Красные огни

В пятницу третей недели ноября Френсис вошел в кафе в шесть тридцать утра: собранный, бодрый и точный, как смена часовых поясов. Однако в этот раз Марк, вопреки обыкновению, встретил его не на диване второго этажа, а за стойкой внизу, запивая яичницу капсульным кофе. Он встал с титаническим трудом и только благодаря трем будильникам, звеневшим один за другим, отчего находился в необычайной гордости от самого себя.

Изначально Френсис настаивал бегать с шести утра в те дни, когда у него стояли смены в кафе, чтобы после бега успеть сходить в душ и подготовить пространство. Марк считал, что встречаться в шесть утра – это возмутительно рано и все благоразумные люди в это время только продирают глаза, но никак не едут рассекать кусты и тропы в диком парке, как лунатики или извращенцы. В итоге короткой и жаркой дискуссии, в которой Марк решительно отстаивал свои права на полноценный сон, Френсис пошел на уступку и перенес время встречи на полчаса, но только с тем условием, что после бега Марк непременно помогает ему с открытием смены. Поскольку Марк и так был не прочь это делать, то он считал, что вышел из схвати без поражений.

Френсис был приятно удивлен его боевой готовности, а когда его взгляд остановился на волосах Марка, то на лице появилась короткая улыбка. Дело было в том, что волосы Марка отрасли до такой степени, что в прошлый раз во время бега, в среду, они намокли от пота, прилипли к шее и лицу, лезли в глаза и потому страшно бесили. Но вместо того, чтобы записаться на стрижку, Марк придумал другой подход: он взял оставленную кем-то из посетителей маленькую черную резинку и повязал ей волосы. Волосы все равно лезли в стороны и на глаза, но резинка зафиксировала хотя бы часть.

– Как спалось, хвостик? – Шутливо спросил Френсис по пути на кухню.

Он сделал себе стаканчик капсульного кофе, после чего они вышли из кафе. Густой туман размывал очертания улицы, как на снимках старого фотоаппарата. Небо сливалось с асфальтом в сплошную иссиня-черную дымку, нисколько не намекающую на приближение утра. Рыжий форд стоял под рассыпающимся светом фонаря, как на нуарной картинке. Они забрались внутрь, машина послушно заурчала, фары пробили густой туман, и тихо заиграло радио. Френсис вырулил на дорогу.  Снаружи было холодно, зато в машине было тепло, как на диване под пледом.

В последние два дня Френсис работал в мастерской и потому пустился в занятный рассказ о том, что с ним приключилось за эти дни: замена спущенного колеса, проколотого, как утверждал клиент, его собственной ревнивой женой; обращение немца турецкого происхождения в годах, который хотел поменять масло на своей хонде и который сам же рвался это сделать, путаясь под ногами и саботируя всю работу; мышиное гнездо, которое Френсис обнаружил в двигателе одного соляриса, из-за чего автовладелица подняла визг не хуже летучей мыши; и звонок от человека, которому порекомендовал Френсиса кто-то из знакомых и который просил починить ему телевизор.

Последняя история заставила Марка покатиться со смеху, а Френсис с улыбкой утверждал, что такое происходит регулярно – почему-то некоторые упорно приписывают ему углубленные познания в области ремонта бытовой техники и электроники, раз уж ему посчастливилось быть автомехаником. Развеселившийся Марк и не заметил, как они подъехали к уже знакомому лесистому парку, и с трагическим вздохом полез наружу. Деревья путались в густом тумане, как в паутине. Тишина стояла, как перед расстрелом. Они взяли первый круг вокруг незыблемого озера, которое лежало посреди парка, неподвижное, как зеркало в другой мир.

Даже учитывая, что после двадцати минут пробежки бок резанула боль и Марку пришлось сбавить темп, помереть уже не хотелось и он все равно мог продолжать бежать через силу, что он приписал суммарной пользе тренировок и плотному завтраку, а собранные в хвостик волосы и вправду частично избавили его от прежних мук.

По возвращении в кафе Марк успел поставить в духовку круассаны и выложить на витрину свежую выпечку, прежде чем Френсис первым вернулся из душа, и они поменялись местами. Марк спустился вниз ко времени, чтобы опустить стулья, наполнить графины с водой и открыть двери кафе для первых посетителей. День завертелся в привычном ритме. Утренние гости и кофе навынос; подносы с напитками и пирожными; черный кофейник на группу студентов, приходящих раз в несколько дней штудировать конспекты за одним из столиков; крепкий чай для постоянных посетительниц – трех пожилых дам, живущих поблизости; разбитая кем-то тарелка; попутное перешучивание с Френсисом, который вновь разрешил ему не надевать фартук, чему Марк не мог нарадоваться.

День шел своим чередом и уже катился к вечеру, не предвещая ничего необычного, когда вдруг, в половине пятого, дверь оглушительно громыхнула о стену. Марк как раз рассказывал Френсису про фэнтезийный сериал, который заканчивал смотреть (Френсис подшучивал над фантастической линией, которая казалась ему несколько надуманной), но замолк на полуслове, и они оба уставились на Конрада, который ворвался внутрь с таким видом, словно обрушились небеса: со съехавшей на бок зеленой шапкой, коротким бежевым пальто нараспашку, бешено сверкающими глазами и красными пятнами на щеках. Колокольчик жалобно звякнул и затих.

– Все кончено! – крикнул Конрад на все заведение.

Посетители за столиками с любопытством обернулись. Пара молодых девушек тихонько захихикала между собой. Нисколько не обеспокоенный всеобщим вниманием, Конрад подлетел к стойке и с грохотом уронил на нее руки.

– Мы и Альма – все кончено! – трагично повторил он и опрокинул лицо на руки, словно шея не могла держать его обреченную голову. – Не знаю, что делать! Мы только закупили мебель! Телевизор в кредит!

Марк не успел ничего спросить – Конрад вскинул голову и отчаянно провозгласил:

– Она увидела фотографии!

– Какие фотографии?

А Френсис, к его удивлению, с пониманием хмыкнул.

– Ну да, это все объясняет.

Плавающий взгляд на безнадежном лице Конрада обогнул Марка и остановился на Френсисе.

– Но это же не так плохо? – умоляюще спросил он словно в поисках индульгенции. – Что вообще такого? Я – художник, она – натура, и мы просто друзья...

– Что объясняет? Какие друзья? – Вклинился Марк, раздраженный, что никто не сподобился ввести его в курс дела.

Конрад вновь опрокинул голову, а Френсис повернулся к Марку.

– Понимаешь ли, Берта захотела подарить себе фотосессию, и Конрад был счастлив ей в этом услужить.

– Для портфолио! – глухо стонал Конрад.

– Ты сам показал ей фотографии? – спросил у него Френсис.

Конрад вскинул голову с праведным возмущением в лице. Он был весь красный и казалось, вот-вот взорвется, как вулкан.

– Она запустила руки в мою сумку! В мой фотоаппарат! Без спроса! Это я должен с ней рвать, а не она со мной! Кто кому тут еще не может доверять?!

– Ну, судя по всему, Альма не посчитала эту фотосессию правомерной, – закруглил Френсис. В его взгляде так и плясали насмешливые огоньки, словно происходящее его немало забавляло.

Марк вспомнил беспочвенную ревность Джудит к Берте и весь последующий скандал. Это заставило его почувствовать полнейшую солидарность к Конраду.

– А что такого? Ему что, женщин фотографировать запрещено?

– Ну... – Френсис с насмешливым сомнением посмотрел на Конрада. – Фотоаппарат с собой?

Тяжело вздыхая, как мученик на паперти, Конрад вытащил из сумки зеркальный фотоаппарат, с щелчком включил, что-то пощелкал и передал Марку.

– Листай влево, – обреченно выдохнул он, будто давал ему доступ к орудию преступления.

Одолеваемый недоумением, но уже с некоторыми подозрениями, Марк опустил взгляд на дисплей. Френсис склонился, заглядывая через его плечо. Марк ощутил его дыхание на своей коже и уловил запах его резкого парфюма с нотками табака, древесины и цитрусов. Сделав незаметный глубокий вдох, Марк начал листать снимки.

Он сразу узнал светлую студию Конрада с огромными деревянными окнами. На серии шотов, где Берта позировала на каблуках в изящной красной комбинации, Марк удивленно приподнял брови. Когда он добрался до фотографии, где Берта по-царски раскинулась в кресле в одних стрингах, фотоаппарат дрогнул в его руке и чуть не полетел на пол. Он поскорее передал его Конраду, не слишком горя желанием разглядывать родинки под обнаженной грудью Берты и прочие детали ее тела.

– Вы снимались для плейбоя? – только и спросил он, теперь вполне понимая причину взрыва Альмы.

– Нет, она хотела для себя, – с оскорбленным достоинством ответил Конрад. – Кто я такой, чтобы отказывать? Мне нужно работать на портфолио. И что в этом такого? Мы просто друзья! Ничего, кроме фотосессии, и быть не могло!

– А тебе и жаль, наверное? – сочувствующе спросил Френсис. Марку отчего-то показалось, что он едва удерживался, чтоб не заржать.

Конрад посмотрел на него так, как будто тот бросил ему в лицо перчатку.

– Я не извращенец, как некоторые! Может, у кого-то на уме один секс, но я не такой.

– И небо не синее, и голубь не птица...

Конрад раскраснелся не хуже кетчупа.

– Вот только не надо судить по себе. Берта сказала, в последнее время ты заладил в Белл-Фаст.

Марк покосился на Френсиса. Его лицо не выражало ничего, кроме вежливого равнодушия.

– Хожу потанцевать, когда не спится, – сказал он, после чего достал стакан для чая, нож и имбирь.

– Ага, туда же за танцами ходят! – Не унимался Конрад.

– Вот только не надо судить по себе, – насмешливо передразнил Френсис.

– Мне секса и в спальне хватает, – парировал Конрад с гордым видом непорочной девственницы. – Ну, или хватало...

Френсис, кажется, не был намерен продолжать диалог и сосредоточился на приготовлении чая. Что-то в его лице говорило, что он не остановится, даже если в кафе ворвется зомби-апокалипсис. Марк отправился рассчитать столпившихся на кассе клиентов, а когда вернулся, Френсис уже потягивал чай с довольно флегматичным лицом. Конрад с посетительской стороны стойки надулся, как рыба-фугу.

– Я, наверное, не должен был видеть этих снимков, – неуверенно сказал Марк.

Берта все еще стояла перед его мысленным взором, изогнувшись под пикантным углом, хотя пункт увидеть ее голой точно не входил в лист его желаний.

– Не переживай, это не секретные материалы, – успокоил его Френсис, – она выставила это во все свои свои соцсети. Кроме той последней.

Марк вскинул брови, изумленный ее дерзостью, и хотел было спросить, не заблокировали ли ее во всех соцсетях за распространение порнографии, но тут Конрад с загоревшимися глазами воскликнул:

– Я знаю, что мы сегодня делаем! Тусим! Мальчишник! Ты, – он указал на Марка, – должен мне за свой день рождения! А ты, – он посмотрел на Френсиса, – тоже должен мне за его день рождения, потому что украл его и даже ничего не написал.

Френсис показательно фыркнул.

– Невелико дело – он только и ждал, чтоб быть украденным.

– А я что? Это все твоя харизма! – Заявил Марк, этой фразой пытаясь снять с себя всякую ответственность.

Френсис коротко улыбнулся.

– Не зря я оттачивал ее столько лет.

– Ты оттачивал, а я расплачивайся, – картинно пожаловался Марк. Он все меньше смущался от подобных фраз и проявлял все больше дерзости в их употреблении.

Они регулярно выходили на колею тонкого юмора, который каждый раз опалял огнем солнечное сплетение, хоть и скрывался за фасадом невинной дурачливости. Ему мельком думалось – а вдруг сейчас они перейдут какую-то черту? Что тогда? Он не знал, что за этим может следовать: у него не хватало смелости заглянуть дальше. Но в одном он уже не сомневался.

В том, что эта неуловимая черта и вправду существует.

И он со вздохом добавил:

– Сопротивление невозможно.

– А ты попробуй как-нибудь, – с улыбкой в прищуренных глазах посоветовал Френсис.

– Только если тебе такое нравится.

– Вот и проверим.

Конрад наблюдал за этим диалогом с таким видом, словно попал в незнакомую компанию и не знал, как себя вести. Стоило установиться секундной паузе, в которой Марк, продолжая улыбаться, опустил глаза, Конрад тут же воспользовался возможностью вернуть диалог в комфортное для себя русло:

– Так что, мальчишник? Френс, ты в деле?

– Кто еще за вами присмотрит? Я всего лишь орудие в руках высших сил, – и он, хлебнув чай, отправился раздавать внимание заждавшимся клиентам.

Марк покосился на Конрада, который уже сверкал глазами в предвкушении вечера, и решил заварить ему чай – может, это успокоит его нестабильное настроение. Вместе с этим он достал кружку и для себя: успокоить свои нервы ему требовалось не меньше. Убедившись, что никто их не подслушивает, он осторожно спросил:

– А что там сказала Берта? Френсис ходит в Белл-Фаст? – И предвидев, что Конрад привычно заголосит во все легкие, Марк сделал быстрый жест рукой, как будто убавлял громкость. – Только не ори.

Конрад взглянул на него несколько удивленно, но безропотно опустился до полутона:

– Ну да, она его недавно там видела.

– А они не вместе были?

– Да нет же, говорю... Она туда иногда забегает, а чтоб встретить Френса – это впервые.

– И... что там было? – Спросил Марк и придвинул ему крепкий чай, от которого исходила мятная свежесть.

– Она не сказала, – ответил Конрад и громко хлебнул из кружки.

Едва ли это удовлетворило любопытство Марка, но он промолчал. А Конрад, глядя в чай, уныло заметил:

– Мне бы чего покрепче.

Френсис, который как раз проходил сзади, хлопнул его по плечу.

– Терпение. Через час закроем.

– Там внизу вроде был ром... – Конрад потянулся вперед, лёг торсом на столешницу и свесил голову вниз, пытаясь разглядеть содержимое полок с перевернутого ракурса. – Может, в чай пару капель...

– Я тебя знаю: тебе дай бутылку – через час в ней ничего не останется, – бросил Френсис.

– Ну и что? Тебе жалко, что ли?

– А если буянить начнешь?

– Это он может, – вставил Марк. – Ром на него плохо влияет.

– Это еще почему? – Конрад посмотрел на Марка, будто он поставил ему оскорбительный и ложный диагноз.

– А как ты рома в десятом классе перепил? Это, кажется, была Рождественская вечеринка? – припомнил Марк, тайно наслаждаясь обвиняющим выражением на лице Конрада. – Я тебя от классной прикрывал, пока ты блевал в туалете.

Френсис решительно заявил:

– Нам тут такого не надо.

– Но мы же не в школе! – горячо пытался спасти положение Конрад.

– И вообще, я ром терпеть не могу, – заявил Марк, пытаясь скрыть улыбку.

– Так тебя никто не заставляет его пить! – завопил тот.

Одновременно с ним Френсис с назидательным видом сказал:

– Никакого рома – Марк его терпеть не может, – и повернулся к Марку. – Джин-тоник?

– Джин намного лучше, – с серьезным видом кивнул он.

– Значит, решено.

– Грязный сговор! Возмутительно! А мое слово тут вообще что-то значит? – принялся голосить Конрад, шокированный до глубины души их единодушием, но никто его уже не слушал: Френсис скрылся на кухне, а Марк пошел расчищать освободившийся столик.

Конрад, вопреки своей привычке помогать в кафе даже не в свою смену, уселся с ноутбуком за дальним столом и принялся редактировать оставшиеся фотографии Берты – он то ли оскорбился их заговором против рома, то ли попросту нацепил на себя маску пострадавшей стороны, заслуживающей тишины и покоя. За час его досада рассеялась, и к шести часам он вернулся за стойку. Как только Марк запер дверь и зашторил стеклянное окошко на двери с табличкой "Закрыто", Конрад удовлетворенно провозгласил:

– У меня однозначно талант!

Он сидел, впившись взглядом в монитор. Френсис заглянул ему через плечо.

– Я бы сказал, такую женщину талантом не испортишь, – с ухмылкой прокомментировал он.

– Смысл в том, чтобы передать душу, а не физику, – изрек Конрад. – В моих фотографиях видна душа.

– Чтобы тут душу разглядеть, нужно постараться, – заметил Френсис, после чего зашел за стойку, вытащил откуда-то снизу початую бутылку джина и тоник из холодильника. Марк уселся рядом с Конрадом, скрестил руки на столешнице, устроил подбородок в сгибе локтя и покосился в монитор. На очередном снимке Берта была, слава богу, кое-как одета, но фотография, на его взгляд, все равно заслуживала рейтинга для взрослых.

– Просто ты животное, – беззлобно констатировал Конрад, щелкая тачпадом в попытках улучшить контрастность изображения. – Но я выше этого.

Френсис улыбнулся так снисходительно, будто ему пытались протолкнуть дешевую теорию, в противовес которой он мог привести пару веских доводов.

– Выше чего? – уточнил он, мешая джин-тоник в трех высоких коктейльных бокалах. Краем глаза Марк заметил, что в бокал, стоявший к нему ближе всех, он добавил гораздо меньше джина.

– Всего сразу.

– Да ты просто святой, – задумчиво протянул Френсис. – Даже не знаю, достоин ли я пить с тобой за одним столом или нам с Марком лучше отправить тебя в монастырь.

Марк захихикал в сгиб локтя.

– И ты туда же? – повернулся к нему Конрад. – Что, по-твоему, важно в женщине?

Этот вопрос застиг Марка врасплох.

– Э... – он попытался припомнить свои недавние размышления и, к собственной досаде, вдруг вспомнил Мун. Если бы содержимое измерялось цветом, подумал он, то Мун на палитре цветов представлялась бы сплошным углем. – Да много чего.

Конрад нахмурился.

– Это например?

– Ну... – теперь Марк подумал о Джудит – особого удовольствия ему это не принесло, и потому он ограничился саркастичным вопросом: – Тебе что, список написать?

– Не утруждайся, – посоветовал Френсис. – Всё равно у вас списки разные будут.

– Ой, ладно! – нетерпеливо всплеснул руками Конрад. – Всё важно – и то, и это, и тысяча мелких деталей! Мы будем сегодня пить или как?

Френсис, закинув в коктейли кусочки льда, пододвинул им бокалы.

– Ну что, за тысячу мелких деталей? – провозгласил Френсис, поднимая свой бокал, в котором, подумалось Марку, джина и на столовую ложку не набралось бы.

– За тысячу мелких деталей! – горячо поддержал Конрад и звонко чокнулся.

Первый раунд коктейлей ушел за каких-то десять минут – словно умирающий от жажды, Конрад осушил половину высокого бокала за пару заходов. Марк едва за ним поспевал, а Френсис начал заполнять бокалы повторно, каким-то образом избежав пополнения собственного, который стоял практически нетронутым.

За вторым раундом последовал третий. Френсис отлучался покурить, вернулся, а Конрад уже поднял оживленное обсуждение, что есть элемент доверия в серьезных отношениях и как это проявляется, что составляет мужскую натуру и женскую, почему ревность неприемлема и как ноги всех комплексов растут из детства – и все его теории и доводы неизменно возвращались к расставанию с Альмой.

Френсиса, казалось, забавляли мнения и суждения, которые выносил Конрад. Где-то он его ненароком поддерживал, где-то высказывал сомнение, но чаще попросту раскидывал шутки, не позволяя Конраду углубиться в уныние или свести беседу к рекурсии одних и тех же мыслей. Марк же по большей части попросту молчал, позволяя Конраду облегчить душу. Лежа руками на стойке, безмятежно слушая, как друг разливается речами над ухом, он чувствовал, как его разморил алкоголь, и все чаще поглядывал на Френсиса.

В один момент Конрад слез со стула и, пошатываясь, направился в сторону посетительского туалета, при этом доставая из кармана телефон. Провожая его взглядом, Марк констатировал:

– Спорим – он сейчас будет звонить Альме.

И с удивлением услышал в собственном голосе странную хрипотцу. Видимо, он захмелел больше, чем ему казалось.

Френсис сидел на соседнем стуле спиной к стойке, выставив локти на столешницу. На эту фразу он только фыркнул:

– Даже спорить не буду.

И тут у Марка вырвалось:

– А у тебя есть бывшие, которым ты звонишь после третьего коктейля?

Он хотел удержаться от этого вопроса, но развязавшийся под алкоголем язык решил, что ничего плохого его любопытство не сделает.

– Я из тех людей, которые не любят ворошить прошлое, – с шутливой интонацией ответил тот, но на его лице промелькнуло и исчезло странное выражение, которое Марк не успел ухватить.

Марк хмыкнул.

– У тебя вообще есть недостатки?

– Да брось – они все на ладони.

Марк сделал скептическое лицо, что в приподнятом настроении алкогольного опьянения далось ему с большим трудом.

– Приведи хоть один пример.

– Вот закончу диссертацию на эту тему и обязательно дам тебе почитать.

Френсис увиливал от ответов, как и всегда, и Мара с досадой на него нахмурился.

– Ты мог бы быть политиком...

Френсис засмеялся.

– Ну, знаешь ли, не в моих интересах компрометировать себя в твоих глазах.

Пытаясь вернуть беседу к истории Френсиса, Марк с нарочитой задумчивостью протянул:

– Вот только прошлое может многому научить...

– Смотри-ка, философская профдеформация и до тебя добралась.

Он помолчал немного, и Марк решил, что его попытка добраться до тайных слоев его прошлого провалилась, как и всегда.

А затем Френсис, глядя на стакан в своей руке, который он покачивал так, что подтаявшие кусочки льда бились о стенки с тихим звоном, вдруг сказал:

– Ну если так, то одна из моих слабостей состоит в том, что мне трудно подчиняться урокам, продиктованным прошлым. За это я его и не люблю.

– Это каким урокам? – Тут же зацепился Марк.

– Да многим. Например, что существуют границы, которые лучше не переходить.

Эти слова заставили Марка задержать дыхание. Он почувствовал, как напряглись его предплечья, когда он, полулежа на стойке, внимательно всмотрелся в лицо Френсиса.

Он пытался понять, говорит ли Френсис именно о том, о чем он подумал. О том, что это напрямую касается его самого.

А Френсис сделал глоток из стакана, не отвечая на взгляд. Марк не знал, что сказать, но чувствовал, что следует только найти правильную фразу, нужный вопрос... Злясь на себя, что выпил слишком много и не может думать быстрее, он пытался подобрать слова, когда вдруг сзади хлопнула дверь. Послышались шаги. Момент был упущен. Марк с досадой обернулся на Конрада.

Тот выглядел таким мрачным, как будто за посещение туалета с него взяли денег. Он открыл рот, явно собираясь поделиться с ними чем-то наболевшим, но Марк, не дожидаясь, встал и направился в уборную, стараясь по возможности идти прямой линией. Там он несколько раз умылся ледяной водой и провел влажными пальцами по волосам, пытаясь немного протрезветь.

Когда он вернулся, чувствуя себя чуть более свежим и собранным, то обнаружил Конрада в возбужденном настроении: он сверкал глазами и чуть не прыгал. Марк с удивлением на него посмотрел. Прежде, чем он успел что-то спросил, Конрад воскликнул:

– Мы едем в клуб!

Марк замер.

– В какой клуб?

Ему ответил Френсис:

– Я еще думаю.

– Он у нас спец по злачным местам, – указывая на него через плечо, как будто по секрету шепнул Конрад.

– Это еще почему?

– Не слушай его, он все врет, – хладнокровно заявил Френсис, а затем вдруг поднялся с места и направился к вешалке. – Придумал. Едем или вам нужно марафет навести?

Марк направился к вешалке, но прежде, чем он успел протянуть руку к своей куртке, Френсис уже снял ее с крючка и передал ему.

Конрад засуетился и начал натягивать свое пальто.

– Куда едем?

– В Гавану.

Конрад сразу же взглянул на Марка многозначительным взглядом.

– Я же сказал. То еще местечко...

Они вышли на улицу. Френсис, запирая дверь, парировал:

– Не хуже и не лучше любого другого.

Забираясь в машину, Конрад заявил:

– Меня не место напрягает, а содержимое.

Марк захлопнул дверь со своей стороны, и Френсис вырулил на дорогу со словами:

– И что не так?

– Ну как же, все эти турки... – с некоторой брезгливостью в лице пояснил тот.

– Вот как... – протянул Френсис; Марку почудилось, что в его голос вкралась холодная нотка. – А я и не подозревал обнаружить в тебе расиста.

Конрад, кажется, тоже это почувствовал и потому заплескал праведным негодованием, как кастрюля с кипятком:

– Ты же знаешь, я не расист! Я люблю все нации одинаково! Но в прошлый раз, когда я ходил в Гавану, эти неадекваты выперли меня за то, что я был в спортивных штанах – турки или нет, но мозги у них отшиблены.

– Я в спортивных штанах, – нервно вставил Марк. – И что, мне снаружи вас ждать?

– Проблем не будет, – сказал Френсис.

Конрад продолжал гнуть:

– Одной знакомой знакомого они угрожали сломать руку, когда она пыталась снять их произвол на камеру...

– Я приложу все усилия, чтобы никто тебе ничего не сломал, – несколько иронично ответил Френсис, стрельнув на Конрада быстрым взглядом в зеркало заднего вида.

– Просто у них слишком горячая кровь! – В его упорстве чувствовалась нотка оправдания, словно объяснением своей позиции он пытался избежать порицания. – Сначала действуют, потом думают...

– Любая провокации дает реакцию. – резонно заметил Френсис. – Где нет провокации – не будет и реакции.

– Ага, как же...

– Задень чье-нибудь драгоценное эго – и не только турок захочет дать тебе в рожу.

– Турок не то что в рожу даст, а заточкой в ребра! Один мой друг играет в футбольной лиге, и когда у них матчи с турками...

Конрад пустился в кровожадные истории с вездесущими турками, происходившими, если его послушать, на каждом шагу. Спустя десять минут Марк был полностью уверен, что в Берлине не найдешь места, где бы ни кишели дьявольские турки и не происходили бы истории криминального характера, хотя жил тут всю жизнь и ничего подобного с ним никогда не происходило.

– Ты же сам просился в клуб! – наконец не выдержал Марк, перебив Конрада на середине предложения. Он был раздражен и вместе с тем заразился тревогой и теперь чувствовал себя так, словно вместо того, чтобы выпить коктейль и потанцевать в клубе, они едут бороться за свою жизнь.

Его тон заставил Конрада перескочить на противоположный эмоциональный спектр, как будто на его месте оказался оптимистичный брат-близнец. Он с живостью воскликнул:

– Ну ничего, в любой ситуации можно повеселиться, правда?

– Надеюсь, только не в той, где тебе тычут ножом в ребра, – мрачно сказал Марк, а Конрад продолжал:

– Это как в той поездке на Страусиную ферму в шестом классе, где ты пытался украсть яйцо, а – залезть на страуса, чтоб всех отвлечь. Поездка была дерьмо, но мы все равно сделали из этого что-то эпохальное!

– Яйцо я так и не украл, так что вряд ли это можно назвать чем-то эпохальным, – возразил Марк, но невольно улыбнулся под смех Френсиса.

– Я так скажу – если вы не будете пытаться кого-то оседлать и украсть чьи-то яйца, то все будет нормально, – сказал Френсис, заезжая на парковочное место в темном переулке. – А я еще удивлялся, отчего ты такой диверсант. Видимо, от рождения.

– Да, я бунтарь, – с ноткой самодовольства ответил Марк и вылез из машины.

Из закоулка они вышли на полную людей и автомобилей шумную улицу и спустя квартал подошли к турецкой закусочной с деревянными столиками между окнами и тротуаром, забитыми людьми с выпивкой и шаурмой, несмотря на холод. Смех, разговоры, приглушенная музыка тут и там – все сливалось в веселый гомон пятничного вечера под темным небом Берлина.

Сразу за закусочной стояли металлические ворота, откуда тянулась нестройная цепочка людей. Френсис целенаправленно обошел конец очереди и углубился в каменную арку. Марк следовал за ним, под чужими взглядами пытаясь придать себе безразлично-важный вид, словно все происходит так, как и должно быть, и он имеет полное право обойти всю очередь. С каждым шагом нарастали приглушенные биты. Людская цепочка вела в широкий внутренний двор к железным дверям, над которыми желтыми буквами читалось "HAVANA". Вход преграждал коренастый мужик ближневосточной внешности, широко расставив ноги и сложив массивные руки на груди. Увидев их троих, направляющихся прямо ко входу, он шагнул вперед с категорично недружелюбным лицом.

– Вы слепые? Конец очереди в другой стороне.

– Ты новенький? – Безо всякого смущения спросил Френсис.

Мужик совершенно не растерялся от данного вопроса – напротив, лицо его омрачилось злобой.

– А ты тупой? – рыкнул он. – Валите отсюда.

Конрад, который мялся позади Френсиса, кинул на Марка многозначительный взгляд в духе: "Ну а я о чем говорил?"

– Аслан работает? – Спросил Френсис светским тоном.

Тот нахмурил густые брови, и без того сросшиеся на переносице, и открыл было рот, когда сбоку раздалось:

– Вот уж кого не ждал! Френс!

Они обернулись. Из глубины внутреннего двора, с сигаретой в пальцах и бутылкой энергетика в руке, вразвалку приближался крупный мужик внешности более угрожающей, чем сам баунсер: ростом с Френсиса, он был вдвое шире него за счет жира и мышц, а сверкающая лысина и спутанная окладистая борода особенно подчеркивали его жесткую самость.

– Бурак.

Тот зажал сигарету в зубах, и они обменялись рукопожатием, после которого Бурак похлопал его по плечу. Расставив ноги, он глубоко затянулся, с прищуром оглядев Френсиса с ног до головы.

– Давненько тебя не видел. Все детали смазываешь?

– А то.

– Назад не хочешь? Тут местечко освободилось.

– Я коктейлей наделал на три жизни вперед.

– Ну а что, заделаем тебя баунсером – нам тут не хватает деликатного подхода, – последние слова Бурак проговорил подчеркнуто громко, со значением поглядев на мрачного типа у входа, которому в его присутствии будто язык отрезали.

– Деликатность у меня для особых случаев, – Френсис оглянулся на Марка с Конрадом. – Я ребят привел.

– Это хорошо, хорошо... – кивнул Бурак, кинув на них быстрый, безразличный взгляд. – Ну, чего стоите? Хотите, чтоб без вас все бухло разобрали?

Он отшвырнул сигарету и первым шагнул к дверям. Мрачный бугай посторонился, и все четверо прошли внутрь – по темному коридору мимо двух других баунсеров, сразу отступивших в сторону, и в сторону гардеробной, откуда открывался вид на темный танцпол с беглым светом разноцветных лазеров. Барабанные перепонки сдавили громкие биты музыки, и людской поток чуть не снес Марка в сторону. Френсис и Бурак о чем-то перекрикивались, наклоняя друг к другу головы, и Марк не мог разобрать слов, но тут они хлопнули друг друга по плечу. Бурак двинул в зал впереди, а Френсис обернулся к Марку.

– Нам вниз, – крикнул он.

Он повернул вправо и к лестнице, уводящей на цокольный этаж. Марк уже шагнул следом, когда вдруг понял, что они потеряли Конрада, и поспешно вернулся. Тот стоял в толпе и оглядывался по сторонам с таким видом, как будто попал в страну чудес. Марк поскорее схватил его за плечо и потянул к лестнице, жестами указывая вниз.

Лестница привела их в просторную залу с темными закутками, скрытыми в тенях столиками и бетонными столбами вокруг танцпола, изогнутого в форме огромной запятой. Танцпол уже был заполнен на треть и не меньше людей толпилось вдоль длинного бара, поделенного на три части, за каждой из которых орудовал один человек. Марк увидел Френсиса у дальнего и направился к нему, а Конрад выскочил на танцпол с таким самодовольным лицом, словно тут праздновался его день рождения. Марк подошел к Френсису, который дожидался бармена, и громко спросил:

– Ты здесь работал?

Но музыка перебивала его голос. Френсис переспросил дважды, прежде чем наконец расслышал вопрос, и кивнул в ответ. Больше Марк ничего не спрашивал: поддерживать диалог было попросту невозможно. Он отвернулся и принялся рассматривать людей. Конрад в центре танцпола пошел вразнос и танцевал так, словно вся его жизнь вела к этому моменту. Марк не сдержал улыбку, глядя, как он выделывает круги вокруг симпатичной брюнетки, словно племенной жеребец.

Френсис наконец получил три бокала джин-тоника и протянул один Марку. Сделав глоток, Марк громко констатировал:

– Твой был лучше.

– Конечно – мой сделан с душой, – громко ответил тот и повел Марка за ближайший стоячий столик, который крайне удачно освободился.

Марк потягивал джин-тоник, безотчетно двигаясь в такт динамичной музыке. Он уже практически допил весь стакан, когда к столику подскочил запыхавшийся Конрад с довольно бешеным видом.

– Это мне? – он указал на нетронутый стакан, взял его и выпил залпом, как воду. – Вы чего стоите, как две карги? Пошли танцевать!

И он схватил Марка за плечо. Тот поскорее допил остатки коктейля и позволил ему втянуть себя в густую толпу.

– Давай, вот так! – кричал ему Конрад, когда Марк принялся двигаться в такт музыке. – Ты сможешь!

Марк не был фанатом подобных мест, не любил толкучку, танцы на людях и нетрезвую публику – но любил музыку. Пытаясь отогнать все мысли, он сосредоточился на ощущениях. Выпитые за вечер коктейли придавали легкость, уводя в транс электроники. Френсис рядом танцевал так, будто не замечал никого вокруг. Глядя на него, Марку показалось, что он вот-вот начнет подпевать, как он часто делал. И тогда Марк позволил себе окончательно расслабиться.

Люди вокруг теснились, сливались в общую движущуюся массу. Эта волна несла Марка на Френсиса и прижимала ближе, и он продолжал танцевать с закрытыми глазами, чувствуя его рядом. Ему начало казаться, что они танцуют вдвоем. Отчего-то он боялся посмотреть на него – и в то же самое время ему этого очень хотелось. Как он двигается? Куда смотрит? О чем думает?

Марк открыл глаза и увидел впадинку на шее Френсиса, уходящую в ключицы. Он поднял взгляд. Глаза Френсиса сверкали. На его лице было странное, гипнотическое выражение. Он смотрел прямо на Марка.

Марку показалось, что он онемел и не может пошевелиться, но вопреки этому странному чувству продолжал двигаться, как будто уже себя не контролировал: тело жило своей жизнью, отдаваясь такту музыки. Ему показалось, что он очутился в вихре, который уносит его куда-то очень далеко. А может, это уносило танцпол и людей вокруг, а он оставался тут, с Френсисом. Все прочее казалось игрой, постановкой, иллюзией – все, кроме этого вечера. Все, кроме этого момента.

Френсис закинул голову, и вправду начав подпевать очередной песне. За музыкой, льющейся в уши рекой, его голоса не было слышно. Марк смотрел на него, пытаясь выхватывая слова, которые срывались с его губ, и вдруг почувствовал прикосновение к загривку. В первую секунду Марк подумал, что ему померещилось. Затем он осознал: это не фантазия. Это и вправду были пальцы Френсиса, и прямо сейчас они касались его шеи.

От места, куда он притронулся, словно прошел электрический импульс. Марк ощутил, как кожа покрылась мурашками. Прикосновение легко плотнее, и Френсис забрался пальцами в его волосы, снимая с его волос резинку, пропуская отросшие пряди меж пальцев, проводя рукой вверх и поднимаясь к затылку.

Дыхание Марка сбилось. Ему почудилось, что Френсис сейчас оттянет его за волосы и оттянет назад, откроет шею, как для укуса – но через мгновение Френсис вернул руку на шею, продолжая танцевать и петь с закрытыми глазами, и когда песня, завладевшая Френсисом, перелилась в нечто иное, более динамичное и бессловесное, тогда он убрал руку и развернулся, пробивая себе дорогу к бару. Мельком Марк заметил, что черная резинка была надета на его запястье. Закрыв глаза, он продолжил танцевать. Френсис принес им еще по коктейлю прямо на танцпол. Мир слился в яркую киноленту.

С коктейлем в руке, который он пил быстро, как будто на спор, Конрад гарцевал вокруг той же темноволосой девушки, подбираясь к ней все ближе и в конце концов обхватил рукой ее талию. Марк продолжал танцевать рядом с Френсисом, который больше к нему не прикасался, а когда закрыл глаза, отдался музыке, отвлекся и вновь огляделся, то обнаружил, что и Френсис, и Конрад куда-то исчезли. И тут он остро почувствовал одиночество: по центру танцпола, окруженный неизвестными людьми, с пустым бокалом в руке. В этот момент транс спал – Марк словно проснулся.

Растолкав людей, которые его даже не заметили, он отправился на поиски туалета. Он покачивался, будто на корабле в шторм. Туалет обнаружился на первом этаже. Распахнув дверь и при этом чуть не прихлопнув тощего парня, который вовремя отшатнулся, Марк увидел Френсиса у раковин – тот умывал лицо.

Постаравшись придать своей походке твердость, которую он совсем не ощущал, Марк приблизился и встал у соседней раковины. Вцепившись в бортик, он включил холодную воду, умылся, стряхнул с волос воду и поднял остекленевший взгляд. Из заляпанного зеркала на него смотрело плавающее, двоящееся отражение. Нужно протрезветь – хоть немного. Он не хотел выставить себя придурком, не умеющим пить, хотя, должно быть, для этого было уже поздно.

– Как себя чувствуешь? – спросил Френсис, вглядываясь в отражение Марка в зеркале.

Марк просто кивнул, считая этот жест достаточно исчерпывающим. Френсис тоже кивнул. Марк вгляделся в его лицо, пытаясь собрать воедино двоящийся профиль Френсиса. Тот не казался пьяным – скорее, просто уставшим.

– Домой? – спросил Марк сиплым голосом и откашлялся.

– Пора, – согласился Френсис, сверяясь с наручными часами, и Марк тоже опустил взгляд на его циферблат, который показывал полтретьего ночи. – Где Конрад?

Марк осилил лишь короткое пожатие плечами. Френсис сказал:

– Найду его и едем.

– Я выйду на улицу.

Марк отпустил раковину, пошатнулся и бросил все силы на то, чтобы сходить в туалет и при этом не свалиться лицом в кафель, а по пути на улицу цеплялся за гардеробный прилавок и стены.

Однако стоило ему выйти наружу, как по щекам ударил по-зимнему холодный воздух. Это сразу принесло некоторую ясность мысли, и Марк огляделся. Очередь в клуб давно рассосалась: лишь пара человек стояла тут и там, с тихими разговорами и сигаретами. Одинокий неподвижный силуэт у стены привлек его взгляд. С заторможенным удивлением Марк узнал торчок светлых волос и короткое бежевое пальто.

– Конрад?

Тот обернулся.

Сначала Марка удивило его лицо – растерянное, смущенное, испуганное, с быстро бегающими глазами, словно бы он искал, куда спрятаться. Одну руку он держал у рта. Марк уставился на его пальцы – и только тогда увидел кровь. Кровь на губах, которая стекала на подбородок и которую он безуспешно пытался скрыть от чужих взглядов.

Его вид протрезвил не хуже душа. Марк быстро направился к нему.

– Что случилось? – Он схватил запястье Конрада и попытался отвести в сторону, но тот вырвал руку и снова прикрылся, будто прятал что-то постыдное. – Кто это сделал?

– Да так...

При этом его испуганный взгляд стрельнул куда-то за спину Марка – вглубь двора, откуда слышались веселые реплики и звон чокавшихся бутылок. Марк обернулся. В глубине двора, в сигаретном дыму, толпилась большая голосистая компания, в которой он заметил темноволосую девушку – ту самую, вокруг которой Конрад отплясывал весь вечер. Она косилась на них с Конрадом и придерживала рукой одного из мужиков, который то и дело оборачивался. Остальные шестеро или семеро – Марк не мог толком посчитать силуэты, скрытые полумраком, – были заняты громким разговором наперебой. Во мраке тлели кончики сигарет, слышался хохот.

Марку не нужно было гадать, что произошло.

– Эти сраные козлы тебя избили?!

– Просто ссадина... – промямлил Конрад, рукавом оттирая кровь с подбородка.

Его слова утонули в угрожающем рычании за спиной:

– Ты что там тявкнул?

Из группы вынырнул массивный мужик с мутным взглядом алкогольного опьянения – тот самый, которого девушка безуспешно пыталась удержать. С тем же успехом можно было пытаться привязать медведя к дереву ниткой для шитья.

Марка затрясло от страха, но злоба, подкрепленная алкоголем, вдруг придала непривычную его натуре храбрость.

– Я сказал, козлы сраные! – огрызнулся он.

– Что-о?

Марк знал, что нужно промолчать. Что если он ввяжется в стычку с пьяной компанией агрессивных людей, у него не будет никаких достойных перспектив вылезти из нее целым. Сейчас бы лучше извиниться, сгладить ситуацию и поскорее уйти... И в этот момент Марк посмотрел на униженное, испуганное, безропотное лицо Конрада, будто он был нашкодивший котенок, ожидавший пинка. И это подняло в его груди бурю бешенства.

Не думая, что делает, он обернулся со словами на весь двор:

– Я сказал, ты ебаный дикарь!

Мужик и без того таращился на них глазами бешеной собаки, а от этого заявления его лицо и вовсе исказила слепая ярость.

– Ну всё...

Что "все" – он не конкретизировал, но угадывалось без труда. Он рванул вперед, раздался женский вскрик, и Марк приготовился уворачиваться, но первый же удар застал его врасплох: мужик оказался гораздо проворнее, чем можно было ожидать от его массивного нетрезвого туловища. Он чиркнул кулаком по лицу Марка, которого спасло лишь то, что удар пришелся как-то вбок, словно алкоголь сбил тому прицел. Только поэтому Марк устоял на ногах. Он поспешил отскочить, но мужик шагнул следом. В его руке была стеклянная бутылка, которую он держал за горлышко. Мужик поднял бутылку, и Марк сделал поспешный шаг назад, но тот целился не в него: он ударил бутылкой по стене, и дно разлетелось вдребезги, превратившись в корону из осколков. Теперь в его руке была не просто битая бутылка. Это было оружие, которым он мог без усилий вспороть ему горло.

Марк в полной мере осознал опасность своего положения, но что ему делать? Нападающий зажимал его в угол. Отпрыгнуть в сторону? Проскочить за спину? Рискованно...

А тот уже замахнулся.

Бутылка понеслась Марку прямо в лицо.

Он не успел ни на что решиться. Только чистый инстинкт заставил его закрыться локтем. Ну всё. Это конец. И он зажмурился, ожидая режущей боли стекла.

Удара не последовало. Раздался шум, звон стекла, бешеный крик:

– Ты охуел?!

Марк узнал голос Френсиса и распахнул глаза.

Нападавший развалился на земле в нелепой позе, как мешок с картошкой. Битая бутылка валялась рядом с ним кусками стекла. Перед Марком стоял Френсис, загораживая его собой.

Мужик на земле шевельнулся, но Френсис сделал шаг вперед.

– Даже не вставай. Не трать силы.

Мужик оскалился и поднялся на ноги.

– Завтра тебя никто не найдет. Тебя – и твоего дружка.

– Давай проверим, кого из нас не найдут завтра.

Из толпы позади мужика раздался ропот. Чувствуя поддержку за спиной, мужик заулыбался бесовской улыбкой, но на Френсиса, как на Марка, нападать не спешил. Вместо этого его рука полезла во внутренний карман куртки. Френсис в свою очередь отвел руку назад, словно собирался достать что-то из-за пояса, но стоя у него за спиной, Марк прекрасно видел, что ничего у него там не было.

И в этот момент раздался резкий окрик:

– Фин! Слыш, руку убрал, или лишишься ее до восхода солнца!

Тут из толпы вышло двое.

Тот, кто говорил, шел впереди: худощавый, молодой, наводящий на мысль о ближневосточном происхождении. Хоть и белокожий, но с черными кудрявыми волосами и острым взглядом темных глаз. Вместе с мелким шрамом на скуле и неразличимой татуировкой у брови на его лице лежал отпечаток какой-то ледяной, презрительной агрессии, которая окатила мужика под именем "Фин" с головы до ног. Его компаньоном был высокий чернокожий с дредами, обвязанными черной банданой.

– Ого, – протянул Френсис. – Как ни заваруха, так ты обязательно поблизости.

Парень подступил к Френсису на расстояние удара, склонил голову. Ростом он был не выше самого Марка. В руке он перебирал что-то вроде четок. Марк хоть и стоял позади Френсиса, но шустрые повадки парня заставляли его чувствовать дискомфорт. Создавалось чувство, будто не знаешь, чего от него ждать в следующую секунду: дружелюбного хлопка по плечу или ножа в рёбра.

– Надо ж кому-то вытаскивать тебя из неприятностей, – бросил тот. Манера держаться находила отражение даже в его голосе: резком и вызывающем.

– Странное заявление, – ответил Френсис. – Обычно ты меня в них и загоняешь.

– Щас ты и без меня справился.

– Ну а что мне остается?

Они смотрели друг на друга секунду – а в следующую изумленный Марк наблюдал, как они обнимаются, словно родные, и смеются, как подростки над пошлой шуткой.

– Ты когда вернулся? – спросил Френсис с такой искренней улыбкой, которую никак нельзя было списать на простую вежливость.

– Два дня как, – деловито жуя жвачку, ответил тот. – А ты и знать не знаешь. Че не звякнул?

– Это я у тебя должен спрашивать.

– Че ты вообще тут забыл? Я думал, ты завязал с Гаваной.

– Искал, где бы отдохнуть со своими. Здарова! – Френсис побратался с чернокожим.

Между тем глаза ближневосточного парня, сверкающие в свете неоновой вывески клуба черным блеском, прищурились на Марка.

– С какими это своими?

Френсис закатил глаза.

– Вот только не включай этот тон обманутой невесты. Это Марк, – сказал он и подтянул того к себе.

Глядя, как Френсис закинул руку Марку на плечо, парень прищурился пуще прежнего.

– Твой ашк что ли?

– Мой не-твое-дело. Здороваться будешь или ты окончательно просрал свою учтивость?

– А она у меня была? Какие новости! – И тут он выбросил вперед руку, да так резко, что Марк вздрогнул. – Хасан.

Марк понял, что выбора у него нет, и осторожно подал ему ладонь.

– Ты слышал, че он Фину орал? – Обратился Хасан к Френсису. – У него походу совсем плохо с инстинктом сохранения.

– Самосохранения, – поправил его Френсис.

– С ним тоже.

– И что же?

– Назвал его "ебаным дикаркем", прикинь, – Хасан ухмыльнулся. – Как будто жить устал. Нравятся они тебе с бесоебиной.

– А почему ты думаешь я с тобой сошелся?

Пытаясь следить за их диалогом, Марк сам не заметил, как уже пожимал руку чернокожему компаньону, имя которого он благополучно прослушал и от которого разило травой, как от свежевсполотой грядки.

– Курить хочешь? – Меж тем спросил Хасан, доставая из кармана пачку.

– Умираю.

Хасан вынул сигарету и поднес ее ко рту Френсиса, а тот безо всякой заминки склонил голову и зацепил ее губами. Все это выглядело так, будто подобные жесты были у них в порядке вещей, и было в этом что-то такое интимное, что неприятно кольнуло Марка. Хасан, зажав в зубах собственную сигарету, вынул зажигалку и поджег обе. Глубоко затягиваясь, Френсис оглянулся, словно что-то выискивал.

– Где Конрад?

Конрад мялся у стены, нерешительно на них глядя. Френсис махнул ему рукой. Тот приблизился с такой неохотой, будто к группе душевнобольных.

– Это Конрад. А какого хера этот пес без намордника? – Френсис кивнул на мужика позади Хасана, который все еще стоял с рукой во внутреннем кармане куртки и довольно глупым выражением на лице. На словах Френсиса он вытаращил налитые кровью глаза.

– Ты че сказал...

– Да завали уже ебало, – с усталым раздражением бросил Хасан. На этих словах чернокожий развернулся и, схватив Фина за плечо в несколько агрессивном объятии, повел его обратно в группу, которая уже не обращала на них внимания и вернулась к собственным разговорам. – Это Фин. Он тут недавно.

– Этой собаке не хватает манер, – с отвращением сказал Френсис и крепче сжал плечо Марка, которое не отпускал все это время.

Смерив Конрада надменным взглядом, Хасан ухмыльнулся.

– Какие уж тут манеры – твой кент чуть не трахнул его сучку.

У Конрада сделалось такое лицо, словно ему в лицо брызнули нечистотами, однако нарушать обет молчания он не торопился.

– Ну если б трахнул – тогда б и разбирались, – парировал Френсис. – С каких пор ты набираешь чужаков?

– Он не так плох. Годится кой для чего.

– Избирательность еще никому не повредила.

– Это ты мне говоришь? Про Баха забыл?

– Не забыл. Потому и говорю.

Они взглянули друг на друга с похожей мрачностью в лице. Повисшая в воздухе тяжесть быстро рассеялась, когда Френсис коротко вздохнул.

– Ладно, убьешь овец - не будет шерсти. Как там Берк?

– Все еще мечтает о таком сыне, как ты.

– Шли ему мою любовь.

– Перебьешься.

Марк наблюдал за их диалогом и видел во Френсисе нечто неуловимо незнакомое, такое, отчего создавалось ощущение, что Френсиса он вовсе не знает. Что-то изменилось в том, как Френсис себя держал, его интонация и высказывания обрели необычный характер: что-то более резкое, агрессивное, но в то же время такое неуловимо юношеское, несерьезное, как будто он играл с Хасаном в какую-то их общую игру, только им известную, где они оба оголяли зубы и огрызались, но при этом совсем не всерьез, а лишь игриво друг друга прикусывая, посмеиваясь, подначивая, и было совершенно очевидно, что оба этим искренне наслаждаются.

Марк скосил глаза на контуженного жизнью Конрада и ощутил укол жалости. К его немалому облегчению, докурив сигарету, Френсис свел разговор к обещанию позвонить.

– А че, может с нами? – предложил Хасан. Тлеющий кончик его сигареты, докуренной до фильтра, отражался в темных глазах, как пламя во тьме. – Ночь только начинается.

– Им на сегодня хватит.

– Ну тогда ходи оглядывайся.

– Сам ходи оглядывайся, – бросил Френсис и на том повел Марка с Конрадом на выход со злополучного двора.

Только когда они вышли на улицу и миновали турецкий ларек, Марк наконец почувствовал, как тугой узел в животе начал ослабевать. Впервые за последние двадцать минут он вдохнул полной грудью.

– Все живы? – На ходу спросил Френсис.

– Я – да, – отозвался Марк неожиданно хриплым голосом, откашлялся и оглянулся на Конрада, который плелся за ними с удрученным видом.

Однако стоило им забраться в машину, как Конрада вдруг прорвало.

– Нет, ну вообще нормально! Мы просто танцевали! А этот вылетел из ниоткуда! Поэтому я ненавижу турецких свиней! Гоблины сраные!

Усевшись рядом, Марк устало откинулся на сидении. У него комментариев не было – осталась лишь усталость.

Заводя машину, Френсис оглянулся на Конрада с неодобрением во взгляде.

– Тот идиот – турок не больше, чем я.

– Псих! Чуть не убил меня на ровном месте!

– Ты был вполне живой, когда он кинулся на Марка, – заметил Френсис и перевел взгляд на самого Марка. – Ты как?

Тот рассеянно посмотрел в ответ.

– Может, вместо бега займемся тхэквондо?

Френсис улыбнулся.

– Шутишь – значит, в порядке.

Марк не стал уточнять, что шутки в этом было мало.

Выруливая с места, Френсис спросил:

– Ты правда назвал "ебаным дикарем" пьяного типа, который больше тебя в три раза и держит в руке стекло? Который к тому же не один, а с друзьями?

– Ну... – Марк потупился. Ему показалось, что прозвучало это довольно укоризненно. – Кажется, да.

Френсис покачал головой. На секунду Марку показалось, что Френсис начнет его сейчас отчитывать, как вдруг тот сказал с намеком на улыбку:

– Ты просто росомаха. Маленький и бесстрашный.

Марк слабо улыбнулся. Конрад тем временем бормотал:

– Да я бы его сделал... – он покосился на Марка с несколько пристыженным видом: – Ты же не думаешь?.. Я не хотел тебя бросать, я просто... просто рассчитывал, с какого угла подойти...

– Да все нормально, – вздохнул Марк и откинул голову на подголовник.

– Ребята, ну что я могу сказать? – Протянул Френсис, поддавая газу так, что их вжало в сидения. – С вами не соскучишься.

– С тобой тоже, – не остался в долгу Марк. – Кто это вообще такой?

– Хасан что ли? – Френсис поймал его взгляд в зеркале заднего вида, и Марк кивнул. – Друг.

Вслушиваясь в успокаивающее урчание форда, Марк углубился в свои мысли. Однако через минуту ему пришло в голову внезапное воспоминание.

– Когда этот Фин полез в карман, ты сделал такое движение, будто хочешь достать что-то из-за пояса... Но у тебя же там ничего не было?

– Не было, – согласился Френсис. – Но он же этого не знал.

Машина плавно рассекала пустую дорогу, не задерживаясь на светофорах, моргающих желтым светом. Через пару минут убаюкивающей тишины голова Конрада свесилась, уткнувшись Марку в плечо. Тихо посапывая, тот уже спал. Марк сам не заметил, как закрылись его собственные глаза. Совсем не хотелось беспокоиться о пункте назначения, завтрашнем дне и делах, ожидающих его на рассвете. Хотелось просто ехать, без цели, преград и остановок...

Он ощутил прикосновение и открыл глаза. Френсис держал заднюю дверь открытой, заглядывая с улицы в салон.

– Приехали.

– Куда? – сонно пробормотал Марк.

– Ко мне. Дойдешь?

– Куда я денусь... – зевнул Марк и потер лицо, больше всего на свете мечтая оказаться на мягкой горизонтальной поверхности.

Он растолкал практически беспамятного Конрада и помог ему вылезти из машины. Френсис провел их по каменной дорожке к многоквартирному четырехэтажному дому с темными окнами, завел в подъезд и завернул к дальней в коридоре двери.

Марк последним вступил в просторный гостевой зал, совмещенный с кухней: плита, холодильник и пара стоек, рядом со стеной – обеденный стол с парой стульев. В глубине комнаты стоял угловой диван с кофейным столиком, перед ними – телевизор, за которым темнел зашторенный квадрат темного окна.

Френсис скинул обувь и обернулся.

– Спальных места только два, так что...

Конрад, даже не дослушав, прошествовав вглубь комнаты, плюхнулся лицом в диван и с кряхтением притянул к себе подушку.

–...так что выбирайте, – закончил Френсис и покачал головой, после чего повернулся к Марку. – Туалет, – он указал на дверь по левую сторону, – душ, – соседняя дверь, – и спальня, – дверь по правую сторону за кухней, – в твоем распоряжении.

Марк чувствовал себя слишком уставшим, чтобы что-либо думать или отвечать, и просто кивнул. Френсис направился мимо него на кухню, но вдруг остановился и стянул с запястья черную резинку, про которую Марк уже совсем забыл, и протянул ему. Марк кинул быстрый взгляд на Френсиса, на его полностью невозмутимое лицо, и взял резинку, а тот в молчании шагнул на кухню: ее территорию довольно условно очерчивала выложенная на полу плитка, в то время как зал устилал серый ламинат.

Марк услышал, как Френсис наливает воды, но не стал оборачиваться и направился прямиком в спальню. Там он обнаружил царство органичного хаоса. Из приоткрытого шкафа с вешалок торчала верхняя одежда, спинку кресла покрывали разномастные цветные футболки, а на полу валялся огромный матрас под синим одеялом. На прикроватной ("приматрасной", подумалось Марку) тумбочке пачка сигарет соседствовала с металлической пепельницей и блистером каких-то таблеток. Из приоткрытого за тумбочкой окна задувала ночная прохлада.

Марк устало упал на матрас, оставив свет включенным. При этом он отполз как можно ближе к краю, чтобы не смущать и не теснить Френсиса, и сам не заметил, как ушел в сон.

Вздрогнув, он вдруг проснулся. А может, он и не спал – он не мог толком понять. В спальне стояла тишина, свет уже не горел. В окно проникал лунный свет, тускло освещающий комнату. Марк перевернулся на другой бок и уставился на пустой матрас. Он не чувствовал алкоголя в голове, но явственно ощущал его в теле, которое охватил алкогольный мандраж. В горле першило. Закрыв глаза, Марк окунулся в полудрему.

Через какое-то время он проснулся вновь. Он всегда плохо спал в незнакомых местах. В спальне он был один. Поворочавшись какое-то время, он поднялся на ноги и пробрался в уборную на цыпочках, чтобы не разбудить Конрада, хотя это явно было излишне: тот храпел, как носорог, и не проснулся бы даже от взрыва гранаты. Во всей квартире стояла темнота, а Френсиса нигде не было видно. На обратном пути в спальню Марк заметил на полке электронные часы, которые показывали пять утра. Ведомый странным порывом, он выглянул в окно. Там открывался вид на фронтальную улицу – ту самую, на которой ранее парковался Френсис. Темная дорога пустовала: ни движения, ни шороха, ни случайных прохожих. А вместо форда с раскрасом лисьего меха под желтым фонарем - пустое парковочное место.