Herz in Flammen

Шинки прекрасно понимал, что этого не избежать. Что рано или поздно, но придётся выяснить, чего хотят незнакомцы из Дымки. Конечно, будь это обыкновенные среднестатистические отступники, которыми Пустыня кишмя кишит, то Шинки бы даже думать бы об этом не стал.

Но чем больше контактировал он с Джуном и Нори, тем больше убеждался, что они представляют более чём серьезную опасность для него и семьи Казекаге. Если не для Суны в целом.

А ещё Шинки только недавно понял, что если он пойдет с ними на контакт, то, скорее всего, никто не пострадает. Ни Нори, ни Джун не напоминали ненормальных, которые бы хотели навредить всем и каждому, на своём пути к повелителю сатецу. Как раз наоборот, оба парня действовали довольно разумно, точечно ударяя в самые слабые места. Анализировать, они, похоже, оба умели в совершенстве.

Шинки думал об этом уже минут сорок. Пока его уложили на диван в гостиной, пока вокруг суетились домочадцы и даже гости из Конохи. Его уже бесчисленное количество раз спросили о здоровье и самочувствии. Больше всех переживала, кажется, Йодо, так и мечущаяся из стороны в сторону, отчаянно не находящая себе места.

Отец же на удивление сдавленным голосом то и дело приговаривал о том, что всё будет хорошо, что сейчас придёт вызванный на дом врач и станет легче…

В другое время бы Шинки чувствовал себя одновременно и неловко, и приятно. Забота грела душу, но в таком количестве и смущала тоже. Раньше бы Шинки радовался, что Химавари, кажется, его простила. Что Отец так им дорожит, и даже братец Шикадай беспокоится о нём. Повелитель сатецу бы изо всех сил старался показать, что с ним всё в порядке и не стоит разводить тут такую канитель только из-за него…

Но сейчас Шинки был абсолютно и полностью поглощён своими мыслями. Смотрел себе куда-то в пространство и ждал, когда же это всё закончится. Когда ещё даже не пришедший врач уйдет, все разойдутся и продолжат делать незаконченные дела, а он наконец-то сможет поразмышлять вволю.

Наверное, именно его безучастный ко всему взгляд и вызывал такое беспокойство у Йодо и Отца. Они вдвоём, кажется, переживали больше всех вместе взятых. Хорошо хоть Араю из Корпуса по подобному пустяку не вызывали, этот бы ходил вокруг, да охал.

Шинки чувствовал себя гораздо лучше. Разум прояснился, лишь голова от удара об стену во время падения неприятно ныла. Но это мелочи. Туман в его груди больше не сжимал сердце ледяными тисками, не отравлял кровь, не сочился дымкой по венам, и это было самым главным для Шинки счастьем. То, что контроль был сброшен. То, что помешало подчинить его. Повелитель сатецу подозревал, что всё же не его сила воли пособила в этом, а нечто другое. Может, по какой-то причине Джун (или Нори) не смог завершить технику.

Потом пришел врач. Шинки даже его лица не запомнил, хотя оно и не было скрыто маской. Его снова спрашивали, наверное, в сто первый раз о том, в порядке ли он.

А Шинки, к его довольно сильному смущению, было абсолютно всё равно, что и как будет. Он ждал, до судорог в ногах ждал, когда же всё закончится. Шинки, если бы не устремлённые на него взгляды и присутствие врача рванул бы прочь, прямиком к торговой палатке Иошинори.

Уж тогда бы он разобрался, уж тогда бы показал этим дымчатым, что с Сунагакуре дела плохи.

Ирьенин же, похоже, наоборот не торопился. Щупал пульс, светил фонариком в глаза, проверял давление и сердцебиение. Был он, по факту-то, в доме семьи Казекаге минут двадцать. После чего, вынеся вердикт, что с повелителем сатецу всё в полном порядке, отчалил к себе, в белый кабинет первого корпуса главной суновской больницы.

Шинки тогда сразу же приступил к выполнению только что выдуманного плана. Но перед этим, конечно, заверил Отца, и чуть не плачущую Йодо в своём хорошем состоянии.

Арая, к счастью, так и не пришёл. Конечно, Шинки брата любил, но он был чересчур догадливым.

Этот бы сразу понял, куда повелитель сатецу торопиться. И если даже не рассказал бы никому, то увязался бы следом. Или какую-нибудь свою шпионскую куклу послал. Конечно, Шинки все эти устройства разоблачал довольно быстро, но всё же было бы неприятно, кабы слежку за ним устроил уже ставший родным названный брат.

Йодо в этом плане была проще. Шинки сначала думал, что ему это просто кажется, что, наверное, хитринка в её голубых глазах не ложная, а самая что ни на есть настоящая…

Но нет. Йодо, пусть и казалась загадочной, а при ближайшем общении оказывалась довольно простой девушкой. Не без своих заморочек, конечно. Но Шинки, при мысли об этом, каждый раз решал, что никто из нас не святой, и Йодо — ещё золотце, по сравнению с другими.

Как бы то ни было, а выскочить из дома, не вызывая подозрений, у Шинки похоже получилось. Даже в зеркало смотреть не стал. А стоило бы: нездоровая даже для светлокожего повелителя сатецу бледность не прошла, а волосы растрепались. В другое время Шинки бы не позволил себя выйти из дома не причесавшись. А теперь поступил точно также как для Канкуро — поплевал на руки, и прямо на ходу прихлопнул торчащие во все стороны вихры. И ничего, помогло ведь.

Шинки в тот момент даже не переживал. Он хотел разобраться, очень хотел. Чтобы не было больше неожиданных атак исподтишка, и очередь до его близких не дошла бы никогда…

Шинки этого боялся больше всего. Ещё ведь в раннем детстве пообещал себе, что если Отец защищает его сейчас, то когда он вырастет, то будет наоборот, и уже Пятый будет в безопасности благодаря сатецу железного повелителя. И слово своё Шинки держал, по мере возможностей устраняя угрозы. Правда, к списку защищаемых им людей прибавились Йодо с Араей, и теперь вполне могла ещё и Химавари. Но даже несмотря на это, Шинки не просто не отказался от обязанностей лидера и капитана команды, да ещё и перевыполнять свой долг старался!

Такой уж он был по своей сути человек, этот повелитель сатецу.

За этими размышлениями Шинки не заметил, как дошёл до рынка. Очнулся лишь услышав гул голосов и почувствовал характерные для этого места запахи. Специи, пряности, выпечка…

Палатку Иошинори Шинки приметил издалека. Специально ведь торговец расписал тканевый козырек так ярко, что если поглядеть на весь ряд магазинчиков и киосков, то глаз сразу же вычленит именно его владения. И сейчас это очень сыграло на руку Шинки. Ведь ищи он палатку, ходи по рынку и выглядывай, то Иошинори легко бы мог его заметить и сбежать.

А так Шинки направился прямиком к палатке, издалека увидев, как подскочил парень в ней, как заметался туда-сюда. Явно издалека узнал реющий плащ железного песка и понял, что не о товарах поговорить с ним хочет сын Казекаге.

Шинки приближался неумолимо, а железный плащ за его спиной развивался на ветру. Вокруг уже раздавался неясный шёпот из которого потом обычно и рождались сплетни.

Шинки было все равно. Он приблизился к палатке и смотрел прямо на Иошинори, напряжённо наблюдающего за его дальнейшими действиями. Потом, однако, заметив, что повелитель сатецу начинать говорить не торопиться, он завёл разговор первый:

— Вы что-то хотели, господин?

И улыбнулся. Нори умел располагать к себе, это Шинки знал точно.

Только в этот раз не получится. — думал он. — Вы с Джуном сдали себя с потрохами. И сам ты это прекрасно понимаешь, конечно же.

Иошинори сглотнул. Шинки, вопреки его надеждам, не смягчился. Заболтать тоже явно не получится. А это значило одно — придется разбираться. Серьёзно, может, даже на бой вызовут.

А если отпираться бесполезно, решил Иошинори, значит нужно идти на контакт. Как бы признать свою вину, чтобы Шинки расслабился. Чтобы подумал, что Нори настолько отчаялся выкрутиться, что решил признаться во всём сам.

Но этот трюк мог дать Шинки и ещё одно ощущение — того, что враг на самом деле не враг. То есть, Иошинори, расцениваемый им как угроза, на самом-то деле практически на его стороне и всё-всё понимает.

Собственно, именно на этот эффект и делал ставку Иошинори. Что делать и как выкручиваться в случае неудачи он не думал.

— Что ж, — поглядел Иошинори прямо в глаза Шинки, внимательно следя за реакцией собеседника. — я понимаю, почему ты здесь.

— Прекрасно. — повелитель сатецу, уперев руки в боки, взгляда не отвёл. — Тогда вопрос: когда вы наконец-то отстанете от меня?

Странно, конечно, но глядя на Нори, пламенный гнев Шинки утихал. Давало о себе знать воспитание Пятого, и даже в такой ситуации, где-то в глубине души повелителю сатецу претило напасть на безоружного торговца. Ведь ещё неизвестно, он это, или Джун напал на Шинки. А без суда и следствия, как прекрасно знал воспитанник Казекаге, приговор выносить нельзя.

Вот и решил выслушать. Позволить, так сказать, Нори объясниться. И поэтому Шинки терпеливо ждал, что же парень теперь скажет.

— Знаешь… — Иошинори выдержал драматичную паузу. Он думал, стоит ли выкладывать правду. Основным доводом в пользу «рассказать» являлось то, что Шинки был человеком простым, и, как подозревал Нори, даже в глубине души довольно сентиментальным. И, как надеялся парень, его история, рассказанная слезливым образом способна смягчить и без того не железное сердце повелителя сатецу.

Конечно, делать ставку только на предполагаемое добросердечие Шинки было глупо, но на придумывание более разумного плана у Иошинори банально не было времени. Воспитанник Казекаге ждать не станет, конечно же.

— Я ведь не просто так это. — тяжело вздохнул Нори. — Знаешь, не ради себя… Ты, наверное, понимаешь. Ну, я так думаю…

— Ты мне зубы не заговаривай, — Шинки придвинулся ещё ближе, и теперь Нори мог дотронуться до искрящегося сатецу просто протянув руку. — Я тебе поставил конкретный вопрос и ответ жду только на него. Ну?

— Ну… — горько протянул Иошинори. — Ответ нужен, значит. Скажу просто — не отстану, пока мне не поможешь. Я своего добьюсь.

Слова эти явно озадачили Шинки. Столько уж в них вложено было уверенности, что ругаться повелителю сатецу окончательно расхотелось. Как раз наоборот — появилось желание узнать, в чём же дело, пойти на контакт. Шинки, конечно, подозревал, что пожалеет об этом своём решении. Но все же спросил:

— И в чем же заключается помощь?

— А для этого, как раз таки, мне нужно, чтобы ты меня выслушал. — Иошинори хитро улыбнулся. План сработал, хотя и немного не так, как он планировал изначально. Шинки, по крайней мере, больше не идёт на конфликт — уже прогресс. А если ещё и пообщаться удастся нормально…

— Хорошо. — кивнул Шинки. — говори.

И Иошинори, к его собственному превеликому удивлению, понесло.

Сначала он говорил исключительно рубленными короткими фразами, припечатывая каждое слово. Как бы подтверждая весомость сказанного.

А потом неожиданно разошёлся. Причём именно на том моменте повествования, когда Нори узнал, что Шинки его родной брат. Почувствовал, что и повелителю сатецу стало интересно, что его действительно слушают, и, что немаловажно — слышат.

Иошинори говорил взахлёб, проглатывая окончания слов и то и дело сбиваясь. Про то, как искал Шинки, как вызывал Джуна и на пару с братом придумывал стратегию; про то, как до ужаса боялся за Кайто и даже спать от этого не мог; про то, как Мори помешала ему завершить технику контроля…

А потом Нори замолчал. Так резко, что даже задохнулся от нехватки кислорода и закашлялся, судорожно хватая ртом воздух.

И уставился во все глаза на Шинки, ожидая его реакции.

А сам повелитель сатецу глубоко задумался. Этот рассказ, целая биография Иошинори затронула, и одновременно натянула до предела глубинные струны его души. И, за что Шинки было стыдно — вызвала желание помочь. То самое, искренне чувство, про которое так часто философски отзывался Отец в минуты их душевных бесед.

Шинки тогда принял довольно судьбоносное, но от этого не менее импульсивное решение — сделать для Иошинори то, что будет в его силах. И не будет противоречить устоям и кодексу Сунагакуре, конечно же.

Почему же этот незамысловатый рассказ вызывал у непробиваемого, на первый взгляд, Шинки, удивительные чувства? Потому, что он ведь до сих пор помнил себя в детстве. Того неуправляемого, озлобленного на весь мир мальчика, которого по причине не поддающегося управлению генома отдали неизвестным людям, которого ненавидели за свою силу и гнали отовсюду.

И он отчаянно не хотел такой судьбы ни для кого, пусть даже брата его практически врага. Мальчик же не виноват ни в пробудившемся и не поддающемся контролю геноме, ни в своей принадлежности к клану. И вот ему-то, а вовсе не Джуну или Нори хотелось Шинки помочь. Пособит, чем может, что в этом плохого?

И Шинки, только полчаса назад желавший вызвать Иошинори на бой, теперь тепло ему улыбнулся и сказал:

— Я помогу чем могу, обещаю. Что тебе нужно? Ты ведь так и не сказал, какую конкретно помощь ты от меня хотел бы от меня получить.

— Я… Я хотел бы, чтобы вы, — Иошинори выделил голосом обращение. — железный повелитель, побывали у нас, в Дымке.

Шинки замер. Да, конечно, он бы вполне мог сейчас отвернуться, сказать Нори, что, мол, не может он отлучаться из Сунагакуре, наследник Казекаге всё-таки…

Но данное самому себе внутреннее обещание Шинки не посмел нарушить. Всё равно миссий у него особо нет сейчас, он сможет всё объяснять Отцу, тот поймет, быть может, даже поддержит. Пятый бы сам поступил точно также, в этом Шинки был уверен.

Хотя, заяви ему повелитель сатецу об этом прямо, он, пожалуй, не особо бы обрадовался.

Заметив смятение на лице Шинки, Иошинори на всякий случай заметил:

— Это ненадолго. Просто… Мне нужно, чтобы Вы показали, как управляться со своей силой моему брату. Указали верный дальнейший путь. А дальше мы сами.

— Когда… Тебе это нужно? — уточнил Шинки.

— Как можно быстрее. Ситуация ухудшается стремительно, и я боюсь, что в какой-то момент он… Он… — Иошинори не мог этого произнести. Произнести это значило признаться в своих скрытых до сего момента страхах.

— То, что в какой-то момент он разрушит и самого себя. — тихо закончил Шинки.

Иошинори быстро кивнул. Он даже не удивился, что повелитель сатецу его понял. Нори ведь подозревал, что раз Шинки сам проходил подобное, то и Кайто должен помочь.

Наступила неловкая тишина.

Иошинори терпеливо ждал, пока Шинки поразмыслит над услышанным. Переварит информацию и вынесет вердикт — станет помогать или же нет. И Нори надеялся, искренне верил, что повелитель сатецу всё же согласиться. Тогда и надежда на спасение Кайто увеличится, станет практически реальной…

А сам Шинки в тот самый момент напряжённо обдумывал дальнейшие действия. Нужно было срочно решать, что делать. Но и особого вопроса у него не стояло — парень точно знал, что поможет.

И тогда, пожалуй, Шинки и продолжил эту череду импульсивных, но таких судьбоносных решений в своей жизни — он посмотрел на Иошинори и твёрдо сказал:

— Отправляемся сегодня.

Нори оторопел. Уставился на Шинки, внимательно наблюдающего за его реакцией, и…

Буквально упал на колени перед повелителем сатецу, больно ударившись плечом о лежавший рядом камень. Но Нори этого даже не заметил. В тот момент он чувствовал лишь невероятную благодарность, даже, можно сказать, благоговение перед Шинки.

А ещё ему было мучительно стыдно за то, что на повелителе сатецу, решившимся помочь ему, Иошинори пробовал технику контроля. За то, что вместе с Джуном они придумывали планы пусть и не жестокие, но довольно неприятные. К счастью, так и не выполнили их.

Конечно, долго на коленях перед ним Шинки Нори валяться не позволил. Поднял за плечи, неловко поставил на ноги. Да, и повелителю сатецу тоже от всей этой ситуации было неудобно. Не любил он повышенного внимания к своей персоне, очень не любил.

В общем, поговорить они смогли нормально минут через пять. Ведь Нори то и дело принимался сыпать благодарностями, и Шинки приходилось отходить подальше, чтобы парень на колени не падал и руки пожимать не лез. Повелителю сатецу это ни то, что не льстило, скорее даже нервировало, о чём он не преминул Нори сказать. Тот тут же отпрянул, попутно извиняясь.

Как бы то ни было, а пришли они к выводу, что выдвинуться можно хоть сейчас, время хорошее. Вечер же, жар схлынул, а Дымка не настолько далеко, до ночи доберутся. Никто его отсутствия и не заметит, заключил тогда Шинки. Ведь он часто и до этого пропадал из дома Казекаге на три-четыре дня, закрываясь в Корпусе вместе с Араей и дядей Канкуро, и вовсе, по ощущениям, прописавшимися там.

Да и вообще, были полгода, когда повелитель сатецу жил отдельно в общаге этой самой кукловодской обители. Правда, потом ее прикрыли на ремонт, и Шинки переселился обратно в дом к Пятому. Персональную комнату ему, за неимением чина Мастера не выдали.

Пятый в такие моменты не беспокоился, был абсолютно уверен, что всегда рассудительный Шинки ничего такого не выкинет, и автостопом до Кири не рванёт.

Вот и решил повелитель сатецу незаметно так исчезнуть. Уж не испугаются, наверное, записку-то он напишет.

А следующий час был чрезвычайно насыщен событиями, которые Шинки совершенно не запоминал, и делая собственные действия на автомате.

Нори выдернул неизвестно откуда Джуна, которого повелитель сатецу упорно игнорировал.

Сам Шинки заскочил домой лишь на время, особо брать ничего не стал, лишь свиток с марионетками, которые он с недавнего времени под плащом носить перестал.

Потом, на небольшом кусочке бумаге, быстро нашедшимся на рабочем столе, вывел своим, даже в условиях спешки, каллиграфически ровным почерком следующее послание:

«Уважаемый Отец.

Хочу уведомить вас о том, что эту ночь и завтрашний день я собираюсь провести у своего знакомого из Корпуса. Прошу обо мне не беспокоиться, ведь все необходимые вещи я уже взял. До свидания, до нашей завтрашней встречи.

                                           Шинки.»

К безграничному счастью повелителя сатецу, дома никого не оказалось. Коноховская компания, скорее всего, отправилась без дела мотаться по Суне, а Пятый вместе с Канкуро на работе, это Шинки знал точно. У Йодо и Араи тоже дел невпроворот, и дома сидеть им времени нет.

Тут сын Казекаге вспомнил, что так ничего и не объяснил названным брату с сестрой. Решил и им черкнуть послание, хоть и торопился.

«Йодо и Арая.

Я на какое-то время покину деревню по личным обстоятельствам. Не беспокойтесь, опасности явно нет. Вернусь, скорее всего, до завтрашней ночи, путь близкий.

На всякий случай — Дымка, буду там.»

Спрятав листок в верхний ящик комода в комнате Йодо, Шинки удалился. Подхватил сумку со свитками, валявшуюся у входа.

И невольно обернулся, внимательно вглядываясь в комнаты и коридоры, будто бы стараясь запомнить каждую деталь интерьера, каждое растение, каждую трещину и неровность…

Шинки вздохнул. Он искренне надеялся, что всё сложится хорошо.

Шинки понимал, что должен помочь этому мальчику, но на душе все равно было тяжело. Особенно после визита домой и двух писем, оставленных названным Отцу, брату и сестре.

Раздался стук в дверь, явно принадлежавший ждущему его у самого входа Нори. Домой заходить вместе с повелителем сатецу парень отказался.

Шинки последний раз огляделся и вышел, аккуратно прикрыв дверь.

И именно с этого момента началась удивительная череда событий, перевернувшая мир не только Шинки, но ещё и Химавари.

***

Химавари в этот день явно переволновалась. В горле до сих пор стоял неприятный ком, и даже на улице ей не хватало воздуха, что-то мешало вздохнуть полной грудью. За Шинки Химавари переживала неимоверно. Даже про обиду напрочь забыла.

И как же она испугалась, когда повелитель сатецу чуть не грохнулся в обморок! По ощущениям, сердце Химавари в ту секунду сделало мёртвую петлю, а потом рухнуло куда-то вниз. Бросилась к нему скорее, всё же, обязательный медицинский курс она прошла, не сильно, но помочь сумеет. Проверила сердцебиение, пульс, как смогла. Всё было как при потере сознания, точно также.

Но самый главный шок ждал Химавари, когда изо рта Шинки начал клубами вырываться туман. И, что ещё страннее, по мере того, как дым выходил из тела повелителя сатецу, показатели его улучшались. Выровнялось сердцебиение, нормализовался пульс, и ток чакры в организме успокоился. Собственно, тогда Химавари не поняла абсолютно ничего. А затем не до обсуждений было, все суетились вокруг Шинки. Да и к Пятому девушка подойти побоялась. Вдруг за больное заденет, она то знала, насколько трепетно Казекаге относится к здоровью и благополучию своего приёмного сына.

Но обошлось, к счастью.

Врач, паралельно ругаясь на «ложный вызов», сказал, что с Шинки всё в полном порядке. А на уверения Химавари о том, что повелитель сатецу меньше получаса назад едва на ногах держался, проигнорировал. И лишь когда Казекаге все подтвердил, то тут же согласился, что и такое может быть. Химавари на это даже обидеться успела, мол, что за чинопочитание у них у всех в этой Суне…

После ухода врача, удостоверившись, что с Шинки всё в порядке, разошлись по комнатам. Химавари, желавшая остаться рядом с повелителем сатецу, была цепко схвачена братцем Боруто. А Шинки и сам куда-то смотался, странно. Химавари лишь краем глаза увидела, как парень захлопнул входную дверь и устремился на улицу. Даже в какую сторону он направился понять не успела.

Боруто хотел знать всё. Химавари, чья голова от стресса начала раскалываться с новой силой отвечала неохотно. Брат это быстро заметил, и спросил, в чём же дело.

И стоило Химавари упомянуть о ее никудышном состоянии, как Боруто тут же утащил её гулять вместе с собой и Шикадаем. Девушка согласилась, проветриться ей точно было нужно. Хотя и подозревала, что это, изначально, идея хитроумного Нары, тоже желающего узнать, что случилось из первых уст.

Химавари не жалко, поделиться. Нужно было облегчить груз на плечах, да хоть выговориться.

А потом ещё и Йодо неведомым образом в их компанию затесалась. Как раз выходили из дома, и столкнулись в дверях с ней. Поинтересовавшись, куда они направляются, Йодо ненавязчиво предложила присоединиться. Шикадай, судя по радостному блеску в его раскосых глазах был только за.

А как ему быть против, — усмехнулась про себя Химавари. — если нужно обратно завоевать расположение Йодо? Надеется совместить выпытывание информации у меня и примирение со златовлаской, быть может…

Даже до Узумаки дошли слухи, активно распускаемые Боруто о том, что Йодо с Шикадаем поругались. Даже не просто поругались — Нару бросили! Да, немного, но Узумаки злорадствовал. Обида на то, что его променяли на Йодо тогда ещё была, и по мнению Боруто, Шикадая просто настигла неминуемая карма.

Но все эти негативные мысли, так несвойственные парню, вскоре испарились. В тот самый момент, когда Шикадай пришёл с ним поговорить. По душам, как умеют только самые настоящие друзья. И Боруто выслушал. Даже советов парочку дал, по отношениям.

Почему же Боруто, только день назад злившийся на Шикадая вдруг переобуться и наладил с другом общение? Тут все было просто.

Боруто долго обижаться было банально не свойственно. В какой-то момент он уже и сам был не рад тому, что прекратил общение с Нарой. Самому подойти гордость не позволяла. И как только представился удобный случай, когда Шикадай подошёл сам, Боруто не стал отворачиваться, а просто поддержал расстроенного друга. Такой уж он был человек. Как и все Узумаки, впрочем.

Но в данный момент советы Боруто не помогали. Между Шикадаем и Йодо наступила неловкая пауза, пока вся их компания брела к центру Сунагакуре, где располагалось большинство торговых палаток, рынок и мастерские.

Наступило предзакатное время. Химавари за время своего пребывания в Песке уже поняла, что это и есть лучший момент для прогулок. Воздух становится прохладнее, солнце не пытается спалить всё живое, а ветер не обжигает своими порывами незащищённые участки тела. Наоборот, его прохладные дуновения будто бы ласкали уставшую от всех сегодняшних событий Химавари. Она ведь днём то пугалась, то едва сдерживала слезы, то напряжённо ждала… В общем, эмоциональное состояние девушки менялось не один раз, правда, не в лучшую сторону.

Но вечер был прекрасен, отрицать это Химавари не могла. Вдыхала тонкий запах специй и пряностей, доносившийся от торговых рядов, слушала тихий, потом умиротворяющий стук железа из далёких мастерских…

— Ну что, выкладывай!

Химавари обернулась к Боруто, бесцеремонно прервавшему её терапию звуками и запахами Сунагакуре. Она ведь только расслабилась и абстрагировалась от этого напряжённого молчания между Шикадаем и Йодо…

Хотя, может даже лучше, что Боруто начал разговор. Химавари его любопытство целиком и полностью понимала. Поэтому не отмахнулась, а просто с явной неохотой отвлеклась от собственных мыслей и начала рассказ:

— Ты же как все было хочешь знать, да? — дождавшись воодушевленного кивка брата, Химавари продолжила. — Ну, мы тогда тренировались, с господином Пятым, да. Потом заходит Шинки, и сразу видно — с ним что-то не так! Вот сразу, честно говорю. А потом ему совсем плохо стало, Шинки-то. Он по стене сполз, бледный весь…

— Не сердце ли. — прервал идущий до этого молча Шикадай. — С уровнем гиперответственности Шинки и напряжённостью его работы… Было бы неудивительно.

— Не-ет, — Химавари заныла так, будто у неё разом заболели все зубы. Как же она не хотела подбираться к этой теме! Что-то ей не нравилось в том, что придётся рассказывать про туман людям. Не посторонним, конечно, но всё же…

— А что тогда? — Боруто удивлённо повернулся к сестре. — Что уж там врач сказал, не помню…

— Он сказал, что всё у Шинки в норме. — тихо прошептала Йодо, но Химавари её всё равно услышала. Как и Шикадай, который мгновенно подхватил её мысль:

— Да, это и странно. Может быть, это было нечто психологическое, вызванное перенапряжением, стрессом…

— Да дайте вы Химе договорить, даттебаса!

Шикадай, пустившийся в рассуждения мгновенно замер. Йодо от голоса Боруто вздрогнула, а сама Химавари напряглась ещё сильнее. Врать она не желала, и приняла, как ей тогда показалось, единственное на тот момент правильное решение: выложить всё как есть.

— Вот, значит, — произнесла Химавари негромко в наступившей тишине. — чуть не упал Шинки в обморок. Я к нему, господин Пятый, конечно, тоже… Ему потом быстро лучше стало, да. И…

Девушка глубоко вздохнула. Ей отчаянно не хватало слов, чтобы описать произошедшее.

— И? — Шикадай покосился на неё. Боруто на него снова шикнул. Чтоб не мешал рассказывать и не сбивал, мол.

— У него… Этот, туман. Прямо изо рта. — Химавари непроизвольно указала на собственные губы, будто подтверждая только что сказанное. — Прям клубами, представляете…

Химавари ждала, что сейчас все зашумят, начнут задавать вопросы и уточнять. Быть может, даже усомняться в правдивости сказанного ею.

Но все молчали. Даже Шикадай, любящий уточнять даже больше, чем играть в шоги и приставку, тоже хранил тишину. И, к превеликому удивлению Химавари, разговор начал вовсе не вечно болтающий по делу и нет Боруто, а Йодо.

— Как он выглядел? — голос девушки подрагивал. — Чёрный, да?

Химавари воззрилась на Йодо.

Похоже, — думала Узумаки. — на фоне стресса не только у Шинки шарики за ролики зашли.

А Йодо ведь спрашивала не просто так. И никакие шарики ни за какие ролики у неё не зашли.

Просто Йодо, будучи девушкой умной, и естественно, умеющей проводить причинно следственные связи, мгновенно поняла: туман равняется дымке, а именно оттуда и был новоявленный недруг повелителя сатецу. А значит, это его рук дело.

Йодо искренне боялась за брата. Но защитить его практически никак не могла, как бы не хотелось.

Йодо ведь после их самого первого разговора про Дымку часто думала. Серьезно, с полным погружением в себя и свои мысли. О том, что за человек, этот Джун, раз смог зафиксировать Шинки? Конечно, это не значит победить, но всё же…

Йодо прекрасно понимала риск того, что незнакомцы могут вернуться. Понимала, и потому уговаривала Шинки всё рассказать Пятому. Буквально умоляла. Знала ведь, что привычка названного брата всё брать на себя до добра не доведёт! Скорее наоборот.

Сама же Йодо молчала по простой причине — клятве, данной повелителю сатецу о неразглашении этой информации без его ясно выраженного на то согласия. Девушка думала несколько раз всё же подойти к Пятому, ради блага самого Шинки. Но каждый раз останавливалась, говоря, что нужно довериться лидеру их команды. Задавала самой себе вопрос, мол, неужели за столько лет их дружбы и совместной работы она до сих пор не уверена в абсолютной правильности действий Шинки? И тут же отвечала, что уверена. В благоразумии Шинки, его рассудительности и честности. На все сто процентов уверена, и даже в этой ситуации готова слепо верить. Он явно знает лучше, как поступить.

И теперь Йодо корила себя, что нужно было рассказать Пятому. Пусть бы Шинки узнал, быть может, даже ты обиделся. Пусть бы не разговаривал с ней в наказание неделю. Пусть. Главное, что не было бы этой страшной ситуации с Шинки и названный брат был бы полностью здоров…

— Да вроде… — неуверенный голос Химавари вырвал Йодо из раздумий. — Эй, тебе плохо?

— Вовсе нет… — Йодо подняла голову. Что-то она совсем задумалась. Да так, что аж Узумаки напугала. Наверное, маска Йодо впервые в присутствии коноховцев дала трещину. Она ведь большинству ребят из Листа представлялась пофигистичной девушкой меломанкой, беспрекословно слушающейся Пятого и следующей всем официальным и негласным правилам Сунагакуре.

На самом-то деле Йодо была куда глубже. Но привычка была привычкой: делать всё втихую. Даже то, на что одобрение получить довольно просто. Так, на всякий случай. Ещё и замкнутый Шинки эту её черту развил.

И сейчас Йодо предпочла смолчать. Личные проблемы названного брата, которыми он поделился только с ней — уж точно не дело коноховцев.

— Не, ну это странь конечно та ещё. — пожал плечами Боруто. — И что, вышел этот туман, и?

— И всё. — вздохнула Химавари. — Шинки стало лучше. А дальше мы его в гостиную отвели, врача, то-се… Вы, наверное, и сами в курсе, что было. Видели же.

— Солидарен с Боруто. — подключился к диалогу молчавший до этого Шикадай. — Это очень подозрительно. Какая-то особая, специальная техника. И направлена она явно не на разрушение Шинки изнутри.

— С чего ты это взял? — спросила Химавари, озадаченная столь неожиданным, но на самом деле вполне очевидным выводом Шикадая.

— А с того, что будь это обычная техника, то нарушилось бы течение чакры в организме. — принялся терпеливо объяснять Нара. — А так всё путём, у Шинки даже давление не подскочило. Но плохо ему было. Недолго, это важно. Значит, у техники этой другие задачи. Будь она по-настоящему разрушающей, то Шинки было бы плохо постоянно, у него бы сбивались важные процессы в организме. А в данной ситуации, — Шикадай важно поднял палец вверх. — нападавший действовал точечно. Будто сам не хотел навредить. То есть, Шинки нужен ему живой, и, желательно здоровый.

Боруто, который во время речи Шикадая сначала смотрел в пол немигающим взглядом, а потом резко повернулся к другу, и, с выражением озарения на лице, выпалил:

— Точно! Ты гений, Нара! Это… Это же… — Узумаки тараторил так, что проглатывал слова практически целиком, и всей компании приходилось вслушиваться, чтобы понять, о чём он говорит. — Как гипноз шарингана, а? У дяди Саске такое вродь есть, не помню…

Шикадай повернулся к Боруто, на лице которого расплылась счастливая улыбка. Нара даже не понял, чему так радуется друг. Аж светится.

Химавари, тоже пребывавшая в недоумении, спросила:

— То есть ты хочешь сказать, что за этим стоит кто-то с шаринганом?

— Сарада наверное. — усмехнулся Шикадай. — Обиделась таки, что без неё укатили.

— Эх вы. — Боркто разочарованно махнул рукой. — Я ж не про Учих! Может, снова батя Мицуки химичит. Или это дело рук ещё кого-то, но с похожей способностью…

— Не, господина Орочимару мы вычеркиваем. — уверенно заявил Шикадай. — Будет он ещё отношения с Суной портить.

Так что, остаётся лишь один вариант — похожая способность. Нужно поискать, у кого-то тут есть идентичная клановая техника.

— А почему тут? — не поняла Химавари. — Туман — это ж к Кири вроде как. Лучше там тогда искать…

— А потому, — пояснил Шикадай. — что туманом особо не поуправляешь с дальних расстояний. А охотников на Шинки, как на будущего Казекаге, тут наверняка пруд пруди. Это было бы логичнее. А Туман… Хорошая идея проверить людей из Кири, переехавших в Суну. Тоже вариант, да.

— Отлично. — оживилась Химавари. — С завтрашнего дня этим и займёмся!

А Йодо, тем временем, всеми силами старалась не привлекать к себе внимание. Ведь ей единственной Шинки быстро, уходя из дома, шепнул на ухо о том, что, мол, это была техника контроля. И чтобы она не беспокоилась, он чувствует себя гораздо лучше. А подробнее расскажет позже, как вернётся, ага. А про туман так и не упомянул.

Вообще, Шинки, как поняла Йодо, начал что-то подозревать. И неудивительно — повелитель сатецу всегда был парнем умным. Иногда даже Араю переплевывал. И с Нарой постоянно соперничал. Шикадай, конечно, с его-то воспитанием выигрывал, но разрыв был минимальным — сказывалась природная находчивость Шинки. И в тех ситуациях, где братец из Конохи предпочитал петлять и хитро вызнавать, повелитель сатецу шёл напролом. И такой подход имел и плюсы, и минусы — подкупала честность Шинки, но некоторые шарахались от него. Из-за сатецу, в основном, конечно, но роль играло ещё и то, настолько безжалостно и прямолинейно мог говорить наследник Казекаге. Не всегда, тактичность у Шинки имелась. Но в делах, касающихся справедливости… Тут уж повелитель сатецу мог разнести человека просто по фактам.

— Эй, — вдруг вскрикнул Боруто, указывая пальцем куда-то в сторону ворот, которых было неплохо видно из точки, где находилась компания. Да-да, за этот небольшой отрезок времени они успели пройти практически через всю Суну.

Йодо на крик резко обернулась, и, к своему шоку, увидела Шинки.

Шинки, стоящего прямо возле ворот и явно собирающегося уходить. А рядом с ним крутился, явно нервничая, какой-то парень…

Не сказать, что Йодо удивилась — это ничего не сказать. Ей хотелось закричать, привлечь внимание Шинки, спросить, что он такое творит. Йодо просто онемела. Все звуки из окружающей ее среды долетали будто издалека, как сквозь плотный слой ваты. И дело было даже не в наушниках, которые воспитанница Казекаге носила постоянно. А в том, что всё её внимание было устремлено лишь на далекие фигуры Шинки и неизвестного высокого парня, явно собирающиеся покинуть деревню.

Что-то говорили рядом Нара с Узумаки, то и дело показывая на фигуру Шинки вдалеке. Химавари что-то на повышенных тонах доказывала брату. Йодо так и не разобралась, что.

Все последующие действия названного брата были для неё как в замедленной съёмке.

Вот повелитель сатецу развернулся, сделал первый шаг, второй. Оказался за границей деревни…

А Йодо так и не смогла вымолвить ни слова. Смотрела, практически не моргая на названного брата и всё. Бежать девушке показалось абсолютно бессмысленным. Ведь и в глубине души она до сих пор надеялась, что это мираж. Очередная шутка жестокой Пустыни. Но, как оно часто бывает — это была суровая реальность. И как бы Йодо не растирала глаза и не щурилась, а в парне всё равно узнавался Шинки. Тоже высокий, волосы жёсткими кудрями завиваются, и свитки, зажатые у него подмышкой знакомые — подранные, принадлежавшие раньше дяде Канкуро. И большие, такими сейчас уже практически не пользуются.

Шикадай с Боруто, тоже, похоже, никаких активных действий предпринимать не собирались. Только глазами хлопали, да перешептывались.

И единственной, кто из них четырёх не оторопел, была Химавари. Она, к огромному удивлению Йодо рванулась вперёд, оставив всех остальных далеко позади себя. Догонять Узумаки никто не стал.

Химавари и правда невероятно хотела успеть поговорить с Шинки. В первую очередь, конечно же, узнать, с какого такого перепуга он покидает деревню. Миссий, как сказал ей Пятый, у повелителя сатецу нет. Значит дело тут нечисто…

И ещё. Химавари только недавно, дня два назад призналась самой себе в том, что хочет впервые за долгое время рассказать Шинки все начистоту и потребовать от него того же. Выяснить всю правду, про слухи, про его здоровье, про реальное отношение к ней…

Но Химавари всё откладывала, хоть и возможность иногда представлялась удачная. Находила для самой себя тысячи отговорок и причин не заводить серьёзный разговор прямо сейчас.

И сейчас Химавари очень жалела, что не подошла к нему тогда. Теперь-то неизвестно как всё сложиться, вот, снова нечто необъяснимое происходит.

Химавари решила поговорить хоть сейчас, в последний момент.

Может, чтобы Шинки точно понял, что она больше не злиться, даже бросится на шею… Хотя нет, это слишком, при людях железный повелитель такого не одобрит. А вот где-нибудь в менее публичном месте можно, да.

На этом моменте размышлений Химавари чуть не грохнулась на каменистую дорогу. Всё же, бежать и думать в один момент было довольно сложной задачей.

А бежала она так, как никогда не бегала. Перед глазами всё смазалось, и видела Химавари лишь удаляющуюся спину Шинки, на которой и было сконцентрировано её пристальное внимание.

Абсолютно ничего вокруг она не замечала. Мелькали люди, дома, в ушах набатом отбивало свой ритм сердце…

— Хима! Стоп!

Отчаянный крик Боруто долетел до неё издалека. Химавари даже внимания на него не обратила. Мол, чего ее старший братец только не сказанет…

Истинный смысл искреннего ужаса в его голосе дошёл до Химавари только тогда, когда она, практически подлетев к Шинки со спины, была остановлена чей-то железной, по ощущениям, рукой.

Хватку эту девушка узнала мгновенно.

Даже не обернувшись поняла, да.

На Химавари в тот момент такая обида нахлынула, на то, что ее тащат обратно в деревню, прочь от Шинки, прочь от их душевной беседы. Ей хотелось закричать, чтобы повелитель сатецу наконец-то ее заметил, чтобы вернулся и никогда больше не уходил…

Но девушка всё же нашла в себе силы повернуться и выдавить из себя охрипшим от бега голосом приветствие:

— Здравствуй, мама…