Сестра Драко Малфоя

Пока Том размашистым шагом направлялся по знакомым коридорам Хогвартса, его глаза застилала пелена. Он не знал, что это было, ведь раньше все это было чуждо для него. Но внутри плескалось столько эмоций, что впору можно было кого-нибудь задавить. Он злился. Невообразимо злился. На себя, на эту глупую девчонку, снова неразумно угодившую в неприятности, на весь мир. Но сейчас он мог только стремительно проноситься по пустым коридорам, туда, куда ни за что в жизни не рискнул бы вернуться. В место, которое стало его началом и концом одновременно.

Оказавшись перед закрытой дверью, он шумно выдохнул и вошёл внутрь. Ничего не изменилось с последнего раза, как он был здесь. В комнате также повсюду была пыль, грязь. А на разбитом зеркале голубым цветом сверкали кельтские символы. Том продолжил дальше осматривать помещение, ища хоть какие-нибудь следы. И вдруг резко остановился, ошеломленный увиденным, и неверяще перевёл взгляд на поверхность зеркала. Они не должны были светиться.

Когда-то давно в запретной секции библиотеки он нашёл занятную книжку с описаниями различных ритуалов. Конечно, в тот момент он искал совершенно другое, но эта книга случайно попалась ему на глаза, будто кто-то специально положил ее на видное место. Что ещё больше удивило его, так это то, что прятали в себе эти страницы. Том не знал как что-то настолько ужасное и отвратительное, даже по его меркам, могло оказаться в стенах Хогвартса. Это было хуже создания крестражей в несколько сотен раз. Такую литературу никто не осмеливался продавать, даже самые заядлые торговцы, не боящиеся оказаться в Азкабане за одно лишь упоминание некоторых тёмных артефактов. Она была запрещена на всемирном уровне. А уж чтобы директор Хогвартса не знал об этом...

Скорее, какой-то ученик, также как и Том увлекавшийся тёмными искусствами, забыл свою книгу. Хотя, Реддл был склонен предполагать, что этот кто-то подложил книгу специально, чтобы кто-либо нашел её, а потом этого человека исключили бы из Хогвартса за хранение тёмной магии в её первозданном виде. Но кому это могло быть нужно?

Том решил не испытывать судьбу. После использования настолько чёрной магии, на нем точно должен был бы остаться след. След по-ужаснее раскола души на семь частей. Соблазн использования этих ритуалов был слишком велик, это помогло бы ему пропустить некоторые этапы в своих планах, однако последствия точно стали бы концом всех его идей. Сама его сущность навсегда бы изменилась, он бы утратил возможность колдовать. Поэтому Том видоизменил волшебство рун. Направил их в свою пользу. Полностью перекроил состав и создал новое собственное заклинание.

Эти символы были чем-то вроде оберега в его школьные годы, но сейчас... Сейчас за ними скрывался тот ужасный ритуал, который он прочитал в книге. Том не думал, что это повлечёт за собой настолько непредсказуемые последствия. Он шумно выдохнул и закрыл дверь заклинанием. Никто, кроме него, больше не должен оказаться здесь.

Реддл провел пальцами по зеркальной глади. И на том месте, где была надпись, его внезапно опалило: руку словно окунули в кипяток и он тут же отдернул её, но это ещё больше подтвердило его догадки. Он не хотел, чтобы Том помешал ему. Значит, пока Тёмный Лорд занимался своими высокими целями, связанными с порабощением мира, его личный монстр разгрыз свой поводок и год за годом набирался сил. Что же, это будет интересно.

Реддл взмахнул палочкой. Символы поплыли, оплавив зеркало, а затем потекли на пол, оставив после себя только лишь сноп искр.

Когда чужеродная магия исчезла с корнем, Том, с выражением убийственной готовности на лице, повернулся в сторону стеллажа и, одним лишь взмахом руки целиком испепелил его, открыв доступ к потайной двери.

Наколдовав яркий огонёк "Люмоса", он двинулся вперёд, не щадя ничего на своём пути. Если Дамблдору будет так нужно, отстроит замок заново. Хотя, Реддл очень сомневался, что директор вообще имел понятие о том, что располагается под ним. Но то, что находится здесь, нужно уничтожить как можно скорее. Том слишком долго откладывал эту проблему на задний план и, потому, сейчас и поплатился.

Все двери были заперты, да так, что с каждой Реддл провозился с несколько минут. Он сам накладывал эти чары, но что-то, видимо, пошло не так, и монстру удалось изменить их структуру. Поэтому, сейчас это и занимало так много времени.

Он стремительным шагом двинулся вперёд, уже давно готовый к столкновению со своей второй сущностью. И ни для Реддла, ни для Монстра эта встреча не сулила ничего хорошего. Кто-то из них двоих потеряет контроль и исчезнет навсегда. И Тому очень хотелось верить, что это будет не он сам, и ему удастся изгнать монстра без страшных последствий.

Реддл остановился перед самой последней дверью, ведущей в настоящую обитель ужаса. Замок никак не поддавался, какие бы заклинания Том не перепробовал. И он бы ещё вечность провозился с этой дверью, но вдруг до него донесся отчаянный крик о помощи. И Тёмный Лорд знал, кому он принадлежал. А потому и с холодной яростью осознавал, что уничтожит свою вторую сущность во что бы то ни стало. Заставит его страдать точно на столько, сколько боли он успел причинить Эвелин.

Поэтому дверь была тут же снесена. Реддл не знал точно, как он сумел справиться с препятствием и какое заклинание отправил в него, но даже не сомневался, что отправной точкой стал именно её крик.

Он проследовал дальше, не глядя, но чувствуя смрад трупов, запах их гниения. Такая картина не была для Тома необычной, но он все же ощутил отвращение, которое было вызвано не видом истерзанных тел, а пониманием, что такая чертовщина находится в стенах Хогвартса. Хотя в свои лучшие годы он промышлял и не такими пытками, увиденное заставило Реддла поморщиться и сильнее задуматься над тем, а почему же, собственно, он ещё не искоренил свой идиотский крестраж, до сих пор существующий только из-за его собственного пренебрежения.

Человекоподобное существо выглянуло из-за угла, обрывая все мысли Тома и свивая из них один большой клубок, в котором с легкостью можно было запутаться. Оставляя лишь бьющееся где-то на подкорках желание - уничтожить. В когтях бывшего крестража сверкало запачканное в свежей крови лезвие ножа. Бездонные чёрные глаза с отблесками красного пламени хищно блеснули.

У Реддла не было ни секунды на промедление. Взмах палочкой и яркая синяя вспышка, заставившая его зажмуриться после продолжительного нахождения в полутьме, врезалась в монстра. Тот оступился, сделал шаг назад и впечатался в стену в неудачных попытках остановить боль. Затем его очертания начали теряться, он словно плавился, расплывался по воздуху.
Этого времени Тому хватило, чтобы миновать последние несколько метров и оказаться рядом с Эвелин. Он не стал осматривать её, иначе бы точно отвлёкся. Реддл не убрал палочку, продолжая сжимать её в бледных длинных пальцах.

Сущность очень быстро оправилась и надвинулась на него с неменьшим азартом.

— Привет, Том, какая нелюбезность, — монстр обманчиво дружелюбно растянул рот в улыбке. Том сохранил невозмутимость, хотя омерзительная морда чудовища вызывала у него только лишь мрачные чувства. — Как вижу, ты узнал о моих планах.

Реддл промолчал, продолжая стоять спиной к лежащей Эвелин, загораживая её, и неотрывно наблюдая за тем, кто решил, что вправе трогать то, что с самого своего рождения принадлежало только лишь Тёмному Лорду.

— Как тебе предыдущая комната? Твоя благочастивая душонка впечатлилась?

Том помедлил.

— Я думал над тем, что пропажи в Хогвартсе зачастились. Признаю, у меня мелькали мысли, что в этом замешан кто-то, кому замок был бы знаком также, как и мне, но я исключил из подозреваемых тебя, — он жёстко припечатал его взглядом, но крестраж только лишь усмехнулся. — Хотя, казалось бы, этого можно было ожидать. Чтобы моя наитемнейшая сущность - и не разрушила моего заклинания? Что же, я был глупцом.

— Том... — услышал он еле слышное бормотание сзади. — Нож!..

Реддл нахмурился и не обратил на ее слова никакого внимания. Как будто он уже не успел полностью оценить противника и отметить все, что его беспокоило: острые когтищи, нож в неестественно длинной правой руке, высохшая тёмная кровь, окрасившая подтеками его руки и странное подобие одежды.

Дальше все произошло стремительно, почти незаметно для человеческого глаза. Реддл сделал шаг в сторону в ту же секунду, как клинок, оказавшись в воздухе, пролетел от его лица всего в нескольких сантиметрах. А затем нож врезался в противоположную каменную стену с характерным металлическим скрежетом. Стоило отдать должное отработанным рефлексам, которые заставили Реддла увернуться быстрее, чем его мозг сообразил, что должно было произойти.

А когда в бой пошли когти монстра, Реддл направил на него палочку. Он знал, что крестраж не способен использовать магию, но не думал, что тот опустится до настолько человеческих атак. Невербальное заклинание заставило сущность попятиться, издать скрипучий, ужасающий звук, а затем вздрогнуть и осыпаться пеплом, оставив после себя лишь дуновенье ледяного, пробирающего до костей, ветра. И странное жжение где-то в груди, исчезнувшее так же быстро, как и появилось.

Но Том знал, что обычная магия его не остановит и скоро он вернётся. Он всегда возвращался, что бы Реддл не предпринимал в его сторону.

Наконец задержав долгий взгляд на Эвелин, он повнимательнее осмотрел ее, и все внутри у него похолодело настолько, что, казалось, покрылось толстой коркой льда, полностью вытесняя жгучее пламя, возникшее несколькими секундами ранее. Воздух стал вязким, тягучим. Том понимал, что если бы не железная выдержка, накопленная годами, он бы точно дезориентировался на продолжительное время, потерял бы драгоценные минуты и секунды. Но Реддл снова абстрагировался, нацепил маску хладнокровия, так, если бы Эвелин была его очередным слугой, Пожирателем Смерти, получившим травмы на одном из заданий. Лишь каким-то отдалённым, смутным осознанием он отмечал её вид.

Она была неестественно бледной, губы приобрели синеватый оттенок, а все тело было сплошным кошмаром из кровоточащих ран. Разрезанная в некоторых местах ткань пижамы не скрывала порезы, она пропиталась кровью насквозь. Тому было даже страшно предположить, сколько крови она уже потеряла.

Реддл шумно втянул носом воздух. В голове билась лишь единственная, самая главная мысль: "Эвелин срочно нужно вытащить отсюда. Секунды промедления будут стоить ей жизни."

Том поднял её на руки, так, будто она вообще ничего не весила, и быстрым шагом направился к выходу. Эвелин, видимо, почувствовав, что опасность миновала и теперь она находится в относительной безопасности, бессильно опустила голову на грудь Тома. Закрыла глаза. Он ощутил, как она размякла в его руках, похоже, проваливаясь в спасительную темноту.

Он нёс её по коридорам, совсем не обращая внимания на все, что происходило вокруг. На проходивших мимо учеников, с любопытством поглядывающих на незнакомую мужскую фигуру, явно не выглядившую на школьный возраст, и на знакомую слизеринку в его руках; на профессоров, уже проинформированных о пропаже одной из учениц и, потому намеренно даже не смотрящих в их сторону. Никто из них не знал, кем на самом деле был Том, в их глазах он был просто молодым привлекательным мужчиной, но все они при его приближении неосознанно расступались, огибали его, чувствуя исходящую от него силу.

Том ускорил шаг. На его рубашке уже отпечатались следы крови, окрашивая ее в бардовый цвет, кровь стекала и по рукам прямо на пол, оставляя дорожку из багряных капель. Нельзя было останавливаться, нельзя было обрабатывать и зашивать ей раны с помощью магии. Только не сейчас. Это повлекло бы за собой абсолютно непредвиденные последствия. Том мог использовать атакующие и защитные заклинания в той пыточной, но целительство было тонкой наукой, не терпящей смешения с тёмной магией. А взрыв смёл бы не только пугающие подвальные помещения, но и треть Хогвартса впридачу.

Когда он оказался в больничном крыле и уложил Эвелин на ближайшую кровать, то сначала избавил её от грязи, налипнувшей к ней тёмной магии, а затем принялся за ее лечение выверенными, уверенными взмахами палочки, стараясь не терять времени, но и ещё больше не потревожить полученные травмы. Том был знаком со стезей целительства еще со времен своих школьных лет. Он не помнил, когда впервые обратился к светлой магии, не знал, зачем он настолько углубился в её изучение, но факт оставался фактом. Поэтому ему не доставило никакого труда залечить все ее критические для жизни раны. Точечно, не затрагивая мелкие царапины, колдуя только над глубокими кровоточащими порезами.

Мадам Помфри, заметив вторжение и, видимо, поняв, что посетитель не являлся ни учеником, ни профессором, всего лишь с некоторой растерянностью поинтересовалась, что из зелий может понадобиться, и когда Том перечислил ей небольшой список, удалилась, оставляя его и дальше ухаживать за пострадавшей.

Наконец закончив работу, он устало потёр виски. И с утомленным выражением на лице подумал, а за что же ему, собственно, такое наказание? С какого момента, Мерлин их всех подери, он начал настолько о ней печься?

Том исчез из больничного крыла ещё до появления мадам Помфри. Направился по давно знакомому пути в директорскую башню. На удивление, по дороге ему не встретился никто из учеников, даже ни одного запоздавшего или прогуливающего студента. Либо они все уже давно были на занятиях, либо никто, кроме директора, не заходил в эту часть замка.

На входе его встретила каменная горгулья. Лениво приоткрыла глаза, уставившись на гостя с насмешкой:

— Пароль?

Том, небрежно засунув руки в карманы брюк, взглянул на неё и та, похоже, всё-таки прочитала в его взгляде обещание расколоть её на самые мельчайшие части, потому что спустя пару секунд закатила глаза и сама же ответила на свой вопрос:

— Лимонные дольки.

Ничего не сказав, Реддл шагнул на первую ступеньку, а вслед ему донеслось лишь тихое и явно недовольное:

— Ходят тут всякие тёмные маги...

****

В кабинете Дамблдора витал запах старинных книг и сладковато-кислых лимонных долек. Том помнил их запах ещё со времен своей учёбы. Каждый раз, как он оказывался в кабинете, на тот момент, профессора, то чувствовал опасение, что его секрет могут раскрыть и обвинить его во всех совершенных преступлениях, и этот ненавистный запах лимонных долек.

Везде вокруг лежали странные и необычные вещи, издающие такие же посредственные звуки. На полках помимо книг стояли разные волшебные и нет предметы: непонятные серебряные приборы, стоящие на очень странного вида столах, потертая распределяющая шляпа, омут памяти, клетка с фениксом, в конце концов. Стены были увешаны портретами бывших директоров и директрис - их Том помнил еще с того времени. Они ничуть не изменились, разве что теперь главой этого кабинета был Дамблдор, а портрет директора Диппета был самым большим из всех и висел как раз за ним. Редлл также разглядел здесь древние магические фолианты, которые, он был уверен, имелись во всем мире всего в нескольких (если не в единственных) экземплярах и стоили целое состояние.

Дамблдор сидел за огромным массивным столом и что-то помечал в одной из раскрытых книг, лежащих перед ним. Оторвался от дел, будто вовсе не ждал Тома, будто не знал, что он придет. Поднял изучающий взгляд, заприметив гостя, поправил очки и спросил:

— Мисс Малфой в порядке?

Том оставил без внимания его вопрос, отрезав:

— Мне нужно воспользоваться камином.

Профессор окинул его задумчивым взглядом, на что Том ответил упрямой решительностью в своём.

— Конечно, Том, — добродушно отозвался Дамблдор. — Всё совсем плохо?

Реддл вздохнул, наконец сдаваясь в этом допросе. Устремил глаза вбок, прямо на бывшего директора и лишь еле заметно кивнул нынешнему.

— Знаешь, Том, когда-то у меня была ученица, — вполголоса признался он. Том чудом сдержался, чтобы не закатить глаза - он вдоволь наслушался таких историй за свои школьные годы - Дамблдор вечно был ходячим сборником сказок и слезливых повествований, которые, по его мнению, должны были хоть немного тронуть Тома. — Девочка светлейшей души. Появилась в этих стенах невообразимым способом. Первое время для всех она оставалась странной ученицей, как-то попавшей в Хогвартс на шестой курс - профессора относились к ней скептически, а почти все сверстники избегали ее. Не сказать, чтобы она хоть чем-то от них отличалась, но было в ней нечто такое, что было очень трудно объяснить.

Реддл возвел глаза к высокому потолку. Сейчас у него совершенно не было желания слушать рассказ о какой-то ученице, жившей когда-то давно и, Мерлин, с большой вероятностью, закончившей свою жалкую жизнь славой и успешностью в желанной профессии. У профессора все истории были такими. Дамблдор, если и заметил его недовольство, то нагло проигнорировал, продолжив:

— Она задалась высокой целью - решила, что хочет познать этот мир, помогать людям, нуждающимся в её помощи. После Хогвартса она хотела стать целителем, — Дамблдор на пару секунд замолк, будто что-то вспоминая. Его глаза лукаво сверкнули. — Но однажды она встретила ученика, подающего великие надежды. Я не буду перечислять все его достоинства, но он был и остаётся хорошим человеком, Том.

Том посмотрел на него со злой усталостью и непонимающе поднял бровь.

— Профессор, мне нужно идти.

— Разумеется, Том.

Дамблдор поднялся из-за стола, прошел к одной из дальних полок, а вернувшись, протянул ему порошок летучего пороха. Когда Реддл взял его и развернулся к камину, тот продолжил начатое:

— А затем девочка исчезла спустя почти два года своего обучения, — Реддл шагнул к чуть полыхающему огню, поднял руку с порохом. — А тот молодой человек начал очень сильно меняться, — высыпал порошок, рассеивая его по воздуху.

И в тот момент, когда Том сделал шаг в камин, где уже вспыхнуло изумрудное пламя, обдавая его чуть теплыми языками, параллельно с названием места, в которое он собирался перенестись, вслед ему донеслось и несколько печальное:

— Ты изменился, Том.