Глава XVII
Забава
Хортенсия Обри
1693 год
Восточная часть Южного океана
Отчего-то Хор заранее знала, какую сторону примет Николас. Люди, вроде него, всегда умеют приспосабливаться к любой среде и любым обстоятельствам. И раз он смог несколько дней прятаться в трюме "Свободы", выживая при помощи украденных запасов провианта, то вопрос о том, останется ли он в их команде был всего лишь вопросом времени.
Но это и к лучшему, что такой грамотный человек, как Кортленд, появится в их команде. И пусть пока, на первое время, он будет лишь юнгой, потом Чайка непременно повысит его и даст соответствующую должность. С такими знаниями и умениями нельзя драить палубу сутками напролет.
Что самое удивительное, несмотря на все предательства и подставы, Обри искренне верила в то, что корсар не вонзит нож в ее спину. Слишком уж порядочным тот выглядел. Да и фраза о том, что его казнят за дезертирство возымела определенный доверительный эффект. Сама Чайка, пожалуй, поступила бы также, если бы в ее команду вернулся человек, проживший в логове врага какое-то время.
Стоило двери в каюту закрыться, как взгляд переместился на оставшуюся в комнате Бернадетту. Она больше не смущалась, но при этом упорно не смотрела в ее сторону. И все из-за прозорливой Адель. Как она могла понять, что между ними что-то произошло? Ведь ничего в их поведении вроде бы и не поменялось. Или это она просто думала так, когда по факту все было видно и без слов?
– Если Вы, капитан, не намерены снимать напряжение всем известным и приятным способом, то я, пожалуй, пойду и помогу мистеру Дэйвису на камбузе, – тишина недолго царила в каюте, и голос Бернадетты прорезал ее, как нож мягкое сливочное масло. Чайка встретилась с ней взглядами, вскинув бровь вверх.
– Вы что же, делаете мне непристойное предложение, мисс Бернадетта? – она криво улыбнулась, запустив пальцы здоровой руки в свои распущенные волосы. Эта бойкая мисс определенно когда-нибудь перестанет ее удивлять. Когда-нибудь. Но не сегодня.
– А у Вас что, проблемы со слухом?
– Мисс Бернадетта, не нужно издеваться надо мной. Вы сами сказали, что Вам жаль. Так зачем же теперь Вы смеетесь надо мной? – Чайка сама не заметила, как вспылила, резко скидывая ноги со стола и вскакивая, упираясь руками в подлокотники кресла. Раны на теле пронзило огнем, и она скривилась, тихо ругнувшись себе под нос и прижимая изувеченную руку к груди.
– Смеюсь, мисс Обри? А разве один человек целует другого не потому, что он ему нравится? – она тоже встала, и капитанша заметила беспокойство в ее глазах.
– Смеетесь. Ведь в Вашем благородном обществе это позор и неприличие, – подтвердила Хор, не зная, на что сейчас она злится больше: на пульсирующие острой болью раны или аристократку, которая так нагло издевалась над ней.
Махнув рукой, она присела на край стола, прикрыв на миг глаза. К черту. Хочет смеяться – ради бога, Дьявола или еще кого-нибудь. Ей плевать. Можно подумать, ей привыкать к подобным вещам. Если для нее поцелуй – всего лишь забава, то так тому и быть.
А сама она дура. Самая настоящая влюбленная дура. И самое плохое в этом – это то, что Бернадетта, кажется, прекрасно осознавала, какой эффект производит на Хортенсию. И пользовалась этим без зазрений совести и стыда.
– Думаете, мне легко? Легко понимать, что человек, к которому я прониклась симпатией и малой толикой уважения, оказался женщиной? – де Кьяри приближалась к ней, а Хор, открывшая глаза, тупо наблюдала за ее неуверенными шагами, думая, чем все это кончится и какой вообще был смысл в том, чтобы заводить этот глупый разговор.
– Мне очень жаль, что я не оправдала Ваших ожиданий и оказалась женщиной, – Обри растянула губы в издевательской усмешке, здоровой рукой обводя свое тело. Женское тело, пусть сейчас грудь и была туго утянута, сдавливая клетку ребер и заставляя сердце биться чаще.
Аристократка ничего не ответила на эту издевку. Лишь медленно, словно хищница, подошла еще ближе, застывая на тревожном расстоянии. Ее рука потянулась к щеке Чайки, но та твердо перехватила ее, ощутимо сжимая запястье и смотря прямо в эти диковинные глаза.
– Не стоит.
– Позвольте проверить Ваши раны? Я сменю повязки, и Вы пойдете отдыхать. Вам нужны силы.
Когда повязки были заменены на новые, а на раны нанесены мази, Бернадетта, вполне удовлетворенная состоянием ранений, позволила Чайке скрыться в своей спальне. И там, устроившись наименее безболезненным обозом, Обри, обдумывая все сказанные за день слова и произошедший глупый поцелуй, погрузилась в сон.
Несмотря на все события дня, на удивление, капитанша спала крепко и глубоко. Вот только в разум то и дело проникали странные видения. Сначала милое лицо Бернадетты, которая тянулась к ней за поцелуем, а после отталкивала от себя и смеялась в лицо. После русалка с искаженными чертами лица бойкой мисс, которая щелкала своими клыками и, лежа в капитанской кровати, звала к себе, вытягивая вперед свой раздвоенный на конце хвост.
Видения заставляли ворочаться и невнятно бормотать. Она пыталась отмахнутся от них. Убежать. Заставить их исчезнуть. Но они продолжали мелькать в ее разуме, перемешиваясь между собой и вот уже у Бернадетты вырастал русалочий хвост, а у русалки появлялись человеческие ноги.
В очередной раз, когда ей рассмеялись в лицо и оттолкнули от себя, в груди огнем вспыхнула боль. Хортенсия резко распахнула глаза, поняв, что просто задела свою рану и проснулась от вспышки боли. Она попыталась было вновь закрыть глаза и заснуть, но к утихающей пульсации в груди добавилась духота каюты и неприятная ломота в теле. Она поняла, что не сможет вновь заснуть. Может, и к лучшему, учитывая бредовые сны, от которых ее передергивало.
Распахнув глаза, Чайка села на кровати, оттянув от груди мокрую от пота рубаху. Не понимая, который сейчас час, она была решительно настроена выйти прочь из душного помещения, а потому, не мешкая, встала с кровати и, не обуваясь, тихо проскользнула в каюту.
Там царил сумрак, который слабо разгонял лунный свет, проникающий внутрь сквозь окна. На диванчике спала Бернадетта. Она лежала на спине, устроив руки вдоль тела. Ее дыхание было едва различимо в этой тишине и лишь по слабому трепыханию груди было ясно, что она спит.
Зная, какая половица скрипит, когда на нее наступают, Чайка как можно тише направилась на выход, избегая потенциально шумных участков пола. Так же беззвучно она выскользнула наружу, без единого звука закрыв дверь в каюту.
Судя по небу, которое местами было менее темным, где-то через час потихоньку начнет светать. Воздух на юте был прохладным и свежим, и Обри не без удовольствия вдохнула его полной грудью. Стало намного лучше, несмотря на то, что теперь ее стал бить слабый озноб.
Подойдя к ограждению, она вгляделась в темное море, старательно пытаясь отогнать от себя мысли о Бернадетте. И зачем ей только нужно было смеяться над ней? Чайка ведь и сама толком не понимала, какие чувства питает к аристократке, а ее спонтанные желания и предложения не способствовали лучшему познании ситуации.
Вдруг Обри просто что-то надумала себе и не было у нее вовсе никаких чувств к аристократке? Вдруг ей просто хотелось кого-то оберегать, и она спутала любовь с заботой? А может и вовсе она слишком хорошо вжилась в роль мужчины, вот ее и переклинило? Как же было тяжело разбираться в том, что чувствуешь. Хуже всего было то, что Хор боялась, что все ощущения могли оказаться правдой. А что, если ее и правда тянуло к аристократке? И что тогда? Что она будет делать?
Но, ведь с другой стороны, живут же как-то те же портовые куртизанки... Девушки намеренно становятся партнершами во всем, потому что так легче. Или потому, что мужчины готовы платить в два раза больше за возможность лицезреть девичью любовь.
От подобных мыслей разболелась голова, и Чайка, не знающая, куда себя деть, уперлась локтями в дерево ограждения, положив голову на ладонь. Вокруг царила такая приятная тишина, а ее так некстати перебивали громкие и идиотские мысли.
Подумав о тишине, капитан поймала себя на мысли о том, что отсутствие звуков было не свойственно ее судну. Ведь кто-то должен нести ночную вахту, кто-то непременно тихо вел беседу. Так где же все эти звуки?
Вот только обернуться, чтобы взглянуть на кватердек, она не успела. Тяжелая рука легла на плечо, а к горлу приставили сталь. Она не дернулась, но напряглась всем телом, понимая, что не может даже рассмотреть того, кто решился на этот шаг. Вот вам и спокойствие на корабле. Как бы не так.
– Не дергайтесь, мисс Чайка, не то я порежу Вашу чудную шейку раньше времени. А мне бы этого не хотелось, – горячий шепот обжег ухо, а кожа покрылась дрожью, когда некто оставил поцелуй на шее. Напряжение в теле возросло. Кто-то тихо подкрался к ней. Кто-то увидел, что она одна на юте, и решил воспользоваться ситуацией.
– Лучше режь, – выплюнула она, судорожно соображая, что сейчас можно сделать. Вот только оружия у нее не было, а лезть с голыми руками на нож... Она может, но стоит ли так рисковать? Нужно действовать, пока тело окончательно не парализовало от страха. Черт, и почему она хотя бы не обулась? С ножом в сапоге было бы сподручней. Но кто мог знать, что на нее захотят устроить покушение на ее же судне?
– Сначала позабавимся с Вами, капитан. Всегда мечтал трахнуть шлюху, которая любит власть.
Некто резко развернул ее спиной к морю, давление на горло ослабло, а сама Хор поняла, что кортик к шее приставил Майкл Тодд. Один из тех, кто был на стороне бывшего квартирмейстера. А сам он, к слову, стоял напротив них в компании еще двух парней. Тех, кто сегодня вечером заступил на вахту. Тех, кто якобы принял ее сторону. И теперь она была одна против четверых мужчин. Ад, преследующий Чайку под водой, настиг ее на палубе корабля. Вот только вместо хвостатых тварей монстрами сейчас были мужчины.
– Что, денег на портовых шлюх уже не хватает?
Сердце бешено заколотилось в груди, а ладони вспотели. Она понимала, что с одним противником еще как-то могла бы справиться, не имея на руках оружия. Но сразу с четырьмя? Шансов было ноль. И собственная беспомощность ранила сильнее, чем кортик у горла.
Ей никто не ответил. Майкл убрал оружие от горла и занес ладонь, чтобы отвесить пощечину, вот только Обри перехватила его руку раньше и с хрустом вывернула ее. Пират заорал, баюкая свою конечность, а Хор, сжав кулаки, не без злости в глазах смотрела на остальных. Ее всю трясло, она понимала, что поступает как минимум безрассудно, вот только меньше всего ей хотелось позволять этим ублюдкам прикасаться к себе. Леон кинулся на нее первым, следом за ним поспешили и другие. Чайке ничего не оставалось, кроме как ввязаться с ними в драку, забыв о своих ранах и страхе. Пора было научиться давать отпор своим кошмарам.
От куда-то прилетел удар в живот, заставивший Обри согнуться пополам. Она едва успела выпрямиться и заехать кому-то по горлу кулаком, как следующий удар обрушился на спину. Почти следом боль вспыхнула сбоку. Стараясь уворачиваться от сыпящихся на нее ударов, она пыталась дать отпор, хотя все лица перед глазами уже давно слились в одно.
И пусть она оказалась в западне, зная, что ничего, кроме боли и унижения ее не ждет, она была готова защищаться и сражаться за собственную неприкосновенность. Она была готова перегрызть им глотки и задушить голыми руками.