Herz in Flammen

Рассветало. Над землёй невесомой завесой повис утренний туман, и солнце сквозь него казалось светлым-светлым, если не сказать блеклым.

Потеплеть, как это обычно случалось только к полудню, ещё не успело, а оттого и стояло в деревни Дымки скованное настроение.

Шинки, несмотря на непривычную шиноби Суны прохладу, сидел прямо на земле. Сатецу лежало на его плечах плащом, но парень совсем не замечал его груза, к которому за столько лет успел приноровиться.

Темари ходила прямо перед ним, не переставая ругаться:

— Я не понимаю, чем вы руководствовались, сбегая из Суны! Нет, честное слово, я могла бы представить, чтобы на такое наглости хватило у Боруто, но вы?!

Шинки кивнул, надеясь, что такое немое согласие со сказанным может потушить её гнев. Но как бы ни так: Темари успокаиваться совершенно не планировала. Даже наоборот: женщина всё больше расходилась, глядя на молча слушающих её тираду парня с девушкой.

Шинки, странное дело, эта ситуация не особо задевала. Он, так-то, обычно ненавидел, когда его ругали. Особенно Отец. Пятый слов на ветер не бросал, и если уж у приёмного сына получалось его разозлить, то совершенно ничего хорошего это не предвещало. От тёти или дяди это воспринималось куда спокойнее. Как небольшие воспитательные тычки, не иначе — не обидеть, даже не поругать хотят, а успокоить, приструнить. Шинки, на удивление, это знал практически только по рассказам двоюродного брата да Боруто, которые под горячую руку кого-нибудь из взрослых попадали очень часто.

А сейчас, в одну из своих буквально первых нотаций, почему-то у Шинки никаких эмоций не было. Совсем.

Скорее, банально не хватало сил их испытывать. Он и так за последние пару дней пережил слишком многое. И последние сутки, лишенные сна, и страх, и временное облегчение…

А теперь внутри была какая-то странная, тёплая пустота. Вновь, возвращались те самые чувства, которые всего час назад прервала внезапная погоня.

Нежно хрустальные, звенящие, как тонкое стекло и удивительно лёгкие. Уже не непривычные, но всё также будоражащие душу. Шинки вздохнул, непроизвольно взглянув на сидящую рядом Химавари. Та даже не пыталась делать виноватый вид, но глаза, ради приличия, опустила.

Парень вгляделся в её профиль повнимательнее. В лучах рассветного солнца, с пляшущими на щеках золотыми отблесками, Химавари показалась Шинки в тот момент удивительно красивой.

Девушка, видимо, почувствовав на себе его взгляд, подняла голову и вопросительно поглядела на повелителя сатецу. Шинки от неожиданности резко отвернулся, и тут же услышал тихий смешок. Пришлось, несмотря на неловкость ситуации, повернуться вновь.

Химавари всё также смотрела на него. Но теперь ещё и улыбалась. И Шинки, невольно, тоже растянул обветрившиеся губы в улыбке.

А Химавари больше не отводила от него взгляда. Так они и смотрели друг на друга: зелёные, как влажные, густые леса глаза — на синие, как васильки или колокольчики, в обилии растущие на территории полей в Конохе.

Рядом продолжала ругаться тётя. Но Шинки слышал её голос будто из далека, приглушённо. И волновал он парня всё меньше, паралельно с тем, что он всё больше утопал в ясных глазах улыбчивой Химавари.

— Немыслимо, просто немыслимо! Я до сих пор не могу понять причин произошедшего! В чем дело? Шинки, хоть ты объясни!

Повелитель сатецу обращения к себе даже не заметил бы. Если бы не повторный окрик:

— Шинки! Я как с деревом разговариваю, честное слово. Нет, ну ты посмотри! Я какое-то объяснение выбить пытаюсь, а он глазки строит! Шинки!

Фраза эта парня сначала оглушила. И несказанно удивила, стоит добавить. Шинки уже было открыл рот, думая, что сейчас он быстренько всё пояснит, и эта нотация в самом скорейшем времени прекратиться, но…

Но слов не было. Совсем. Из горла вырвался только тихий хрип, после чего Шинки замолчал напрочь. Он отчаянно не знал, не понимал, что должен сказать. Как объяснить так, чтобы тётя поняла? Чтобы не списала на некий прилив дурости, которым она любила обосновывать все неугодные ей поступки Шикадая и другой молодежи?

Шинки, не в силах что-либо сказать, повернулся к Химавари. Девушка тут же что-то прошептала одними губами. И Шинки, странное дело, всё сразу же понял.

«У тебя всё получится. Не переживай. У тебя всё получится…»

Шинки, благодарно кивнув на это внезапное ободрение, вновь повернулся обратно к тёте. А то неизвестно, вдруг, она ещё сильнее успела оскорбиться его молчанием…

Но Темари ждала, постукивая невысоким каблуком обуви. Тогда Шинки, стараясь не сбиваться и говорить чётко по делу, начал объяснять:

— Понимаете ли, сложилась очень непростая ситуация… Я отправился в Дымку чтобы помочь одному мальчику у которого, скажем так, идентичная моей сила. Железный песок тоже.

— Хонодэ? — вдруг раздался голос Шикамару, до сего момента не вмешивающегося в воспитательный процесс.

— Да, они. — подтвердил Шинки, про себя подивившись такой осведомленности. Но особо заострять внимание на этом было нельзя. Парень чувствовал, что иначе он собьётся, и весь рассказ пойдет наперекосяк. Пришлось вновь сконцентрироваться и продолжить, оставив вопросы на потом.

— И ещё одна деталь. Это важно, правда. Просто Кай этот… Мой биологический родственник, в общем.

— Что? — не веря собственным ушам переспросила Темари. Нет, конечно, она про себя, в мыслях, несколько раз сравнивала силу железного песка из Дымки и практически идентичную ей у Шинки, но такой вариант она банально не рассматривала.

— Тем, в принципе, это логично. Но неожиданно, — раздался рядом голос Шикамару. — не отвлекайся.

Шикадай тоже направился к месту общего обсуждения, но Шинки, не дожидаясь, пока эта дискуссия продолжиться, прервал говорящих:

— Не возражаете, если я продолжу? Спасибо. Значит, мы пошли с Джуном прогуляться, он поговорить хотел. Дошли до пещер, а там… Там эти. Отбитые, которые нас в пещере держали, в общем. Схватили, а дальше, думаю, вы и сами всё примерно понимаете.

После окончания его небольшой речи, наступила непродолжительная пауза, вскоре прерванная вопросом Темари. Тем самым, которого Химавари с самого начала их встречи боялась до ужаса.

— А ты, Хима? С Шинки мы более менее разобрались, теперь бы хотелось услышать твою версию событий.

— Зачем я тоже отправилась в Дымку? — переспросила Химавари, надеясь отсрочить момент ответа хотя бы на мгновение.

— Именно.

Химавари, уже успевшая расслабиться за время небольшого обсуждения Шинки и его биологической родни, теперь поистине осознала, что значит фраза «мороз по коже». Да, ей действительно сейчас стало страшно. Неуютно. Потому что нужно было врать, и делать это убедительно. При всей своей находчивости, мозг Химавари после бессонной ночи работал в замедленном режиме.

А почему, собственно, следовало именно врать, а не как-нибудь выгодно обрисовать правду? По простой причине, что любая правда, хоть сто раз приукрашенная, была напрямую связана с Шинки. То есть, если сказать, что это он Химавари и позвал в Дымку, то получится, что виноват в итоге окажется парень. А если сказать, что она сама, по собственному желанию отправилась в чужую деревню на ночь глядя ради Шинки, то ясное дело это будет равносильно прямому признанию в симпатии! Конечно, Химавари и сама давно хотела проговорить это, но не при всех же… Один на один с Шинки. Без лишних ушей, желательно.

А если поступить так… Химавари знала, что об этом мгновенно узнает и Суна, и Коноха. И её мать, что хуже обсуждения в обоих деревнях вместе взятых.

Пришлось выкручиваться. Правда, довольно неудачным способом.

— Темари-сама, вы понимаете, я отправилась в Суну для того, чтобы помочь Шинки. Но это никакое не самовольство, вы не подумайте! Это всё с разрешения…

Шикадай, до сего момента сидевший с довольно безучастным видом, заинтересовался словами Химавари. Девушка, уже осведомленная о том, что отправился он в Дымку вместе с Мори из-за повеления Гаары, на подмогу им с Шинки. Вот и теперь Химавари планировала прикрыться именем Пятого. Может, он о её маленьком обмане и не узнает… Если, конечно, Шикадай намёк понял и сейчас промолчит.

Но тут Темари в очередной раз спутала все её планы.

— Только не говори, пожалуйста, что Гаары. А то глупо всё это, что он вас залпами какими-то в Дымку отправлял. Сначала ты, потом эти двое…

Химавари, даже не изменившись в лице, сделала вид, что всё так и должно быть.

— Конечно, Темари-сама, вы что. Разрешил мне это не господин Пятый… А его брат, господин Канкуро.

Женщину такой расклад, похоже, не особо удивил. Она фыркнула, усмехнулась, после чего, обращаясь к самой себе, добавила:

— Ну и паразит этот Канкуро. Вернусь, получит. Чтоб не баламутил мне тут обстановку. И Гааре не мешал, а то все нервы уже вытрепал, чесслово…

Химавари наконец-то выдохнула. Кажется, её личный допрос был закончен, и можно было немного расслабиться. Хотя, конечно, последствия от этой лжи могли бы быть ой какими большими, но девушка предпочла об этом не думать. И так нанервничалась за последние дни вволю, больше некуда…

— Теперь хоть понятно стали, что вам в голову такое ударило. — продолжала посмеиваться Темари. Но потом снова приняла серьёзный вид и сурово отрезала:

— И мы сегодня же, в самом скорейшем времени отправляемся обратно в Суну! Шикадай, не мамкай, переживёшь, ты шиноби или кто?! А с вами, молодые люди, думаю, очень хотят пообщаться ваши родители. В как минимум Гааре я уверена.

Химавари, не сдержавшись, скривилась от одной только мысли, что где-то там, в Суне, с ней жаждет поговорить мать. А это наверняка так, как бы не хотелось обратного.

Шинки хорошо, всё-таки. — горько заключила девушка, кинув быстрый взгляд на сидящего рядом парня. — Его господин Пятый песочить и в прямом, и переносном смысле не будет… Поговорят наверное просто. Шикадай вот упоминал, что Шинки не наказывают даже, а он сам вызывается то посуду мыть, то убираться… Из чувства вины, что ли. Иначе непонятно, почему.

А мне как быть? Только-только общаться с Шинки нормально начали, могли бы сейчас так хорошо время проводить. Но опять, опять этот закон подлости… Как только мы прибудем в Суну, меня ж мать тут же заберёт в Коноху! Сразу же!

Химавари из-за этого было жутко обидно. Но надежда остаться в Суне действительно была невелика. И ей отчаянно хотелось сейчас, заранее, пока есть время, поговорить с Шинки. Просто поболтать и подтвердить наконец словами, один простой факт: то, что он ей нравится.

— Как в Суну? — вдруг подал голос повелитель сатецу. — Тётя, а как же Кай? Он же не умеет управлять своей силой, если я его сейчас брошу… Это банально небезопасно!

Темари, мысли которой были заняты чем угодно, но только не кланом Хонодэ, явно удивилась такому заявлению. И, судя по отсутствию ругательств, мысленно с ним согласилась. Заметив заминку жены, Шикамару предложил свой вариант:

— Тем, это правда так, если этот Кай действительно опасен.

— А что нам с ним по-твоему делать? — огрызнулась женщина.

— Взять с собой в Суну. — невозмутимо пожал плечами Шикамару. — Для постоянного присмотра за ним.

Темари снова замолчала, обдумывая эту идею. А Шинки с дядей был вполне согласен: а как иначе, не бросать же мальчика здесь. Только одна проблема — согласие Отца…

— Не сразу. — вдруг неожиданно заявила Темари.

— Что «не сразу»? — переспросил Шикамару.

— Не сразу его заберём. Поговорим сначала с семьёй Хонодэ, с самим Гаарой… Может, ему самому это не нужно. А мнение Казекаге — закон, правда, Шинки?

Но парень подкол проигнорировал.

— Тётя, может, тогда я и схожу поговорить? Они ж меня знают… Да мне ещё и кое-что у Джуна спросить нужно, это важно, но Кая не касается…

— Лучше спать ложитесь. — посоветовала Темари, прервав Шинки. — Вы, как я понимаю, вообще всю ночь глаз не сомкнули. Так что всё, это не обсуждается, перед долгой дорогой вы должны набраться сил. Я всё равно к этим Хонодэ сходить хочу, поговорить. О Кае. А если что передать нужно, ты мне объясни. Или ещё кому, кабы есть желающие пойти со мной.

— Давайте я, — мгновенно согласилась Мори. — мне и самой с Джуном поговорить хочется. Так что давайте, что передать нужно, то передам.

Темари оценивающе оглядела девушку, после чего всё-таки сказала:

— Может и вместе пойдем. С Каем же ещё пообщаться нужно будет… Посмотрим. Пока Шинки давай, передавай, что нужно.

Шинки, быстро поняв, что всё ждут, чтобы он прямо здесь и сейчас выдал Мори всю нужную информацию, несколько удивился. Но всё равно поднялся на ноги и подозвал девушку к себе, надеясь поговорить один на один.

— Собственно, что мне нужно. — заговорил Шинки. — Вы… А, на «ты» можно, хорошо. Так вот, я бы хотел, чтобы ты спросила у Джуна, что, мол, это ведь он меня подставил, подведя к скалам? Именно так, прямо. Если он удивится, запаникует, то будет понятно, что это правда.

— Думаешь, Джун сам тебя заманил в ловушку?

— Не знаю. Не уверен. Но этот вариант исключать нельзя.

— Ладно, — хотя Мори эта просьба и не особо импонировала, она была согласна. Ей тоже, между прочим, повидаться с Джуном хочется. — всё будет сделано в лучшем виде. А ты пока иди, отдыхай. Как проснешься, думаю, уже и информация будет.

Шинки послушно кивнул и отправился прочь, искать место для небольшой передышки.

— А ты, Химавари, можешь пока ложиться. — повторила свой совет Темари сразу после того, как Мори с Шинки отошли.

Химавари, которую перспектива как следует отдохнуть очень даже привлекала, тут же улеглась ложиться на мягкие ветки неизвестного ей хвойного растения. Девушка хотела дождаться, пока Шинки тоже отправиться на заслуженный отдых, но парень всё ни шёл и ни шёл, а глаза Химавари слипались против её воли.

В общем, поговорить, из-за планов коварного Морфея девушке с парнем так и не удалось.

***

В дом Хонодэ Мори отправилась немедленно. Темари-сама всё-таки решила составить ей компанию и теперь шагала рядом, в очередной раз складывая и расправляя веер.

Волнуется, наверное, — заключила Мори, понаблюдав за поведением женщины ещё пять минут.

И действительно, дело им предстояло не пустяковое: нужно вести настоящие переговоры, только в куда более скромные масштабах, нежели привычные сестре самого Казекаге. Но суть одна и та же: обезопасить жизнь простых людей.

Темари, не выдержав, ахнула, при виде женщины и её детей. Как же они были похожи на Шинки! Просто невероятно. Светлая кожа, а более старшие мальчики ещё и вытянутые, высокие.

Разве что, все значительно худее. Хотя… Судя по огромному огороду рядом с домом, дети не то, что не доедали, скорее эти калории у них не откладывалась.

— Здравствуйте, — постаралась выглядеть как можно вежливее Темари. Мори рядом тоже поздоровалась, но довольно быстро ретировалась к ней за спину.

— Здравствуйте, здравствуйте… Вы кто будете, можно поинтересоваться?

Темари, благодаря многолетнему опыту прекрасно понимала, что очень важно поставить себя правильно. Так, чтобы сразу внушить уважение. И разговор с тобой люди тут же начнут вести на совершенно другом уровне. Поэтому Темари специально приосанилась и гордо заявила:

— Я — представитель Пятого Казекаге, действующего правителя деревни Скрытого Песка. А это моя помощница, Морико. Пришли поговорить о небольшом предложении с нашей стороны, непосредственно касающемся вашей семьи.

— Говорите, раз так.

В тот момент, когда Темари уже приготовилась рассказать, в комнату тихонько прошмыгнул Кай, которого женщина мгновенно узнала. И он её, похоже, судя по округлившимся глазам. Странное дело, но она не могла отвести взгляда от этого мальчика. Ведь в Кае именно сейчас, при ближайшем рассмотрении угадывалось так много черт Шинки несколько лет назад. И тёмные, явно жёсткие волосы, и вытянутость, нехарактерная для детей его возраста…

Мори, воспользовавшись тем, что Темари замолчала, вышла чуть вперёд и тихонько спросила, обращаясь к хозяйке дома.

— Не подскажите, а можно ли будет переговорить с Джуном позже?

— С Джуном? — удивилась женщина.

— Да, с ним.

— Так вы не слышали что ли? Он ушёл куда-то, даже мне не сказал. Вчера ночью как вещи собрал, так ищи-свищи теперь…

— А куда ушел, можно поинтересоваться?

— Так я и говорю, — активно жестикулируя, объясняла хозяйка дома. — неизвестно! Совсем, вот, смотался куда-то на свою голову, а мне сиди, переживай, каких он там себе приключений найдет… Не по-людски это, так людей волноваться заставлять. А почему, к слову, вы его ищете?

— Мы? — удивлённая неожиданным вопросом, Мори даже не поняла сначала, что нужно говорить, чтобы сохранить образ этакой важной помощницы самого правителя деревни Песка. Но закончить ей не дала Темари, перебившая её.

— Джун нам нужен для одного неформального разговора, но он, думаю, не столь срочен. А сейчас мне бы хотелось всё-таки поговорить об одном важном деле, ради которого мы и пришли сюда. В общем, как вы уже наверняка знаете, у вашего сына…

На этом моменте Темари неловко покосилась на сидящего неподалеку Кая, который наверняка всё слышал. Да, неудобно получилось с его присутствием, но ничего поделать было нельзя.

— У вашего сына, Кайто, проблемы с контролем его силы. Которая, по моим источникам, является геном железного песка, бывшим до этого исключительно на территории Сунагакуре.

Хозяйка дома, после этих слов сестры Казекаге сразу как-то ощутимо ощетинилась, напряглась. Темари могла понять, почему. Наверняка эти способности Кая принести семье Хонодэ немало проблем, и теперь являлись этакой больной темой для его матери. И неудивительно, если помнить масштаб железной бури, которую учинил некогда её младший сын.

— И что вы хотите?

— У нас есть предложение. — Темари старалась говорить максимально спокойно и уравновешенно, чтобы создать хоть какую-нибудь иллюзию мирных переговоров. Конфликта допустить было нельзя. — Кайто может отправиться в Сунагакуре, это важно для безопасности обоих наших деревень — и Песка, и Дымки. Не сейчас, конечно, но в ближайшее время…

Темари ждала ответа где-то минуту. Хозяйка дома сначала выглядела так, будто сказанное восприняла как не очень удачную шутку. Но заметив, что гости сохраняют полную серьёзность, похоже, знатно удивилась. А потом, опустив взгляд, тихо, едва слышно сказала:

— Не отдам.

Темари такому развитию событий подивилась. Да, она знала, что отказ имеет место быть. Но сказан он наверняка будет в другой форме… От того и переспросила она женщину:

— Что, простите?

— Не отдам. — повторила хозяйка дома. А потом и продолжила, тоном выделяя каждое сказанное слово:

— Я посмотрела, я вижу, что вы там с ними делаете. Муштруете на службу Казекаге. Одного уже… Потеряли, сдали к вам в этот постоянный плен. Да, я тоже ошиблась, отпустила, но это же ужасно, что из вашей деревни бегут по первой возможности…

Темари всё больше переставала понимать, о чем, собственно, глаголит эта женщина. Мори за её спиной тоже молчала, но то, что она понемногу отступала всё дальше к стене говорило само за себя. А девушка, между прочим, старательно припоминала, чему же учил её мастер Канкуро при встрече с каким-нибудь городским сумасшедшим, который вздумает прицепиться к тебе и будет просить дать посмотреть чертежи и потрогать куклу…

Вроде как, нельзя повышать голос, — рассуждала в мыслях Мори. — и резкие движения делать тоже… Или это было дозволено только Канкуро? Мне, в любом случае, такое нельзя. Но эта-то ничего не просит, просто пургу какую-то мелит… Может покивать, поулыбаться, да смыться? Как вариант — неплохо… Попробую, пожалуй, кабы она именно со мной беседу заведёт. А пока они там с госпожой Темари законнектились, пусть и дальше общаются. А я что, а я третья лишняя…

— Извините конечно, что прерываю, — не выдержала сестра Казекаге. — но это значит нет? Кайто вы в Сунагакуре на обучение не отпустите?

— Чтобы вы его сделали как этого?

— Да кого «этого»?! — не выдержала Темари.

— Шинки вашего, кого ж ещё.

— А вот не смейте никого из моей семьи трогать. Ответьте на заданный вопрос, я ж к вам в личную жизнь не лезу!

Мори тихонько охнула, понимая, что кабы принцесса Песка идёт на конфликт, то добра явно не будет.

— Нет, если вы не поняли. А теперь у меня дела.

И женщина тут же удалилась в глубь дома. Темари, от такой наглости оторопевшая ещё сильнее, хотела было и сама уйти, но Мори остановилась. Она вовремя заметила то, что Кай остался сидеть в комнате, и, обращаясь к мальчику, сказала:

— Ты, кабы сам надумаешь, к Хару, моей сестре обратись. Она мне письмо напишет, и мы тебя уж как-нибудь в Суну доставим… Всегда рады, в общем.

Темари мгновенно сие предложение подтвердила:

— Да, пиши, если что. Понимаешь, силой своей управлять важно, для твоей же безопасности.

Кай слушал их молча, даже не кивая. Но когда Темари, не дождавшаяся ответа от него, уже открыла дверь, чтобы уйти, подошёл поближе и тихонько, едва слышно, прошептал:

— Я напишу, обязательно напишу.

Темари от этих его слов сразу же как-то успокоилась, затихла, и дальше по дороге даже не ворчала. Только иногда поторапливала Мори, мол, им ещё успеть передохнуть перед долгой дорогой Сунагакуре нужно. Но девушка и сама прекрасно знала, какой путь им всем предстоит…

***

Прибыли в Суну только глубокой ночью.

Дорогу Шинки запомнил плохо. В голове после продолжительного дневного сна была какая-то каша. Парень даже подумал, что, быть может, было бы даже лучше, если бы он не спал совсем. Мозг в тонусе поддержал, хотя бы…

В памяти мутными пятнами расплывались увиденные за это время пейзажи. Барханы, редкая песчаная растительность. Два оазиса — один неподалеку от Дымки, а другой уже на подходе в Суну.

А потом, этакой конечной точкой в их приключении — ворота деревни Песка. Большие, можно даже сказать громадные, сделанные добротно и множество раз усовершенствованные в том числе и дядей Канкуро…

Шинки они почему-то врезались в память.

Хорошо ещё запомнилась и информация, полученная перед самым отбытием из Дымки от тёти Темари и Мори, побывавших в доме Хонодэ. Как выяснилось, с Джуном, даже при большом желании у Шинки поговорить бы не получилось. Всё по простой причине — парень сбежал. И этот его побег говорил красноречивее, чем если бы Джун признался в своей причастности к тому, что Шинки взяли в плен. В общем, вопросов у повелителя сатецу не осталось. А искать Джуна он бы в любом случае не стал — не пристало наследнику Казекаге преследовать какого-то неизвестного рабочего даже без способностей к ниндзюцу, тем более уже не представляющего абсолютно никакой опасности.

С Каем всё обстояло тоже непросто. Родня его (общая с Шинки, между прочим) отпускать категорически не хотела. И, судя по возмущённому тону тёти Темари, высказали ей это в довольно грубой форме. Но, как понял Шинки, женщина тоже не отступилась, и Кай всё-таки мог в Суну отправится. Ненадолго, но на такой срок, чтобы научиться жить с железным песком. Даже не управлять им при помощи различных техник, а просто держать под постоянным контролем.

Шинки эта идея более чем понравилась. Желание помочь Каю его так и не покинуло, вот и теперь парень надеялся, что всё сложится наилучшим образом. И мальчика отпустят, и Отец согласится на присутствие потенциально опасного человека в Сунагакуре…

Над всем этим Шинки размышлял уже после того, как они вошли в Скрытый Песок. Правда, потом отвлекся на знакомые места, пристально разглядывая каждую улицу — не поменялось ли чего в его отсутствие, не изменилось ли…

А на самом входе в деревню ещё и Мори смылась, заявив, что ей до дома ближе будет отсюда идти.

Ещё где-то пятнадцать минут они в полном молчании шли по деревне, прямиком к дому Пятого Казекаге. И чем ближе они приближались, тем сильнее Шинки колотил мандраж, из-за которого грудь словно сдавили железными тисками, затрудняя дыхание. А душа его будто бы покрылась тонким слоем инея от этого неясного, но сильного ощущения тревоги.

Парень и сам не мог понять, почему он испытывает такие чувства. Да, он точно знал, что Пятый кричать не будет, но страх, что Отец в нём может из-за чего-то разочароваться, был куда ужаснее любого наказания.

Химавари буквально плелась рядом с ним. Девушка всю дорогу была напряжена до предела, и теперь её буквально потряхивало от страха.

Шинки такую реакцию понять вполне мог. Да, он видел семейство Узумаки редко и лишь на короткое время. Чаще один господин Седьмой прибывал на собрание Каге или просто так, чтобы погостить у своего давнего друга Пятого. Так вот, даже в эти нечастые визиты Шинки не мог не заметить, насколько высокие требования были к Химавари. У матери семейства Хинаты то и дело проскакивали фразы, мол «ты же наследница двух сильнейших кланов», «в кого ты такая» и, уже ставшая классической в её исполнении «мы ожидали от тебя большего/другого».

Химавари на это только фыркала, но в открытую ругаться не решалась.

Шинки такие слова тоже были прекрасно знакомы. Раньше, ещё в детстве, когда на совсем неподготовленного к большой ответственности ребенка навалился груз ожиданий, он то и дело слышал похожие фразы. Но у Шинки был Отец, который множество раз повторил приёмному сыну, что действовать он должен в своём темпе, не оглядываясь на мнение окружающих. Пожалуй, именно эта поддержка и не дала повелителю сатецу тогда прогнуться.

А с Химавари ситуация была другая. На неё давили многие факторы: общество, которое к детям Каге было особенно придирчиво; клан Хьюга, имевший в принципе очень высокую планку для своих членов; и даже собственная мать.

Ещё, как понял Шинки, в таком положении не последнюю роль сыграло поведение Боруто. Парню вообще казалось, что на старшего сына в семье Узумаки в какой-то момент просто махнули рукой, устав пытаться усмирить его непокорный нрав. У Хинаты-самы на то банально не хватало сил, а господин Седьмой то ли не испытывал особого желания это сделать, то ли действительно пропадал на работе постоянно и не имел на то времени.

И на Химавари из-за этого будто бы лежала двойная ответственность: за себя, и за непутёвого брата.

Шинки, рассуждая об этом сейчас, невольно не сводил с девушки глаз. Та, только заметив это, повернулась к нему.

— Ты что-то хотел?

— Нет, ничего такого. Но ты это… — Шинки невольно от неловкости принялся кусать губы. — Не переживай, пожалуйста. Всё будет хорошо.

— Если бы.

И Химавари снова отвернулась. Шинки, со вздохом, тоже принялся разглядывать постройки, судя по которым, к месту назначения они приближались всё сильнее.

А вот и дом Казекаге. Всё тот же — ладный, светлый, и до боли знакомый.

На крыльце стоят люди. Шинки ещё не знал, что это Йодо заметила их процессию в окно и оповестила всех. Но парню не до этого.

У Шинки встаёт ком в горле и невольно подгибаются ноги, когда он видит, кто стоит впереди всех.

Отец. Отец, в своем любимом бордовом плаще, развевающемся на ветру. Эмоций на лице Пятого не видно, но Шинки знает, что улыбки там нет и быть не может.

Первой по ступеням поднимается тётя Темари. Обняла брата, перекинулась с ним парой слов. Йодо бросилась помогать ей искать место в доме для веера…

От взгляда Шинки не укрылось то, что после всех дружеских тычков и рукопожатий с Боруто, Шикадай подошёл к Йодо. И ненавязчиво, одной рукой приобнял её за талию. И Йодо — подумать только! — не отстранилась, а наоборот, расплылась в счастливой улыбке, глядя на Нару.

Потом поднялся и Шикамару, Хинате с Гаарой лишь кивнувший. И осторожно увлекший сына за собой, в дом.

Тут-то Шинки и настигло осознание, что он, вообще-то, стоит следующим. Пришлось идти вперёд, подниматься по ступеням невысокого крыльца прямо к Отцу, стоящему на самом верху.

Сзади закашлялась Химавари. Шинки развернулся, как можно аккуратнее похлопал её по спине, при этом тихонько продолжая подниматься.

Удостоверившись, что с девушкой всё в порядке, повелитель сатецу обернулся, и…

И чуть не налетел на Отца. Тот осторожно придержал Шинки да плечи, чуть отодвинул от себя, после чего поздоровался:

— Здравствуй, сын.

— Здравствуйте… — тихо, практически шепотом отвечает Шинки. Он давно не называл Отца на «Вы», но по-иному сегодня обратиться просто не мог.

— Проходи, не стой на пороге. — посоветовал Пятый, провожая сына в дом. Шинки не сопротивлялся и послушно отправился на кухню, где уже расположились и семья Нара, и Боруто.

Парень был действительно удивлен, что «разбор полетов» не начался с самого порога. Но так стало даже страшнее. Ощущение того самого, пугающе спокойного затишься перед бурей.

В моем случае, — невесело заключил Шинки. — буря, скорее всего, будет песчаной.

Через две минуты в дверь прошмыгнула Химавари, заняв место рядом с братом, тут же принявшемся её обо всём расспрашивать.

Шинки тоже в покое не оставили: Йодо с Араей окружили его и, перебивая друг друга, задавали вопрос за вопросом. Названную сестру, правда, больше всего волновало состояние повелителя сатецу и его здоровье, а брат всё никак не мог угомониться, допытываясь, а зачем, всё-таки, Шинки сбежал из деревни.

Парень старательно отвечал, описывал всё произошедшее с ними. В конце концов его даже заставили описать все события вместе, поочередно.

— И обязательно подробно. — добавил Арая.

Шинки кивнул, но несмотря на эту просьбу, события всё-таки сократил. Ну не пересказывать же всё полностью, честное слово! Так и часа не хватит, а ведь неизвестно ещё, сколько времени у них есть на разговор!

Но их всё равно прервали. К счастью, в самом конце, когда Шинки добрался до того момента в повествовании, когда они уже встретились с Мори и семьёй Нара. Пропустил он, разве что, только то, что произошло между ним и Химавари, когда они спаслись из плена. Это следовало рассказать отдельно, для пущего эффекта и обязательно в закрытой комнате, а лучше — кладовой. Чтобы Йодо ахнула, а Арая принялся причитать. А сам Шинки бы гордо молчал.

Полностью погрузившись в свои мысли, парень совсем не заметил, как в комнату вошли Хината-сама и Пятый.

Тут-то Шинки и вспомнил, что может его ждать в случае недовольства отца. А он ведь и совсем забыл о нависшем над ним наказании благодаря этой беседе с Йодо и Араей…

Сначала их присутствие взбудораженная неожиданным возвращением «приключенцев» молодежь даже не заметила, продолжая оживлённое обсуждения, но Темари, всего раз стукнув веером по полу, восстановила в комнате практически идеальную тишину.

Шинки даже задержал дыхание, не сводя глаз со стоящего рядом Отца. Тот, дождавшись, пока все взгляды обратяться на него, заговорил. Говорил размеренно, и вроде бы, как обычно.

Но Шинки чувствовал нечто необъяснимое, странное в голосе Отца. Будто бы он стал точно таким же, как на официальных собраниях: сухим и абсолютно лишённым каких-либо чувств. Да, в общении с Шинки голос тоже не особо отличался, но смягчался уж точно. И сейчас, зная, что обращаются наверняка к нему, повелитель сатецу чувствовал себя на редкость странно. Будто случилось то самое, страшное, и отношение Отца к нему изменилось…

Шинки помотал головой, прогоняя наваждение собственного сознания. Тем более сейчас нужно было как можно внимательнее слушать то, что говорил Пятый.

— Честно говоря, ваш поступок, Шинки и Химавари, в моей голове до сих пор не укладывается. Темари, — кивнул он на сидящую рядом тётю. — мне уже рассказала в общих чертах, почему вы это совершили. Да, мотивация есть. Но это никак не может объяснить того факта, зачем нужно было сбегать. Именно так, смываться под покровом ночи, никого толком не предупредив. А мне, Шинки, ещё и наврав. Думаю, вы понимали, что риски невероятно большие. И они оправдались, не могу не заметить.

Шинки, слушая речь Отца, всё сильнее чувствовал, как в душе расползается неприятное, жгучее чувство стыда. И чем дольше говорил Отец, тем большим идиотом чувствовал себя парень. А ведь действительно, какая же была опасность! Наверное, он со стороны выглядел поистине неразумно, совершая такие необдуманные на вид поступки…

И по мере размышлений, Шинки становилось всё хуже и хуже от глупости собственных решений. Как бы ему хотелось не слушать речь Отца дальше. Ведь каждое слово, сказанное тихим вкрадчивым голосом, по ощущениям, натурально царапало душу Шинки, делая тому только больнее.

Но Пятый не слышал так и не высказанную Шинки просьбу и продолжал говорить.

— Вы, как я знаю, уже успели побывать в плену. Хорошо, что вырвались, остались в целости и сохранности. Но если бы противник был сильнее? Хитрее? И вы бы так и остались в плену? И никто бы не подумал искать вас в Дымке, ведь вы любезно спутали все следы так, чтобы было совершено непонятно, где вы.

Шинки молча уставился в пол. Стыдно так больше не было, да и Отец на нём внимание не акцентировал. Было просто неприятно, но, по крайней мере, терпимо.

Говорить что-то было абсолютно бесполезно, легче просто выслушать. Долго полоскать не будут, ночь же уже. Так что Шинки принял единственное верное в этой ситуации решение — переждать. Химавари, похоже, тоже, пришла к этой мысли, ведь сидела с удрученным видом, но безмолвно.

— Не возражаете, если я скажу?

И, кажется, сбылся самый страшный сон Химавари — заговорила вышедшая вперёд Хината-сама.

Заговорила, похоже, обращаясь исключительно к онемевшей от удивления дочери, веди укора в сторону Шинки так и не последовало.

— Химавари, это же просто немыслимо! Так поступить, зная, насколько все будут за тебя переживать… Что на тебя в Суне вообще нашло? Ты рвешь чужие письма, ты учиняешь какое-то непонятное расследование, крутишь роман, а теперь и вовсе сбегаешь среди бела дня!

Химавари, на удивление, сидела молча. Шинки даже на всякий случай прислушался к черному шелесту песочных часов, проверяя, не оглох ли он случаем. Но нет, и Химавари действительно молчала.

А Химавари от чего-то была уверена, что говорить сейчас что-то даже в своё оправдание — глупость. Ведь наверняка завяжется спор, её обвинят в чем-нибудь… И это будет не то, чтобы неприлично, но довольно неудобно и для неё, и для невольных слушателей их межличностных перепитий.

Так-то, Химавари ещё и смысла не видела что-то доказывать. Из этой ситуации правой она явно не выйдет, а любом случае окажется виновата. А устраивать буквально из-за ничего спектакль на глазах у Шинки и Пятого Казекаге показалось ей несколько мелочным и бесцельным.

Вот и пришлось сидеть, разглядывать ковёр под ногами и делать вид, что ей на самом-то деле очень стыдно, просто вид по жизни неприкаянный какой-то…

Хината ругалась недолго. Повторила, для пущего эффекта, что дочь совершенно ушла в разнос, после чего, важно подняв указательный палец, заявила:

— И завтра же, завтра же мы отсюда уезжаем! Пока вы не успели устроить в Сунагакуре ещё что-нибудь! А теперь, будь добра, собирай вещи и ложись спать, выезжать придется рано. И это не обсуждается! Я всё сказала!

И Хината, махнув полами длинного платья, выскочила из комнаты. Так-то, последние две фразы были сказаны, наверное, исключительно для красоты.

Химавари-то никак и не пыталась обсуждать вынесенное решение. Она ведь ещё в Дымке прекрасно поняла, что отправят её домой неминуемо. И даже несколько с этим смирилась. Но не с тем, что с Шинки она не успела пообщаться.

Химавари искренне хотелось вновь проговорить все то, что она чувствовала, убедиться во взаимности собственных чувств. Теперь же на это оставалось критически мало времени.

И она бы вполне могла сейчас, когда их наконец-то отпустят по комнатам, зайти к Шинки. Но глаза почему-то вновь слипались, да и парень выглядел на редкость вымотанный. Будет ли лучше, если столь важный разговор пройдет в вялой обстановке, чем если его не будет совсем? Химавари не знала. Но подсказывало ей чутьё, что так будет куда хуже.

— Гаара, не возражаешь, если мы пойдем отдыхать? Знаешь, миссия выдалась на редкость изматывающая…

Темари, после этой просьбы и разрешения Пятого, поднялась с дивана. За ней проследовали Шикадай с Шикамару, которым, наверняка, весь вечер того и хотелось — отправиться спать.

Боруто утянул Химавари к себе в комнату, явно обсуждать всё произошедшее с ней за эти несколько суток. Йодо с Араей тоже остановились, ожидая Шинки, но тут…

Тут к повелителю сатецу обратился Пятый.

— Шинки, останься.

Фраза эта, произнесенная Отцом тихо, прозвучала для повелителя сатецу как грохот труб страшного суда. Шинки остановился как вкопанный.

Йодо и Арая, мгновенно поняв, что тут им делать больше нечего, по-тихому смылись.

А Шинки остался. Опустился обратно на диван, вскоре к нему рядом сел и Отец.

— Знаешь, — заговорил Пятый. — сын, я тебя ругать не буду. Уже всё сказал, а повторяться… Глупо как-то, не считаешь? Тётя же мне рассказала вкратце, зачем вы вообще в Дымку отправились. Поступок, отрицать не могу, опрометчивый. Но благородный. Это ведь действительно хорошее дело — помочь другому.

Шинки от его слов почему-то снова стало стыдно. Он ведь вполне мог просто так признаться Отцу во всем… И почему только так не поступил? Побоялся? Но чего, если мотивы поступка вовсе не плохие?..

Шинки даже показалось, что было бы лучше, если бы Отец его наругал. Тогда бы не было так жутко неловко от собственной неразумности…

— А сейчас… Я бы хотел просто попросить тебя о кое-чем. Можно?

Шинки кивнул, не в силах вымолвить не слова. В горле снова встал ком, буквально душивший его.

— В следущий раз — говори. Я выслушаю в любом случае и помогу, чем смогу. Ведь правда, тебе это не сложно, а мне будет куда спокойнее. Хорошо, сын?

Шинки опять промолчал. Стыд отчаянно душил его, а лицо, если судить исключительно по ощущениям — горело. А Отец, похоже, и не злился совсем. Улыбнулся, глядя на сжавшегося от непонятного жгучего чувства сына, потрепал того по голове и встал.

— А теперь иди, отдыхай. Устал уже, наверно.

Но Шинки всё-таки смог сказать то, что так хотелось. Странным, хриплым голосом, но смог, несмотря на неприятный ком в горле'

— Хорошо… Отец, я обещаю, что впредь так больше не буду поступать. И… Спасибо.

Пятый, кажется, всё понял и без лишних объяснений. Подошёл, слегка обнимая сына за плечи. Шинки абсолютно не сопротивлялся, даже наоборот — позволил себе расслабиться, впервые за множество дней. Всё, что нужно было — сделано и сказано. Можно позволить себе успокоиться.

А потом, через некоторое время, Отец отстранился. И, пожелав сыну спокойной ночи, отправился в свою спальню. Шинки тоже задерживаться не стал и отправился спать.

А на душе у него, странное дело, царило умиротворение.