Глава XIII
Объявление и персональное приглашение
Бернадетта де Кьяри
1693 год
Восточная часть Южного океана
Она была чудовищем.
Память временами подводила, не позволяя в полной мере вспомнить, как же она дошла до такой жизни и что толкнуло ее на путь кровавой мести, но Бернадетта знала, кем она является и что имя ее, так ласково периодически слетающее с капитанских губ, не более, чем часть мутного прошлого.
Та, кто подарила спасение, нарекла ее иначе. Она нарекла ее младеницей воды. И Бернадетта с радостью приняла новое имя.
Она все делала с радостью для своей спасительницы, ведь именно она помогла ей выжить и обрести не только потерянную уверенность, но и цель. Ведь именно она, Мэрил, в миг смерти Бернадетты, нашла для нее слабачку-самку русалки и потребовала забрать ее необращенные ноги себе, скрепить их жгучим серебром, оставляющим шрамы на нежных бедрах, но позволяющих жить сквозь боль и вечное напоминание о том, кто же лишил ее этих ног и прежней жизни.
О, она помнила имя этого подлеца. Не сказать, что он был красив до безумия, но было что-то в его лице притягательное до такой степени, что хотелось быть с ним и ни с кем больше. На тот момент он, еще безумец, был холост и даже не догадывался о том, что много лет спустя, когда сначала тело его супруги, а потом и его собственное предадут соли, младеница воды продолжит свою месть последней из его рода.
На тот далекий момент капитан, не имеющий иной семьи, кроме своей неотесанной команды болванов и головорезов, крепко дружил с абордажным топором, лишая ног каждую женщину, которая появлялась на борту его судна за тем, чтобы скрасить ночь. И стоило наивной девушке признаться капитану в своих чувствах и хоть немного намекнуть о том, что сердце ее нежное, пока еще никем не разбитое, хочет, нет, жаждет быть с ним навеки, как ее участь была предрешена.
Ведь больше всего на свете капитан ненавидел лишь две вещи: обязывающие признания в любви и русалок. Да, он знал об их существовании, прекрасно знал, хотя ни разу в жизни не встречался с ними лично. И потому, ведя свою бессмысленную войну, не позволял утопшим по его вине женщинам обретать вторую жизнь. Он безжалостно рубил их ноги выше колена, лишь бы не породить тем самым русалку, пополняя ряды разумных хищниц, рожденных из чистой ненависти и злости.
Ведь по легенде русалками не рождались, а становились. Ведь, согласно преданию, женщина, сброшенная в воду на верную смерть без возможности спасения, облачалась в чистую ненависть и ярость. Она забывала свою прежнюю жизнь, как забывали кости ее, что однажды бродили по земле. Она не помнила имени своего, прошлого своего, не помнила и того, что однажды могла быть любима.
Став погибелью человеческой, она знала лишь то, что в потерянной жизни виновен мужчина. И что за это его следует покарать. Да хоть бы чарующим голосом своим, пропитанным жесткой морской солью, хоть яростью своей, идущей из цепких когтей, способных расцарапать глаза, или острых зубов, которые могли в миг перекусить не только тонкую человеческую кожу, но и что покрепче.
Капитан лишал возможности своих женщин обрести спасение в лице такого обращения. Знал, что ополчатся против него морские девы и что будут мстить ему долго и сладко. И потому нещадно рубил их ноги в надежде, что это отвадит беду, лишит женщин второй жизни.
И почти всех это и правда лишало возрождения. Те немногие, которые смогли выжить, становились слабыми русалками, погибающими раньше, чем луна полностью убывала.
Но она была не такой. Она выжила, обрела свою возможность продолжить жизнь в вечной ярости и возмездии и теперь мстила оставшейся из капитанского рода. Да, их род сполна оплатит все мучения погибших в муках сестер. Кровь за кровь, капитан. Кровь за кровь.
Время неустанно клонилось к вечеру. Какой же безумно долгий день был. Слишком много всего произошло, но с другой стороны оно и к лучшему, не так ли? По крайней мере «Свобода» сдвинулась с мертвой точки и в обозримом будущем причалит к берегам Пиратских Убежищ. И тогда Чайка сможет избавиться от всех предателей, набрать в команду новых людей и выдвинуться в свой последний путь. Прямиком на Илиаду. К свершению кровавой мести.
Ведь убить единственную дочь капитана Фреда Обри без особых мук было бы слишком просто.
Подумав о капитане, Бернадетта усмехнулась про себя, но лицо ее осталось невозмутимым. Скоро, совсем скоро расплата кровью будет завершена.
А пока, думая о том, что должно будет случиться, Бернадетта стояла на камбузе и под уверенный звук стучащего по доске ножа, нарезающего остатки каких-то продуктов, мыла посуду. Было приятно опустить руки в прохладную воду, избавляясь от зуда кожи. Она совмещала приятное с полезным, совсем не чураясь работы, которую ей постоянно скидывали другие члены команды.
Раздавшийся долгий удар в рынду заставил аристократку встрепенуться. С чего вдруг кто-то решил ударить в корабельный колокол?
– Всех созывают на палубу. Кажется, капитан очнулась и хочет сделать важное объявление, – кок, повернувшийся в сторону девушки, встретился с ней взглядами и без всяких вопросов пояснил ей происхождение затяжного звука.
Значит, проснулась? Что ж, это хорошо. Хорошо, что капитанша набралась сил и решила выйти к своей команде. Бернадетте не составило труда догадаться о том, что сейчас она сделает объявление о появлении в их команде корсара. Интересно, как другие воспримут эту новость? Оставалось лишь гадать.
– Тогда пойдемте? – Бернадетта вопросительно взглянула на мистера Дэйвиса, готовая по одному его слову бросить всю недомытую посуду, наскоро и не очень хорошо вытереть руки, позволяя влаге остаться на коже и покинуть душный камбуз. Отчего-то в последнее время ей было очень комфортно находиться в обществе ворчливого кока. С ним она ощущала себя в безопасности, находясь на открытой всем взорам палубе, где в последнее время было не очень спокойно.
Разумеется, сейчас ситуация почти наладилась, но что-то подсказывало де Кьяри, что стихший саботаж еще может разрастись с новой силой. Капитанше не стоило расслабляться и терять бдительность, пока они не причалят в гавань. А принимая во внимание факт того, что мисс Обри, в отличие от самого мистера Винса, не стала брать его под стражу и запирать в карцере, бдительность стоило усилить в несколько крат. Кто знал, что задумал господин квартирмейстер, разозленный собственным проигрышем и бессилием?
– Пошли, пока не пропустили все самое интересное, – согласился кок, на его лице появилась морщинка между густыми бровями. Кажется, не она одна была обеспокоена этим внезапным сбором.
Когда через минуту кок и аристократка оказались на свежем воздухе, то заметили, что не только палуба, но и кватердек были заполнены командой «Свободы», собравшейся здесь для того, чтобы выслушать капитана. Протискиваться поближе сквозь толпу они не стали, оставшись стоять в последних рядах. Оно было и ни к чему, ведь Бернадетта была уверена, что Чайка, стоявшая на возвышении над кватердеком, будет говорить достаточно громко, чтобы быть услышанной во всех смыслах.
После сна мисс Обри выглядела в разы лучше, хотя усталость все еще просматривалась как в ее лице, так и в показной прямой, но напряженной спине. Ей бы отдохнуть получше, да набраться сил, но девушка, стоявшая перед своей командой, прекрасно осознавала бремя легшей на ее плечи ситуации и не хотела выпускать из рук бразды правления.
На лестнице, ведущей на кватердек, устроилась мисс Адель. Она вальяжно сидела на ступенях, прислонившись спиной к перилам и как бы невзначай поигрывала своим смертоносным веером, будто бы показывая, что, любой, кто осмелится без спроса ступить на лестницу быстро получит новую дырку в теле или лишится чего-то важного. В отличие от самой капитанши, старпом была абсолютно расслаблена и больше всего сейчас походила на кошку, которой ни до кого не было дела. Но Бернадетта видела, как сновали по команде пытливые штормовые глаза, готовые любого пригвоздить к месту. Когда суровый взгляд Кидд нашел в толпе де Кьяри, обладательница смертоносного веера едва заметно кивнула.
Бернадетта кивнула в ответ, подумав на миг о том, что их новый знакомец, Николас Кортленд, наверняка стоит где-то в первых рядах, готовый, если не тоже защищать капитана, то хотя бы Адель, на которую явно положил глаз.
Развить мысль о корсаре и старпоме у аристократки не получилось, ведь воцарившуюся тишину нарушил громкий и твердый голос капитана:
– Я собрала вас всех здесь для того, чтобы сделать несколько важных объявлений, с которыми придется считаться до конца плаванья. Впрочем, если у кого нет такого желания, вы всегда можете прыгнуть за борт. Или нарваться на мой кортик, – лицо Хортенсии было абсолютно спокойным, но в глазах блеснул дьявольский огонек. Хотя, может, то просто солнце так мрачно озарило карие глаза? Явный намек на то, что в прошлом она без труда и сожалений расправилась с частью собственной команды, воодушевления ни у кого не вызвал. – Мистер Сандберг рассчитал наш дальнейший маршрут и сообщил, что до земли осталось плыть два дня. Поэтому все это время будут сохраняться ограничения на пищу и воду. Их у нас и без того немного, даже с учетом добытого мяса, поэтому затяните пояса и ждите прибытия, там и набьете свои животы до отвала.
Что касается тех, кто так искренне желал мне смерти, спешу напомнить, что я до сих пор являюсь капитаном, и этот факт нужно уважать ровно до тех пор, пока не окажитесь в естественной среде обитания, крысы сухопутные. А там уже сможете спокойно избавиться от моего ненавистного общества. Но до тех пор я требую от вас прежней дисциплины и подчинения.
Что касается Вас, мистер Винс, то не думайте, что, раз Вам не сковали руки и не отвели в карцер, то все забыто. Отнюдь. Я разжалываю Вас до юнги. Позже решим, кто займет Вашу справедливую должность.
Команда скромно молчала во время звучавшей речи. Но под ее конец пираты все же не выдержали. Команда, скромно молчавшая все это время и не смевшая издать ни единого звука, потерпела крах в этом деле. Сначала послышались робкие смешки и редкое фырканье, а после некоторые и вовсе засмеялись в голос. И Бернадетта, сама ощутившая от этого радость, но привычно сохранившая спокойствие на лице, прекрасно понимала их веселье.
Мистер Винс, еще недавно занимавший такую высокую должность, был с позором разжалован до самого последнего человека на корабле. Еще недавно он стоял у «штурвала», руководил командой и решал судьбу мисс Обри, а сейчас его голос мало что значил для всех присутствующих на «Свободе». Капитан Чайка определенно знала толк в изощренных унижениях.
Бернадетта чуть вытянула голову, пытаясь найти мужчину в толпе, но не смогла его нигде заметить. Хотя была уверена, что он пришел на общий сбор и сейчас по меньшей мере испытывал чувство стыда. И правильно, подлецам подлые приговоры.
– Еще в нашей команде пополнение, – продолжила капитанша, поначалу вынужденная повысить голос, перекрикивая звучащие смешки, которые быстро стихли, как только до пиратов дошло, что именно произнесла Чайка. стоило до чужих сознаний дойти, что именно произнесла Чайка. Такая новость не шокировала бы, окажись команда на суше, где почти что легко можно найти человека, желающего заработать на корабле. Но здесь, в море, откуда взяться пополнению?
К слову, Бернадетта и сама только что поняла, что понятия не имеет, откуда на судне появился мистер Кортленд. Все, что она знала о его появлении, было то, что его нашла Адель и встретила самым радушным способом, на который только была способна – ударила молодого человека по самому уязвимому его месту. При личной встрече спрашивать было как-то не к слову и потому де Кьяри взяла себе на заметку выяснить, как внезапный союзник капитана Чайки оказался на борту.
– Николас Кортленд вынужденно продолжает с нами плаванье после того, как судно «Черная лань» пошло ко дну. Рассказывать его историю за него я не буду, но предупрежу, что он, как и мисс де Кьяри, находится под моей защитой. Поэтому если есть желающие сожрать на ужин собственные сырые яйца вместо акулы, сообщите мне. Дамы, к вам предупреждение, как обычно, не относится, – слова, прозвучавшие в начале их путешествия, были немного перефразированы и уже звучали не так весело, как раньше. Теперь Бернадетта знала, что Чайка ни разу не шутит и любую свою угрозу готова привести в действие. От этого становилось не по себе.
Также жестока, как и Фред Обри. Дочь своего отца.
Корсар, оказавшийся аккурат в первом ряду, сделал шаг вперед, обернулся к своим обретенным товарищам и отвесил поклон. При этом на его лице не было ни улыбки, ни неприязни. Бернадетте он понравился. Было что-то благородное в лице этого корсара, согласившегося поддержать ту, которую своими руками должен был отправить на виселицу. Хотя, может аристократку просто подкупило то, что на этой богом забытой посудине просто оказался человек, знающий, что такое приличие и воспитанность?
– Можете возвращаться к своей работе.
Когда речь подошла к концу, стало заметно, как сильно вымотала она Хортенсию. Та больше не держала спину прямо, взгляд, бывший твердым, немного рассеянно оглядывал команду. А после, коротко кивнув Адель, Чайка развернулась и скрылась за дверью каюты, которую оставила открытой. И Бернадетта успела увидеть, как корсар вновь отделился от команды и скользнул вверх по лестнице, а следом за ним устремилась и старпом. Парочка тоже скрылась в каюте следом за капитаншей, но на этот раз дверь закрылась.
Естественно, Бернадетте было интересно узнать, зачем они втроем закрылись в каюте и что намерены сейчас обсудить. В груди кольнула неприятная обида от того, что ее не позвали. Ей ведь хотелось быть в курсе всего, пусть внешне она никогда этого и не смела показывать.
– Кажется, мы можем возвращаться на камбуз. Скоро ужин и нужно успеть все доготовить, – будто ей и не было неприятно от увиденного, де Кьяри повернула голову к стоящему рядом мистеру Дэйвису. Скорей бы попасть в это душное помещение и занять руки работой, лишь бы не думать о том, почему ее не позвали в каюту. Неужели она, переживающая не меньше старпома, не заслуживала знать наравне с ней определенных вещей? Неужели не заслужила доверия?
Хотелось думать, что это были навязчивые мысли, далекие от реальности. Ведь, если ей перестанут доверять, то действовать придется еще более осторожней и изощренней.
– И что, даже не пойдешь в каюту за ними? – вопрос от Стива прозвучал как пощечина. Как она могла, если ее не звали? Какое ему вообще до этого дело? Мужчина выжидающе смотрел на нее, оставаясь стоять на месте, пока пираты и пиратки разбредались по своим делам, кажется, не имеющие никакого интереса к людям, закрывшимся в каюте без аристократки.
– Неприлично идти туда, куда не звали, – отозвалась в ответ Бернадетта, чьи губы на миг скривились в презрительной улыбке, но после лицо вновь приобрело невозмутимость. Нельзя показывать эмоций. Никто, даже ворчливый кок, не должен знать, до какой степени ее расстроил этот жест.
– Странно, что ты еще не поняла, что приличия и пираты вещи малосовместимые, – не без издевки хмыкнул в ответ кок, будто бы специально подначивая аристократку на то, чтобы она пошла против собственных норм морали.
– Мистер Дэйвис, я не привыкла напрашиваться в общество к тем, кому малосимпатична. Пойдемте уже скорее на камбуз, времени осталось не так много, – де Кьяри прекрасно понимала, что начинает терять терпение. Что еще одна фраза от кока и она или без него пойдет на камбуз или... все же заявится в капитанскую каюту. Второе было менее предпочтительным.
– Перестань уже лелеять свою обиду, выскочка, и шуруй в каюту. В этой жизни либо ты ломаешь границы правил и поступаешь наперекор всем, либо теряешь информацию, которая открывает возможности, – на этот раз в голосе мистера Дэйвиса не было никакой издевки. Лишь суровая правда, которую Бернадетта, и сама прекрасно понимала, но было ужасно тяжело переступать через собственное воспитание. – К тому же, кто расскажет мне про все то, что произошло внутри? Уж явно не Адель или этот напыщенный юнец.
– Я не сплетница, мистер Дэйвис.
– А я Стив, а не мистер Дэйвис, но, поскольку тебе все равно, то сгинь с моих глаз долой, пока не пустил тебя на похлебку. Живо.
И, обрывая их пререкания, кок развернулся и заковылял в сторону бака, по пути поймав за руку кого-то из команды, в своей грубой манере сообщая, что на камбузе нужна помощь и что у него нет ни единого шанса отвертеться.
А Бернадетта де Кьяри, словно последняя дура, осталась стоять одна на палубе, наблюдая, как кипит жизнь на ожившем корабле.
Либо сломать границы правил, либо упустить шанс узнать новую информацию.
Может, и правда стоило рискнуть? В конце концов, о каких приличиях шла речь, если она находилась среди аморальных личностей, не ставящих жизнь и правила ни во что?
Вздохнув и вздернув подбородок, Бернадетта направилась в капитанскую каюту, думая о том, что, если ее все же выгонят, то у нее будет лишний шанс утереть нос мистеру Дэйвису и сообщить о том, что она была права. Что ее общество и правда не сдалось капитанше со старпомом. И что новый гость на корабле интересовал их в разы больше той, которая была рядом с самого начала этого путешествия.
Оказавшись перед дверью и не дав себе ни минуты на раздумье, де Кьяри сначала постучалась и лишь после приоткрыла дверь, осторожно заглядывая внутрь.
– Заходите, мисс Бернадетта, нечего прятаться под дверью, – получив приглашение капитана, аристократка чуть уверенней зашла внутрь каюты и закрыла за собой дверь.
Чайка расположилась за столом, сидя на стуле и скрестив руки на своей утянутой груди. Адель же устроилась на самом столе. На ее плече сидел Мигель, а сама старпом крутила в руке свой сложенный веер. При чем делала она это так аккуратно, что ни одно сложенное лезвие мало того, что не раскрывалось при движении, так еще и никак не задевало ее ловких пальцев. Корсар же расположился на диванчике у эркера, сидя с прямой спиной и внимательным лицом.
– Я Вам не помешала? Могу зайти позже, – ей все еще казалось, что она здесь лишняя. И потому Бернадетта стремилась показать, что согласна покинуть каюту и зайти позже как ни в чем не бывало. Но сама внутри она была напряжена в ожидании ответа.
– Нет, что Вы. Я наоборот не поняла, почему Вы сразу не пошли следом за нами. Решила, что Стив со своими бранными речами привлекает Вас больше, чем наше тихое общество, – капитанша ухмыльнулась, и все напряжение, замершее в груди аристократки мигом схлынуло. Значит, и не было ни у кого от нее никаких секретов. Все просто решили, как само собой разумеющееся, что она тоже пойдет в каюту.
– Нет, просто Вы не звали меня с собой, – безразлично пожала плечами она, держа маску спокойствия на лице. Без слов и разрешений, Бернадетта подошла к диванчику и устроилась на другом его краю, подальше от корсара.
– О, тебе до сих пор нужно персональное приглашение в капитанскую каюту? Брось, Солнышко, – Адель закатила глаза, одарив ее прежним солнечным прозвищем, которое после своего извинения использовала крайне редко, предпочитая все же называть аристократку по имени. И пусть это было мило и даже немного приятно, де Кьяри не собиралась ничего отвечать мисс Кидд. Толку в этом было мало.
– Так, о чем шла речь, пока я отсутствовала? Раз уж персональное приглашение в капитанскую каюту мне не требуется.
– Мы разговаривали о мистере Кортленде. И как раз подобрались к его рассказу о том, как он попал на судно наёмников, будучи корсаром. Можете продолжать, господин корсар, теперь слушательниц у Вас стало на одну больше.