Красные огни

Марк проснулся поздно – солнце уже пробивалось в окно, но в кафе стояла тишина. Повезло, что день выпал на воскресенье: он чувствовал себя, как последнее дерьмо, и последнее, чего ему хотелось, – это видеть чьи-то обвинительные лица.

Он долго лежал без движения, старательно не глядя в сторону телефона, который после вчерашний ночи все-таки оказался жив и включился, стоило ему встать на зарядку. Создалось ощущение, что в критической близости к прорыву он попросту резко сел. Но в какой-то момент Марк все-таки подтянул телефон к себе и начал пробираться через пропущенные звонки от друзей и родственников, которые потерпели неудачу в том, чтобы поздравить его с днем рождения в прямом эфире и вместо этого засыпали сообщениями. Эвелин прислала поздравление и дважды звонила, а может, это был отец, потому что его телефон Марк так и не вытащил из черного списка. Написав ей благодарность и соврав, что уехал загород, поэтому не может говорить, Марк проглядел остальные поздравления, но радости не почувствовал и больше никому не ответил. Он не был готов к разговорам – ему казалось, что проще прикинуться без вести пропавшим, чем написать кому-то еще хоть слово.

Однако он едва ли мог игнорировать Конрада, от которого три пропущенных и четыре смс, последнее из которых являлось прямой угрозой, что он приедет в кафе сразу как отделается от Альмы. Сообщения были полны тревоги: ему было известно, что ночью открылся прорыв.

Марк долго думал, что ответить. Он не горел желанием проговаривать вслух детали своего обмана и обсуждать подробности произошедшего. Вопрос о праздновании дня рождения даже не стоял – единственным стоящим подарком для него было бы найти пещеру в необитаемом лесу и укрыться отшельником лет на десять.

В итоге он написал, что не хочет никого видеть и в кафе приезжать излишне – все равно он уже уехал совсем в другое место. Откинув телефон, он повернулся лицом в обивку дивана и попытался забыться. Солнечный зайчик щекотал ухо. Телефон провибрировал, но Марк не пошевелился. Под ложечкой неприятно сосало, сон упорно не шел, и через какое-то время он все-таки поднялся. В боку болезненно тянуло, и, снимая майку в холодном свете ванной комнаты, он обнаружил на коже растекшийся кровоподтек: следы деликатного обращения бритоголового, толкнувшего его этим самым боком прямо на бордюрный камень.

После душа он сварганил яичницу с сосисками, заварил чай и затащил все на второй этаж. Завтракать в тишине оказалось невыносимо: голову одолевали мрачные мысли и туманные опасения, что его неровен час выкинут не только из группы, но и со второго этажа – искать счастья где-то еще. Возможно, прямо сейчас Мун убеждает Рема, что Марк – полнейший неудачник, который попусту тратит воздух и зря занимает диван. Чтобы отвлечься от унылых руминаций, Марк достал ноутбук и включил сериал, хмуро размышляя, что со вчерашнего вечера прошел словно год.

Серия подходила к концу, когда вдруг Марк услышал хлопнувшую внизу дверь. Он замер, не донеся до рта горсть арахиса, и настороженно прислушался. Звон ключей. На лестницу ступили чьи-то легкие шаги.

Через пару мгновений показалась сначала голова Френсиса, а потом и он сам – целиком, в легкой куртке и спортивных штанах. Он скользнул взглядом по Марку, который сидел на ковре в домашних трико и старой футболке, по пачке арахиса в его руке, ноутбуку по центру чайного столика, который как раз проигрывал титры серии, отложенной в сторону тарелке с остатками яичницы и плотно задернутыми занавесками, так, что оставалась лишь небольшая щель, через которое солнце пыталось проникнуть в затемненную комнату.

– Да уж, – прокомментировал Френсис. – Ты знаток депрессивных вечеринок, я гляжу.

Сердце Марка ударилось где-то в горле, но он постарался не подать виду, убрал арахис и поставил титры на паузу. Возможно, Френсис пришел не один, а с новостями – такими, которые Марк боялся услышать.

– Нет никакой вечеринки.

– Мда? А Конрад сказал, у тебя день рождения.

– А он не сказал, что я не хочу никого видеть?

– Ага, – с туманной насмешкой подтвердил Френсис. – Еще он сказал, что ты уехал.

– Тогда что ты тут делаешь?

– Я уже понял, что не стоит принимать за чистую монету все, что ты говоришь.

Эти слова ударили под дых, и Марк отвернулся. Прежде, чем он сумел надеть на себя маску безразличия, Френсис вдруг отвел руку, которую все это время держал за спиной, и Марк увидел в ней бежевое пирожное на картонной подставке. Со смешанными чувствами Марк смотрел, как Френсис подошел ближе и поставил пирожное на столик прямо перед ним.

– Рожден глубокой осенью, – протянул Френсис, достал из кармана маленькую розовую свечку и воткнул в сливочную глазурь. – Неудивительно, что ты такой колючий и скрытный.

– Вовсе я не такой! – Буркнул Марк, чувствуя себя польщенным.

Поджигая зажигалкой фитиль, Френсис протянул:

– Ага, рассказывай...

Свечка ярко занялась. В полумраке комнаты ее неустойчивое пламя отбрасывало мерцающий ореол. Френсис взял с закутка кухни две десертных вилки и, сев на ковер напротив Марка, протянув ему одну над столом. Марк принялся нервно вертеть вилку в руках, а Френсис отцепил от пирожного кусочек. Прожевав, он констатировал:

– Оно не отравлено.

Марк последовал его примеру и положил в рот сливочное, сладко хрустящее безе.

– Очень вкусно, – одобрительно сказал Френсис, как будто Марк лично приготовил этот десерт. – А теперь может расскажешь, почему ты вдруг заделался диверсантом?

Живот Марка свело судорогой. Безе, которое еще секунду назад сладко хрустело во рту, вдруг превратилось в песок на зубах. Ну вот и всё. Сейчас последует та часть, где его обвинят в содеянном и вытряхнут отсюда, как пыль вытряхивают с ковра.

– Что ты имеешь в виду? – Ровным тоном спросил Марк, пытаясь потянуть время.

– Почему ты не уничтожил веном? – С терпеливым спокойствием спросил Френсис.

Марк отложил вилку, остерегаясь, что следующий кусок встанет у него поперек горла. Избегая взгляда Френсиса, как прямых солнечных лучей, он спросил:

– Это твой способ поздравления? Допрос?

– Пока что просто разговор.

Марк глотнул давно остывший чай, а потом сделал еще глоток, и еще, пока на дне не остались только чайные песчинки, а потом подумал, что нужно срочно налить еще чашку, потому что пока он пьет, Френсис ничего не спрашивает, да и в пересохшем горле все еще не стало влажно.

– Я тебе не враг, – наблюдая за мучениями, скользящими по лицу Марка неоновой вывеской, сказал Френсис. – Но ты не даешь мне шанса стать твоим союзником.

Марк тихонько вздохнул. Он знал Френсиса недолго, но уже понимал: Френсис добьется ответа, даже если ему придется сидеть тут до следующего утра. Да и бесконечно убегать от ответа он не может. Сопротивление казалось бессмысленным.

– Все, что я хочу, – найти брата.

Френсис смотрел на него с пытливым лицом, словно пытался понять хитросплетение его рассуждений.

– И? – Наконец спросил он, потому что Марк вцепился в молчание, как в спасительный круг. – Ты думал, веном приведет тебя к брату, или что?

– Я не хочу убивать.

– О, – коротко выдал Френсис и замолчал сам. Его лицо сделалось напряженным, но, к некоторому облегчению, Марк не уловил в нем признаков осуждения или злости.

А затем Френсис вкрадчиво, с расстановкой, как будто пытался уложить эту информацию в голову Марку, как слоеный пирог, заговорил:

– У нас не будет времени искать твоего брата, если все силы мы будем тратить на прорывы. И мы никуда не продвинемся в поисках, если не научимся друг другу доверять. – Он облокотился спиной о диван и потер глаза с каким-то уставшим выражением. Неожиданно он добавил: – Это моя вина.

Марк вскинул недоверчивый взгляд, а тот продолжал:

– Я думал, ты понял, почему так важно уничтожать веномы. Помнишь наш второй заход, на Потцдамер?

Марк напрягся, припоминая детали.

– Так после встречи с Высшим... – С нарастающим пониманием заговорил он.

– Да, после этого я уничтожил веном.

Кусочки паззла сложились в цельную картину. Марк понял. Он-то был настолько поглощен нервным возбуждением от битвы с Высшим и последующей обидой на несправедливое отношение Френсиса, что полностью забыл, что у того похода вообще имелась какая-то цель.

– Но почему ты оставил меня на площади? Если боялся, что я опять начну шуметь...

– Да нет. Я хотел все сделать быстро и один. Тебе уже хватило приключений, подумал я, но не подумал о другом: о том, что мы теряем и чем рискуем, пока я оставляю тебя одного. – Он снова потер глаза. – Хорошо еще никто другой не появился, пока ты ждал...

– Но он совсем не выглядел злым, – сказал Марк.

Френсис взглянул на него озадаченным взглядом. Марк добавил:

– Ну, веном, в смысле...

– Может, и не выглядел. Но каждый веном рано или поздно открывает прорыв. Убирать их – не то, что хочется делать, а то, что делать нужно.

Повисла пауза.

– Как вы вообще узнали, что открылся прорыв? – Спросил Марк, глядя в стол.

– Рем засек двухбалльный толчок и дал координаты на проверку – он все еще имеет прямой доступ ко всем данным потсдамерской станции. Плюс шторм в этом районе дал понять, что вряд ли тревога ложная. Непогода всегда появляется вместе с прорывом, чем ближе к эпицентру – тем хуже. В том же Мауэрпарке, например, за всю ночь не упало ни капли дождя.

Марк кивнул. Они помолчали еще немного, прежде чем Френсис резюмировал:

– Ты должен понять, почему важно следовать установленному порядку – а если вздумаешь его ломать, то должен понимать последствия своих действий.

– Я просто хочу найти брата, – повторил Марк.

– Рема это не устроит. Он дает тебе эту возможность – но ты должен играть по правилам, иначе, как верно сказала Мун, ставишь под угрозу не только нас, но и тех, кто случайно окажется поблизости.

Эти слова ударили ниже пояса. Марк понял, что Френсис имеет в виду бездомного, который так и остался лежать в мешке. Был ли он мертв или с ним случилось что похуже? Марк не знал и боялся спрашивать, поэтому просто опустил голову, придавленный виной.

– В Тени нет места состраданию, – продолжал Френсис. – Это жестокий, бессердечный мир. Если хочешь выжить, то должен соответствовать.

Марк молчал. Каждое слово все глубже засасывало его в воронку уныния и смутного страха. Куда он вообще ввязался?

Но тут голос Френсиса вдруг сделался легким, как весенний ветерок, оставляя позади мрачные напутствия.

– Как бы то ни было, нам нужно развивать твою дыхалку – ты слишком быстро подыхаешь. Начнем бегать.

– Будем чаще выходить в Тень?

– Нет. На этой стороне. Выносливость здесь прямо пропорциональна показателям на теневой.

Марк смотрел на пламя, которое тихонько поедало воск и приближалось к блестящей глазури пирожного.

– Никогда не любил бегать.

– Я заметил. – Френсис смотрел на него пару мгновений, а затем вдруг поднялся на ноги. – Вставай.

– Что? – Ужаснулся Марк. – Только не говори, что мы пойдем бегать прямо сейчас!

– Я не буду так жесток к имениннику. Но тебе придется взять спортивные вещи. Кроссовки есть?

– Конечно. В этих сумках – вся моя жизнь, – безрадостно пошутил Марк, махнув в сторону – туда, где между гардеробом и креслом взгромоздился его чемодан с рюкзаком.

– Ну вот и отлично. Собирайся – надо вытаскивать тебя из этого логова.

Поглядывая на него снизу вверх, Марк медлил.

Во-первых, хоть они и обогнули тему с уничтожением веномов, Марк чувствовал, что им придется к ней вернуться. Вернуться к тому, что у него не хватило на это сил. К тому, что он не хочет их уничтожать. Им придется найти выход, и он боялся, что из них двоих именно ему придется капитулировать.

А во-вторых, Френсис ждал, когда Марк поднимется на ноги. И если бы Френсис говорил тоном менее шутливым и включил бы режим тирана, то Марк бы вскочил с места, не задумываясь. Но поскольку в расслабленном лице Френсиса было только приятное выражение смутной улыбки, а тон носил мягкий характер, Марк автоматически включил некоторую игривость, будто хотел, чтобы его уговорили.

– Даже не знаю.

– У тебя есть дела поважнее? – Спросил Френсис и с явной насмешкой оглядел разрозненное пиршество на столе.

– Смотря что ты предлагаешь.

– Играл когда-нибудь в сквош?

– Это когда ты беспорядочно машешь ракеткой, чтобы уделать соперника?

– Ну, вроде того. Объясню по пути.

Заинтригованный, Марк наконец поднялся на ноги – и вдруг вспомнил.

– Постой, ты разве не говорил, что мы сегодня выходим на ту сторону?

– Планы изменились. Девчонки вчера убирали веном и видели, что новых заражений не появилось – так что у нас выходной, – ответил Френсис как ни в чем не бывало, будто и не было вчера никакого прорыва.

Марк кивнул и начал собирать спортивные вещи.

День выдался на удивление теплый. На контрасте с вчерашним ливнем в лобовое стекло автомобиля били яркие солнечные лучи, и в ярком свете Марк щурился на Френсиса, который по пути терпеливо растолковывал ему правила.

–...Но будет уже хорошо, если у тебя получится отбивать мяч в центральную зону, – заключил он, паркуясь перед большим одноэтажным зданием желтоватого цвета с огромной синей надписью "SQUASH HOUSE".

Отстегивая ремень безопасности, Марк поинтересовался:

– А если не научусь?

– Ну, по крайней мере, мы добавим немного кардио в твою жизнь. Это достаточно интенсивный спорт, знаешь ли.

Марк осознал всю правду этих слов часом позже, когда, кое-как приноровившись к правилам, пытался дотянуться ракеткой до мяча, который с легких подач Френсиса летал по всему корту. Корт, который являлся по сути просторной прямоугольной комнатой, вначале не показался ему большим, а в итоге он едва поспевал за мячом, который взмахами Френсиса отлетал в абсолютно противоположных направлениях. В конце концов Марку окончательно решил, что Френсис нарочно гоняет его по разным углам. Синюшный кровоподтек под майкой ныл, но двигаться не особо мешал, и Марк молча терпел тупую боль. Он пытался превозмочь сам себя, не останавливаться и не жаловаться, поскольку его вдруг начало страшить, что Френсис видит в нем бесхарактерный мешок без какой-либо физической формы.

Однако в один момент он уже не мог больше двигаться и остановился, упершись ладонями в колени. Он уже давно бросил попытки совладать с мокрыми волосами, которые лезли в глаза, и прищурился на Френсиса сквозь слипшиеся пряди. Френсис чередой ударов отбивал мячик в стену, стараясь не уронить его на пол. По сути, он переключился в игру в одиночку. На контрасте с Марком он выглядел вполне непринужденно – если бы не намокшая майка и влажные концы волос, спадающих на шею, можно было бы предположить, что он только что зашел на корт.

– Ничего, мы еще поставим тебя на ноги, – заявил Френсис, придирчиво покосившись в его сторону.

– Я вполне стою на ногах, – просвистел согнутый пополам Марк.

– Едва ли.

Марк смахнул с лица пот и, отринув свои потуги к стойкости и твердости духа, сердечно заявил:

– Я сейчас сдохну!

– Где нет стресса – там нет прогресса, – парировал Френсис и, замахнувшись ракеткой, с силой послал мяч во фронтальную стену.

Марк был вполне счастлив, когда полтора часа сквоша (Френсис взял сдвоенный слот) подошли к концу. Хотя, стоило признать, ноющие от нагрузки мышцы доставляли некоторое удовольствие, о чем он лениво размышлял, когда они вышли на улицу. Теплые лучи солнца приятно щекотали кожу – разгоряченные игрой, они оба вышли в майках.

Марк с удовольствием прищурился на закатывающееся солнце, а Френсис обронил:

– Курить хочу.

Закинув спортивные вещи на заднее сидение автомобиля, он достал сигареты и зажал одну в зубах. Марк взял из машину бутылку газировки и присоединился к Френсису, который стоял, прислонившись к капоту.

– Думаешь, такие тренировки и правда помогут мне на той стороне?

– Конечно. Да и все лучше, чем сидеть на втором этаже кафе, как злобный отшельник.

Разглядывая лиловые мазки заката между сухими ветвями, Марк заметил:

– Там не так уж и плохо. Уж точно лучше, чем дома с отцом.

– Все настолько хреново?

– Я туда не вернусь, даже если мне за это денег предложат, – заявил Марк. – Если бы не сестра, я бы там не появлялся с окончания школы.

Френсис удивленно вскинул брови. Сигарета в его пальцах замерла на пути ко рту.

– У тебя есть сестра? Сколько ей?

– Десять. А у тебя кто-то есть?

– Нет, я один.

Френсис закинул голову, выдыхая сигаретный дым. Его кадык заходил под загорелой кожей, потревожив созвездие маленьких родинок на шее.

– Знаешь, это вредно, – вдруг сказал Марк.

– Быть единственным сыном? Говорят, вырастаешь эгоистом.

– Я имел в виду, вредно курить, – с улыбкой пояснил Марк, прекрасно зная, что тот понял его и с первого раза.

– Да ты что? – С напускным удивлением Френсис округлил глаза. – Я поражен твоей смекалкой! Вот брошу – точно на сто лет дольше проживу!

Он снова затянулся, потом словно в шутку добавил:

– Хотя с нашей профессией я бы не рассчитывал.

– Тогда почему ты этим занимаешься?

– А ты?

Марк удивленно моргнул.

– Ты же сам знаешь, мой...

– Брат, да, – нетерпеливо кивнул Френсис. – Брат, которого ты никогда толком не знал и который, вероятно, не скажет тебе и двух добрых слов, прежде чем попытается открутить тебе голову. Ты рискуешь жизнью без гарантии на успех, что увидишь его снова. Почему?

Марк задумчиво ковырял носком асфальт.

– Тебе когда-нибудь снилось, что ты что-то крепко держишь? – Наконец проговорил он, тщательно подбирая слова. – Что-нибудь материальное, что во сне кажется очень важным? Ты схватил это во сне и не хочешь отпускать.

Френсис, пытливо в него вглядываясь, кивнул. Следуя за туманными ощущениями, Марк отрешенно продолжил:

– А потом ты просыпаешься и ты действительно сжимаешь руку – но в реальности она пуста. Все, что у тебя есть – это осадок на душе и послевкусие потери. Ты чувствуешь пустоту, пока сон не выветрится окончательно. Именно так я себя чувствую, когда вспоминаю Демира: словно хватаюсь за сон.

Слушая Марка, Френсис чуть прищурил синие глаза и как будто забыл про тлеющую в пальцах сигарету. Марк, смущенный его пристальным вниманием, закруглил:

– Если у меня получится его найти, то он наконец-то он станет для меня реальностью – даже если попытается "открутить мне голову", – на последних словах он скорчил насмешливое лицо, переводя все в шутливую колею.

– Справедливо, – Френсис откинул окурок в близстоящую урну и, повернувшись к Марку, с энтузиазмом хлопнул в ладони: – Так что, как насчет донера? Жрать хочу как сатана. Или на вечер ты забронирован кем-то еще? Своей девушкой?

– Да нет... Видимо, только тобой.

Словно бы довольный этим обстоятельством, Френсис улыбнулся своей беглой улыбкой.

– Вот и отлично. Погнали.

Марк забрался на пассажирское кресло и посмотрел на Френсиса в ожидании услышать про его собственную мотивацию, но Френсис словно полностью забыл про вопрос. Выруливая со стоянки, он приоткрыл окно со своей стороны, выставил локоть на раму и нарастил громкость музыки так, что следующие слова ему пришлось крикнуть, чтобы Марк его услышал:

– Охрененная погода! Знаешь, почему? – На вопросительный взгляд Марка он с толковым видом пояснил: – Потому что у тебя день рождения.

Марк хмыкнул, а Френсис добавил:

– Жаль, твой день рождения не каждый день.

Напевая себе под нос, он прокладывал маршрут только по одному ему известной дороге. В один момент Марк не выдержал и попытался перекричать музыку:

– Ты так и не ответил! – Но энергичные биты перекрыли его голос.

Впрочем, Френсис тут же убавил громкость.

– Ты так и не ответил на вопрос, – уже нормальным голосом повторил Марк.

– Какой? – С бесконечно невинным видом спросил Френсис, чем окончательно убедил Марка в том, что он об этом вовсе не забыл.

– Почему ты этим занимаешься.

– Каждому нужно хобби, – с зевком ответил Френсис.

Марк ожидал продолжения, но оно так и не последовало. С раздраженным фырканьем он откинулся на сидении.

– Ты хранишь свои секреты не хуже шпиона.

– А в чем смысл секретов, если болтать о них на каждом шагу? – Поинтересовался Френсис, барабаня по рулю в такт музыке.

– Вот только к чужим ты не относишься с таким же трепетом.

Поворачивая на перекрестке, Френсис философски изрек:

– У всех есть недостатки, – преодолев две улицы, он зарулил на свободное место у обочины. – Мы на месте.

– Уже? – Удивился Марк и выглянул наружу.

– А ты думал, мы за донером в Стамбул поедем? – Спросил Френсис, заглушая машину.

– Ха-ха.

Выбравшись наружу, Марк направился за Френсисом к турецкой закусочной, стоявшей вдоль дороги.

Внутри стоял тяжелый запах мяса, которое лениво крутилось на вертеле, истекая кипящим жиром. За стеклянной витриной красовались многочисленные салаты, овощи, соусы, добавки. У кассы ожидал свой заказ грузный клиент, а чуть поодаль переминалась молодая пара, судя по доносившимся обрывкам разговора не определившаяся с выбором.

За прилавком работало двое мужчин ближневосточной внешности. Один, с внушительным животом под зеленой форменной футболкой и толстой гусеничной шеей, методично срезал с вертела сочные куски. А второй, осанистый, с ухоженной черной бородкой и действовавший вразвалочку, как персидский кот после еды, сервировал клиенту пластиковую коробку на вынос. Однако стоило ему заметить Френсиса, как он резко ускорился, словно гоночный автомобиль на автобане.

– Аркадаш! Сколько лет не виделись, сколько зим...

– Три недели, – сказал Френсис, поигрывая ключами в руке.

– То же самое что вечность без твоих магических рук на моей крошке! У меня опять что-то с двигателем. Шесть евро, – обратился он к грузному клиенту. Приняв деньги и напрочь проигнорировав молодую пару, которая явно созрела с заказом, он выпрыгнул из прилавка, как актер на сцену, и указал Френсису на один из столиков – тот, который на первый взгляд казался почище остальных.

– Как обычно? – Поглаживая намасленную бороду, спросил он и вдруг бросил оценочный взгляд на Марка.

– Мне – да, – Френсис тоже взглянул на Марка, до сих пор хранившего твердое молчание. – Что будешь?

Марк не успел определиться, но не хотел тянуть время и потому быстро сказал:

– То же самое.

– Окей. – Продолжая играться с бородой, тот вернул на Френсиса свои темно-коричневые глаза. – Будет времечко? Под капотом стучит, хоть убей – не понимаю, в чем опять дело, пылинки сдуваю – все равно выкобенивается, хуже всякой бабы.

– В среду работаю. Приезжай к трем.

Тот разошелся в благодарности – Марк не понимал часть слов, которые явно носили турецкий оттенок – затем вдруг принял до крайности озабоченный вид.

– Как там Хасан?

Френсис неспешно откинулся на стуле. Затем сказал:

– Жив, здоров, процветает, как коррупция за закрытыми дверьми.

Бородатый кинул на Марка взгляд, полный сомнений, как будто подозревал в нем подставного копа, в то время как он собирается вынуть из-за пазухи что-то такое, что в обычной аптеке не купишь. Затем, словно бы решившись, он склонился над столом поближе к Френсису.

– Слушай, не могу достучаться до него пару недель, а мне позарез нужна работка. Спросишь может, есть у него че на примете? Всегда же есть. В долгу не останусь, ты ж меня знаешь.

Френсис отстучал пальцами по столу мелодичную дробь. Затем сказал:

– Он будет у меня в среду. Тогда приезжай к семи – спросишь сам.

Тот радостно осклабился, хлопнул Френсиса по плечу и улетучился выполнять их заказ, попутно убеждая молодую пару, что он обязательно обслужит их следующими.

– Он тоже связан с теневой стороной? – Полушепотом спросил Марк, поглядывая на бородатого.

– Нет, – лаконично ответил Френсис и не добавил больше ни слова, набирая что-то в телефоне.

Марку хотелось как-то разузнать больше, но напрямую спрашивать казалось неделикатным, поэтому он расплывчато произнес:

– Конрад говорил, что ты механик. Что ты работаешь в мастерской все дни, когда не работаешь в кафе.

– Ну что тут скажешь – ты первый назвал его ходячей радиостанцией. Крайне удачная характеристика.

Марк почувствовал укол удовольствия от того факта, что Френсис это запомнил, а также от того, что болтливость Конрада чуть ли не впервые в жизни сыграла ему на руку.

– Получается, ты работаешь в кафе, в мастерской и еще выходишь на теневую сторону? У тебя бывает свободное время?

Френсис издал странный звук – то ли фыркнул, то ли усмехнулся – и отложил телефон.

– Сейчас, как видишь, я с тобой.

– Я польщен.

– Не благодари.

Пытаясь подавить улыбку, Марк спросил:

– А зачем ты это делаешь? Конрад сказал, ты и в кафе достаточно получаешь.

– Думаю, ты и сам можешь догадаться – скорость твоей мысли иногда поражает воображение, – шутливо ответил Френсис. – Работаю, потому что нравится.

– Может, я хотел, чтобы ты сам это сказал, – ответил Марк, которого совершенно не задел шутливый укор Френсиса, потому что он знал, что в нем не было подначки. Он чувствовал нутром, что Френсис находится в благоприятном состоянии духа и потому момент для расспросов выдался самый что ни на есть подходящий, а себя он ощущал слишком свободным и раскрепощенным его обществом, чтобы остановить волну одолевшего его любопытства. В его голове теснилась парочка вопросов, и он не определился, какой хочет задать первым, и просто спросил:

– И почему тебе нравится?

– Ты не планировал быть журналистом? Обрабатываешь меня так, будто я к тебе на интервью пришел.

– А это плохо? – Невинно спросил Марк. – Ты же говорил спрашивать все, что интересно.

Френсис улыбнулся, затем сказал:

– Мне это нравится, потому что ты сразу видишь результат своего труда. Твои знания определяют, сможешь ли ты разобраться с той или иной проблемой – и вряд ли можно сполна отдать должное тому чувству удовлетворения, когда получается обнаружить проблематичное место или мелкую деталь, которая давно уж проржавела, и поставить тачку на ноги... на колеса, в смысле. Такого типа работа, которая совмещает и физическую, и интеллектуальную составляющую, – это часто недооцененный труд, который по факту сложнее, чем просто молоть языком.

Марку показалось, что за словами Френсиса таится невысказанное осуждение в отношении чистоплотности офисной работы и хитросплетений менеджерского пустословия, и он не сдержал улыбку.

– А мне кажется, ты бы и там отлично справился, – провокационно протянул он, на самом деле пытаясь сделать ему комплимент.

Френсис снисходительно хмыкнул.

– Может, и так. Но это не значит, что я был бы на своем месте.

Марк обдумал его слова пару мгновений, прежде чем спросил:

– То есть, механика – это твоё по природе?

– Я бы сказал, семейное.

Марк, ведомый чуть ли не животным чутьем, вцепился в это слово:

– Семейное?

На лице Френсиса мелькнула тень, источник которой Марк не сумел идентифицировать.

– Мой отец привил мне любовь к деталям. Я знал, как сменить фильтры, еще до того, как научился считать дробью.

Марк представил, как маленький Френсис копается под капотом вместе с отцом. Это уж точно казалось интереснее заковыристых точных наук, любовь к которым безуспешно пытался привить ему собственный отец.

– Видимо, он неплохо в этом разбирается.

– Более чем, – согласился Френсис. – Хотя он никогда не хотел, чтобы я пошел по его дороге. До самого моего первого дня в техникуме он пытался убедить меня пойти в универ.

– Но в итоге ты сделал по-своему?

– Ну, нога моя в универ так и не ступила. Я пошел в техникум и был единственным восемнадцатилетним в группе. Всем остальным было шестнадцать, – он покачал головой с тенью улыбки на лице, будто припоминая те дни. – После этого отец наконец смирился.

– Звучит так, как будто он такой же принципиальный, как и ты, – шутливо сказал Марк, пытаясь выудить из него побольше.

– Ну что ж, никуда от генов не денешься.

Тут бородатый подал их заказ вместе с парой пластиковых стаканчиков айрана, и они принялись за еду. Марк размышлял о способностях Френсиса, которые он имел возможность наблюдать, и невольно сравнил его с собой – никаких особенных склонностей он у себя к текущему дню пока что не обнаружил, кроме, пожалуй, агнийства. Стараясь не вдаваться в эту безрадостную мысль, Марк вдруг припомнил еще кое-что.

– Ты умеешь стрелять, – подметил он, распаковывая из обертки слоеный донер, который источал аппетитный аромат жареного мяса и острого соуса.

– О, так ты заметил? – Хмыкнул Френсис, в свою очередь открывая стаканчик айрана.

– Полезный навык.

– У меня есть пара козырей в рукаве. И за поясом.

– Может, научишь меня? – Спросил Марк и замер от собственной дерзости.

Френсиса, кажется, вопрос позабавил. Он с улыбкой покачал головой – не так, словно отказывал, а так, словно был удивлен его просьбой.

– Ну... Как-нибудь, может, и покажу, если будешь себя хорошо вести.

Марк улыбнулся и откусил от донера внушительный кусок.

Получасом позже, устроившись на пассажирском сидении форда, сытый и уставший, он задумчиво уставился в потемневшее небо. За окном мелькали прямоугольники окон, теплый свет фонарей, лица прохожих. Френсис доехал до "Акенсе" и зарулил на место под окнами, но не стал глушить двигатель и посмотрел на Марка, закинув одну руку поверх руля.

– Ну что, до завтра?

– А ты не зайдешь? – Удивился Марк и тут же прикусил язык. Что он только что спросил? Зачем Френсису заходить? Уж не подумает ли Френсис, что он напрашивается на его компанию?

Френсис как-то странно улыбнулся в сторону – словно подумал о чем-то своем – и ответил только:

– Мне нужно ехать.

– Ну ладно, – с актерской беспечностью пожал плечами Марк и взялся за ручку двери. – Тогда до завтра.

– Не забудь вещи.

Конечно, ему нужно ехать, думал Марк, вытаскивая с заднего сиденья рюкзак. Френсис совсем не походил на человека, который не мог найти, чем бы занять свое время – его график наверняка забит под завязку. Вероятно, ему и без того непросто было всунуть Марка в череду личных дел, внеурочной работы и встреч с многочисленными приятелями.

Марк направился в кафе, не оглядываясь, но чутко вслушиваясь в мягкое урчание форда, которое растаяло за углом.