Красные огни

Проснувшись поутру, Марк долго смотрел в окно. Снизу не раздавалось ни звука – Френсис еще даже не приехал на смену, которая начиналась за час до открытия кафе. Дымчатые облака скользили по темному металлу неба, которое медленно светлело и меняло цвет на жемчужный, а Марк все лежал, смотрел и думал, почему не нашел в себе отвагу уничтожить гнездо.

Или дело было не в отсутствии отваги, а именно в ее наличии?

Если бы в теневом мире могло быть что-то светлое и доброе, то оно, без сомнения, было бы воплощено в этом сердцеподобном существе. Марк не мог толком обличить в слова тот духовный и физический подъем, который испытал в его близости, но понимал, что это неспроста. Казалось, гнездо было воплощением светлой силы. Казалось, он должен его защищать, а не истреблять.

Он недовольно пошевелился, пытаясь устроиться удобнее, но не мог найти удобной позы, потому что дискомфорт находился внутри него. Как ему выйти из ситуации? Он склонялся к тому, что вначале ему нужно откровенно поговорить с Френсисом. Ему признаться было легче, чем кому-либо еще: в отличие от прочих, он внушал доверие своим спокойствием, рассудительностью и беспрестанной поддержкой – взять хоть то, как он не хотел пускать Марка в Тень в одиночку. Это можно рассматривать, как досадную опеку, но Марк видел это скорее попыткой подстраховать его на случай непредвиденных событий. Например, в случае того, что в итоге и произошло.

Ему нужно откровенно рассказать о случившемся и узнать, зачем вообще ему вообще поручили подобное злодеяние. Почему они должны приходить и истреблять? Зачем вмешиваться в процессы теневой стороны таким варварским, дикарским методом, словно это их вотчина, а не далекая таинственная земля условного другого измерения, которая полна загадок и опасностей, в которой они являются не более чем гостями?

Или он что-то упускает?

Внизу хлопнула дверь. Послышались легкие шаги. Звон ключей, которые со стуком положили на стойку. Марк сел на диване, но еще какое-то время не мог заставить себя встать. Затем с тихим вздохом поднялся и отправился в душ, по пути перешагнув куски стекла, которые так и ночевали на полу со вчерашнего вечера.

В попытке смыть тревогу Марк торчал в душе не менее получаса. Спустился он к тому времени, когда Френсис уже поднял все ставни, подготовил кофемашину и пополнил витрину горячими круассанами из духовки. Френсис поздоровался с ним как ни в чем не бывало, и Марк, устроившись за стойкой, принялся наблюдать, как тот подготавливает пространство.

– Сегодня мы вдвоем – Мун поехала к девчонкам. Так как вчера прошло? Она сказала, ты даже не вставал.

– Я перешел на диван, – уклончиво ответил Марк. Он не знал, хочет ли признаваться, что ненароком подслушал их разговор, и в качестве компромисса с самим собой спросил: – А настойка рассчитана на час?

– Ну да, как и всегда. Так что, успел?

– Ага... – протянул Марк и замолчал.

Френсис выжидательно на него смотрел.

– Так что? Все сделано?

Марк открыл рот. Закрыл. Почувствовал, как под внимательным взглядом Френсиса щеки начинают гореть. Снова открыл рот, однако ему вдруг представилось изумленное и осуждающее лицо Френсиса, который прямо сейчас достанет телефон и наберет Рему, начнет словами бить как плетьми о том, какой Марк трус и неудачник, и что его нужно отсюда выкинуть, и что о поисках Демира и речи идти не может, и вместо подготовленного признания у Марка вырвалось:

– А почему нет?

И он уставился на столешницу, как будто видел ее впервые в жизни.

Френсис вставил холдер в кофемолку, и та отмолола порцию зерна, которое он придавил темпером и закрепил в одной из двух групп кофемашины. Наблюдая за его молчаливыми действиями, Марк уже было предположил, что тема исчерпана, но надежда была тщетной.

Нажав на кнопку приготовления кофе, Френсис спросил:

– Так что произошло?

Машина загудела. Марк сделал непонимающий вид.

– Когда?

– Перестань. Все мысли читаются по твоему лицу бегущей строкой. В чем дело?

Настроение Френсиса сегодня не отличалось юморным характером, присущим ему в некоторые другие дни, и выглядел он так, словно будет выжимать из Марка правду, даже если в кафе ударит метеорит.

Марк нервозно закусил щеку. Прокашлялся, чтобы оттянуть время, затем сказал:

– По-моему, я вернулся раньше времени.

Что ж, по крайней мере, он не врал.

– Раньше? В смысле раньше?

– Кажется, прошло меньше часа. Ну и... я слышал часть вашего разговора.

Френсис приподнял бровь.

– Какую часть?

– Заключительную, – лаконично пояснил Марк.

В лице Френсиса появилось то ли недоверие, то ли любопытство.

– И что там было?

– Ты там был – сам знаешь, – тихо сказал Марк. – Юлиан – твой бывший напарник?

Какое-то время Френсис смотрел на него. Его бровь была по-прежнему приподнята, словно он забыл ее опустить. Затем он без улыбки спросил:

– Как тебе это удалось?

Марк испытал досаду от того, что его вопросы попросту игнорируются, и решил ответить тем же.

– Что с ним произошло? Почему ты можешь пустить меня по той же дорожке? Где прячется Демир? Почему Мун... – Марк осекся и прикусил язык, чувствуя, что если продолжит, то может сказать такое, о чем пожалеет. Он вдруг понял, что его до краев заполняет злость. Злость на то, сколько от него скрывают. Злость от несправедливого к себе отношения: начиная недружелюбием Мун и заканчивая недоверием всех остальных. Ни того, ни другого он вовсе не заслужил.

Френсис со вздохом помассировал виски, будто его одолела внезапная головная боль.

– Ладно. Предлагаю сделку. Ответ с тебя – ответ с меня. Согласен?

Марк выдержал хмурую паузу. Затем кивнул.

– Как ты это провернул? – Первым спросил Френсис.

– Я ничего не делал.

– Что произошло на теневой стороне?

– Это уже второй вопрос, – сухо ответил Марк и внезапно понял, что повторяет вчерашние слова Инги.

– Ты не ответил на первый, – не менее засушливым тоном парировал Френсис.

Марк вздохнул.

– Я вернулся в кафе, лег на кушетку, закрыл глаза и представил, что возвращаюсь обратно. Мне действительно нужно объяснять по шагам?

– Да, потому что так не бывает. Что значит "представил"?

Марк принял сардонический вид.

– Знаешь, когда открываешь внутренний взор и рисуешь картину того, чего бы ты очень сильно хотел – типа визуализация...

– Ты не можешь навизуализировать, что ты вернулся. Ты должен ждать, когда действие настойки закончится – иного выхода нет.

– Ну, я захотел вернуться... – снова принялся за свое Марк, но тут же осекся, когда увидел лицо Френсиса. Похожее выражение бывало у отца, когда Марк вносил сумятицу в его планы или выкидывал очередной фортель, и Марк испугался, что Френсис сейчас заговорит с ним тем же категоричным, жестким тоном, который в подобных ситуациях использовал отец.

Однако Френсис вдруг попросту фыркнул, словно от абсурдности его утверждений.

– Ты не можешь вернуться через желание. Это так не работает.

– То есть, перемещаться в другой мир и сталкиваться с безумными теневыми тварями, которые могут тебя сожрать на лету, – нормально, а вернуться обратно раньше срока, – нет? – Не без иронии уточнил Марк.

– Даже у теневого мира существуют правила. Возвращение – неподконтрольный процесс, как и перемещение туда.

Тут Френсис подозрительно на него уставился, будто Марк того и гляди прямо со стула нырнет на теневую сторону.

– Бред какой-то, – честно сказал Марк. – Наверное, я просто не допил из пробирки до конца. Или она была неполная – я, честно сказать, не вглядывался.

Френсис задумчиво хмурился, словно пытался считать правду с его лица. Марк смотрел ему прямо в глаза – по этой части скрывать ему было нечего.

– Да. Наверное, – протянул он и вытащил из-под носика кофемашины чашку кофе для Марка, а тот поскорее сделал глоток, довольный тем, что хотя бы с этим разобрались.

– Твоя очередь. Юлиан.

Френсис подхватил собственный наполненный до краев черный кофе и с явной неохотой подтвердил:

– Да. Он был мне напарником. Как ты уже понял, он одичал.

– И что случилось? – Спросил Марк, чувствуя, что заходит на минное поле, но не может остановиться, как будто стоит ему пересечь это поле, и он выйдет в парк всеобщей гармонии и радости.

– Пытался меня прикончить, – просто сказал Френсис, – но я все еще здесь, а он уже нет.

– О, – коротко отозвался Марк. Он не знал, как выразить сочувствие и нужно ли его вообще выражать, поэтому просто выдержал скорбную паузу, прежде чем спросить: – А почему Рем сказал, что вам не нужно второго Юлиана?

– Потому что он лезет туда, куда не долже, – отрезал Френсис и глотнул кофе, гуляя мрачным взглядом по кафе. Марк понял, что его любопытству в этом вопросе также не рады, и замолчал. Френсис отставил чашку в сторону и отправился на кухню, после чего вернулся с горой чистой посуды.

Он принялся раскладывать по местам чистые тарелки и кружки и между делом спросил:

– У тебя были проблемы на той стороне?

Марк снова почувствовал напряжение в мышцах, но постарался взять в руки свое выражение лица и с напускной шуткой в голосе ответил:

– Ни один Высший встречен не был. Да и никто другой тоже.

– Нашел веном?

– Нашел.

Френсис кивнул тарелкам, словно получил подтверждение собственным ожиданиям, и больше ничего не спросил.

Марк знал, что вышел на тропу лжи, но он не мог заставить себя признаться в случившемся прямо в эту секунду. Может, чуть позже. Может, в течение дня. А может, никто и не узнает?

Вдруг Френсис заговорил:

– Мы не знаем, где прячется Демир, в том-то и дело. А на Мун просто забей. Я уже говорил – у нее при рождении луна в ретрограде. Иногда она впадает в горячку и говорит то, чего не следует. И это вовсе не твоя проблема.

Френсис отвечал на вопросы, заданные ранее, словно решил выполнить свою часть обещания.

Марк, в свою очередь, кивнул, затем притих, потягивая кофе, пока Френсис взбивал в блендере молоко с какао в качестве заготовки для посетителей, которые будут заказывать горячий шоколад и мокко. В момент, когда Френсис разливал по двум кувшина густую шоколадную смесь, в желудке Марка раздалась песнь голодных китов. Френсис кинул на него беглый взгляд.

– Идем, сделаем тебе яичницу, – вдруг предложил он, отставляя блендер в сторону.

– Но кафе уже нужно открыть?.. – Марк бросил взгляд на настенные часы, которые уже показывали девять.

– Никто не умрет, если откроемся на десять минут позже.

Он махнул ему за собой, и Марк, вскочив со стула, направился за ним на кухню. Там все осталось, как прежде: по центру тянулась блестящая металлическая стойка, которую обычно используют повара, у дальней стены стояла плита и духовка. Одну стену заполнили шкафы с запасами, другую – холодильник, промышленная посудомойка и множество шкафчиков.

– Так... – Френсис полез в холодильник и достал упаковку яиц, масло и помидоры. Захлопнув дверцу, он направился к плите, удерживая все в руках с каким-то невероятным проворством. Марк принялся бесцельно блуждать вокруг, косо поглядывая, как Френсис начал резать помидор.

– У вас же вроде кухарка была! – вдруг вспомнил он и огляделся, будто та могла прятаться в шкафу. Но он не видел никаких кухарок с того дня, как въехал на второй этаж.

– Ну да, была, – подтвердил Френсис, не отрываясь от процесса готовки. – Сплыла. Рем ее убрал.

Марк облокотился о стойку, которая все больше напоминала ему стол для аутопсии.

– Надеюсь, это не значит, что он ее прикончил? – сказал он, подозрительно поглядывая на сверкающую металлическую поверхность.

Френсис не сдержал смешка.

– Даже Рем не такой психопат. Нет, он решил отказаться от двух пар любопытных ушей – по одну на сменщицу, в смысле. Мы какое-то время работали над переделкой меню, так что теперь тут только салаты да пирожные. Ну и яичница – для квартирантов, – добавил он, мельком оглянувшись на Марка. Помидоры меж тем уже задорно жарились в раскаленном масле сковороды.

– А посетителей меньше не стало?

– Может и стало, да только какая разница? Как тебе например нравится то, что кафе – по сути-то кофейня – открывается в девять утра? Как ты думаешь это влияет на приток посетителей? – Он фыркнул. – Многие вещи тут не слишком традиционны. Это ведь всё развлечение Мун.

Марк недоуменно уставился в ответ.

– Как это?

– Ну, все кафе, – Френсис поднял руки – в одной руке нож, в другой яйцо – и жестом обвел кухню, – каприз Мун. Мы могли попросту оборудовать это место для себя – сделать из него что-то такое, как у Инги с Бертой. Эдакую квартирку с удобствами.

– То есть...

– Ну да, они по сути живут там же, откуда выходят. Старая квартира Рема в Шарлоттенбурге.

Френсис разбил яйца в сковороду, и те занялись с задорным шкварканьем.

– Но Мун это было скучно – ей не хотелось сидеть в четырех стенах без дела. Она хочет быть частью теневой стороны, но выходить не умеет. Она не агнийка. А так, превратив базу в свое личное царство, она ощущает свою важность. Ничто не происходит без ее ведома.

Марк смотрел на него с удивленным лицом.

– Так все-таки она заправляет кафе? А ты говорил, что нет.

– Ну, скажем так: она может верить, что заправляет, но юридически все оформлено на Рема, а фактически она делит обязанности со мной.

– Так если у Рема две базы... Что делает место базой? Я могу из своей квартиры сделать базу? – на насмешливый взгляд Френсиса Марк саркастично кивнул: – Да, да, я бездомный – и все же?

– Если ты сделаешь это в своей мифической квартире, то откроешь прорыв, – сказал Френсис. В ожидании, когда яичница приготовится, он облокотился о стойку рядом с плитой лицом к Марку. – Когда ты выходишь отсюда – прорыв не открывается, потому что периметр защищен с теневой стороны теми же травами, из которых делается настойка.

– Ого...

– Поэтому я и говорил: возвращаться надо там же, где выходишь в Тень, то есть на базе. В этом деле ничего не бывает просто так. Поэтому учись у того, кто в этом деле собаку съел.

От этих слов Марка пробрал холод, поскольку вчера он нарушил самый что ни на есть прямой приказ. Но Френсис не увидел его напряженного выражения, поскольку в этот момент перекладывал яичницу в тарелку.

– Держи. А теперь – за смену.

Марк покончил с завтраком за пару минут, после чего накинул фартук и встал за стойку к Френсису. Он планировал подыскать слова и объяснения о вчерашнем происшествии по ходу дня, но с самого открытия посетители наступали на кафе подобно цунами: то прибывали, то резко убавлялись, оставляя заведение практически пустым, но лишь на тот промежуток времени, за который они успевали только убрать пространство, пополнить запасы и обновить ряды чистой посуды. Времени на праздные разговоры не оставалось.

Марк то находился в подмоге у Френсиса, то самостоятельно обслуживал посетителей, и очень скоро почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы не испытывать нервное напряжение от очередного заказа. Паузы на обед они делали по раздельности, чтобы второй брал на себя помещение. Свой часовой перерыв Марк проводил дробно: первую половину вышел прогулять по округе, а вторую провел за одним из столиков с салатом и сэндвичем из ассортимента кафе. В один момент Френсис, проходя мимо, остановился у его столика и сказал, что в ближайшие дни Марку нужно сделать красную карту, то есть медицинский сертификат, чтобы полноправно здесь работать, на случай, если в кафе нагрянет проверка. В свой же перерыв Френсис исчез целиком и полностью на целый час, дав Марку наказ в любой экстренной ситуации набирать его номер, так что Марк держал все кафе на своих плечах новичка – и не облажался хоть тут, хмуро пошутил он про себя, когда Френсис наконец вернулся.

За работой день промелькнул быстрее, чем он заметил. Слова к вчерашнему происшествию так и не нашлись, а часы уже двигались к шести. Когда последние посетители – пожилая пара и их не менее пожилой хромавший пес, – покинули кафе, они принялись дуэтом прибирать после смены.

В один момент Марк собрался с решимостью, но запланировал начать диалог не со своей истории, а с вопроса, почему именно Юлиан одичал и есть ли к этому какие-то предтечи. Однако когда он обернулся к Френсису, то запнулся в словах: тот как раз снимал с вешалки свою кожаную куртку.

– А ты куда? – искренне удивился Марк и тут же прикусил язык от неуместности вопроса. Он поспешил добавить: – Я имею в виду, мы не закончили уборку. Или...

– Осталось только пропылесосить – сделаешь одолжение? – Он уже взялся за ручку двери, глядя в экран своего сотового.

– Когда следующий выход в Тень? – Быстро спросил Марк.

Френсис вскинул на него взгляд.

– В последнее время было тихо. Так что не раньше воскресенья.

– Это твой выход?

– Скорее всего, пойдем с тобой вместе. Ладно, мне пора – и не забудь про красную карту.

Он вышел, дверь захлопнулась. Марк так и остался смотреть на дверь, раздосадованный его внезапным исчезновением. Затем он постарался взять себя в руки. А он чего ждал, что Френсис будет торчать с ним тут всю ночь?

Злясь на самого себя, он поспешил опустить рольставни, чтобы укрыться от любопытных глаз. Взглянув на законное парковочное место Френсиса, он убедился, что оно уже пустует. Тот явно не спешил задержаться подольше. Но зато стало ясно, что у него есть небольшая отсрочка.

Следующие два дня прошли без особых приключений в смене Конрада. В первый день Марку удалось забронировать слот на получение медицинского сертификата для работы в общепите, и он потратил добрую половину дня, чтобы съездить туда, отстоять в очереди, заплатить, посмотреть обучающий ролик и вернуться. Ни в первый, ни во второй день Френсис не появлялся, да и Мун была заметна исключительно своим отсутствием. Создавалось ощущение, что она бойкотировала само пребывание Марка в кафе, но его это ничуть не огорчало. В обеденное время субботы, помогая Конраду заваривать посетителям чай с имбирем и лимоном, Марк воспользовался тем, что кафе практически пустовало, чтобы закинуть Конраду вопрос, чем в свободное время занимается Френсис.

– Свободное время? – с ухмылкой переспросил Конрад. – Попробуй сказать ему эти слова – он переспросит, что это такое.

– В смысле? – нарезая лимон, не понял Марк. – Вы же работаете два через два. Что он делает в другие дни?

– Да он постоянно торчит в своей мастерской. Иногда мне даже приходится его подменять, когда на горизонте появляется его очередной знакомый, которому ну очень срочно надо поменять масло, проверить двигатель или что там еще им вечно нужно... – проворчал Конрад, очевидно, не слишком довольный подобными рокировками.

Позабыв про лимон, Марк удивленно поднял голову.

– Он механик?

– Ну да. Я слышал, как Мун упрашивала его оставить это дело, в конце концов он достаточно получает и тут. Френс ни в какую. Я ж говорю – капитан клуба трудоголиков. Неудивительно, что у него нет времени на девчонок.

Марк неоднозначно хмыкнул и вернулся к чаю. Френсис казался ему все более странной фигурой, и Марку срочно требовалось узнать, как тот вообще угодил в агнийство. А ведь он уже спрашивал его напрямую, и Френсис так ловко ушел от ответа, что от этого становилось только интереснее.

Он подал чай посетителям и вернулся за стойку, после чего попытался выяснить, не в курсе ли Конрад этой истории. Складывая карточки меню в идеально ровную стопку, тот пожал плечами.

– Он никогда не говорил. Наши девчонки тоже молчат, как две рыбы об лед. Наверное, проще узнать, почему Рем родился альбиносом. Так что, завтра тусим? – И взгляд Конрада мигом заискрился, когда речь заходила о всякого рода вечеринках.

– Завтра?.. А-а, – Марк помрачнел, будто на него обрушилась забытая повинность.

А Конрад уже вовсю плескался в своем предвкушении:

– Утром мы Альмой едем на турецкий рынок... Не пойму, почему она сама не может туда съездить... В любом случае, после этого я могу улизнуть. Можем собраться на втором этаже и отпраздновать, как думаешь? По воскресеньям кафе закрыто, можем начать как только приеду! А хочешь, я напишу девчонкам? Может, они тоже подъедут! Еще я могу захватить чего с рынка. Ты что-то хочешь?

– Не праздновать, например? – Едко сказал Марк.

Конрад уставился на него так, будто услышал крамолу.

– Да брось.

Марк принял сардонический вид и начал загибать пальцы с картинным драматизмом, пытаясь вызвать у Конрада улыбку и вместе с тем – убедить его в том, что момент что-то праздновать и впрямь неудачный:

– Я живу в кафе. Главная задача в моей новой работе – не сдохнуть. Мне пока не выплатили ни одной зарплаты, а я уже на мели. Джудит со мной не разговаривает. С отцом я тоже не общаюсь. – Пальцы руки закончились, и Марк пожал плечами. – Моя жизнь наперекосяк. Я не знаю, что тут праздновать.

– Двадцатиоднолетие, например? – ничуть не смущенный, спросил Конрад. – Чем больше в жизни говна, тем больше повод оторваться.

Марк вздохнул. Он всегда любил свои дни рождения, всегда их ждал, с удовольствием получал пожелания и подарки. Каждый год был для него знаменательным: плюс один год к своей взрослости и независимости! Однако за последнее время изменилось слишком многое. Его мысли крутились совсем в других местах. Он был недоволен собой, проживанием в кафе на птичьих правах и тем, что так и не выяснил, каков вообще план по поиску Демира, поскольку Рема так и не видел кроме последнего раза, когда тот даже разговаривать с ним не стал.

Ко всему прочему, казалось странным и даже неприятным что-то праздновать, когда он знал, что впереди его ждет несомненная расплата за то, что он не уничтожил веном. Он только не знал, в какой день и с какой стороны ожидать эту кару. Возможно, прямо сегодня Рем залетит с ноги в кафе со своим привычным сухим лицом и скрежещущим голосом спросит, как прошла миссия. Хоть Марк и предполагал возможность этого сценария, но едва ли мог к нему морально подготовиться. Он испытывал стыд и даже страх, но старательно гнал от себя эти чувства. Существовал еще один сценарий, не менее ужасный и правдоподобный: кто-то внепланово выйдет на теневую сторону и обнаружит, что веном стоит целый и невредимый. А если оба сценария так и окажутся только жуткой фантазией, то ему все равно придется рассказать Френсису уже завтра, иначе тот увидит всё своими глазами в их совместный поход, поскольку до Марка еще вчера дошло, что воронка и канат-смерч никуда не денутся и будут кричать громче слов о том, что он провалил миссию и веном стоит целый.

– Не переживай, я все устрою! – заявил Конрад, совершенно не догадываясь о страшном смятении, которое накрыло Марка, – судя по всему, он принял его тревожное, болезненное выражение лица за волнение о грядущем дне рождения – и отправился к новым клиентам.

День быстро догорел. Конраду пришлось уйти рано, чтобы сопроводить Альму на ужин к матери, на что он неустанно жаловался последний час, а оставшийся в одиночестве Марк, скрепя сердце, отправил Френсису сообщение с просьбой встретиться пораньше.

Ответное смс не заставило себя ждать. Френсис писал, что самое раннее сможет заехать завтра в обед. А затем:

"Что-то случилось?"

Марк чувствовал, что если он отправит утвердительный ответ, то Френсис все бросит и приедет прямо сейчас. Но он не хотел переполошить его раньше времени.

"Ничего такого. Нужно кое-что обсудить. Подождет до завтра", написал Марк и с тяжелым вздохом запустил в волосы пальцы. А затем отправился наверх, топить переживания в каком-то малоизвестном сериале, сюжет которого он даже толком не мог отследить. Завтра. Он всё расскажет завтра.

Стоило часам перевалить за полночь, как телефон прозвенел новым сообщением. Несмотря на все свои переживания, Марк не сдержал улыбки от раскатистого поздравления Конрада с пожеланием всех мирских благ. Послав смайлик в ответ, он вернулся к четвертой серии. Глаза слипались...

...И вдруг толчок вырвал его из тревожного сна.

Над ним стоял силуэт.

Животный страх ударил в голову. Марк отпрянул. Ноутбук полетел на пол.

– Тихо, тихо, – силуэт поднял ладонь. – Это я.

Ошеломленно моргая, Марк сел. Френсис поднял ноутбук, захлопнул крышку и отложил в сторону.

– Уже утро? – хрипло спросил Марк и повернулся к окну. С неба мерцали единичные тусклые звезды, а бегущие облака закрывали блеклый серп луны.

– Да. На Мальдивах. – Френсис поднял с пола толстовку Марка и кинул ему на колени. – Одевайся.

Марк оторопело уставился на толстовку. Ему пришла в голову нерешительная мысль, что у Френсиса попросту своеобразная идея о поздравлении друзей с днем рождения, но резкая манера его речи оставляла большие сомнения, что тот решил устроить ему вечеринку-сюрприз.

Френсис щелкнул выключателем, и Марк с шипением зажмурился. Он едва ли мог разглядеть Френсиса, но сквозь прищуренные глаза увидел его жесткое лицо.

– У нас прорыв.

– Что?

– Жду внизу прямо сейчас. Ну, живо!

Марк подскочил и начал судорожно натягивать толстовку, чувствуя себя, как рядовой в казарме. Френсис сбежал по ступеням, не оглядываясь.

Матерясь сквозь зубы, Марк натянул кроссовки. Сонливость быстро рассеивалась. С опозданием его кольнула опаска – прорыв?

С кофейного столика, заваленного грязными пиалами и пустыми бутылками, Марк схватил телефон и проверил время.

2:40!

Испытывать терпение Френсиса казалось взрывоопасной идеей, поэтому Марк слетел по ступеням с такой скоростью, будто его подгоняла дьявольская плеть. Первый этаж встретил звенящей тишиной, натянутой меж столиков. Френсис распахнул входную дверь, впустив в помещение порыв холодного ветра, и махнул ему рукой с сигаретой. Марк вышел, и ночь окутала его с головой. По щекам ударила сырая свежесть. Он запахнулся в высокий ворот куртки как нахохлившийся воробушек, а Френсис уже запер дверь и шагал по кладке тротуара, подсвеченной бледным светом фонаря. На ходу он щелкнул брелком с ключами, и в глухой тишине ночи раздался механический звук фиксаторов дверей.

– Садись.

Марк поспешно забрался внутрь форда. Едва уловимо пахло цитрусами, черные кожаные сидения выглядели потертыми, в кармашке стояло несколько нанизанных друг на друга пластиковых стаканчиков, в остальном же было чисто. Френсис прикурил новую сигарету, приоткрыв окно со своей стороны. Стоило Марку захлопнуть дверь, как он резво вырулил на дорогу, зажав сигарету в зубах, затем переключил передачу и ударил по педали газа – в зоне ограничения скорости тридцать он выдал все шестьдесят. Марка поспешно пристегнулся и вцепился в дверную ручку, борясь с желанием выпрыгнуть обратно.

– Ты в курсе, что весь город в камерах на скорость?!

– Да, еще я в курсе, где они стоят и какие не работают, – отрезал Френсис, влетая в поворот с лихостью чемпиона "Формулы 1". Выйдя из зоны ограничения 30 на широкую дорогу, он и не подумал стать осмотрительнее: на следующем же светофоре он пролетел на загоревшийся красный.

Марк боялся, что они вот-вот куда-нибудь влетят, но еще больше боялся что-либо говорить и потому молчал, надеясь, что если не отвлекать Френсиса, тот будет вести осмотрительнее, и молился богам дорог и перекрестков.

Френсис нарушил молчание первым.

– Сзади сумка – достань.

Марк оглянулся. На заднем сидении ютилась черная спортивная сумка, и он вытащил ее к себе на колени.

– Открой.

Марк расстегнул молнию и поверх спортивных вещей увидел три гладких черных дубинки. Он осторожно взялся за металлическое основание одной из них, когда Френсис сказал:

– Он твой. Возьмешь с собой.

Марк непонимающе оглядывал дубинку, пытаясь понять её предназначение. Пока что единственная его догадка сводилась к БДСМ.

Видимо, Френсис заметил его растерянность, потому что пояснил:

– Это электрошокер. Сто двадцать тысяч вольт, так что не тычь им куда попало.

– И что мне с ним делать?

– Прикурить, если аккумулятор сядет, – прохладно пошутил Френсис. – Как насчет самообороны?

Марк посмотрел на шокер в своей руке так, словно никогда не держал в руках предмет более загадочный.

– И от кого мне обороняться?

– Если столкнешься с ксафаном или оленером.

– С каким еще оленером? – Спросил Марк с хрупким спокойствием, шаткой баррикадой отделяющей его от нервного срыва.

Френсис не ответил – казалось, его терпение на пределе, поэтому Марк просто стиснул покрепче металлическую рукоять, ощущая истерический ажиотаж. Они летели по Моллендорфштрассе. Капли дождя снаружи быстро набирали в силе. Когда они повернули на Шторковер, дождь уже наотмашь бил по крыше, а по лобовому стеклу бешено ходили дворники.

По загривку Марка пробежал холодок, а тревога свела внутренности, когда он вдруг осознал, куда именно они едут.

– Френсис... – неуверенно позвал Марк. В горле пересохло, и ему пришлось сглотнуть, прежде чем он сумел спросить: – Это веномы открывают прорывы? – Он посмотрел на жесткий профиль Френсиса в надежде, что тот опровергнет его слова.

Френсис кивнул.

Марк вжался в сидение. Как цунами, на него надвигалось осознание катастрофы, которой он позволил случиться.

Снаружи мелькали пустые улицы, объятые темнотой и шумным ливнем дома. Магазины провожали их подозрительными взглядами темных окон, а припаркованные автомобили притаились, словно хищники. Проехав трамвайную остановку, Френсис повернул на перекрестке в очередную зону 30 и сразу подобрался. Впервые за ночь он сбавил скорость в соответствии со скоростным ограничением, но дело было явно не в том, что он вдруг вспомнил о дорожных правилах.

Он опустил свое окно, несмотря на ливень, который теперь хлестал в салон, и пытался осмотреть улицу, вдоль которой они ехали. Он словно пытался высмотреть что-то среди зданий и улочек, но оставались сомнения, что за стеной дождя можно было увидеть хоть что-то. Скорость авто продолжала падать, пока не остановилась на неприлично низком значении в десять километров в час. Френсис крался на дороге, и даже урчание форда казалось угрожающим – как будто гепард, приближающийся к еще более опасному зверю, притаившемуся в темноте.

– Ты ищешь прорыв? – спросил Марк. Его нервозность росла, затягивая в груди тугой узел.

– Нет. Ты сам покажешь мне, где он, – тебе это известно лучше меня. Я ищу тварей, которые могли выбраться, – он остановился и заглушил машину. – Идем.

Марк вылез под пронизывающий дождь и оглядел промозглую улицу, щурясь от игл дождя, бьющих по лицу. В одной руке он сжимал мокрый электрошокер, другой рукой поднял воротник.

Френсис направился вдоль парковки, кидая по сторонам быстрые взгляды – казалось, того и гляди начнет принюхиваться, как гончая. Сейчас он как никогда напоминал агнийца, которым был на теневой стороне.

– Где он? – Спросил он, не оглядываясь.

Марк, щурясь сквозь острые капли дождя, бьющие по лицу, указал на темный угол спортивного магазина с черными окнами. Видимость была минимальна: не только из-за пелены дождя, но также из-за того, что улицу не освещал ни один фонарь.

– На поле, – погромче сказал Марк, чтобы Френсис его услышал. – В скотобойне.

Тот сделал шаг вперед – и тут с прилегающей улицы донесся монотонный гул. Звук странно ложился на уши – казалось, Марк слышит низкочастотную, едва уловимую космическую вибрацию. Френсис выругался. Его взгляд метнулся в сторону.

– Что это? – спросил Марк.

Френсис медлил. Его взгляд бегал то туда, то обратно – он выглядел так, будто хотел броситься в оба места одновременно.

Затем он обернулся к Марку.

– Так. Ты идешь к гнезду. Твоя задача – отследить, если что-то просочится на нашу сторону. Только. Отследить, – с нажимом сказал он и встряхнул Марка за плечо, словно это должно помочь словам уложиться в его голове. – Не подходи к гнезду, не подходи к тварям, ты понял? Когда я приду, мне нужно будет знать, вылезло ли что-то и куда оно делось.

Не дав Марку времени на ответ, Френсис развернулся и украдкой побежал на гул, на ходу доставая что-то из-за пазухи. Он быстро растворился в темноте, оставив Марка в одиночестве. Марк сглотнул и покрепче сжал скользский от дождя шокер. Осторожно ступая, словно боясь наступить на змею, он направился вперед. Он вглядывался в темноту с опаской, ожидая нападения из-за угла. Фантазия рисовала гончих, ксафанов и "оленеров", которые почему-то представлялись ему парнокопытными с рогами и щупальцами.

Вдруг его голову озарила яркая мысль. Он лихорадочно зашарил свободной рукой по карманам и нащупал телефон. Включив режим камеры, он навел его на дорогу и начал видеосъемку. Он не был уверен, что сможет что-то снять в такую погоду, но одновременно с этим подумал, что ничего не теряет: телефон все равно был водонепроницаемый. Выставил его перед собой, как щит, и осторожно медленно вперед, но не успел сделать и двух шагов, как по изображению побежала волна, и все замерцало. Через мгновение экран погас. Марк остановился и попытался его включить.

Тщетно. Сдох.

Марк раздосадовано засунул телефон обратно, когда вдруг его пробрало странное ощущение.

Сначала он подумал, это холод и дождь, из-за которого одежда уже липла к телу. Затем он почувствовал вибрацию, которая проникала под кожу, добиралась до сердца и отдавалась на кончиках пальцах. Ощущение шло извне, и он шагнул вперед, чтобы выглянуть из-за угла. В черноте поля, за дождем, он не увидел совершенно ничего примечательного, и даже вглядываясь в черноту скотобойни, едва ли мог разглядеть что-то необычное.

И всё же там что-то было. Он чувствовал нутром. И он зашагал вперед. И когда увидел быструю вспышку, будто от токового разряда, понял, что чувства его не подводят. Он сделал несколько десятков шагов вдоль поля, дрожа то ли от холода, то ли от страха, прежде чем приблизился достаточно, прежде чем прямо наконец вышел к тому, во что превратился веном.

Исказившееся пятно посреди скотобойни – два метра высотой и метр в ширину, с переливающимися бордовыми бликами и хаотично потрескивающими красными искрами. Марк будто видел одновременно два измерения. И темную, дождливую и пустую улицу с погасшими фонарями, лежавшую, как на ладони. Но вглядываясь в пятно, он также различал многослойное отражение побитой каменной кладки, разрушенных домов, черноту неба. Неба теневой стороны, с воронкой, которая окончательно сбросила в веном свой канат и соединила оба пространства.

Так вот что такое прорыв.

И тут Марк увидел растушеванный человечекоподобный силуэт, который скользнул в прорыв, как в окно.

Ксафан.

Марк отшатнулся и стиснул электрошокер, но ксафан вышел с другой стороны. И, кажется, вовсе его не заметил, поскольку сразу же поплыл по полю, словно корабль по мягкой глади воды. Превозмогая опаску, Марк последовал за ним, чавкая промокшими от дождя кроссовками, выдерживая безопасную дистанцию. В голове возникла мысль, что за это время кто-то другой может вылезти из прорыва, но что он может сделать? Он не может раздвоиться, не может контролировать всё. И потому он шел за ксафаном, не оглядываясь, чтобы не упустить его из виду.

С края поля темнели два спальных мешка и палатка с тележкой, полной груды тряпья, и над этим импровизированным спальным местом на облысевших ветвях деревьев был натянут брезент. Ксафан приблизился к одному из мешков. Замерев на секунду, он вдруг воспарил, как жуткий ангел, принял вертикальное положение и начал опускаться вниз. Не успел Марк ничего предпринять, как вдруг ксафан исчез в мешке – нырнул, как в водоем.

И тут мешок конвульсивно задергался.

Марк похолодел – значение этих движений не спутаешь ни с чем.

Агония.

Несколько секунд мешок беззвучно трясло, как будто через него пропускали электрические разряды, а затем вдруг тряска ослабла. В тот момент, когда она прекратилась, ксафан вынырнул обратно, точно по той же траектории, с той же скоростью, будто бы в обратной перемотке.

Неожиданно второй мешок пошевелился, будто кто-то проснулся и менял позицию. Заметив движение, ксафан обернулся.

– Стой! – крикнул Марк.

Он тут же прикусил язык, вспомнив наставление Френсиса не вмешиваться и собственный страх быть увиденным, но было уже поздно.

Ксафан и вправду остановился, словно раздумывая. Затем обернулся и поплыл прямо на Марка.

Марк попятился, поскользнулся на влажной кладке, оступился и упал на спину. Ксафан неумолимо приближался. Каждая секунда раздавалась в ушах Марка роковым громом неизбежной гибели. Он лихорадочно пополз назад, но уже не мог скрыться – ксафан был намного быстрее.

Марк увидел тысячи мелькающих лиц бездонной черноты. Помня, что взгляд ксафана обладает гипнотическим эффектом, он сразу же отвернулся и зашерстил ладонями по мокрому камню, ища электрошокер, но задним умом понимал, что это бесплодные усилия: он выронил его в тот момент, когда падал. Теперь его может спасти только бегство.

Он торопливо вскочил, собираясь рвануть в противоположную сторону, но ксафан уже висел прямо перед ним. Марк круто развернулся, чтобы дать деру в другом направлении, но снова чуть не напоролся на ксафана – тот неотступно представал пред ним, как столб черного дыма, куда бы он ни повернул.

Марк понял, что это конец. Ксафан не даст ему сбежать. И с этим пониманием, скользнув по нему загнанным взглядом, он попал в плен гротескных лиц. Вот-вот ксафан сотворит с ним нечто ужасное – как с тем бездомным в мешке...

Ксафан замер. Его растушеванная рука коснулась щеки Марка – неощутимо, как движение ветра по влажным от дождя щекам, – и вдруг исчезла. Марк не успел ничего понять, как в голову ворвался целый шквал картин.

Теневая сторона, гротескные дома, непроходимый мрак, рухнувший дом, река из тысячи ксафанов, текущая по битым улицам, а за ними – несколько разрозненных, одиночных силуэтов, схожих с человеческими, но будто увеличенными в пару-тройку раз, с черепами, увенченными рогами, как коронами, уродливые, жуткие, издающие утробный вой, в котором узнается триумф.

Высшие.

Гигантские черные фигуры следовали за потоком ксафанов, протягивали руки, вырывали единичные тени, поглощали их, как Кронос собственных детей...

Тут картинка сменилась.

Калейдоскоп человеческих лиц, отчаявшихся, обезумевших, апатичных, выражения которых вдруг перетекали в умиротворение, смиренность, покой, безмятежность...

Марка выдернуло из вихря картинок резко, как из глубины реки, в которой он тонул. Он вздохнул громко, прерывисто, и вновь различил ксафана перед собой и бьющий в темноте улицы дождь. Отшатнувшись, он сделал несколько шагов назад, открыл рот, не понимая, хочет он закричать или нет, и тут вдруг получил удар в бок.

Его отшвырнуло в сторону. Ударившись бедром о бордюр, он вскрикнул от боли, а нападавший уже привалил его к ледяной кладке. Вслепую пытаясь высвободиться и по возможности посильнее ударить тяжелую тушу куда-нибудь в бок, Марк вскинул голову. Всем своим весом его давил к земле крупногабаритный бритоголовый мужик с кратером рытвин на обеих щеках.

– Слезь с меня! – попытался крикнуть Марк, но получился только приглушенный хрип. Мужик сильно давил на горло, и он не мог толком вдохнуть.

– Молчи, – рыкнул он, и не думая его отпускать.

– Отвали! – просипел Марк и попытался пнуть его в промежность, но не смог дотянуться. И тут хватка ослабла. Послышался рык, сдавленный вскрик – и бритоголового снесло как ветром.

Марк отчаянно задышал и перекатился на живот. Он бросил на округу дикий взгляд, пытаясь определить местонахождение нападавшего, но вместо этого уставился на незнакомое бородатое лицо, которое смотрело на него в полнейшем ужасе из второго мешка. Бездомный разинул беззубый рот, глядя на что-то за его спиной, и Марк поспешно оглянулся.

Бритоголовый лежал на земле, придавленный слоновыми лапами гончей теневой стороны. Громадная бледно-розовая псина с белесыми глазами вцепилась в его голень и с ужасающим рычанием трясла башкой. Хоть по асфальту и барабанил оглушительный дождь, но Марк различил сдавленные болезненные вскрики. Тут мужик со всей силой забил тяжелым ботинком свободной ноги по морде гончей. Однако та и не думала ослабить бульдожью хватку. Марк был уверен: еще секунда – и она оторвёт ему ногу. Но прежде, чем это предположение оправдалось, раздался оглушительный хлопок.

Гончая мертвой тушей повалилась на бок, и мужик с витиеватым трехэтажным матом выдернул ногу из окровавленной пасти. Он поднялся, прихрамывая, и смачно плюнул в страшную неподвижную морду.

Марк оглянулся. Позади него стоял Френсис. Его вытянутая рука кончалась пистолетом, с конца которого стекали капли дождя. Он скользнул сосредоточенным, суровым взглядом по изумленному Марку, а затем оглядел улицу. Ксафан бесследно исчез, а вместе с этим, в противоположном направлении и с подвывающими криками, поспешно улепетывал бородатый бездомный.

– Ну, чудесно, – процедил Френсис. – Где эта тварь?

Он побежал рысью, оглядываясь по сторонам, и исчез за металлическим забором, разделяющим парковую зону и пустую улицу.

Марк встал на нетвердые ноги, с шипением придерживаясь за ушибленное бедро. Бритоголовый бурчал в сотовый неразличимые фразы, которые он не мог расслышать. Воспользовавшись тем, что он никому неинтересен, Марк заковылял в сторону прорыва, который успел стянуться до размеров страусиного яйца. К моменту, когда Марк приблизился на расстоянии вытянутой руки, прорыв сузился вдвое и походил уже на куриное. Ониксовый овал искрился на уровне его лица, и там, в крошечное окошко, он вдруг различил чье-то бледное лицо и копну кровавых волос. Пылающий огнем глаз уставился на него, как в дверной глазок.

– Инга? – Вырвалось у Марка.

Глаз не ответил и даже не моргнул. И тут прорыв, мелькнув красной искрой, вдруг нырнул сам в себя, как улитка в ракушку, и растворился в воздухе. Марк поднял руку и провел на его месте ладонью, но не ощутил ничего, кроме холодного воздуха и быстро редеющих капель дождя.

Френсис уже возвращался – тем же легким бегом, полностью мокрый, с прилипшими на висках и шее волосами, и столь же непоколебимо суровый.

– Ты видел, куда он делся?

– Я только что видел Ингу... – начал Марк.

– Они закрывали прорыв с той стороны. Кто-то еще выходил?

– Не знаю, – ответил Марк и вдруг почувствовал себя так, будто провалил единственную возложенную на него задачу.

Френсис, кажется, подумал о том же. Но, критично глянув на Марка, сказал только:

– Где шокер?

– Выронил...

– Бери и поехали.

Марк заковылял на поиски, а Френсис вернулся к бритоголовому. Они начали о чем-то переговариваться, и Марк, поглядывая в их сторону, в изумлении замер, когда вдруг заметил, как туша гончей распадается ониксовыми кристаллами и растворяется в ручьях дождевой воды.

Френсис и бритоголовый смотрели на это без удивления, но с одинаковой мрачностью в лицах. Когда Марк поймал взгляд Френсиса, то торопливо отвернулся и принялся искать электрошокер, который, как оказалось, прятался в углу бордюра.

– Погнали, – коротко сказал Френсис и махнул ему за собой.

Марк так и порывался что-то сказать, но на ум ничего не приходило. В горле стоял ком неизвестного происхождения. Френсис делу не помогал – хранил молчание, будто давший обет монах.

Когда они вышли на парковку под успокоившимся, тихим небом, Марк неровным голосом спросил:

– Что случилось с гончей?

– Она не принадлежит этому миру, – отрывисто ответил Френсис, – а потому провалилась обратно.

Марк сел на пассажирское сидение и принялся наблюдать, как они выезжают с парковки и выруливают на обратную в "Акенсе" дорогу. На этот раз Френсис вел машину как цивильный гражданин и не угрожал сбить любого, кто мог появиться на пути.

Марк взглянул на чистое черное небо с парой тускнеющих звезд и вздохнул так тяжело, будто там была высечена обвинительная тирада в его сторону.

– Я не уничтожил веном, – признался он в том, что должен был сказать еще несколько дней назад.

Френсис ничего не сказал. Он сверлил дорогу таким мрачным взглядом, что Марк ей не завидовал. Что уж там – он не завидовал себе. Он чувствовал стыд от собственной тупости – кажется, он не способен ни на что, кроме как все портить. Он уставился в окно, не замечая мелькавшие за окном улицы. В голове суетились мысли о том, что произошло, в особенности – о столкновении с ксафаном.

– Слушай... – осторожно заговорил Марк, поглядывая на каменный профиль Френсиса. – Когда я столкнулся с ксафаном...

Марк не был уверен, как подобрать слова, чтобы еще больше не взбесить Френсиса, который и так был не в самом радужном настроении. Он мешкал пару секунд, словно рассчитывал безопасный маршрут через минное поле, прежде чем спросил:

– У тебя не было такого, будто ксафан пытается с тобой общаться?

Френсис молчал. Марк уж было подумал, что тот окончательно его забайкотировал, когда услышал его негромкий, но железный голос:

– Что ты имеешь в виду?

Марк быстро заговорил, словно скорость слов могла сгладить их смысл:

– Когда мы столкнулись, я подумал, что сейчас сдохну. Но он не напал. Он словно начал транслировать мне картины. Образы. Я как будто смотрел телевизор...

Они как раз встали на красном светофоре. Френсис кинул на него тяжелый взгляд.

– Ксафаны не ведут коммуникации с людьми.

Марк почувствовал, что должен объяснить то, что произошло, по-другому. Так, чтобы Френсис понял.

– Да нет, это точно была коммуникация. Он словно...

– Он пытался тебя поглотить, – оборвал его Френсис. – И если бы Грег не прервал этот сеанс, ты был бы не в состоянии сейчас фантазировать о том, что у вас с ксафаном возникла ментальная связь, – и он так резко дернул на зеленый, что шины взвизгнули по дороге.

Марк отвернулся. Он не определился, что задевает его больше: грубая категоричность Френсиса или нежелание дослушать его до конца. Его там даже не было! Откуда ему знать, что произошло? Через пару улиц, однако, злость начала уступать место стыду. Он облажался в очередной раз, и Френсис, наверное, уже устал за ним подчищать. И если предположить, что ксафан действительно пытался сделать с ним нечто ужасное, то насколько тупым и наивным он должен сейчас выглядеть, пытаясь доказать, что ксафан пытался с ним общаться, а не сожрать?

Они повернули на улицу перед кафе, и Марк увидел свет в прорезях приподнятых ставней. Сквозь щели был виден мелькавший там силуэт, который походил на мечущегося в клетке тигра, принявшего человеческую форму. Ничего конкретного разглядеть было нельзя, если не считать того, что Марк узнал в невысокой фигуре Мун.

– Из огня да в полымя, – прокомментировал Френсис, паркуясь под окнами.

Она встретила их прямо с порога как разъяренная фурия. Остановившись посреди этажа с видом, будто пришла вершить вендетту, она проткнула их враждебным взглядом разъяренно сверкающих глаз.

Френсис вздохнул.

– Дай передышку, а?

– Что. Это. Было?! – прошипела она, метая искры. – Как это называть?

Проходя мимо нее, Френсис буднично поинтересовался:

– Кто будет чай?

– Это нельзя спускать на тормозах! – заверещала она во все горло. – Прорыв, мать вашу!

Спокойство Френсиса вспыхнуло огнем со скоростью кометы. Обернувшись, он рявкнул так, что Марк подскочил от неожиданности:

– И что ты предлагаешь?! Или пока нас не было, ты изобрела машину времени? – не получив ответа, он яростно усмехнулся: – Нет? Значит, придется жить дальше!

И он решительно зашел за стойку. Достав пару высоких стаканов, он с таким грохотом поставил их на столешницу, что стекло чуть не разлетелось вдребезги.

Мун умерила свой пыл. Ровным тоном, но с прежней категоричностью она констатировала:

– Он – трусливый лгун, из-за которого у нас открытое гнездо с последствиями в виде ускользнувшего ксафана, трупа посреди города, практически заживо сожранного Грега и сбежавшего свидетеля...

– Ничего такого, чего не бывало раньше, – парировал Френсис.

Марк встал у окна и посмотрел в щели ставней на темную улицу. Он старательно делал вид, что не слушает их разговор, что было довольно проблематично – каждое обвинительное слово Мун било плетью. Не потому, что он настолько ценил ее мнение – но потому, что оно полностью совпадало с его собственным. Она попросту проговаривала вслух то, что нашептывал его внутренний голос.

Мун ткнула на Марка с видом ведьмы, накликающей порчу – мрачным и решительным.

– Он приносит одни неприятности.

Френсис фыркнул с отвращением в лице.

– Не будь суеверной, тебе это не к лицу.

– Это не суеверие, это факт!

– Два бездомных. Никаких доказательств. Ксафан сдохнет с рассветом. Нога Грега цела. Могло быть и хуже.

И он принялся с чрезмерным усердием шинковать имбирь в наэлектризованной тишине этажа.

– Может, стоит открыть глаза? – потрескивающим от ярости голосом спросила Мун. – Ему тут не место, я с самого начала...

В грудной клетке Марка начала подниматься сдавленная злость. Он ведь прямо здесь, в конце концов!

– Тебе придется справиться со своими чувствами, – перебил Френсис и наградил Мун тяжелым взглядом. – Они угрожают нам гораздо больше, чем его неопытность.

– Как и твои, – тихим шипением ответила она.

Они глядели друг на друга долгую секунду. Затем Френсис сказал:

– За меня не переживай. И хочу тебе напомнить, что это было не столько мое решение, так что свои претензии можешь направить прямиком Рему. Обучение требует времени. Никто не становится профессионалом за один день.

Когда заорала Мун, Марк уже не вздрогнул, поскольку ничуть этому не удивился.

– Это же не работа бухгалтером, черт возьми! Тут нет места ошибкам – это может стоить жизни всем нам!

Несмотря на ее крик, Френсис не вышел из себя: он окончательно совладал с собой и ответил ровным голосом:

– Он приспособится – у него это в крови.

– Дурная кровь, хочу тебе сказать!

И с этими словами, раздувая узкие ноздри, как жеребец на скачках, Мун вылетела из кафе под оглушительный хлопок двери.

– Концерт по вашим заказам, – прокомментировал Френсис, глядя на бешено вращающийся, позвякивающий колокольчик.

Пальцы Марга подрагивали. Даже дышать было трудно от переполнявшей его сумятицы эмоций.

– Дурная кровь? – Спросил он подавленным голосом.

Френсис покачал головой.

– Забудь. Иногда она сама не знает, что несет.

В щель ставней Марк видел, как Мун решительным шагом пересекла улицу. Даже каре угольно-черных волос, разлетающихся по ветру, – и то транслировало чистую ярость. Его собственные эмоции сходили на нет, уступая место отупляющему бессилию.

– Пойду наверх, – пробормотал он и отправился на второй этаж, чувствуя себя потерянным и одиноким, как никогда.