Красные огни

Аромат кофе опередил первые мысли. Захотелось открыть глаза, но веки налились свинцом, как и все тело. Марк лежал, не в силах пошевелиться, однако в голове уже назревали вопросы.

Где он находится? Почему так разительно пахнет кофе? И чьи голоса он слышит вокруг?

Он напрягся, вслушиваясь в интонации. Создалось ощущение, что его окружало с десяток человек. Затем пришло осознание, что голоса всего три. Затем один исчез, и тогда Марк начал потихоньку различать смысл слов.

– Он и правда отключился через пятнадцать секунд?

Марк знал эту взволнованную юношескую интонацию. Конрад.

– Уникально. Копия своего брата.

А этот хриплый голос, словно принадлежавший курильщику со стажем, он слышал впервые в жизни.

– А у меня вообще не получилось...

– Это больше бремя, чем талант.

– С ним все будет в порядке?

– Он уже приходит в себя.

Пауза.

– Кофе какой-то бессмысленно горький... – Придирчиво резюмировал Конрад, затем поспешно добавил, словно получил угрозу: – Нет, ты не подумай, я не жалуюсь... но с сахаром было бы лучше.

Марк попытался подсмотреть, к кому обращается Конрад, но добился только того, что от усилий дрогнули веки.

И это не осталось незамеченным.

– А! Вот и возвращение, – оживился хриплый. – Маркус, не спеши. Позволь своему организму пробудиться. Для него это тоже непривычно. Настойка крайне крепкого качества, поверь мне на слово – я изготавливаю ее сам.

Марк пошевелил шеей и спустя пару секунд ему удалось открыть глаза.

Он обнаружил себя на диване второго этажа "Акенсе", на этот раз – в благоразумной обстановке. Торшеры разливали теплый ореховый свет, стены и двери стояли целые как ни в чем не бывало, на потолочных балках горели натянутые цветные лампочки – а за Марком, как за участником какого-то эксперимента, наблюдало двое.

Конрад подался вперед, словно подыскивая, чем бы помочь. Он сидел на краешке стула с чашкой в руке – коренастый, с ёршиком светлых волос и приоткрытым ртом на благоговейном лице, словно ребенок, попавший в Диснейленд.

А с другой стороны чайного столика, закинув ногу на ногу, сидел незнакомец – и если бы человек мог быть подарком, то это был бы самый отвратительный подарок, который Марк получал в своей жизни.

Альбинос – тот самый, которого Марк видел вчера у кафе. Он таращил на Марка бледно-голубые глаза с таким видом, будто планировал освежевать на жертвенном алтаре во имя старых богов. И как будто этого было недостаточно, полоска старого шрама поперек щеки усиливала мрачный эффект.

Марк поспешно закрыл глаза обратно. Приятным такое пробуждение назвать можно было с огромной натяжкой.

Альбинос прохрипел так, словно в бурной молодости ему раскромсали не только щеку, но и голосовые связки:

– Мое имя Рем-Анди Штоф – можешь звать меня Рем. Я располагаю данным заведением и был рад узнать о твоем появлении, и не я один: Конрад сильно тревожился за твое состояние.

При упоминании собственного имени тот не преминул вклиниться.

– Даже не думал, что у тебя получится! – Он воодушевленно подпрыгнул на стуле, так что кофе из кружки чуть не выплеснулся на ковер. – Я тоже пробовал, но на меня не подействовало.

Марк медленно приходил в себя. Ясность того, что он пережил этой ночью, стремительно накатывала на него лавиной потрясения.

– Что происходит? – Выдавил он; при этом язык ощущался в пересохшем рту как инородный объект.

С нескрываемым триумфом диктора, возвещающего победу национальной сборной в чемпионате мира, Рем объявил:

– Опробованный тобой препарат позволяет тем, кто обладает талантом агнийца, попадать в тень этого мира и становиться щитом от зла, пытающегося проникнуть на нашу сторону – сторону людей.

Марк уставился на Рема, пытаясь понять, кто из них двоих в бреду. Затем он посмотрел на Конрада так, будто видел его впервые в жизни. Каким образом тот умудрился устроиться в кафе, которое скрывает под своей личиной не то наркоманский притон, не то подпольную секту шизофреников? Просто магнит неприятностей, а не лучший друг!

– Ты об этом знал?

– Я узнал неделю назад, но я не то чтобы знал, что ты вдруг решишь отправиться на ту сторону уже сегодня...

– Отправиться на ту сторону?! – Недоверчиво повторил Марк; злость, поднимаясь колом в груди, разогревала язык не хуже глинтвейна. – Меня опоили!

– Ничего личного, – раздался сбоку ленивый голос, и Марк оглянулся.

Мун ютилась в угловом кресле с книгой в руках и посмотрела на него так, будто ничего скучнее в жизни не видела.

– Ты... – Прошипел Марк. – Чай...

Мун склонила голову. Прядь угольных волос упала на густо подведенный глаз.

– Она всего лишь исполняла то, о чем я ее попросил, – заявил Рем.

Марк оторвал взгляд от Мун, пробежался по Рему и в конце концов обвинительно уставился на Конрада. С ним тут какие-то опыты проводят, а этот сидит себе довольный, как на празднике жизни! От его взгляда Конрад тут же приуныл.

– Надеюсь, вы с Френсисом поладили? – Продолжал Рем свой удовлетворенный спич и оглянулся в сторону перегородок. Марк проследил за его взглядом. Часть кушетки, видная глазу, занимала пара неподвижных ступней в черных носках.

– Он также обладает агнийской способностью – думаю, ты уже и сам это понял. Но, разумеется, он несколько опытнее тебя. Он покажет тебе путь.

Высокопарность его речи подняла в Марке волну раздражения, но он остерегся проявлять избыток чувств и вместо этого начал оглядывать кожу запястий. К собственному облегчению, он не обнаружил никаких противоестественных меток – например, следов от иглы – и потянулся к штанинам, чтобы оглядеть ступни. Рем внимательно за ним наблюдал.

Закончив, Марк поднялся на ноги и в последний момент пошатнулся. Конрад вскочил, намереваясь прийти на помощь в случае турбулентности, но Марк его оттолкнул. Жест носил скорее театральный характер, поскольку сил у Марка едва хватало на то, чтобы стоять, но Конрад отступил, а Марк заковылял в сторону кушетки. Он протиснулся в щель между перегородками и увидел Френсиса, который выглядел так безмятежно, будто видел наиприятнейший сон.

– Ты меня слышишь?

Френсис не ответил. В отсутствии насмешливого выражения и блеска синих глаз Марку вдруг бросилась в глаза изнуренность его лица, которую он не замечал прежде: залегшие под глазами темные круги, прорезавшиеся в уголках глаз морщинки и потрескавшиеся уголки сухих губ.

Марк вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной кашель. Позади него, приблизившись с незаметностью призрака, возвышался Рем.

– На возвращение ему требуется некоторое время. Советую и тебе не спешить – наберись сил, а после мы обсудим формальности.

Марк напряженно посмотрел в ответ. Он не понимал, о каких формальностях речь, но больше всего в данную секунду его волновала эта неприятная близость, так что он поспешно просочился наружу, едва не задев Рема плечом, и, недолго думая, направился к лестнице.

– Маркус! – Хрипло окликнул Рем.

Одновременно с этим Конрад вскочил на ноги.

– Ты куда? Тебе надо прийти в себя...

– Я приду в себя, когда свалю отсюда, – пробормотал Марк.

Он сошел вниз, цепляясь за перила, чтобы не скатиться кубарем. Конрад бежал следом.

– Подожди!

Пытаясь сложить шаги в ровную линию, Марк направился к выходу. Конрад выскочил впереди и выставил перед собой ладони с таким паническим видом, как будто Марк шел прямиком в акулью пасть.

– Ты не можешь идти в таком виде!

Чтобы не вписаться прямо в друга, Марку пришлось остановиться. Ему хотелось высказать Конраду всё, что он о нем думает за такую подлую подставу, но первым, что пришло в голову, была фраза:

– И куда ты вообще ввязался?!

– Это было не мое решение... Я не мог так просто об этом рассказать... – Затараторил Конрад. – Во-первых, ты бы подумал, что я спятил...

– А что, нет что ли?

Конрад не терял надежды спасти ситуацию:

– Я понимаю, как это выглядит! Я думал то же самое, что и ты, но меня вводили в курс дела постепенно...

– Меня. Накачали. Наркотой. – Марк ступил вбок, намереваясь обойти Конрада по дуге, как заразного. – А ты ведешь себя так, будто это в порядке вещей!

Конрад открыл рот. Но ответил ему хрип Рема:

– Ты похож на него. На Демира. В тебе тот же огонь.

Слова ударили Марка, как таран в солнечное сплетение. Прикосновение сюрреализма отдалось холодом на загривке. Он медленно обернулся.

– Что?

Выражение лица Рема, стоявшего на ступенях, казалось нейтральным – однако отчего-то создавалось впечатление, что он был доволен произведенным эффектом.

– Ты же помнишь своего брата?

– Причем здесь он?

– А как ты думаешь?

В этом вопросе Марку померещилось что-то издевательское. Натянутым, будто не своим голосом Марк произнес:

– Он был наркоманом. И умер от передоза.

Рем распростер ладонь в сторону ближайшего из столиков:

– Если уделишь мне минуту времени, то поймешь, что в его истории таится нечто большее, чем тривиальное наркотическое пристрастие.

И он первым уселся за столик с выжидательным видом. Уголки его губ приподнялись, словно он получал удовольствие от этой беседы, в то время как Марку больше всего хотелось развернуться, убежать и желательно получить амнезию, чтобы забыть это малоприятное лицо. Вместо этого он шагнул к столу, как кобра, зачарованная дудкой заклинателя.

Конрад позади пробормотал:

– Я, наверное, вас оставлю...

Проскрипели ступени, а затем – ни звука со второго этажа. На задворках сознания Марку подумалось, что Конрад наверняка пристроился наверху у лестничного пролета, чтобы подслушать каждое слово.

Рем закинул ногу на ногу и деловито спросил:

– Что последнее ты о помнишь о брате?

Тяжелая тень воспоминания легла на лицо Марка. Он не спешил отвечать, но перед глазами уже стояла непрошеная картина: силуэт брата, охваченный судорогой на мокром асфальте.

Рем ждал. Марк совладал с собой.

– Мы смотрели телевизор, – соврал он.

Один из уголков рта Рема приподнялся выше.

– Тогда с чего ты взял, что он умер от передозировки?

– Отец сказал.

– О, Андреас... всегда отличался удивительной способностью к тривиализации тех сложностей, которые не мог осмыслить.

Марк смотрел на Рема, с каждым новом кусочком информации все больше ощущая себя так, будто вся его жизнь оказалась пустой декорацией – и только сейчас он начал видеть дальше сцены, на которой играется вымышленный сюжет.

– Вы знаете моего отца?

– Наши пути пересекались в прошлом.

И на этих словах ловким движением бывалого фокусника Рем выудил что-то из кармана и бросил на середину стола. Марк опустил взгляд на то, что оказалось согнутой пополам фотографией. Любопытство пересилило, и он шагнул вперед, чтобы развернуть снимок.

На нем было трое. Сразу в глаза бросался человек, до крайности похожий на Рема, но раза в полтора старше: короткие и редкие волосы открывали широкий роб и облысевшие височные впадины, круглые глаза сидели во впалых ямах глазница старика, морщины грубо очерчивали носогубные складки. Но совершенно тот же овал лица (разве что не изуродованный шрамом) и те же неприятные, пронизывающие голубые глаза. Не нужно ходить к гадалке или генетику, чтобы отметить в человеке родственника Рема, вероятнее всего – отца.

Рядом с ним стоял худой мужчина, ниже на полголовы, с шапкой гладких черных волос и раскосыми глазами. Он сдержанно улыбался на камеру, и трудно было определить его возраст, однако при взгляде на его лицо Марк ощутил трепыхание странного узнавания. Они встречались?.. Не то чтобы он был в этом уверен...

Но все мысли вдруг улетучились, стоило ему взглянуть на человека, которого альбинос-старший крепко обнимал за плечи.

Марк ощутил головокружение. Чувство помешательства отозвалось покалыванием мурашек по всему телу.

Он видел на фотографии себя.

Но нет, это не мог быть он!

Марк ошалело и в то же время жадно вгляделся в снимок.

Короткая стрижка у парня такая, какой Марк никогда не носил, с выстриженными висками. Совсем другие скулы – выразительные, широкие, уходящие во впалые щеки. Марк видел собственный прямой нос с узкой переносицей и острым кончиком, из-за которого мама в детстве звала его лисенком.

Но глаза...

Хитро сощурившись, парень смотрел в камеру чуть исподлобья. Этот взгляд вкупе с тонкой ухмылкой выражал злую насмешку. Марк поиграл светом ламп на матовой поверхности снимка в попытке разглядеть мельчайшие детали. Глаза парня под резко очерченными бровями хоть и были глазами самого Марка, но такого жесткого взгляда на своем лице Марк не мог представить.

– Здесь Демир старше тебя на пару лет, – напомнил о себе Рем. – Это фотография была сделана в его предпоследний день рождения... до того, как он исчез.

Марк перевернул фото. Каллиграфическая подпись пересекала белую изнанку снимка: "30 марта, 2003". Дрогнувшей рукой Марк положил снимок на столешницу, но все еще жадно вглядывался в печать прошлого, словно ожидал, что человек с фотографии вдруг оживет.

Не доверяя ватным ногам, он наконец опустился на стул и поднял внимательный и осторожный взгляд на Рема. Его лицо – длинное, острое, изрезанное морщинами и косым шрамом, – не выражало ничего, кроме вежливого равнодушия.

– Я не понимаю, – сказал Марк, ощущая себя дезориентированным. – Мой брат... Ваш отец... Они были друзьями? А вы...

– А я сделал это фото, – чопорно закончил за него Рем, стряхивая с воротника пальто невидимые пылинки. – Нас объединяла не просто дружба. Мы были союзниками в войне против Тени и тех тварей, которые угрожают поглотить Берлин, а за ним – и весь мир. Демир был бесценным помощником...

– То есть, он умер, работая с вами?

Рем улыбнулся. Его тонкая улыбка походила на острие кинжала.

– С чего ты взял, что он мертв?

– Десять лет прошло с тех пор, как он пропал. Только если его не взяли в плен... – С намеком на болезненный сарказм заговорил Марк.

– Именно это и произошло, – неожиданно перебил Рем.

Повисла пауза.

– Что?

– У нас есть все основания полагать, что теневая сторона удерживает Демира в плену, и он попросту не может вернуться. Но это не значит, что мы не можем вернуть его сами.

Марк моргнул. Сердце затрепетало и забилось чуть ли не в горле, однако с криками радости он не спешил. Как можно всерьез относиться к подобным заявлениям? Столько лет он считал брата недосягаемым элементом туманного прошлого, что едва ли мог поверить в призрачную надежду, что тот жив... Которую, к тому же, пытался подсунуть совершенно незнакомый человек, который не далее как пару часов назад приказал напоить его наркотическим отваром.

– Вы правда хотите... Да чтобы я поверил... – Сбивчиво заговорил Марк, безуспешно пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свое полнейшее, решительное и окончательное негодование.

В ответ Рем посмотрел на него с укоризной, как на прогулявшего уроки школьника.

– Если хочешь спасти брата, тебе следует отнестись к ситуации серьезно.

Марк замолчал. Сделал глубокий вдох, собирая мысли в единую кучу.

– То есть, он в плену этой... Тени?

– Как я и сказал.

– Вы его видели? Вы уже пытались его вытащить?

– К сожалению, его следы давно потерялись. Но он поблизости – хотя в то же время исключительно далеко.

Окончательно сбитый с толку подобными шарадами, Марк растерянно спросил:

– Но откуда вы знаете, что он все еще жив?

– Маркус, у меня к тебе лишь один вопрос, – Рем невозмутимо поправил рукава пальто, при этом мельком взглянув на наручные часы. – Будь хоть малейший шанс отыскать брата, разве ты бы им не воспользовался?

Для Марка ответ был очевиден. Видимо, для Рема тоже, поскольку он продолжал безо всякой паузы:

– От тебя требуется одно – решить, готов ли ты ради этого вступить на нелегкую дорогу, полную опасностей. И это далеко не шутка, – строго добавил он, как будто у Марка могло хватить фантазии на то, чтобы увидеть в Реме клоуна. – Если тихая и безопасная жизнь для тебя важнее всякой надежды, то ты остаешься в праве выйти за эту дверь и никогда больше не вспоминать наш разговор. Однако без тебя наши шансы отыскать Демира сводятся к нулю.

И с этими словами Рем поднялся на ноги.

– И как же я должен это сделать, раз вы не смогли за целых десять лет? – В легком отчаянии спросил Марк.

– Ты – его брат. А кровная связь – не пустые слова. Твой дар к агнийству это только подтверждает.

Рем направился к выходу, ставя в разговоре жирную точку. Марк поспешно оглянулся.

– Вы забыли фотографию!

– Большей пользы, чем отдать ее тебе, в ней нет, – ответил тот и скрылся снаружи.