Herz in Flammen

— Выкладывайте.

Тихий, глубокий голос Пятого заставил Йодо вздрогнуть. И, к ужасу воспитанницы Казекаге — напрочь потерять дар речи. Из горла её вырвались только хриплые звуки, которые понять было крайне сложно.

Йодо, ища поддержки, повернулась к Шикадаю. Судя по его испуганному взгляду, с Нарой произошло тоже самое.

И единственным, кто в данной ситуации не растерялся, оказался Боруто. Он-то готов был болтать в любой ситуации. Собственно, именно это он и начал делать, заметив, что Йодо с Шикадаем ничего сказать от растерянности не могут.

— Господин Казекаге! — обратился он к Пятому, от напряжения активно жестикулируя и говоря чересчур громко. — Вы даже не представляете, что случилось!

— Боруто, — мягко обратился к нему Гаара, надеясь остудить пыл парня. — тише, тише. Что случилось?

— Хима! Шинки! — выделял интонацией каждое слово Боруто. — Вдвоём! Сбежали!

Пятый с нескрываемым удивлением уставился на Узумаки, принявшегося было что-то объяснять. Правда, долго под пристальным взглядом Казекаге Боруто не выдержал, замялся, а после и вовсе замолчал.

Как оказалось, особо его Пятый и не слушал. Ведь после наступления в комнате напряжённой тишины так и продолжил смотреть куда-то в пространство, явно о чем-то размышляя.

Собственно, предположения Боруто оказались верными. Пятый ведь и правда размышлял. Не витал в облаках, а именно всё анализировал, чётко и по делу.

Гаара, так-то, уже начал что-то подозревать. В особенности когда увидел письмо сына. Там было сразу два тревожных момента, которые, наверное, заметить мог только опытный шиноби, или же следопыт:

Первое — почерк. Конечно, Шинки приучил себя писать красиво в практически любой ситуации. Даже отчёты прямо на миссиях, которые писались буквально на коленке под порывами ветра у повелителя сатецу были оформлены очень аккуратно. Но теперь Гаара заметил, что буквы в том послании неровные. Будто бы рука во время письма у его воспитанника мелко-мелко дрожала. Такое бывает при мандраже или сильном волнении, как подозревал Гаара.

Второе, и, пожалуй, самое явное. Сын ночёвки особо не любил. Максимум оставался в Корпусе, когда либо было слишком поздно, либо от тяжёлой работы не хватало сил добраться домой, и Шинки на пару с Араей останавливался в личной комнатке дяди Канкуро. Правда, главный кукловод Суны был не слишком радушным хозяином, и обоих племянников спать клал на пол, говоря, что, мол, пусть привыкают к неудобствам, жизнь шиноби такая штука.

Вот Гаара и логично забеспокоился, что же такое с сыном происходит. И когда гости из Конохи вместе с Йодо сами явились с объяснениями, то очень удивился. Но, ясное дело, останавливать их на стал. Хотят выговориться — пусть.

Но слова Боруто о том, что сбежали и Химавари, и Шинки, причём вдвоём, смогли удивить даже непробиваемого с виду Казекаге.

Но версия эта не была сумасбродной, как вскоре понял Пятый. Вполне себе логичный, пусть и довольно рискованный выход из ситуации.

А если в слухах всё же была доля правды, то между Шинки с Химавари вполне могло что-то быть. Конечно, не намечающаяся свадьба, но всё же…

Да и сегодняшние слова Хинаты подтвердили это. Она ведь не глупая, непроверенную информацию распространять не станет. А раз завела такой разговор, то была уверена, что отношения Химавари и Шинки — общеизвестный факт, никаких сомнений не вызывающий.

В общем, Пятый подозревал, что раз его старший сын сбежал в неизвестном направлении, то при условии, что между ним и Узумаки искра все же была, то девушка вполне могла кинуться за ним.

Казекаге-то подозревал, что ради любви, кабы она есть, Химавари была бы готова на многое. В ней ведь есть черты ее обоих родителей.

— Что вы ещё знаете? — нарушил всё-таки уже ставшую гнетущей тишину Пятый.

— Немного. — откликнулась Йодо. — Боруто уже всё и сказал. Ах да, они же это… В Дымку, сбежали-то.

— И ты говоришь немного. — усмехнулся Гаара. Он, ровно также как и Шикадай полчаса назад начал понимать, что тут к чему. — Думаю, вы не знаете в подробностях, что произошло на нашей с Химавари тренировке, которая была сегодня утром.

— Знаем, почему бы нет! — снова вклинился в диалог Боруто, мгновенно перетянув всеобщее внимание на себя. — И про дым, и другое…

Шикадаю в тот момент остро захотелось сделать одну из двух вещей: либо провалиться под землю, чтобы не слышать дальнейшего диалога между Узумаки и Пятым. Либо же дать излишне разговорчивому другу леща, чтобы умел держать язык за зубами. Хотя, как Шикадай подозревал, это редкое умение клану Узумаки в целом недоступно. Технику теневого клонирования они освоить, видите ли, могут, а вот способность молчать когда того требует ситуация — нет.

Хотя именно по этой причине Шикадай и взял с собой Боруто. Только позабыл, что у этой черты характера друга есть и другая сторона медали. Именно она сейчас и выявилась.

— Знаете, значит. — тихо произнес Пятый. — Что ж, даже спрашивать не буду, откуда. И что думаете?

— Ничего. — быстро ответил Боруто, пожав плечами.

— Вот так. — шепотом откликнулась Йодо. Она вообще в диалоге участвовала поскольку-постольку, и всё старалась подальше отодвинуться от остальных.

— Да ну, — удивился Казекаге. — не верю, что совсем никаких мыслей. Хотя… Ладно. Но ты-то, — вдруг обратился он прямо к Шикадаю, знатно оторопевшему. — неужели не размышлял? В жизни не поверю в это.

Нара вздохнул. Пока что мысли не собрались окончательно, и стоит ли свои предположения выкладывать Пятому он не знал.

— А ещё сын главного стратега Конохи. — продолжал выговаривать ему Казекаге. Понять, шутливо или нет, Шикадай так и не смог. — Теории хоть какие? Я же ругать не буду, мне знать хочется. У вас, в клане Нара, взгляд нестандартный. Вдруг дельное что и предложишь…

Шикадай недоверчиво поглядел на Пятого. Но всё же начал говорить, понадеявшись, что всё обстоит ровно также, как Гаара описал, и ругать его после этого не будут.

— Я думаю… Что у Шинки были, ммм, скажем так, определенные коммуникации с шиноби, как раз таки из Дымки. И сбежал он туда не просто так, конечно же.

— А Хима? — вдруг перебил Шикадая Боруто. — Она почему?

— Ну, я подозреваю, — постарался уклониться от прямого ответа Шикадай. — что и здесь всё дело в Шинки. Факт, что из-за него сбежала и Химавари.

— Но откуда такая уверенность? — вдруг задал вопрос Пятый. — Химавари, как я понял, не сказала, куда она отправилась.

— Я просто подумал, — снова замялся Шикадай. — что… Ну, они же общались. Да и подозрительно это, что одновременно сбежали практически.

Так-то, в логичности этой версии у Пятого сомнений не было. Только и настоящие её подтверждения тоже отсутствовали. Но, как бы то ни было, а помочь и Химавари, и Шинки, Гааре хотелось. Всё же идея эта безрассудная, да и подстраховка никогда не повредит.

Тогда Пятый и задумался, каким образом можно приёмному сыну в сложившейся ситуации помочь.

Если бы это просто была миссия, — рассуждал он. — то можно было бы выслать подкрепление из более опытных шиноби. Но сейчас же другая ситуация… Или же всё-таки можно…

Тут-то Гаара и понял, что нужно делать дальше, именно благодаря этой случайной мысли о помощи.

Собственно, сложиться всё могло неплохо: куда Шинки отправился они знают. Химавари, по предположениям, там же.

А опытный шиноби… Пятый тогда очень вовремя вспомнил, что и Мори, и её приятель родом именно из Дымки. Должны уж помнить, что там и как. Конечно, дергать людей не хотелось, но и случай был не пустяковый. Шинки, по сути, могла грозить реальная опасность.

Ведь Гаара, в отличие от своего сына в первую очередь задумался — а не западня ли это всё. Может быть, кому-то выгодно заманить повелителя сатецу в Дымку для личных целей… Да и вообще, не стоило забывать, что клан и семья Казекаге всегда были под угрозой. Да вообще на всех, обладающих властью людей нападения совершаются гораздо чаще, нежели на простых.

Гаару, при мысли о том, что Шинки, при всей его бдительности мог какие-нибудь тревожные звоночки пропустить буквально мороз продрал по коже.

Сразу вспомнилось, что его сын с самого детства хоть и старался быть серьезным, а всё равно людям доверял. Даже после всего случившегося.

Такой уж был характер у повелителя сатецу. С одной стороны — стальной, несгибаемый, до ужаса упрямый, а в некоторые моменты даже тяжёлый. Но с другой — простой, честный.

И вспомнив об этом, Пятый сразу же понял — его мальчику нужно помочь. Пока что проследить, чтобы он не ошибся. А потом Шинки и сам сможет, взрослый уже, практически.

— Ладно, — строго сказал Гаара, после недолгой, но неловкой паузы. — нечего нам тут штаны просиживать.

— Верно, — заметил уже успокоившийся Боруто. — но что делать?

— Отправляться на помощь Шинки, что ещё? — усмехнулся Пятый, глядя на вытянувшиеся от удивления лица молодёжи.

Шикадай хотел было переспросить, не шутит ли случаем дядя Гаара, но не стал. Пятый шутил крайне редко, да и ситуация сейчас была для этого неподходящая. Но решение это, по мнению Нары, было довольно неожиданным.

Он, конечно, кабы время на подумать было, может быть и сам до этого додумался.

А потом Пятый заметил, что Йодо, которую парни напрочь перестали замечать, явно хочет уйти. И, видя, насколько девушке некомфортно, предложил ей:

— Йодо, вскоре понадобится отправляться, пойди, пожалуйста, и собери вещи. Аптечку там, кунаи, печати. Шуметь не бойся, все скоро на ногах будут. Кроме Хинаты, да. Хотя, она, наверное, тоже спать не будет.

— Конечно. — и Йодо, довольно сильно обрадованная неожиданным освобождением, выскользнула да дверь. Казекаге какое-то время поглядел ей вслед, а потом обратился к стоящим перед ним двум парням:

— Кстати о Хинате. — вспомнил он. — Ей вы уже сказали?

— Ой, — повернулся Боруто к Шикадаю, всем своим видом выражая неготовность к разговору с матерью. Нара его прекрасно понимал, так-то, сам же в похожей ситуации дома находился.

Боруто же, к своему ужасу, понимал, что если Пятый все же потребует рассказать Хинате обо всём, то отхватит и он сам, и Химавари. Когда сестра вернётся, конечно же.

— В общем, — снова заговорил Пятый, заметив, что молодежь на контакт идти не планирует. — план такой: Боруто — ты идёшь к Хинате и тотчас же ей все рассказываешь. Шикадай, ты со мной к Мори. Потом будем разбираться дальше.

С хотя бы примерные представлением о дальнейших действиях дело пошло значительно бодрее.

Боруто, поняв, что рассказать всё матери точно придется, приказ самого Казекаге, как никак, удручённо вздохнул, но отправиться на выполнение этого небольшого задания не спешил.

Пятому, если говорить начистоту, и самому было неловко. Но нужно было срочно действовать.

Правило это: «в непонятной ситуации не сидеть на месте, ожидая развязки, а самому узнавать, разбираться и что-нибудь делать» Гаара вывел для себя ещё давно, в самом начале карьеры как правителя Сунагакуре. Вывел назло старейшинам, желающим абсолютно обратного — чтобы Казекаге был послушной марионеткой в их руках. Не для злых целей, вовсе нет. Просто Совет (а точнее престарелая его часть) искренне верил, что так будет лучше для деревни. Мол, они уже давно живут, многое видели и знают.

Гаара на подобные слова сначала пытался доступно разъяснить, что не в возрасте дело. Потом, правда, ему это совершенно надоело, и разбираться с совсем уж докучливыми старейшинами он посылал Канкуро, который всегда был рад небольшой склоке после тяжёлого рабочего дня. Для разрядки, так сказать. Похоже, чем больше нагружались старейшины, тем больше разгружался Канкуро.

Боруто, тем временем, втихаря состроив Шикадаю гримасу полную страха, выскочил таки за дверь, заметив на себе выжидающий взгляд Казекаге.

Нара, ободряюще подмигнув другу, вновь повернулся к Пятому, в данный момент напряжённо размышляющему о происходящем. Потом, правда, Гаара увидел ожидание Шикадая и спросил его, постаравшись наладить диалог и разрядить обстановку:

— Понимаешь ведь, что и зачем?

— Да, примерно. — пожал плечами Шикадай.

— Тогда приступаем. — и Гаара, поднявшись с кресла, взял со стола каминарифон, принявшись набирать нужный номер.

Шикадай то и дело бросал на него удивлённый взгляд, причину которого Пятый всё никак не мог понять. А потом дошло. Ведь у коноховских навороченных моделей каминарифонов, гордыми обладателями которых и являлись Нара с Узумаки, вводить номер вызваемого человека было практически не нужно. И знать много номеров наизусть им наверняка казалось чем-то чересчур сложным. Собственно, Шикадай, через какое-то время догадки Пятого сам ненамеренно подтвердил, спросив:

— А это по памяти? — тихонько уточнил он, глядя, как Гаара без какой-либо заминки вводит все нужные цифры.

— А как же. — улыбнулся Пятый. — И ты учить попробуй. Мозг хорошо развивает.

Шикадай молча кивнул, отметив для себя, что полезное занятие в свободное время у него теперь есть. И мать, которой угодить было крайне сложно, наверное одобрит и не подпишет живительного подзатыльника…

Шикадай, уже думающий, как объяснить родне, с чего это вдруг он решил полезным для развития делом кроме игры в шоги заниматься, услышал как Пятый начал телефонный разговор с кем-то.

Собственно, по обращению Нара понял, что это та самая Мори, о которой ему упоминала Йодо. По описанию, вроде как, обычная девушка. Работает себе чертежником в Корпусе, хобби как-нибудь наверное занимается. А тут, на тебе — обратил на неё сам Казекаге внимание. Формулировка эта, честно говоря, Шикадаю совершенно не нравилась. Звучит, будто Мори с дядей уже встречаются или испытывают симпатию друг к другу. А ведь это, скорее всего, не так.

А может и так, — вдруг подумал Шикадай. — кто сказал, что Пятый бы непременно рассказ бы даже своей родне о каких-то, скажем так, переменах на личном фронте. Да зная насколько он закрытый, узнаем мы о чем-нибудь таком в последнюю очередь. Когда приглашение на свадьбу придёт, ага. Хотя это уж лучше, чем дядя Канкуро. Вот каждый раз, как приедет к нам, так сразу начинается… Сборник рассказов «Кого, где и как», буквально. Даже мне в последнее время может сказануть неожиданно какую-нибудь подробность… Отцу, конечно, больше говорит. И то, кстати, прекратит сейчас наверное, с тех пор, как в прошлый раз мать их конторку спалила. Вот это шоу было, конечно…

Шикадай усмехнулся про себя, вспомнив тот случай. Потом поймал на себе строгий взгляд отвлекшегося от разговора Пятого, и мгновенно стал серьёзным.

Вскоре разговор Казекаге с Мори завершился, и Гаара, повернувшись к племяннику, сказал:

— Ну, всё уладилось. Пойдем, соберёшься и вперёд.

— Она согласилась? — уточнил на всякий случай Шикадай. Неизвестно ещё, что означает пространное слово «уладилось». Может, он сам, пешочком до Дымки и потелепает… Кто ж знает тонкости мышления этих песчаных.

— Да. Соберётся сейчас, по возможности постарается быстро придти. Ты тоже не мешкай особо.

Шикадай, поняв, что времени теперь даже на разговоры нет, со вздохом отправился на кухню, где Йодо успела развести бурную деятельность. На разложенном обеденном столе стоял небольшой ящичек, из которого торчали бинты, крышки каких-то склянок, и даже запечатанные иглы шприцов.

Но Йодо всё это медицинское многообразие интересовало мало. Из коробки она выложила лишь малую часть сего богатства. Набор примерно тот же, что у Шинки с Химавари при побеге — жгут из бинта, если случится ранение, универсальное противоядие, выведенное ещё Сакурой-сан. Ещё Йодо, по собственной инициативе притащила разномастные платки с шарфами, где-то ещё очки нашла. Шикадай сначала подумал, что это часть костюма от акваланга, но потом задался логичным вопросом — а откуда вообще в Суне оказаться водолазу? Да ещё и такому рассеянному, чтобы очки потерять. Хотя, вполне возможно, что это господин Хокаге притащил акваланг с ластами по приколу…

Но, в общем, чтобы особо не морочиться зазря, Шикадай решил, что эти очки, всё-таки, предназначены именно для пустынных жителей.

— Что? — наконец обратила на Нару внимание Йодо, стремительно носящаяся по кухне в поисках нужной вещи.

— Ничего, просто смотрю. — показательно огляделся Шикадай. — Кстати, Боруто не возвращался?

— Да не съедят его, чего нервничаешь. — усмехнулась Йодо. — О, а вот и товарищ твой идёт. Живой-здоровый, говорю же!

И правда, в комнату неторопливо прошествовал Боруто. Именно прошествовал, с гордо поднятой головой и видом победителя по жизни. Дойдя до стола, он повернулся к Шикадаю и важно заявил:

— Я договорился. .

Нара, вместо ответа, похлопал в ладоши, мол, аплодисменты герою. Боруто на это поднял палец, пресекая действия Шикадая, и всё тем же тоном заявил:

— Не стоит, не стоит. Скромность превыше всего.

— А что ты сделал-то, в итоге? — наконец вмешалась Йодо, которую поведение этих двоих уже начало откровенно раздражать.

— Как что? — искренне изумился Боруто. — Мама не пытается нас всех убить. Разве ж это не достижение?

— Ну, сомнительное… — заметила Йодо, окончательно запутавшись во всех семейных перипетиях Узумаки.

— Не, ты просто её не знаешь. — махнул рукой Шикадай. — Это прямо-таки подвиг!

— Ладно, допустим, — постаралась девушка прекратить диалог. Всё равно ж ничего не понимала, а ругаться с парнями ей не хотелось.

А чтобы гордиться у Боруто действительно была причина. В кои-то веки он смог нормально всё объяснить матери, при этом не нарвавшись на нравоучения и нотации.

Вообще, Хината вела себя на удивление понимающе. Выслушала спокойно, правда, естественно, забеспокоилась за свою младшую дочь, которая в данный момент явно была где-то в пустыне.

Боруто в двух словах пересказал матери план Пятого, который, по сути, состоял лишь в том, чтобы отправиться на помощь Шинки с Химавари. Хината с Казекаге полностью согласилась, после чего отправилась переговорить с ним лично. Узнать, так сказать, из надёжного источника все подробности. Боруто этому факту был несказанно рад — разговор закончился, а скандал так и не начался.

Как он подозревал, потому, что Хината понимала, насколько действительно опасна ситуация. Толку бросаться громкими словами нет, нужно действовать.

Теперь-то Боруто и не преминул похвастаться, как мол он от конфликта ушёл. О том, что никакая ссора и не намечалась, он тактично умолчал.

И пока Шикадай с Йодо собирали небольшую сумку и припасы, помещающиеся в карманах жилета Сунагакуре, также найденного воспитанницей Казекаге где-то в кладовой, Боруто всё время вертелся вокруг них, больше мешая, чем помогая.

Вскоре, правда, уже заканчивающиеся сборы были остановлены появлением на кухне Пятого:

— Вы что ещё здесь? — удивился он, стоя в дверях. Судя по всему, уходящих Шикадая с Мори он планировал проводить — не плечи Казекаге был накинуто знаменитое багрового цвета пальто, а в руке он держал свёрнутый в узел шарф.

— Уже всё, собрались, — ответил Шикадай, прикрепляя на пояс небольшую сумку со всем необходимым, а вокруг шеи обвивая шарф с эмблемой Сунагакуре, который отдала ему Йодо.

— Отлично, тогда пойдем. — поманил Пятый за собой племянника. А когда Боруто с Йодо захотели последовать за ними, то остановил их, мол, пообщайтесь здесь.

Шикадай остановился на несколько минут, выслушал пожелания удачи и от Боруто, и от подошедшей Хинаты. А потом… Потом, к превеликому удивлению Нары, к нему подошла Йодо. Тихонько прошептала «береги себя, пожалуйста» и исчезла из поля зрения.

Да, в её словах ничего такого не было. На первый взгляд. Но от чего-то Шикадаю подумалось, что слова эти значат для Йодо больше, чем должны. И от осознания этого Наре и самому стало как-то тепло в груди. Он замер, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Правда, долго стоять не стал, чтобы не смущать своим поведением мать и сына Узумаки. Сдержанно попрощался и вышел из дома.

На крыльце его уже ждал Пятый. Платок, ввиду отсутствия бури ему не понадобился, а потому был привязан к одному из многочисленных ремней на поясе. Казекаге, заметив, что племянник взволнован, улыбнулся ему и сказал:

— Не бойся, главное. Ещё предстоит много работы, знаю. Но держись. — тут Пятый значительно посерьёзнел, поглядев Шикадаю прямо в глаза. — Я в тебя верю.

И именно в тот момент Шикадай понял, насколько сложный путь предстоит ему в самое ближайшее время.

***

За час до этого, в Пустыне…

Порывы холодного ночного ветра безжалостно рвали накинутый впопыхах шарф Химавари, которым она закрывалась, как могла. Погода, за время её пути, значительно ухудшилась.

И расстраивало это Химавари даже не столько потому, что подобные условия мешали идти, вовсе нет. А потому, что ветер заметал даже малейшие намёки на следы железного повелителя.

До начала бури Химавари могла развидеть и отпечатки тяжёлых ботинок Шинки, и лёгкие, невесомые следы шедшего вместе с ним парня.

Собственно, догадалась, что эти вмятины на песке оставил именно сын Казекаге, а не кто-нибудь другой Химавари быстро. Просто повнимательнее пригляделась и заметила крупинки, оставленные сатецу рядом.

Так и нашла верный путь.

Правда, сейчас видимость значительно ухудшилась, и Химавари пришлось использовать такую простую тактику: сначала делать несколько шагов, а потом наклоняться к самой земле и сверяться, верно ли направление ее движения. Пока что это пусть и было довольно неудобно, зато действенно.

Конечно, Химавари пыталась почувствовать остатки чакры от такой сильной способности, как сатецу, но безрезультатно. Хотя девушка удивлена сильно не была. Понимала ведь, что особой предрасположенности к подобным техникам у неё никогда не было, и сейчас тоже, по логике, появиться не должно было.

В тот момент Химавари очень пожалела, что никому не рассказала. Сразу вспомнилась столь действенная техника Араи по шпионажу, талант Шикадая к расследованиям, Йодо, которая сумела бы услышать где находится Шинки всего лишь сняв наушники и приложив ухо к земле.

Но пожалела Химавари только на мгновение. Она же прекрасно понимала, что её вряд ли бы кто-нибудь поддержал. А с суновцами ещё хуже — Пятому доложат, и будет она сидеть под домашним арестом.

Сама Химавари, на удивление, в своем решении не сомневалась. Да даже если бы одумалась, мало что можно было бы изменить.

Конечно, она вполне могла развернуться, и, подгоняемая ветром, направиться обратно, в сторону Сунагакуре. Но тут были свои существенные минусы. Например то, что в доме Казекаге её наверняка хватились. Химавари судила лишь по ощущениям, и ей казалось, что идёт она уже не меньше трёх часов. На самом же деле цифра эта была чуть меньше. Но под пронизывающим ледяным ветром и режущими участки незащищённой кожи песчинками воспринимать реальность рационально было довольно трудно.

Химавари возвращаться не хотела, несмотря на все эти трудности. Понимала, что развернуться сейчас, плюнув на собственную цель и обещания — самая настоящая трусость. Узумаки ведь даже ничего не успела сделать из того, что хотела. Шинки ещё не увидела, не поговорила с ним, не убедилась в его здоровье и безопасности, не разобралась во всем произошедшем, в конце концов.

А если вернуться домой так, то это будет побег ради побега, абсолютно бессмысленный поступок. Мать наверняка подумает, что дочь просто так взбунтовалась после неприятного диалога за ужином, Пятый решит, что это очередная глупая шалость, совершенная кем-то из клана Узумаки. И все Химавари за то, что заставила беспокоиться зазря будут дружно ругать, даже сам шебутной до ужаса братец Боруто.

От этих неприятных мыслей Узумаки, наверное, пятнами пошла, как изредка бывало от сильного стресса.

Ну уж нет, — думала она, от этого ещё яростнее продираясь сквозь бурю. — пусть знают, что я это не просто так делаю, пусть знают. Нет уж, я им покажу, что к подростковым гормонам это никакого отношения не имеет…

Химавари, так-то, понятия не имела, что она будет делать дальше. А когда принималась рассуждать, даже составлять примерный план действий, то всё равно в какой-то момент утыкалась в тупик. Собственно, выглядело это примерно так:

Понять, куда шёл Шинки, идти по тому же пути — дойти до деревни Дымки — найти Шинки — поговорить с ним и всё выяснить.

План, в общем, проще некуда. Но Химавари только сейчас поняла, что сбой он вполне может дать на любом моменте. И если первый пункт она пока что успешно выполняла, то с остальными могла выйти заминка.

И у Химавари появились вопросы, на которые ответы она могла дать лишь по ходу времени. А пока они просто нервировали девушку, неизвестно, зря или нет.

Скажем, а если Шинки написал про Дымку просто так, отправившись на самом деле в другое место? А если она его банально не найдет в другой деревне? Химавари же не в курсе, насколько велика Дымка. Хотя, судя по отсутствию упоминаний о ней, вряд ли большая.

А если Шинки не захочет поговорить? Что делать в таком случае? Неужели также, как в страхах, отправляться домой ни с чем, выслушивать претензии матери, а потом отбывать какое-нибудь малоприятное наказание за безрассудный побег?

Химавари, чем больше рассуждала, тем больше ей хотелось просто упасть на холодный песок и не вставать. Пусть все решается само, пусть Шинки делает в Дымке что хочет, пусть её хоть проклинают в доме Казекаге…

Химавари и правда замедлилась. Такая безнадёжность на неё накатывала редко.

А сейчас… Сейчас была слишком большая ответственность.

Не только за себя, как обычно было. Химавари ведь, по сравнению с Суной, росла в довольно не напряжённых условиях. С неё не требовали по полной программе, как с той же Йодо, например. Первое время Химавари списывала это на то, что она из клана Узумаки, и в родне у неё Хокаге. Мол, люди просто опасаются что-то предъявить дочери правителя скрытой деревни.

И наверное, именно поэтому её так и шокировали требования семейства Хьюга, которые всегда были довольно консервативные. Но узнала это Химавари после импровизированного совета, на котором дед Хиаши окончательно и решил, что главой клана его внучке быть.

Узумаки-младшая тогда знатно удивилась. Ведь именно по причине особого к ней отношения Химавари практически и не имела понятия о том, насколько сложной может быть работа.

Осознала она это простое суждение в полной мере после того, как пару раз оставалась в доме тёти Ханаби для обучения. В основном это были просто долгие беседы о долге, обязанностях и ответственности, которые Химавари не могла воспринимать всерьёз по банальной причине — она начинала засыпать уже минут через пять после начала подобного разговора.

Как и ожидалось, подобная мера никаких плодов не принесла. И тётка, сказав, что в первую очередь стоит подготовить Химавари именно физически (что за глава Хьюга без бьякугана?), сплавила её сначала родителям, а те уже и в Суну.

Собственно, благодаря клану Хьюга у Химавари и выработалось довольно скептическое отношения к любым консервативным идеям.

А у Шинки такие идеалы были всегда. С самого детства, как поняла Узумаки-младшая, глядя на Пятого. У него-то, скорее всего, подход к воспитанию не особо за это время изменился.

Пожалуй, именно это первое время и заставляло Химавари держаться подальше от него. Думала, что этот тоже, как и мать, будет ратовать за благочестие и серьёзность.

Но, как оказалось, всё не совсем так.

Ценности у Шинки и правда были «правильные». Но они не имели абсолютно ничего общего с брюзжаниями стариков из клана Хьюга о чистоте и непорочности.

Шинки же никому ничего обычно не навязывал. Только идеалы свои отстаивал так, будто всё существование Сунагакуре непосредственно зависит от того, проиграет он в споре или нет. Но, что несказанно радовало Химавари — только в случае склоки или оскорбления, сам не лез.

Собственно, в этом Химавари довольно быстро убедилась, и отношение к Шинки изменила. Потом, правда, с этими слухами совсем запуталась, даже поругалась с парнем, но сейчас очень надеялась поговорить и вернуть его расположение.

Только это и удерживало Химавари от того, чтобы наплевать на всё и просто вернуться.

И как-то так сложилось, что именно в этот момент девушка вспомнила фразу тёти Ханаби, сказанную мимолётом в одну из их бесед. Да, тех самых, когда её только-только начали готовить к роли главы клана Хьюга.

— Знаешь, — тихо говорила Ханаби. — ответственность нужно нести обязательно. Не столько по закону, хотя и это тоже, сколько по совести. Вот честно, всем же приятно, когда их хвалят за какой-то поступок, мы радуемся, то-се… Но и с ошибками должно быть также. Не в смысле радоваться им, нет. От них не стоит отказываться, пытаться замолчать как неудобный эпизод из своей жизни. Просто воспринимай и плохое и хорошее как части пути. Причём одинаково важные части — это важно.

Химавари тогда ничего не ответила. У неё уже закрывались от усталости глаза, и все силы ушли вовсе не на вдумчивый ответ, а на то, чтобы не заснуть.

И теперь вдруг Химавари стало стыдно. За то, что она так отнеслась к болезни тёти Ханаби и клану Хьюга в целом.

Нет, конечно, это были далеко не святые люди, да и Узумаки-младшая их не кошмарила. Просто относилась так себе, по возможности избегая общения.

Химавари ещё и давил на плечи грузом факт того, что она о до сих пор больной тёте Ханаби так и не спросила. Не забеспокоилась даже. И совсем недавно, на ужине в доме Казекаге не удосужилась спросить, как вообще дела у родни. Мысли девушки постоянно во время пребывания в Сунагакуре крутились вокруг чего-нибудь на тот момент кажущегося очень важным.

Но сейчас-то… Действительно же важное событие… — постаралась оправдать саму себя Химавари.

А потом неожиданный сильный порыв ветра окончательно бросил задумавшуюся девушку на холодный песок. Химавари даже вскрикнуть от неожиданности не успела.

Просто села, обняв колени обеими руками и сжавшись так, чтобы острые песчинки не оставляли на лице маленьких царапин. Вставать от чего-то не хотелось.

Странное дело, но именно в таких, более чем неприятных условиях Химавари захотелось поразмышлять. Глубоко задуматься над всеми событиями, произошедшими в последнее время.

Воспоминания нахлынули с новой силой.

Пожалуй, сколько-то времени спустя, Химавари бы также не сумела охарактеризовать обуревающие её тогда чувства. Не печаль, не страх, не усталость… Знай Пятый о состоянии Узумаки-младшей, то, не задумываясь, назвал бы сей феномен «переосмыслением».

Просто в тот момент Химавари прокручивала в памяти всё-всё: их первую, и такую неловкую встречу с Шинки (и скорпионом заодно), столь редкие, но всегда запоминающиеся тренировки с Гаарой, побег повелителя сатецу, визит матери…

Даже буря вокруг не могла потревожить её в тот момент.

И Химавари, в темноте сидя в недружелюбных степях Великой Пустыни, под резкими порывами ветра, так и норовящего сорвать с неё и так тонкий шарф, пообещала самой себе, что постарается сделать как лучше. И впредь делать так всегда.

И, будь Химавари девушкой более поэтичной, либо же просто видящей во всем скрытые смыслы, то последующим событиям знатно бы удивилась.

Произошли они где-то через полчаса после того, как она поднялась на ноги, быстрым движением вытерла так и не выступившие слёзы и пошла дальше, сильнее закутываясь в тонкие шарф и накидку.

Всё эти тридцать минут, показавшиеся Химавари чересчур долгими, она даже не поднимала глаз. Смотрела в упор на едва видные следы чакры и остатки от сатецу железного повелителя и шла вперёд. Шла больше автоматически, не замедляясь и не ускоряясь ни на секунду.

И в какой-то момент Химавари всё же невольно подняла глаза, потому что ощущение слепой зоны прямо перед носом было довольно неприятным. В обычных условиях она б такого и не допустила даже — помнились ведь уроки и отца, и матери с её кланом о том, что шиноби всегда должен быть бдительным. Потом ещё и учителя в академии это не раз подтверждали, не только в теории, но и на практике. Да один учитель Хатаке, которого братец Боруто называл не иначе как «старик Какаши» с его испытанием чего стоил. Правда, сам он этот непростой экзамен уже не проводил, ссылаясь на возраст, но преемников, восхищавшихся бывшим Шестым Хокаге и перенемавших его методики было немало.

Так вот. Химавари, жмурясь от так и норовящих ужалить неприкрытые участки кожи песчинок, подняла свой кажущийся тёмно-синим в ночи взор.

И увидела вдалеке мутные из-за бури очертания города. Или деревни…

Огней практически не было, и тёмная громада домов проступала сквозь мрак довольно пугающе. Это поселение смутно напомнило Химавари мираж, увиденный ей некогда во время прогулки по Пустыне. Такой же неясный, расплывчатый, даже, можно сказать, туманный…

Но Химавари была и этому рада.

Странное дело, но эти тёмные здания в дали без единого намека на какую-то ночную жизнь вновь придали ей сил и желания идти вперёд.

Химавари даже позволила себе мысль, что, вдруг, это и есть та самая деревня Дымки, к которой она так стремилась. Ведь и правда похоже с ее представлениями об этом месте — небольшое поселение, без защитных стен, как у Суны, и шума поездов с другой техникой. Собственно, один вывод вытекал из другого — маленькой деревне незачем было иметь железнодорожные пути, и технический прогресс у них бы явно отставал.

Узумаки-младшая, окончательно убедившись, что идёт по верному пути, чуть ли не бегом припустила дальше, лишь бы ещё немного приблизиться к заветной Дымке.

Правда, особо долго у Химавари ни радоваться, ни бежать не получилось. Порывы ветра, пронизывающие до самых костей, заставили вновь принять максимально закрытую позу и каждый шаг делать медленно, твердо впечатывая его в рассыпчатый песок.

А радоваться… Просто Химавари, ввиду своей внимательности, натренированной за годы со строгой матерью, придирающейся к деталям, и братом, только и желающим что-нибудь у нее стащить, не могла не заметить — предполагаемая деревня Дымки не приближалась. Совсем. Напрочь.

И за все те пятнадцать минут, что Химавари упорно направлялась в её сторону — здания, а тем более хоть какое-то движение на улицах чётче видно не стало, и поселение как казалось миражом, так таковым и осталось.

Девушка даже засомневалась, а не мерещится ли ей всё это. Может, от усталости, от всех этих раздумий и банального желания поспать Химавари сама себе такую надежду и придумала…

Ведь, как говорил иногда Пятый:

" — Пустыня — одновременно и самый страшный враг, и дом, для суновцев. Прекрасная, но убийственная красота.»

Вот теперь Химавари и пришлось на собственной шкуре убедиться в правдивости этой фразы.

Но она решила идти. Вперёд и вперёд, не останавливаясь. Чтобы сосредоточиться и не поддаться панике или усталости — считать шаги. Лучше вслух, никто же всё равно не услышит.

Так Химавари и сделала.

И, как оказалось через некоторое, но показавшееся девушке крайне долгим время, деревня Дымки была отнюдь не миражом.

***

Мори в ту ночь проснулась от звонка. Пронзительное верещание каминарифона резануло по ушам, так, что девушка, ещё толком не проснувшаяся, подскочила на кровати, едва не свалившись на пол. Спать хотелось со страшной силой, и Мори, проклиная всё и вся, решила было уже треснуть по надоедливому средству связи со всей силы, и дело с концом…

Правда, лишь увидев, что на панели высветилось «Господин Пятый», желание проигнорировать вызов улетучилось напрочь. Мори мгновенно подняла трубку, и почему-то дрожащим голосом спросила:

— Да?

Гаара ответил сразу же. Голос его, для столь позднего часа был неестественно бодр, даже учитывая тот факт, что Казекаге после извлечения Шукаку практически не спал.

Мори напряглась сразу же. Прекрасно понимала, что по пустякам её беспокоить никто не станет. Если это не Канкуро под настойкой, конечно же. Этот мог позвонить хоть в полночь, и поистине трагическим голосом вещать что-нибудь о том, что, мол, они с пацанами из Корпуса утопили рыбу и теперь их посадят. Или поднимут на вилы. Ничего не понимающая Мори, конечно же, первое время пыталась понять — правда что-то случилось, или у кукольника просто окончательно засвистела фляга.

В большинстве случаев, все эти разговоры заканчивались одинаково — громким смехом в трубке и фразами по типу «попалась». И Мори, окончательно измотанная и сумасшедшими речами Канкуро, и пробуждением посреди ночи, молча вешала трубку. На следующий день марионеточник по обыкновению извинялся, мол, не в себе был, прости дурака. Мори на это глаза, конечно, закатывала, а помогать другу не переставала.

А Пятый бы так не стал, это девушка знала точно. Он слишком трепетно относился к своим и чужим личным границам, стараясь их без необходимости не нарушать. И если сейчас всегда тактичный Казекаге вдруг решился посреди ночи выйти с Мори на связь, то, значит, произошло нечто, не терпящее никаких отлагательств.

Поэтому-то девушка даже беситься не стала, а просто внимательно слушала довольно скомканную речь Гаары, состоявшую из отдельных фраз, каждую из которых он чеканил на какой-то маршевый манер:

— Шинки сбежал, Химавари тоже. Помощь нужна.

— Какая? — мгновенно среагировала Мори. Оказать посильную помощь она и правда была рада. Да и Казекаге, если судить объективно, не тот человек, которому стоит отказывать. Наверняка он не будет её подставлять, но сохранить хорошие отношения явно стоит. К тому же, Пятый человеком был честным, и за то, что Мори ему помогала как могла тоже относился к ней хорошо. Например, по её просьбе дополнительных холстов отделению чертежников в Корпусе выделил…

Хотя, — усмехнулась про себя Мори. — и про Канкуро мне все говорили, мол, не стоит ссориться, а то он человек важный… И что в итоге? А ничего. Как оказалось, господин Пятый его даже всерьёз особо не воспринимает. Не зря тогда леща прописала, за приставания. Пусть особо не выпендривается, ага.

Хорошо хоть Шинки этим не испортил. Хотя леди Темари, я слышала, говорила, что, мол, искусство кукловода это уже как порча. Ну нет, не правда. Хорошее дело, особенно наше, чертежное. А плохо только когда кукловод совсем в своё дело зарывается и сидит, от реальности оторванный. Но верно же — такое вполне может случиться с представителем любой деятельности. Вон, в том же архиве, их не слышно и не видно. А всё равно польза есть. И от тех, и от других. Эти архивные жители картину исторических событий составляют, техники какие были знают, про прошлых Казекаге… А кукловоды вообще прогресс двигают. Хотя, чесслово, кабы не Совет, шагнули бы мы куда дальше. Уже б на летающих поездах-самолетах катались, небось, кабы не принципы Эбизо-самы. И Чие-самы раньше, песок ей пухом…

— Мори? Слышно? — обеспокоенный голос Пятого заставил девушку опомниться. И, к своему ужасу осознать, что рассказ о необходимой Пятому помощи она наверняка пропустила.

— Да, слышу… — неловко прошептала Мори в трубку. А потом, совсем уж смутившись, переспросила:

— И как я могу помочь?..

— Если кратко, то отправиться в Дымку. — невозмутимо ответит Пятый. На самом-то деле он действительно опасался, как бы Мори не сочла просьбу чересчур наглой. Да, он, конечно, правитель Сунагакуре, а всё равно понимал, что у девушки наверняка есть планы на завтра-послезавтра, которые нарушать более чем невежливо.

Но помощь действительно была нужна, и Мори подходила как нельзя кстати. Она ведь знает Дымку лучше всех, жила там. Кабы есть какие группировки, которые могли бы представлять угрозу для Шинки. А то и вовсе уже заманивают его в эти неведомые дали для неизвестных целей…

— Ну, — Мори замялась, удивленная неожиданным предложением. — наверное могу… А когда отправляться?

— В идеале сейчас.

Мори совсем зависла. Немигающим взглядом уставилась на отнятую от уха трубку, будто силясь развидеть Казекаге по ту сторону провода. Или силой мысли подключить каминарофиону ещё и видеосвязь…

В общем, удивилась Мори знатно.

Но решила сразу не отказываться. Пусть предложение и было довольно странным, но девушка плюсы нашла мгновенно: в первую очередь, радовало то, что она, наверное, сможет повидаться с семьёй. Не точно, но всё же. Да даже просто заглянуть на пять минут, хоть родной дом увидеть. А после уговорить Казекаге выдать ей внеплановый выходной за столь неожиданное и необычное задание, и из Дымки не уезжать, оставшись на чуть-чуть.

Второе, что Мори льстило — это, пожалуй, оказанное для нелюдимого Гаары какое-то удивительное доверие. Тем более ей, простому чертежнику из Корпуса. Да их же вообще там бригада!

Конечно, замечала этот факт не одна Мори. Её ведь не раз уже спрашивали, обязательно заговорщическим шёпотом и многозначительно стреляя глазками. Молодые, только начинающие карьеру девушки либо из Корпуса Полотна, либо же из Резиденции Казекаге, в основном. Ребят с красилен, хоть молодых, хоть взрослых, кроме работы не волновало практически ничего. А в родной Корпус стоило.

— Но сейчас… — хрипло повторил Иошинори. — Я должен помочь моему брату. А это значит… Что я не могу вас пропустить.

И Мори, уже хотевшая было что-нибудь сказать Иошинори, узнать, что всё это значит, в конце концов, успела только сдавленно вскрикнуть перед тем, как чёрный дым обвил всё её тело и с силой бросил на холодную землю, сдавливая невидимыми оковами горло.