Красные огни

Весь день Марк провел в стенах кафе. Слоняясь между этажами, он то помогал Конраду с уборкой, то лениво искал квартиры. Непогода снаружи только усиливала чувство уюта внутри. К шести часам Конрад успел свернуть смену и гипер-активно убирал этаж. В белой футболке и с ярко-зеленой шапкой на макушке он то выгружал посуду с уборочной тележки, то кидался вытирать столики, то хватал швабру и начинал елозить ей по полу, будто порядок задач в его голове менялся каждые тридцать секунд.

Марк сидел на полюбившемся ему месте за стойкой, самым крайним и по совместительству ближайшим у кофемашины, и потягивал чай. Он только что закончил докладывать Конраду обо всем, через что он прошел в Тени, не забыв живописать битву с Высшим и вспышку Френсиса.

– У него те еще заскоки! – Заявил Конрад, стоило Марку процитировать Френсиса о том, что он только под ногами путался. – Я давно подозревал в нем контрол-фрика. Знаешь, как он реагирует, когда я оставляю после своей смены крошку на столе или пятно на витрине?

– Потом он сказал, что погорячился, – поспешно вставил Марк. Он преподносил поведение Френсиса скорее как шутку, которая больше не повторится, и совсем не хотел его очернять.

– Из-за него Мун тоже думает, что ты выкинул финт, но не обращай внимания. Она поймет, что ты ни в чем не виноват, – сказал он, и его голос, который прежде напоминал черствый сухарь, теперь смягчился, будто этот сухарь окунули в теплое молоко. – Она бывает мрачноватой, но вообще она милая.

Марк обернулся с ошалелым видом. Для него это прозвучало так, словно Конрад вдруг принялся оправдывать каннибализм.

– Милая? Серийные убийцы – и те по сравнению с ней приятные люди! – Выдал он и чуть было не прыснул от забавной правдивости собственного сравнения, однако Конраду, на удивление, было вовсе не смешно. Он надулся как индюк, а затем заговорил с пылкостью миссионера:

– Зря ты так! Да если б не она, я б все еще спину надрывал в доставке пиццерии, а не стоял в этом прекрасном месте! – И он патетическим жестом обвел руками кафе, как будто желал его обнять.

Марк смотрел на Конрада, полагая, что ослышался. Того уже понесло совсем в другие дали – что-то про велосипеды, забитые от постоянной езды мышцы и отбитый на сидушке зад, – когда Марк ворвался в этот бурлящий поток:

– В каком это смысле, если бы не Мун? Ты же нашел работу в интернете.

Прерванный на пиковом моменте рассказала, Конрад в сердцах всплеснул руками.

– Да нет же! Я искал работу на сайтах, но потом встретил Мун. Она как-то зашла в пиццерию, мы так и познакомились.

Марк растерянно молчал. Конрад, напротив, решил говорить за двоих:

– Слово за слово, она спросила, не нужна ли мне работа – сказала, что они ищут типа бармена-официанта, и назвала цифру. Представь себе, она назвала зарплату за месяц, которую в пиццерии я получил бы за квартал – да еще чаевые! Отроду не знал, что в кофейнях так платят. Помнишь Макса? Он тоже работает в кофейне, но получает...

Но Марк мысленно завис на начале фразы. В его видении сюжет "слово за слово" не пересекался с образом Мун ни в какой вселенной. Если бы он оказался на месте Конрада, то при виде такой вот "слово за слово" бежал бы дальше, чем видел.

– Говорю же, она хорошая, – закруглил Конрад и победоносно улыбнулся, как будто в их нелегком споре, в котором по сути участвовал он один, он выбрался несомненным победителем.

– Вот это совпадение... – Марк задумчиво глотнул остывший чай.

– Никаких совпадений, – деловито заявил Конрад, оттирая пятно на столе. – Они срочно искали кого-то в помощь Френсу, в идеале – агнийца. Агниец из меня не вышел, зато на стойку я гожусь и ничем не хуже Макса, хоть он и работает уже как год. Кстати, он мне тут один фильмец посоветовал – ноут заряжен? Будешь радлер? Кажется, наверху завалялись чипсы...

Марк все еще думал о том, что узнал, однако Конрада было уже не остановить. Подскочив к холодильнику, он со звоном стекла и с веселой болтовней принялся вытаскивать бутылки, и в итоге Марк без сожалений отодвинул в сторону безвкусный чай.

Проснувшись поутру, он долго валялся в полудреме. После того, как они разошлись в третьем часу ночи, вставать он не спешил, а когда наконец спустился вниз, то попал в круговерть активно работающего кафе: стойка – переполнена, как и половина столов. Ему подумалось, что река жизни в этих стенах то поднимается, то резко высыхает, и решил вывести формулу наплыва посетителей, пока он тут обитает.

За стойкой орудовал Френсис. Не успел Марк сделать и шагу, как позади него мелькнула Мун. Барменский фартук сливался с ее коротким платьем, а выражение лица было под стать черному одеянию.

Френсис заметил Марка и махнул рукой. Марк приблизился и остановился у торца стойки на невидимой границе, разделяющей посетительскую область с рабочей зоной.

– Я же говорил, сейчас спустится, – кинул Френсис в сторону Мун.

Та одарила Марка насмешливым взглядом.

– Как спалось?

Эти шелковые слова не сулили ничего, кроме угрозы. Марк сразу же почуял ловушку.

– Нормально! – Агрессивнее, чем подобает ситуации, отрезал он, после чего с тревогой повернулся к Френсису: – Что ей от меня надо?

Тот был занят взбиванием молока.

– Посмотри-ка, какая интуиция.

Но с ответом Френсис не торопился и начал вливать в чашку вспененное молоко, под конец процесса вырисовывая на поверхности причудливый цветок. Заполнив чашку до края, он поставил ее на поднос.

– Отнесешь за третий столик? – бросил он Мун. Вопрос, очевидно, отказа не подразумевал, поскольку Френсис сразу обернулся к Марку. – А к тебе у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Марк с удовольствием заметил, как ноздри Мун дрогнули. Она вцепилась в поднос и направилась к посетителю с таким видом, словно собиралась вылить кофе ему на голову.

– О чем речь? – Спросил он с непрошеной ухмылкой.

– Ла Муне нужно по делам, а я предлагаю тебе скрасить мое одиночество в обмен на пару трюков, которые можно вытворить с этой крошкой, – Френсис ласково постучал по кофемашине.

Марк посмотрел на кофемашину, затем – на Френсиса. Вернувшаяся Мун так и лучилась злорадством. Она одарила Марка победоносным взглядом, словно одолела его в сражении, о котором он даже не подозревал.

– Это не просьба, да? – Понял Марк.

Френсис как раз восполнял запасы стаканчиков на вынос сбоку от кофемашины: одна башенка из маленьких, две башни стаканчиков среднего размера и последняя – из самых больших.

– А была бы просьба, ты бы отказал?

– Ну... – Марк поглядел на кофемашину, как на дикого зверя, – ты же не привык, чтобы тебе отказывали...

Френсис улыбнулся, и как часто бывало – его улыбка обладала столь мягким и неуловимым характером, будто была обращена скорее собственным мыслям, чем собеседнику.

– Рад, что ты запомнил, – сказал он и тут же принял деловой вид. – Так, значит... фартук надень, а то несолидно как-то.

Марк стянул со стойки уже подготовленный черный сверток. Видимо, Мун спланировала его судьбу еще тогда, когда он видел на диване красочные сны.

– Только не проси меня снять сережку, – сказал Марк странным голосом, словно пытался поставить бескомпромиссное условие, а вышла неуверенная просьба. А всё из-за отца, который сидел в его голове с изъеденными нотациями, что ни один респектабельный человек не позволит себе носить кольца в ушах. Особенно на рабочем месте.

Френсис удивился.

– С чего бы? Тебе идёт.

Забрасывая за шею тесьму, Марк чувствовал себя весьма неловко. А расправившись с завязками за спиной, он обнаружил, что фартук топорщится по краям.

– А размера поменьше нет?

Френсис критически его осмотрел, но, кажется, остался вполне удовлетворен увиденным.

– А что такое? Он универсальный.

– Чувствую себя, как кухарка.

– Если фартук будет меньше, ты будешь выглядеть, как старшеклассница в мини-юбке. – Поскольку вместо улыбки Марк закусил губу, Френсис добавил: – Да брось, тебе к лицу.

Марк ответил мрачным взглядом.

– К лицу? Это самая несмешная шутка с момента нашего знакомства.

– Я не шутил.

– Тогда даже не знаю, радоваться или расстраиваться.

– Ты классно выглядишь в любом прикиде. Действительно, есть чему расстроиться, – иронично согласился Френсис и, пока Марк заливался краской, повернулся к кофемашине. – Короче, для этого не требуется высшего образования – только руки из нужного места и немного обаяния.

Марк задумался про свое обаяние, а потом – про обаяние своего куратора, а тот уже вводил его в тонкости кофемашины, не догадываясь, что Марк решительно прослушал начало речи.

Марк мог предположить, как с обращаться с кофемашиной, поскольку отец помешался на кофе с тех пор, как перестал пить алкоголь: можно сказать, сменил одно пристрастие на другое. Дома стояли капсульная и рожковая кофеварка, однако им предшествовала полуавтоматическая домашняя кофемашина с таким же холдером, каким сейчас вертел Френсис. Это не говоря уже о гейзерных кофеварках и джезвах, которые отец периодически обновлял, складируя старые в подсобке – бог знает на какой случай, словно ожидал, что рынок поддержанных кофейных приборов переживет внезапный подъем и он продаст их втридорога в качестве раритета.

Тем не менее, Марк слушал молча и внимательно, тихонько глотая молочный американо, который Френсис соорудил ему в процессе. Под аккомпанемент советов и рекомендаций, которые тут же вылетали у него из головы, он наблюдал, как Френсис ловко вертит холдерами, питчерами и пачками молока. Он явно находился в своей стихии, поскольку каждое его движение было столь отточено, что исключало любое лишнее, избыточное действие, и при этом обладало четкостью, плавностью и проворностью, что ясно давало понять: процесс находится под его полным контролем.

С его небрежно зачесанных волос упала своевольная прядь, которую он уже не в первый раз откинул назад и улыбнулся чему-то в ходе объяснений. На одном из его зубов был маленький скол. Интересно, откуда он взялся, пространно задумался Марк – и вдруг поймал себя на том, что последние несколько минут пялится на Френсиса, не понимая ни слова из того, что он говорит. Испугавшись, что Френсис заметит его загипнотизированный вид и полнейшее отсутствие понимания в лице, Марк тут же подавился очередным глотком.

Френсис запнулся на середине фразы, глядя на то, как Марк заходится кашлем.

– Эй, эй, эй, – он достал из выдвижного ящика под кассой пару салфеток и пододвинул ему по гладкой поверхности стойки. – Не умри мне тут, тебе еще смену отрабатывать.

Марк бы сорынизировал насчет подобной заботы, но был занят тем, что отчаянно пытался не задохнуться. Когда приступ прошел, он протер влажные глаза, радуясь, что может скрыть за салфеткой лицо, которое полыхало, как поленья. Вдруг он услышал хлопок: это Френсис хлопнул в ладони с крайне довольным лицом.

– Так. Вон те барыни – твои.

– Что-о? – Марк проследил за его взглядом.

За стойкой, как две голубушки на насесте, сидели две новые посетительницы, которые вытягивали шеи и с любопытством на них поглядывали.

Френсис наклонился к его плечу:

– Постоянные клиентки. Та красотка любит десертный кофе, а рыжая – лунго.

– Что еще за лунго? – Опустившись до шепота, будто они обсуждали планы криминального характера, просипел Марк хриплым от кашля голосом. В грудной клетке зародилась паника от того, что его так быстро кидают в посетительские зубы.

– Это кофе такой.

– Впервые слышу...

– Просто ты невежда, – невозмутимо заявил Френсис. – Но я еще сделаю из тебя порядочного баристу.

Их лица разделяло не более двадцати сантиметров, и под прямым взглядом синих глаз Марк почувствовал, как горят щеки – видимо, последствия кашля, подумал он, – и с каким-то нарочитым сарказмом он ответил:

– Признайся, ты только что выдумал это слово.

– Какое? Невежда? Бариста? Порядочный?

– Ха. Ха. Ха.

Рыжая уже махала им рукой с такой интенсивностью, как будто потерпела крушение на необитаемом острове, а они с Френсисом были спасательной бригадой.

– Уже идем! – Махнул в ответ Френсис.

Хлопнув Марка по плечу – впрочем, жест отличался такой мягкостью, что получилось скорее пожатие, – Френсис направился к ним с решительностью спасательной лодки. Проверяя, на месте ли фартук и крепко ли держатся завязки, Марк поспешил следом.

– Наш стажер – Маркус, но лучше просто Марк, – уже говорил Френсис с таким серьезным видом, будто являлся его представителем в суде. – Активный, сообразительный, хорош собой. Сварит вам отменный кофе – не пожалеете чаевых.

– Это мы еще посмотрим, – сказала худая девушка в черном свитере и с небрежным пучком волос, по цвету напоминавших венозную кровь. Но больше всего Марка поразил не контраст ее бледной кожи и ярких, как вскрытые вены, волос, а глаза. Их ослепительная голубизна резала не хуже солнечных лучей, а крохотные зрачки впились в него безо всякого смущения. Ему подумалось, что такой взгляд мог бы принадлежать святому – или сумасшедшему.

Ее соседкой была шатенка пышных форм с ярким макияжем артистки эстрады и с декольте, попиравшим рамки приличия. При виде Марка она заерзала на месте, как будто ей стало невмоготу сидеть.

– О, Марк, значит? Мне медовое суфле и латте, – она припала бюстом на стойку и стрельнула в него игривым взглядом. – И номерок, если можно.

Ее рыжая подруга сухо прыснула.

– Твое либидо неукротимо.

– Этот мне нужен целиком, – сказал Френсис прежде, чем ошалевший Марк пришел в себя.

– Ой, не будь таким противным, его на всех хватит! – Девушка с декольте уперлась подбородком в ладонь и мечтательно взглянула на Марка. – Как раз в моем вкусе...

Рыжая смерила ее скептичным взглядом.

– А кто – нет?

Они начали препираться, Френсис подбрасывал дров в огонь, а Марк с растерянностью и смущением смотрел на этот аншлаг, не понимая, какую роль он в нем занимает. В один момент Френсис и шатенка, взглянув на его лицо, разразились хохотом. Рыжая попросту возвела глаза к потолку.

Френсис указал на шатенку.

– Это Берта, – та игриво подмигнула, – и Инга, – при этом рыжая протянула через стойку руку.

Марк пожал ее длинную, сухую ладонь и с некоторым облегчением констатировал:

– Так вы – агнийки Рема.

– Я – своя собственная агнийка, – нейтральным тоном поправила Инга. – Так кофе сегодня будет? У меня выступление в семь.

– Она играет в театре, – пояснил Френсис.

– Я тоже не задержусь – у меня свиданка, – вставила Берта.

– Кто бы сомневался... – Инга вертела в руках карточку меню и несколько придирчиво поинтересовалась: – Когда Мун поменяет лист? Сто раз говорила, тут не хватает лунго и ристретто. В любом случае, мне лунго, салат с кускусом и стакан воды без газа.

Френсис кивнул Марку в сторону витрины. Намек был предельно ясен, и Марк отправился выполнять поручение. Подцепил из холодильника салат, выложил на тарелку медовое суфле и вернулся назад. Берта как раз говорила:

– Не нужно завидовать моей сексуальности – это дар. Против дара не попрешь, – тут она обратила внимание на пирожное перед собой. – А где ложка? Хотя, конечно, я могу и языком слизать...

– Избавь нас от этого зрелища, – попросила Инга и повернулась к Марку. – Принеси ложку, пока она не начала. И совет: никогда не предлагай ей чупа-чупсы, бананы, клубнику...

– Не забудь составить для него список овощей, – подсказал Френсис. – Огурцы, морковь, спаржа...

– Короче, лучше ее просто не кормить, – подытожила Инга под игривое хихиканье Берты.

– Так просто вы меня не укротите! – Она наклонилась к пирожному и высунула язык.

На грани картинной паники Инга вскинула руки, как будто пыталась призвать с небес дождь.

– Скорее ложку! – Провозгласила она, будто взывала к богу.

Марк поспешно развернулся и отправился на поиски столовых приборов. Френсис посмеивался, глядя ему вслед, и краем уха Марк услышал его слова:

– Вы с ним полегче, а то он того и гляди провалится в Тень.

После того, как Марк подал приборы, он был отправлен Френсисом варить кофе. Сквозь гул кофемашины он сумел различить голос Берты:

– Молоденький. Сколько ему?

– Двадцать, – услышал он ответ Френсиса.

Инга сказала что-то, чего он не сумел разобрать, поскольку говорила она тише всех. Марк заметил, что на ее словах Френсис обернулся в его сторону, и с чрезмерным усердием принялся взбивать молоко. Какое-то время он ничего не мог расслышать за шипением капучинатора, а когда наконец его выключил, то уловил голос Берты:

– Девять месяцев прошло?

– Девять с половиной, – ответил голос Френсиса.

– Давно пора, а то мне надоело, знаешь ли, ездить сюда каждую вторую неделю, – сказала Инга.

– Без понятия, зачем Рем тебя на это подвязал, – ответил он. – Ты и так слишком часто выходишь.

– Ты шутишь? – Вклинилась Берта. – Ты не можешь делать это в одиночку.

– Не веришь в мой потенциал?

– Дорогой, твой потенциал безграничен – спору нет, но два выхода в неделю слишком много даже для тебя. Сколько ты сейчас возвращаешься, сорок минут при норме в десять?

– Ну, дома меня никто не ждет, так что это не проблема.

– Перестань отшучиваться. Все мы знаем, что это проблема, только иного характера... хотя я бы не сказала, что отсутствие личной жизни ей не является. Любовь спасет мир, слышал про такое?

– Тогда придется оставить спасательную миссию тебе – твоей любви хватит на всю солнечную систему.

– Не будь так циничен, твоя жизнь только начинается.

Марк делал вид, что заполняет чашку до верху, хотя питчер в его руке уже давно опустел, а вместо нормальной пены, которой учил его Френсис, у него получилось перегретое молоко. Он пытался расслышать следующую реплику, но безуспешно. И вдруг голос Френсиса раздался прямо над ним:

– Закончил?

Только из жалости напиток в руках Марка можно было назвать латте. Френсис взглянул на чашку так, будто Марк случайно убил птичку.

– Давай еще раз. Вместе.

В этот раз он направлял действия Марка, и когда они наконец закончили, он отправил Марка сервировать девчонкам напитки, а сам направился к посетителю за столиком, который последнюю минуту пытался привлечь их внимание с лицом, как у ревнивой жены.

– У тебя легкая рука, – промурлыкала Берта, снимая латте с подноса. – Может, и не только в приготовлении кофе... – она многозначительно улыбнулась. Стоило Марку смутиться от подобных намеков, как Берта хитро пояснила: – Френс сказал, ты неплохо справляешься на зеркальной стороне.

Марк удивленно взглянул в ответ.

– Серьезно?

– Ага, – она пригубила кофе и облизала губы. – Он может быть строг, но не принимай на свой счет.

Инга была настолько поглощена салатом, что на их разговор даже голову не подняла. А Берта добавила:

– На самом деле, чем он строже, тем больше о тебе печется.

Марк почувствовал, как в нем поднимается скепсис.

– Почему это?

– Теперь вы повязаны. Напарники – не пустое слово в нашем мире. На зеркальной стороне у вас есть только вы. От него может зависеть твоя жизнь, а его жизнь – от тебя. Одно неверное решение, одно лишнее действие... – Марку сделалось неуютно, а Берта продолжала говорить: – Вот возьми нас с Ингой – не представляю, как бы я вообще без нее справлялась. На зеркальной стороне она беспощадна – я чувствую себя в полной безопасности в ее руках!

Берта и вправду зашлась восторгом, когда воздавала эту короткую оду. А Инга вскинула глаза к потолку, в котором она явно вознамерилась пробить взглядом дыру.

– Давай без сантиментов.

– Да, как видишь, мы совсем разные! Она как кактус – колючая и сухая. А я – как бутон гортензии, – на этих словах Берта кокетливо откинула с лица волосы. – Но, в каком-то смысле, ближе нее у меня никого нет.

Марк оглянулся на Френсиса; убедившись, что тот все еще вне зоны слышимости, он решительно посмотрел на Берту.

– Можно вопрос?

– Конечно, не вопрос, – она улыбнулась собственному каламбуру, но посмотрела взглядом любопытным, даже нетерпеливым.

– Давно Френсис тут работает?

Прежде, чем Берта открыла рот, ему ответила Инга.

– Ну, невелика тайна! – В ее голосе сквозил сарказм. – Около двух лет.

– Он пришел раньше нас, – вставила Берта. – А мы с Ингой пришли около одиннадцати месяцев назад...

– У него уже был напарник, правильно? – Быстро спросил Марк, обеспокоенный, что Берта переведет стрелки на себя, а у него не было на это времени. Когда на его вопросе вилка в руке Инги дрогнула и замерла, он понял, что попал в точку.

Быстро с собой совладав, она закинула салат в рот:

– Это уже второй вопрос.

Марк посмотрел на Берту.

– Что с ним стало?

Губы Берты разошлись в не слишком убедительной улыбке. Что-то было в ней сейчас такого, что напомнило Марку лицо Френсиса, когда Марк попытался разузнать у него самого про его прошлое.

– Френсис не любит об этом говорить, – словно прочитав его мысли, сказала она и, к его удивлению, не добавила больше ни слова.

– Поэтому я спрашиваю вас, а не его.

– Предпочитаешь легкие пути трудным? – Хмыкнула Инга.

– Но прозорливости ему не занимать, что бы там Мун ни говорила, – возразила ей Берта.

Марк хмуро на них смотрел, разочарованный их игрой в интриганок.

– Готов поспорить, она много чего хренового успела обо мне рассказать.

Тут Инга вдруг растянула тонкие губы в настоящей улыбке – впервые с того момента, как пришла.

– Тебе попросту осталось нас разубедить.

За спиной Марка вдруг раздалось:

– Курить пойдешь?

Марк совсем упустил момент, когда Френсис вернулся за стойку. Он обращался к Берте, снимая с себя фартук. Та одним махом допила кофе и вскочила со стула.

– Когда я отказывалась? Табачный дым – мой кислород! А потом мне нужно бежать – привести себя в порядок, – она провела наманикюренной рукой по волосам, многозначительно улыбаясь каждому по очереди.

Инга отложила вилку.

– Мне тоже. Приятно было наконец встретиться лицом к лицу, – сказала она Марку, поднимаясь с места.

Перед уходом Берта оглянулась на Марка в последний раз.

– Запиши мой номер. Можешь набирать в любое время дня и ночи, – лукаво поблескивая глазами, сказала она.

Не успели они уйти, как один из посетителей за столиком помахал Марку карточкой меню. Превозмогая волну тревожности, Марк направился к нему, по возможности пытаясь придать себе уверенный вид профессионала. При этом он мысленно молился, чтобы ему не заказали кофе, для которого нужно взбивать пену, поскольку латте в итоге сделал за Марка сам Френсис.

На его счастье, заказ состоял из пирожного с американо, и отнести посетителю поднос оказалось не так трудно. Заварив женщинам за другим столиком чай, Марк вернулся за стойку и оглядел улицу за окнами. Френсис и девчонки что-то живо обсуждали, стоя у рыжего форда бронко. Делая затяжку, Френсис качал головой и попутно счищал свободной рукой бронзовые опалые листья с лобового стекла.

Что они там обсуждают – теневую сторону, личные дела Френсиса или же самого Марка? Ему хотелось выйти к ним, хотелось войти в их круг, но он не мог так просто покинуть рабочее место. К тому же он чувствовал, что они оставили его тут не по чистой случайности. Со смутным раздражением он подумал, что там обсуждаются темы, к которым ему нет доступа. Ощущение было такое, будто ему перед лицом поставили красный знак кирпича: проезда нет!

Марк схватил тряпку и начал с излишним усердием протирать все подряд, лишь бы не кидать на окно слишком частые взгляды. Между тем тот посетитель, которого он обслужил первым, уже выпил свой американо и явно хотел расплатиться, но Марк старательно избегал его взгляда и уже был готов вдариться в панику и выбежать на улицу звать Френсиса, когда тот, наконец, вернулся сам – и уже один.

Френсис показал код для разблокировки монитора кассового аппарата и как рассчитывать посетителей – оказалось, по уровню сложности вовсе не кораблестроение – и отпустил Марка прибираться. Работа потекла своим ходом.

Марк носился вокруг под руководством Френсиса; он то вставал за кофемашину, то переключался на уборку. Нужно было попеременно протирать столики; вытирать с пола случайно пролившийся чай; пополнять запасы стаканов на вынос, крышечек, сахара и корицы; относить на кухню посуду; загружать и разгружать посудомойку; следить, чтобы запасы пирожных в витрине и холодных напитков в холодильнике не иссякали; менять мусорные мешки; прочищать забившуюся апельсиновую соковыжималку...

За интенсивным темпом Марк позабыл всё, даже самого себя, и вспомнил только тогда, когда вдруг ушел последний посетитель, взяв стаканчик на вынос, а Френсис начал опускать на окнах ставни. Мун, которая вернулась получасом раньше, склонилась над кассовым аппаратом с бумагами и ручкой и что-то шипела под нос – Марк догадался, что она занялась финансовой отчетностью. Однако она быстро отвлеклась на пространный разговор с Френсисом о том, как популяризировать кафе. Она предложила вносить разнообразие в интерьер в тематические праздники – это вызовет отклик. На носу Хэллоуин, возвестила она так патетически, словно это был главный праздник в году, и они могли бы декорировать заведение зловещими тыквами и летучими мышами. Марк молча подумал, что в ее присутствии даже делать ничего не нужно – она обыграет любую мрачную декорацию.

Френсис, протирающий стеклянную витрину, заметил, что отклик у посетителей обычно вызывает качественное обслуживание и хороший кофе, а не сырая тыква на обеденном столе. Марк засмеялся, и его смех утонул в громко звякнувшем колокольчике.

В двери ступил Рем – в длинном черном пальто и с перевязанными белесыми волосами, отчего лицо его казалось острее и тоньше. Не останавливаясь по пути к лестнице, он кинул:

– Все наверх.

И первым поднялся по ступеням.

Мун бросила все бумаги и кинулась следом с такой скоростью, будто убегала от пожара, а Френсис попросту фыркнул:

– И тебе привет.

Поднимаясь следом за Френсисом по ступеням, Марк уже слышал стрекот Мун.

– Полынь почти готова, но ее не так много. Я ведь говорила брать про запас, да, Френс?

Марк поднялся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Френсис отмахнулся от нее, направляясь прямиком к закутку кухни. Рем оглядывал комнату с видом мецената, решающего, стоит ли эта хибара его вложений.

– Обойдемся без сцен на ночь глядя, – Френсис достал из холодильника излюбленное пиво-нулевку и снял с нее крышечку – Полынь – не дефицитный товар.

– Из чего мы будем делать запасы на весну, из твоих уморассуждений? – Спросила она.

Рем приблизился к веточкам сушеной полыни, развешанной под потолком, и констатировал:

– Этого должно хватить.

Заложив руки за спину, он оглянулся на Марка с тем же расчетливым лицом, с которым только что оценивал полынь.

– Осваиваешься?

Марк весь подобрался, не уверенный, что он имеет в виду: его жизнь на втором этаже? Работу за стойкой? Взаимодействие с остальными? Или неудачный поход на теневую сторону?

– Да вроде, – в итоге туманно ответил он.

Он не раз думал о том, как начнет разговор по поводу Демира, но под пробирающим до костей взглядом Рема все заготовки обратились в пыль. Поэтому Марк начал с того, что пришло в голову в моменте:

– Я хотел спросить кое-что про Демира...

Однако Рем поднял в воздух сухопарую ладонь, заведомо пресекая все, что он собирался сказать.

– Потом, – вкрадчиво ответил он. – У нас есть дело, – и, обернувшись к Мун, он распорядился: – Готовь место.

Она подорвалась к кушетке с видом, словно только и ждала команды. Френсис, напротив, был удивлен.

– Я не знал, что мы сегодня выходим.

– Ты – нет. Только Маркус.

Марк недоуменно моргнул. Что это значит?

Не понял и Френсис:

– В каком смысле?

Рем заложил руки за спину. Перекатываясь с носков на пятки на лакированных ботинках, он бесстрастно пояснил:

– Ночь будет спокойна – прорывов не наблюдается. Однако Инга доложила о зарождении венома. Нужно проверить.

Френсис отставил пиво на столик.

– Он едва ли может ходить со мной в паре, – с расстановкой произнес он. – Что уж говорить о том, чтоб ходить одному.

– Пришло время инициации.

Марку показалось, что он шутит – хотя оставались сомнения, знакомо ли Рему такое понятие как юмор.

– Он не готов, – упирался Френсис, как будто на передовую неподготовленным отправляли его самого.

Рем смерил его странно-насмешливым взглядом.

– Скажи-ка, ты помнишь, когда сам вышел в одиночку впервые?

Френсис пропустил вопрос мимо ушей.

– Марк и десяти минут не может пробежать без одышки и при этом шумит как дефектный двигатель.

Марк не понял, выгораживает ли его Френсис или попросту выставляет некомпетентным тюфяком.

– На твой взгляд, он слаб? – Протянул Рем и кинул на Марка взгляд, словно пытался оценить его силу по десятибалльной шкале. – У нас миссия – нужен агниец. Расстояние безопасно для одиночного посещения. – Тут он повернулся прямо к Марку и спросил: – Как думаешь, ты на это способен?

– Ну... – Марк кинул быстрый взгляд на Френсиса, тоже ожидающего его ответа. Рем приподнял брови, глядя на их пантомиму. Сердце трепыхалось от тревожного предчувствия, но Марк набрался смелости и сказал: – Я готов.

– Я пойду с ним, – заявил Френсис. – Запасов достаточно.

Рем вздохнул, как будто Френсис не дошел до какой-то очевидной истины, и ее отсутствие сужало его кругозор.

– Вопрос совсем не в запасах. Ты нужен нам живой...

– А Марк нам нужен мертвый? – Едко перебил Френсис.

– Маркус выходит один – это за гранью обсуждения, – закончил Рем с бесстрастным видом Фемиды, выносящей приговор.

На этот раз Френсис промолчал. Подцепив банку пива, он капитулировал на диван, а Рем повернулся к Марку:

– Тебе нужно добраться до Шторковерштрассе. Есть вероятность, что веном уже зародился. Но, так или иначе, гнездо уже отравлено – ты должен его устранить.

– Что значит устранить? – Ужаснулся Марк.

Мун, которая как раз вышла из перегородок, раздраженно цокнула языком.

– Погоди минутку, у меня где-то словарь завалялся.

– А в нем говорится, что такое веном? – Мигом вспылил Марк.

Она полоснула его взглядом и открыла рот – и явно не затем, чтобы сгладить ситуацию, – но вмешался Френсис.

– Веном – это заражение. Язва.

– Тебе нужно устранить это недоразумение прежде, чем оно повлечет последствия, – сообщил Рем. – Инга сообщила, у нас есть еще как минимум две ночи, однако временить не стоит.

Марк переводил взгляд с Френсиса на Рема и обратно.

– И как же мне его искать, этот веном?

Его сковало ощущение абсурдности происходящего – он должен выйти на ту сторону, один, да еще и найти то, что даже не знает, как выглядит... Он так и ждал, что из-за угла выскочит Курт и кинет в него праздничный торт. Однако Курт все не появлялся, а он минуту назад сам согласился на этот выход. Пути назад уже нет.

– Помнишь смерч, который падал с воронки над Потсдамер-платц? – Спросил Френсис. – Такой же увидишь в районе Шторковера. Он приведет тебя к веному.

– А если я не успею вернуться до базы?

– Ты уж постарайся, иначе откроешь прорыв.

Хотя в комнате было тепло, Марк поежился.

– А что, если... – он быстро взглянул на Френсиса, – если я встречу Высшего?

– У тебя будет преимущество во времени – ты почувствуешь его раньше, чем он успеет тебя увидеть. Спрячься и сиди тихо – и он тебя не заметит.

– В тот раз я ничего не почувствовал.

– Мда, хреново, – Френсис потер нахмуренный лоб. – У тебя еще недостаточно опыта уловить аномалию... скажем так – если ты поймешь, что стало слишком уж тихо, значит, самое время прикинуться камнем в темном углу. Но запомни одно: Высшие водятся в основном за чертой города, на улицах их нечасто встретишь. Их привлекают веномы, но твой еще не дозрел, так что можешь не волноваться – вряд ли кто из Высших будет стратегически дожидаться его созревания поблизости.

– А если по пути я встречу кого-то еще? – Все-таки волновался Марк.

– Если будешь вести себя тихо, никому не будет до тебя дела, – утешал его Френсис.

– А если...

Тут Мун не выдержала.

– Сколько можно?! Если бы ты не ломал комедию, то уже давно бы всё сделал и бежал назад!

– Посмотрел бы я на тебя, если бы тебя туда отправляли! – Огрызнулся Марк.

– О, я бы с радостью! – С чувством воскликнула она. – Но...

– Довольно! – Оборвал их хриплый, но решительный голос Рема. – Маркус, тебе известно достаточно, чтобы справиться с этой задачей. У страха глаза велики – но ты, в котором способность к агнийству заложена на генетическом уровне, поймешь, что бояться нечего, как только шагнешь в Тень. Думаешь, кто-то проводил экскурсии твоему брату? Думаешь, у Демира был наставник за плечом или путеводитель под рукой? – Рем свел брови на переносице и выдержал паузу, словно давая смущенному Марку сформулировать выводы у себя голове. – Отнюдь, Маркус, отнюдь! И если ты стоишь своего брата – в чем я не сомневаюсь, – то тебе это по плечу. Настойка!

Мун подлетела к Марку и всучила ему флакон, после чего поскорее отошла, словно боялась подхватить от него какую-то болезнь. С пробиркой в руке, под выжидательными взглядами собравшихся, Марк почувствовал, будто у него в горле застрял грецкий орех. Однако рекомендации Френсиса и напутствие Рема его несколько воодушевили: если у него и впрямь к этому предрасположенность, бояться нечего, он справится даже в одиночку, а если что, попросту где-то спрячется и переждет любую опасность... так ведь?

Неуверенность сжала в тиски. Прежде, чем трусливые эмоции проступили на лице, Марк поскорее отвернулся и улегся на кушетку, едва ли чувствуя одеревеневшее от страха тело. Полулежа он проглотил ядреную травянистую субстанцию, скривился от безудержного отвращения и чуть было не выплюнул ее обратно, но сдержал порыв.

Веки потяжелели. Прежде, чем закрыть глаза, он увидел высокую фигуру между перегородками.

– У тебя получится, – закрался в расплывающийся рассудок голос Френсиса, а беспамятство уже окутало голову...

Над ним нависло сияющее мраком небо.

Марк моргнул. Его тело камнем лежало на кушетке, но быстро приобретало чувствительность. По ногам прошла колючая волна иголочек. Он медленно сел, свесил покалывающие ноги с кушетки и посмотрел перед собой – на открывающийся меж диваном и обломками стены теневой горизонт.

Небо сверкало чистотой и мраком, как безупречно гладкая сталь, и только пара воронок точечно расползлась над городом, однако все они казались крошечными, как блохи, и ни одна из них не скинула смерч. Марк встал и проковылял к самому краю этажа. В лицо подула ночная свежесть и потрепала волосы. Слоило ему повернуть голову, как он увидел новую воронку: гораздо крупнее и ближе всех прочих, она висела над домами, словно угольная луна. С нее тянулся тонкий смерч, падавший куда-то меж верхушек домов. Теперь Марк точно знал, куда бежать и что делать. Осталось сделать первый шаг.

Он спрыгнул вниз, в очередной раз не сумев сдержать страшную картину переломанных отпадения ног и в очередной раз приземлившись без единой царапины. По приземлении он с опаской огляделся, будто ожидал нападения со всех сторон, однако вокруг стелилась привычное гулкое умиротворение живующего в ночи города. Он тихо прошел несколько кварталов, осторожно оглядываясь вокруг, будто бы турист в неблагополучном районе. Порой редкие силуэты мелькали вдали, по одиночке или в маленьких группах, но к нему они не приближались, и через какое-то время он перестал вздрагивать от каждой тени. Над ним со стрекотом пронеслась стайка птеродактилей. Он проводил их зачарованным взглядом, но тут внезапное осознание ударило в голову: у него же только час! Если он не поторопится...

Сжав зубы от одной только неприятной мысли о предстоящем кардио, он ускорил шаг, который быстро превратил в рысь, а затем – через немалое внутреннее усилие – в летящий бег. Он мчался по самому краю улиц, поближе к стенам, обвитых сухим плющом, как будто при намеке на любую опасность нырнет в ближайшую оконную раму и спрячется внутри, как в домике.

Единичные ксафаны пугались и скрывались в темноте при его приближении, а кроме них, стараясь следовать бесшумно и держать дыхание глубоко в горле, чтобы никто его не услышал, Марк никого не встретил до тех пор, пока не вышел на Шторковерштрассе. Рем не врал – путешествие оказалось не слишком длинным, хотя Марк мог бы поклясться, что если бы он попытался пробежать это расстояние на светлой стороне, то ему потребовалось бы раза в три больше времени, два литра воды и, возможно, неотложная скорая помощь. Хоть он и устал, и бок невыносимо кололо, но он хотя бы справился с дистанцией. Он вновь подумал, что эта сторона хоть и прикидывается копией солнечной, но незаметным и подспудным образом здесь всё работает совершенно иначе, по каким-то собственным физическим законам, преломляющим расстояние, время и возможности живущих в нем существ.

Уже не в силах бежать, он шел вдоль улицы, пытаясь взять в руки шумное рваное дыхание, и оглядывался по сторонам. Он знал этот район: коммерческая область одноэтажных магазинов и складов с одной стороны и железнодорожными рельсами в низине с другой. Не заслоненное верхушками высоких домов небо раскинулось во всей своей широте, как просторный черный луг. Тяжелая воронка нависла чуть впереди, как огромная пасть, а тоненький бесшумный смерч падал совсем рядом, где-то за ближайшими строениями. Он вот-вот доберется до эпицентра.

Он обошел строительный гипермаркет солнечной стороны, прошел по пустынной стоянке, напряженно оглядываясь по сторонам, и вышел к углу следующего здания: огромного одноэтажного спортивного магазина, светившему на него чернотой своих окон, когда вдруг уловил мелькнувший впереди огонек.

Красный всполох, как маленький светлячок, вихлял в воздухе, то скрываясь за дальним углом, то вновь показываясь взгляду. Казалось, он намеренно влек его к себе, как неведомый проводник. И когда Марк, ведомый светлячком вперед, завернул за угол, то остолбенел.

Это место было ему знакомо по светлой стороне: огромное чистое поле, самым знаменательным элементом которого было здание бывшей скотобойни, от которой остался лишь остов да силуэт крыши из сохранившихся балок. Там, на солнечной стороне, поле заполняли тусовщики с громкими битами музыки, громко играющие дети, а также собачники, чьи питомцы собирались в резвящиеся стайки на зелени травы.

Но здесь, в Тени, поле угрожающе пустовало, укрывалось темнотой, прятало неведомых существ, которые только и ждали, чтобы Марк приблизился, чтобы схватить и увлечь его за собой, как на дно океана. Но темнота была не единственной владелицей этих земель.

Огромное гнездо завладело зданием скотобойни, раскинувшись внутри, как пульсирующее сердце. Оно разливало бордовые и чернильные краски, освещая ночь, как пожар, и фонтанировало энергией, как волшебный источник.

Вокруг него клубились целые облака красных светлячков. Отдельные красные точки выделывали игривые виражи в воздухе, как штурмовики, совершающие мертвые петли. Другие кружили в красивом танце снежинок.

При одном только взгляде на гнездо Марк ощутил вихрь силы, который проник в клетки его кожи вместе с ощутимой вибрацией пульсации. Наполненное жизненной силой гнездо тащило его ближе, как водоворот. Марк направился вперед.

Гнездо пронизывала вязкая черная субстанция, оплетающая глубинные ткани. Это было похоже на вторую систему кровоснабжения. Вторую – потому что Марк также видел и первую, бледно-розовую паутину, кровоток, сходящийся внутри в эпицентре сердцебиения. А черные нити тянулись вглубь, но еще не добрались до сердцевины.

Его приближение совершенно не потревожило красные огни. Они сновали вокруг кокона, занятые своими делами: садились на секрецию, питались ей – а может, создавали ее, как пчелы – мед.

Зачарованный зрелищем, Марк остановился в паре шагов. Гнездо пульсировало, манило, баюкало гипнотической мелодией. Он чувствовал себя, как во сне. Он напрочь забыл, зачем пришел. И вдруг ему почудилось движение. Магический дурман резко сменился настороженностью.

Из темноты позади гнезда на него мелькнула пара бордовых глаз. Показались длинные клыки. Послышалось рычание.

Одна из тех волкоподобных тварей с черепами на мордах.

Марк почувствовал напряжение в собственных мышцах. Тело готовилось к схватке или к побегу, но животное не шевелилось. И тут Марк увидел множество красных глаз поменьше. У ног животного ютилось с полдюжины его маленьких копий. Скуля и фыркая, они вертели стоячими ушами и принюхивались в его сторону.

Взрослый оскалился. Его хвост дергался, как у нервной кошки. И тут Марк понял: животное не угрожает. Оно боится.

Сделав несколько медленных шагов назад, он вновь оглядел двухметровое гнездо и вспомнил, зачем пришел. От этой мысли он почувствовал подступающую к горлу тошноту.

И что теперь? Как себе это представляет Рем? Делал ли это Френсис? Увидела бы это жаждущая попасть на эту сторону Мун – как бы ей понравилось уничтожать то, что походило на сердце теневой стороны, на источник силы, энергии и жизни?

Несколько минут Марк напряженно смотрел на гнездо, разливающееся силой и жаром. Ни гнездо, ни светлячки не казались зловредными. Он представил, как разрывает гнездо – как кокон разваливается пополам с влажным чавканьем, разбрызгивая кроваво-красную секрецию, как куски плоти отлетают в стороны и бордовая кровь течет ручьем...

Это видение вызвало волну тошноту. Марк отшатнулся в отвращении от самого себя. Гнездо билось прямо перед ним – абсолютно беззащитное и распахнутое миру, как настоящее сердце, как по-настоящему живое существо.

Но он знал, что нужно торопиться.

К тому моменту, как он вернулся на второй этаж кафе, ему не терпелось покончить с этим путешествием. Он завалился на кушетку, не зная, сколько прошло времени, но надеялся, что оно на исходе. Он зажмурил глаза и принялся мысленно твердить: «Хочу назад, хочу вернуться назад». Он попытался представить, как это было в прошлый раз – слабость во всем теле и чувство, словно его засасывает воронка тьмы.

Сначала ему показалось, что ничего не происходит. Только чуть-чуть замутило. И тут он почувствовал вялость – такую, которая сопровождает путешествия между сторонами. Получается! Голову накрыла пелена, и сразу за этим – погружение...

Но это прекратилось резко, не успев толком начаться. Кажется, он даже не успел провалиться, как в дреме, из которой его тут же выдернул шум. Он попытался открыть глаза и не смог, скованный оцепенением до последней ресницы. Возникло неприятная мысль, что ничего не произошло, что под ним – пыльная кушетка, а вокруг – шепот вечной ночи. Но он слышал вокруг вовсе не ночь.

Он слышал слова.

–...продолжишь его опекать, то Демир никогда не вылезет из той норы, в которую забился!

– Он не отыщет Демира, если сдохнет.

– Да ничего с ним не будет. Это ж закон природы – если ты паскуда, с тобой не случится ровно ничего плохого.

– Готов поспорить – если он одичает, то тебя первую сожрет.

Боясь быть обнаруженным, Марк остановил попытки открыть глаза. Он уже четко различал голоса и их владельцев.

– Не ты один стрелять умеешь, – заявила Мун, ее голос звучал одновременно и нервозно, и вызывающе.

– А ты только того и ждешь, чтобы пристрелить его, я гляжу, – а это Френсис, и он явно не в духе.

– А что мне сейчас мешает?

– Могу подобрать парочку причин...

– Перестаньте! – Резко вклинился лающий хрип Рема. – Ты – держи себя в руках. Нам не нужен разлад. А ты – продолжай в том же духе, но не перестарайся. Мне не нужно второго Юлиана.

– Он – не Юлиан, – ответил Френсис. – Но если так просто рисковать его шкурой...

– Это не обсуждается. И я не про это. Ты меня понял.

Секундная тишина. Затем – тяжелый голос Френсиса:

– Это тебя не касается.

– Чушь. Все, что имеет отношение к происходящему, имеет отношение ко мне.

– Я так не думаю.

– Видимо, ты так и не выучил урок. А тот, кто не учится на ошибках, обречен их повторять.

Послышалось шевеление. Затем – бесстрастный голос Рема:

– Я не буду ждать. Напишешь о результатах.

– Я провожу, – голос Мун, и две пары шагов затихли на ступенях.

Послышался хлопок двери. Воцарилась долгая тишина. Прошла минута или пять – неизвестно, но Марку казалось, он лежит в тишине целую вечность. Наверное, все-таки остался один. Он собрался сделать новую попытку продрать глаза, и тут...

БАХ!

Оглушительный взрыв заставил его подскочить. Звук был такой, будто что-то взорвалось тысячью мелких осколков.

– Блядский сукин сын!

Марк распахнул глаза, позабыв о том, что играет в шпиона. Он и так уже решил, что его пробуждение не прошло незамеченным, однако ошибся.

Френсис вышагивал в щели между перегородками, не глядя в его сторону. Марк поспешно улегся обратно, прикрыв глаза, но не до конца, так что он видел, как Френсис то сжимал, то разжимал кулаки. Лицо у него было такое, словно он был готов броситься на первого, кто с ним заговорит.

Секунда – и Френсис дернулся. Марк быстро зажмурился, боясь, что тот решит его проверить, однако услышал легкие, быстрые шаги по ступеням, которые увели Френсиса вниз. Решительный хлопок двери. Марк выдохнул и открыл глаза. Пользуясь одиночеством, он встал и проковылял из перегородок. У стены рядом с туалетом лежало то, что явно было останками вазы, прежде стоявшей в углу. Но не она, а беглый взгляд на часы заставил Марка запнуться на месте – он мог поклясться, что уходил в половину восьмого, но время было только двадцать минут девятого. Но ведь настойка должна действовать час?

Не способный отдать должное этой мысли в своей усталости, Марк повалился на диван и уткнулся лицом в обивку. Плевать, если Мун вернется, он не собирается обсуждать с ней свой поход, лучше сделает вид, что спит. Но стоило ему устроиться, как он осознал, что сон совсем не идет. Хотя мышцы ныли, мысли сплетались в клубок, а глаза давно слиплись, он никак не мог отключиться.

Через какое-то время он услышал звякнувший на двери колокольчик, за которым последовали шаги на ступенях. Они замерли где-то у подъема в комнату. Он услышал, как Мун что-то раздраженно пробормотала, а затем спустилась обратно. Через пару минут дверь хлопнула, кажется, проскрипел скрежет ключа в замке – в тишине Марк слышал почти каждый шорох внизу, – и кафе вновь погрузилось в безмолвие. Марк остался один, но все никак не мог расслабиться под тяжестью одной-единственной, но тревожной мысли, которая довлела над запутанным клубком прочих.

Он лежал лицом в плед, пытаясь отогнать чувство вины. Хотя бы сегодня – никто не узнает. А завтра... завтра будет завтра.

Но он не знал, как посмотреть в сухое, категоричное, жесткое лицо Рема и признаться, что у него не хватило духу причинить гнезду вред.