, что у тебя две сестры.
Хартли ничего не подтверждает и не отрицает, просто устало смотрит на меня.
- Истон, - она умолкает на секунду, - зачем ты искал информацию обо мне? - Снова пауза. - Зачем ты купил мне еду? - И еще одна. - Почему ты здесь? Почему уехал из своего огромного, роскошного дома и провел весь вечер, ожидая меня? Удивительно, что за это время тебя не ограбили.
Тут я должен засмеяться.
- Детка, я в состоянии постоять за себя. Ну и, отвечая на твой вопрос, я здесь потому, что ты мне нравишься.
- Ты ведь даже не знаешь меня! - говорит она со смесью раздражения и отчаяния.
- Но я пытаюсь тебя узнать! - Я в нетерпении хлопаю себя ладонью по ноге.
От громкого звука Хартли вздрагивает. В ее глазах мелькает страх.
Я тут же поднимаю вверх обе руки.
- Прости, не хотел тебя напугать.
Черт, может, ее все-таки били дома? А вдруг она и сейчас подвергается физическому насилию? Может, мне позвонить папе?
- Тебя никто не... обижает? - осторожно спрашиваю я.
- Нет, - отвечает она. - Меня никто не обижает. Я живу здесь одна, и мне не нужна ничья помощь. Я прекрасно справляюсь сама.
- Лично мне все это прекрасным не кажется. - Я обвожу рукой квартиру.
- И ты еще спрашиваешь, почему я не рассказываю никому из «Астора» о том, где работаю или где живу? Запомни: мне здесь нравится. - Хартли раздраженно качает головой. - Квартира, конечно, не шикарная, зато моя. Я сама себя обеспечиваю и очень этим горжусь.
- Согласен.
Мое признание застает ее врасплох.
- Что?
- Эй, я умею признавать свои ошибки. И вообще, я правда восхищаюсь тобой. Если бы это было не так, я не стал бы ходить за тобой хвостом или привозить тебе еду.
Хартли заметно смягчается, но на ее лице все еще сохраняется настороженное выражение.
- Истон, ты не из тех людей, с которыми я хотела бы проводить время.
Мне как будто клинок вонзили в самое сердце.
Несмотря на бурлящее во мне негодование, я понимаю, что Хартли права. Я ходячие проблемы, тот самый Вулфард, который всегда лажает, ввязывается в драки, слишком много пьет и вечно всех раздражает.
И пусть мне неприятно узнать, что она считает меня совершенно несерьезным, я ценю ее честность. Она не такая, как Клэр или другие девчонки, которые у меня были: они только и делали, что подлизывались ко мне и прощали мне все косяки, потому что в их глазах Истон Вулфард всегда прав.
Хартли же не боится сказать о тех вещах, которые ей во мне не нравятся. И я даже не могу разозлиться на нее, потому что все плохое, что она видит, - как раз то, что я в себе ненавижу.
- Я забочусь лишь об одном: чтобы у меня всегда была крыша над головой, а значит, мне нужно зарабатывать деньги, - говорит она откровенно.
- Я могу дать тебе денег.
Черт, вот этого говорить не стоило.
Вилка со звоном опускается на тарелку.
- Ты сейчас действительно это сказал? Что, думаешь, если подкинешь мне денег, я не стану так много работать, а значит, смогу свое свободное время проводить с тобой? - Она говорит так, будто ушам своим не верит.
- Прости. Я сморозил глупость. - У меня возникает неприятное ощущение из-за чувства вины, потому что именно так мы, Вулфарды, и решаем проблемы: откупаемся от них деньгами.
Но в то же время меня раздражает осуждение в ее прекрасных глазах цвета грозового неба. Она не росла в нищете, в отличие от Эллы или Вэл, которая родом из не самых обеспеченных Каррингтонов и вынуждена принимать подачки от своих тети и дяди, чтобы учиться в престижной школе.
У Хартли богатая семья. Пусть сейчас она с ними не живет, но раньше-то жила.
- Если помнишь, я был у тебя дома. - Я слышу злость в собственном голосе. - Да, сейчас у тебя нет стабильного дохода, но у твоей семьи полно денег. Так что не смотри на меня так, как будто я избалованный богатенький наследник, а ты вырезаешь купоны, потому что всю жизнь едва сводишь концы с концами. Блин, да ты пару месяцев назад училась в каком-то понтовом пансионе!
Она снова устало смотрит на меня своими печальными серыми глазами.
- Да, прежде у меня были деньги. Но теперь их нет. И я живу в этой квартире с мая, с окончания прошлого учебного года. Всего каких-то четыре месяца, но их хватило, чтобы понять, насколько я привыкла не ценить то, что имела. Жизнь - она не в пансионах, дорогущих шмотках и особняках. Когда я вернулась в Бэйвью, то выучила этот суровый урок. - Она окидывает меня взглядом. - А вот ты, похоже, еще нет.
- Какой урок? - усмехаюсь я. - Как быть бедным? Так вот что нужно сделать, чтобы ты стала относиться ко мне дружелюбнее? Поменять свою машину на автобусный билет и хотя бы некоторое время понаблюдать, как живут в другом мире?
- Я не прошу тебя об этом. Мне вообще плевать на то, что ты делаешь, Истон. Я здесь не для того, чтобы помогать тебе или держать тебя за руку, когда ты будешь справляться с уроками жизни. Я лишь пытаюсь позаботиться о самой себе. - Хартли быстро делает глоток воды. - Девяносто девять процентов времени я даже не вспоминаю о тебе.
Оу!
А вот это уже задевает меня не на шутку.
Но чувство обиды быстро проходит, когда я кое-что подмечаю: в ее голосе звучит фальшь. И она старательно избегает встречаться со мной взглядом.
- Я тебе не верю, - объявляю я. - Ты вспоминаешь обо мне.
Хартли ставит стакан на стол и, чуть пошатываясь, поднимается с дивана.
- Тебе пора, Истон.
- Почему? Потому что я поймал тебя на лжи? - С вызовом во взгляде я тоже встаю на ноги.
- Нет, потому что ты начинаешь действовать мне на нервы.
- Нет. Я волную тебя.
Я подхожу ближе, Хартли не двигается с места, хотя я вижу, как она напряжена. Ее дыхание участилось, и мне даже видно, как пульсирует венка у нее на шее. И еще отчаянное желание в ее глазах. Она хочет меня, ну, или, по крайней мере, хочет то, что я могу ей дать, но эта девчонка слишком гордая, чтобы попросить об этом. Она считает, что ей не нужны чувства, близость или отношения.
Я начинаю разгадывать Хартли. Не проблемы с семьей, а ее прошлое движет ею.
Когда она напугана или чувствует опасность, готова биться до последнего. Будь на моем месте кто-то не такой упорный, он давно бы сдался. Но именно поэтому она одна: в ее жизни никогда не было того, кто сошелся бы с ней.
Я знаю, что значит быть одиноким, хотеть и не иметь. И не желаю, чтобы Хартли тоже испытывала все эти чувства. Особенно если рядом есть я.
- Я сейчас это сделаю, - тихо говорю я.
Она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.
- Что сделаешь?
- Поцелую тебя.
У нее перехватывает дыхание. Воздуха становится мало, словно летишь высоко в облаках и между тобой и безграничным голубым небом нет ничего, кроме нескольких сантиметров металла. По венам растекается радостное возбуждение: я вижу в ее глазах такое же предвкушение, какое испытываю сам.
- Истон... - произносит Хартли, но я не пойму, предупреждение это или просьба.
Да и слишком поздно разбираться. Мои губы уже накрыли ее.
Хартли удивленно вздыхает, но я ощущаю, как она целует меня в ответ.
У меня кружится голова, в животе порхают бабочки, и все из-за этой девчонки. Ее губы нереально мягкие. Я притягиваю Хартли ближе к себе, желая ощутить ее всем телом. Мой язык проскальзывает между ее раскрывшихся губ, касается ее языка, и в этот момент она вырывается из моих объятий.
Все заканчивается так быстро, что я даже глазом моргнуть не успеваю. Меня настигает разочарование, заставляя тихо и хрипло выругаться.
- Потому что я этого не хочу, - отступая назад, хрипло отвечает Хартли. - Я же говорила тебе: у меня нет времени на отношения. Мне это неинтересно.
- Но ты поцеловала меня в ответ, - я не отступаю.
Мой пульс все еще бешено колотится от этого возбуждающего поцелуя.
- Минутная слабость. - Она дышит с большим трудом. - Не знаю, как мне еще сказать тебе, Истон. Я не хочу встречаться с тобой.
Я проглатываю разочарование. Не понимаю эту девчонку. Зачем тогда целовать меня в ответ? Минутная слабость? Ага, десять раз! Я ей нравлюсь. Ее тянет ко мне. Так почему нам не сделать это?
«Сделать что?» - спрашивает внутренний голос с издевкой.
Этот вопрос заставляет меня задуматься... зачем я здесь. Чтобы переспать с Хартли или чтобы по-настоящему встречаться с ней? Вообще в выпускном классе я хотел лишь играть в футбол и не заморачиваться на отношениях с девушками. Есть куча девчонок, с которыми я могу переспать, но почему-то меня тянет к Хартли, так, как не тянуло ни к кому и никогда.
Что-то в ней делает меня счастливым, если она рядом.
И тут мне в голову приходит совершенно сумасшедшая мысль.
- А если мы будем друзьями? - медленно выговаривая слова, спрашиваю я.
Хартли, кажется, ошарашена этим вопросом.
- Что?
- Если мы будем друзьями? Слово такое, из шести букв, обозначает людей, которые приятны друг другу.
- Я знаю, кто такие друзья. Я просто не понимаю, что ты говоришь.
- Я говорю, что мы должны стать друзьями. Раз ты не хочешь встречаться со мной и все такое. - Я подмигиваю. - Либо так, либо я буду приставать к тебе и пытаться поцеловать.
Хартли раздраженно вздыхает.
- Почему мне нужно обязательно выбирать из этих двух вариантов? Третьего не дано?
- Нет. - Я криво усмехаюсь. - Давай же, Хартли Дэвидсон...
- Хартли Дэвидсон?
- Я придумываю тебе прозвища. У лучших друзей всегда есть прозвища друг для друга. - Я засовываю руки в задние карманы джинсов. - Если честно, мне эта идея нравится. Если уж нам не суждено встречаться, то хотя бы будем друзьями. У меня никогда не было по-настоящему близкого друга женского пола, так что это еще будет и отличный жизненный опыт.
Хартли снова опускается на диван.
- По-моему, у тебя уйма друзей.
- Нет, - выпаливаю я.
И тут же жалею, потому что кто тогда Элла и Вэл?
Братья не в счет: они всегда были в моей жизни. Я считаю их друзьями, но кровные узы не оставляют никакого выбора. Зато дружба с Эллой и Вэл - только мой выбор.
Я поясняю:
- У меня есть друзья, но их немного. И я хочу еще одного друга. Кое-кого по имени Хартли Райт.
Она закатывает глаза.
- Теперь я должна сказать, что хочу дружить кое с кем по имени Истон Вулфард?
- Ага. - Мой энтузиазм растет. - Мы будем вместе тусоваться после тренировок, делать домашку по математике. Не буду хвастаться, но у меня вся эта школьная фигня получается отлично, если я не ленюсь.
- Школьная фигня, - сухим тоном повторяет Хартли.
- Ну да. Вообще-то... - Немного помолчав, все-таки решаю признаться: - Вообще-то, я очень умный.
- Знаю. - Хартли вытягивает ноги и сгибает пальцы.
- Знаешь?
- Ага. Те заметки, которые ты мне принес, - они просто супер. Объяснить все таким образом мог только тот, кто действительно разбирается в предмете.
- Ха-ха.
- Но тебе нравится притворяться глупым, так что я никому ничего не скажу.
- Я не притворяюсь глупым, мне просто... неинтересно. Школа - это такая скукотища!
- Если я соглашусь...
Я широко улыбаюсь.
- Если я соглашусь, - повторяет Хартли, в этот раз строже, - ты будешь соблюдать кое-какие правила.
Она ехидно улыбается.
- Тогда я говорю «нет» нашей дружбе.
- Ладно, как скажешь. Выкладывай свои правила, - бурчу я.
- Тебе нельзя приставать ко мне.
- Хорошо, - я киваю, хотя уже и так пообещал, что не буду этого делать.
- Тебе нельзя флиртовать со мной.
- Не согласен. Это у меня получается само по себе, и я ничего не могу поделать. - Я поднимаю руку, предлагая компромисс: - Но если меня будет заносить, ты всегда можешь попросить меня перестать.
- Отлично.
- Что еще?
Хартли задумывается.
- Никаких намеков на секс.
- Невозможно. Это тоже получается само по себе... ну, ты понимаешь. - Я вздыхаю. - Ой, ты хочешь от меня слишком многого. Давай так: ты игнорируешь абсолютно все мои намеки. Мой папа говорит, что, если не заострять на чем-то внимание, его вроде как и не существует.
Я вижу, как Хартли едва сдерживает смех.
- Твой папа так говорит. Ну да. - Она растягивает слова, а ее голос полон сомнений.
- Ладно. Может, это Ганди. Но в любом случае кто-то умный. И мы должны придумать себе рукопожатие, - отвечаю я.
Она выгибает бровь.
- Рукопожатие.
- Ну да. У Леброна Джеймса особое рукопожатие для каждого из своих товарищей по команде. Таким образом ты узнаешь, что людей что-то связывает. Давай что-нибудь попробуем.
- Я никогда в жизни не запомню какое-нибудь сложное рукопожатие. Выбираю песню. Давай лучше ты будешь петь мне песню каждый раз, когда мы будем встречаться. - Хартли закрывает глаза.
Бедняжка, она так устала. Я беру покрывало, лежащее на спинке дивана.
- Я уже говорил тебе, что у меня напрочь отсутствует слух, - напоминаю я ей, укрывая ее ноги. - Но какую песню ты предлагаешь?
Хартли натягивает покрывало до подбородка.
- Я пошутила.
- Но я готов принять любой вызов.
- Начинаю понимать это.
- Если песни и рукопожатия не подходят, остановимся на секретном стуке.
Она не отвечает. Я смотрю, как медленно и спокойно поднимается и опускается ее грудь. Потом осторожно встаю с дивана и перекладываю ее ноги на освободившееся место. Хартли не просыпается, даже когда я подсовываю ей под голову подушку и накрываю симпатичным лоскутным одеялом, которое нашел аккуратно свернутым на полу у дивана.
Мне очень хочется остаться, но я знаю, что Хартли предпочла бы проснуться в одиночестве. И поэтому ухожу.
Почему я так зацепился за эту идею: быть друзьями? Но она почему-то кажется мне правильной. Я хочу, чтобы Хартли стала частью моей жизни, и если это возможно только при условии, что нас будет связывать лишь дружба, - так тому и быть.
Это немного не то, чего я хочу, но тоже неплохо