Глава XII
Раздражение
Адель Кидд
1693 год
Восточная часть Южного океана
За кровавым поединком наблюдали с замершими сердцами и с внимательными взглядами. Каждый из присутствующих ждал, что вот-вот и тот, за чью жизнь он болел, оступится и напорется на абордажную саблю.
Адель боялась. Очень сильно и глупо. Она знала, что Чайка была хорошо обучена всем премудростям такого боя, но ведь она была ранена и слаба. В таких обстоятельствах даже самый сильный и ловкий человек может сплоховать. И она пару раз «удачно» сделала это, заставив сердце старпома тревожно отозваться в груди. Господи, если бы не стоящая рядом Бернадетта, украдкой сжимающая ее руку, она бы бросилась к сражающимся. Она бы распорола лицо Уильяма своим смертоносным веером. Но аристократская сдержанность заставляла стоять на месте, молча, стиснув зубы, наблюдая за сражением.
Все закончилось так внезапно и быстро, что на какой-то миг на палубе воцарилась тишина, а после она взорвалась криками пираток и тех немногих пиратов, которые тоже были на стороне своего капитана. Чайка победила. Отвоевала не только свою жизнь, но и законную должность. Показала твердость своих намерений и возможность их воплотить. Вновь надела на лицо маску кровавого капитана, не оставив ни капли пощады убитому и ясно дав понять квартирмейстеру: вздумай тот вновь поднять мятеж, она размозжит его голову также, как и череп Уильяма МакГрегора. Интересно, кстати, откуда на палубе оказались пушечные заряды...
После того, как капитанша скрылась в своей каюте, Адель, крепко сжав ладонь аристократки, ринулась с ней наверх, расталкивая команду. Она понимала, что подруге нужна помощь. Она видела ее раны, показную браваду и дрожь рук. Видела слабость и кровь. И знала, что сейчас Чайке как никогда нужна помощь.
Ввалившись в каюту, Кидд не сразу заметила Обри. Та, неуклюже вытянув ноги, прислонилась к стене, сидя на полу. Ее голова безвольно была опущена на слабо вздымающуюся грудь, а глаза были закрыты. Потеряла сознание. И неудивительно!
– Принеси воды, бинты и иглу с нитью. Стив все даст.
Аристократка без лишних вопросов выскользнула из каюты, а Адель тем временем не без труда перетащила Хортенсию на диванчик эркера. Та не очнулась, лишь тихо постанывала да хмурила брови. И хорошо. Так будет даже проще обработать все раны.
Когда Бернадетта вернулась в каюту, Адель сразу же занялась раной на груди, оценив ее состояние. Длинная, но не слишком глубокая. Все равно лучше зашить. Спасибо монашкам, которые обучили ее шитью. Полезный навык на корабле, где каждый второй норовит лезть если не на рожон, то на чужую саблю так точно.
Раны она обрабатывала молча и даже не смотрела на де Кьяри. Все свое внимание она сосредоточила на бледной коже, не тронутой солнцем. Ничего страшного и серьезного. Чайка оклемается и будет порядок.
Когда позже ей пришлось покинуть каюту, чтобы поменять воду, Адель думала о том, что, наверное, впервые в жизни она видит ужас на лице Хортенсии. Она всегда была отчаянной и храброй, казалось, она и вовсе не знает, что такое страх. Но теперь, боясь принимать опиат, она видела, что страх есть даже у самых отчаянных и храбрых.
Кидд догадывалась об истоках этого страха. Когда куришь опиат, всегда так или иначе теряешь контроль. И Хор боялась выпустить контроль из своих рук. Она не могла винить ее в этом. Но от мысли о том, что все это произошло по вине русалок, во рту становилось горько. Эти отвратительные существа сломали капитана изнутри. Испачкали кожу мерзкими руками. Клеймили ее каждым позорным ударом. Вырвали гордость и растоптали на потеху таким же монстрам, как они сами.
Осознавать, что они похожи было невыносимо и горько. Сломленные родственные души, на чьих костях выцарапали унижение.
На палубе царила суматоха. Тела Уильяма нигде не было видно, а на том месте, где от его головы осталось жалкое подобие, сидела парочка пиратов и щетками упорно отскребали застывшую кровь от досок. Кое-где слышались чужие приказы, нарушаемые лишь шумом парусов. Команда, понимая, что никто не собирается давать им указаний, самостоятельно начала подготовку к отплытию. И хорошо. Хорошо, что они понимают, как важно им всем оказаться на спасительной твердой земле.
Она зашла на камбуз, где сейчас не было никого, кроме кока. И то тот угрюмо прибирал свою территорию после оставленного беспорядка, когда вместе с аристократкой приготовил обед. Интересно, у него еще осталось что-нибудь? Она бы с удовольствием поела, да и Чайке нужна пища.
– Чего тебе? – косматый медведь с прищуром глянул на старпома, прекратив свою деятельность.
– Воду поменяю и уйду, – в тон мужчине отозвалась Кидд, успевшая вылить красную жидкость за борт по пути на камбуз .
– Как капитан?
– Как видишь, ее так просто не убить. Сейчас подлатаю ее и будет как новенькая. Сможете снова любимыми препираниями заниматься.
Кок усмехнулся в косматую бороду, но глаза его остались суровыми. Нда, кажется, теперь ему будет не так смешно подкалывать Чайку, зная, кто она такая.
– Выскочка приходила за опиатом, значит, дело дрянь, – сделал вывод проницательный Стив, заставив Адель фыркнуть.
– До этого Чайка была в отключке. А сейчас пришла в себя. И для того, чтобы она не орала на весь чертов океан, пока я буду зашивать ее руку, мне и нужен наркотик. И вообще, с каких пор ты заставляешь меня оправдываться за взятые лекарства, Стив?
– Я же должен знать, куда они уходят и на что, – в тон ей отозвался Дэйвис, чье лицо заметно расслабилось после ее слов. Понял, что все не так страшно, как сам же себе и надумал. Значит, судьба капитана ему не безразлична. Уже хорошо.
– Лучше скажи, не осталось ли чего поесть. Капитану нужны силы. Еще нужно доплыть до Убежищ, а пока рядом эти предатели, расслабляться нельзя.
Она уже давно налила чистую воду. Уже давно можно было прервать этот бессмысленный разговор и вернуться к Чайке, чтобы побыстрее закончить с ее раной и оставить отдыхать. Но что-то заставляло Кидд оставаться на душном камбузе, ведя диалог с коком. Думая о том, изменит ли он свое отношение к Хортенсии или нет. Будет ли также шутя ни во что не ставить ее слова или воздвигнет стену уважения, забыв о своем грубом языке?
– Осталось. Немного, но осталось. Еще на сутки хватит. Потом придется вновь затянуть пояса, – Дэйвис вновь помрачнел. Значит, дело дрянь. Нужно как можно скорее понять, как далеко они от земли в целом и быстрее плыть по нужному маршруту, не щадя парусов. Иначе они так долго не протянут и в конце концов кто-нибудь непременно перегрызет товарищу глотку.
Адель молча покинула камбуз, быстрым шагом пересекая палубу. Ей казалось, что она уверенно лавирует среди пиратов, не доставляя тем неприятностей своими хождениями туда-сюда, совсем не замечая, что они, как обычно, сами убираются с ее пути, помня о вспыльчивом нраве.
Вот только дойти до каюты у нее не вышло. На пути старпома возник штурман. В руках он держал многочисленные карты, журналы и еще Бог знает, что.
– Я уже давно вычислил наше примерное местоположение и сейчас лишь подкорректировал свои данные насчет маршрута. Теперь с точностью могу сказать, как далеко нам до земли, – по серьезному и непроницаемому лицу юноши сложно было понять, является ли полученная информация благом или нет. Кидд мысленно быстро помолилась, надеясь, что они не застыли на многие дальние лиги от суши.
– Ну? – нетерпеливо бросила она, смерив Йона непонимающим взглядом, когда тот не стал продолжать свою речь. Неужели все так плохо?..
– Два дня пути и будем на месте. Сейчас все закончат с приготовлениями и выдвинемся в сторону Убежищ.
Адель не смогла сдержать вздоха облегчения. И, если бы не занятые руки и крутой нрав, она бы кинулась Йону на шею, стискивая в своих объятиях от безмерной благодарности, затопившей ее сердце. Два дня пути. Это чертовски мало. Господи, как хорошо. Земля была ближе, чем можно было себе представить.
А еще стало ясно, кто взял на себя временный контроль над работой корабля. Если бы не Сандберг, наверняка никто и пальцем не шелохнул бы, чтобы расправить паруса «Свободы» и привести в порядок такелаж, готовясь к отплытию. Как же хорошо, что этот рыжий чудак на их стороне, а не в соратниках чокнутого квартирмейстера.
– Спасибо, – она быстро и слабо улыбнулась, прежде чем вернула лицу серьезное выражение. Пусть не забывает, с кем имеет дело и не расслабляется лишний раз. И Адель уже собиралась продолжить путь. Но не тут-то было.
– Как... капитанша? – и этот туда же.
– Будет в порядке, – коротко ответила старпом, не желая вдаваться в лишние подробности. Если Хортенсия захочет, то сама поведает обо всех своих ощущениях позже. Естественно, Кидд сомневалась, что кто-то осмелится в лицо задать ей подобный вопрос, но мало ли...
– Слава достается тем, кто идет через огонь. Она – гордость валькирий, – серьезно, без тени усмешки молвил штурман, уставившись на нее своими суровыми глазами с татуировками.
– Сам скажешь ей это в лицо, она сейчас не в состоянии принимать комплименты, – фыркнула в ответ старпом, стоило ей услышать привычные странные высказывания от Сандберга, верного своему ушедшему наследию.
– Блуждает по глубинам сознания под действием дурмана?
И как они все успевают замечать? Поразительная способность мужчин. Иногда дальше своего носа разглядеть что-то не могут, а тут гляньте, увидели, что аристократка несет опиат в капитанскую каюту.
– Да, ей пришлось пойти на такую меру, – скривилась Кидд, уже второй раз за последние несколько минут не понимая, почему стоит тут и ведет этот бессмысленный диалог, когда могла бы помогать Чайке. Тем более тут, у всех на виду, где есть лишние и любопытные уши.
– Без страха нет героизма.
Смерив Сандберга весьма матерным и красноречивым взглядом, Адель молча обогнула его и в считанные мгновения оказалась в каюте. Сдерживая вздох облегчения от того, что больше никто не будет беспокоить ее с глупыми расспросами. Она прекрасно понимала, что все беспокоились за капитанскую жизнь, но, черт возьми, не могли бы они расспросить об этом кого-нибудь другого, а не ее?
– Все в порядке? – она нахмурилась, замечая, что глаза у Чайки расширены, а сама она, отодвинувшись в другой конец диванчика, больше не курит. Ее не было всего пару минут, какого черта здесь произошло?
– Да, просто, видимо, опиат действует на всех по-разному. Мисс Обри нужно было пространство, – спокойно отозвалась де Кьяри. Чайка же как-то заторможено посмотрела на подругу, не отреагировав на слова аристократки. Судя по ее отрешенному лицу и медленным действиям, опиат уже подействовал и, значит, можно было делать последний рывок, прежде чем дать капитану заслуженный отдых.
– Хорошо. Тогда сейчас я быстро заштопаю твою ладонь и будешь отдыхать. Я буду рядом с тобой, пока будешь спать, не переживай.
Наверное, из всех на корабле, не считая девушек, Кидд была единственной, кто умела вполне сносно держать иглу в руках. И когда дело дошло до этого, она решила на всякий случай спросить аристократку, умеет ли та шить. На что получила отрицательный ответ. Не странно ли?
Пока Адель располагалась на диванчике вместе со всеми необходимыми инструментами, в голову против воли полезли мысли о том, что она до сих пор не выяснила одну маленькую деталь из жизни аристократки. А именно то, почему она не умеет писать. А еще некстати вспомнилась их последняя «посиделка» в трюме, рычание Мигеля и дикий, хищный взгляд аристократки.
Не опасно ли было оставлять Хор наедине рядом с той, кто вызывал некоторые вопросы и опасения?
Старпому хотелось нарушить повисшую в каюте тишину, но никакие слова не шли в голову. Обработав ладонь в роме, который недавно пила Чайка, она смочила в нем и иглу и, поудобней обхватив кисть капитана, склонилась над ней и легко вспорола кожу иглой, делая первый стежок.
Можно было сказать, что некоторые из команды переживают о ее состоянии. Можно было сказать про то, что еды осталось не так много, но они позволят ей подкрепиться. Можно было сказать о том, что плыть до Пиратских Убежищ им всего два дня и что Йон уже проложил курс до спасительной земли.
Можно было. Но язык не поворачивался, вмиг будто бы став неподъемным и тяжелым.
– Нужно будет освободить Николаса, – едва ворочая языком, Чайка избавила Адель от необходимости нарушения тишины. В какой-то момент, она подняла глаза на подругу, замечая, что Хор прикрыла глаза, но все же хмурит брови, а на ее лбу собираются бисеринки пота.
– Уверена, что это хорошая идея? Его появление не будет принято радушно, а спать ему где-то нужно будет, – опустив глаза, старпом вновь сосредоточила свое внимание на игле с ниткой и покалеченной ладони. Как бы ни старалась она аккуратно и ровно накладывать швы, те все равно немного «плясали». Да и без того было ясно, что на ладони останется шрам после такого.
– Ты за ним и присмотришь на кубрике. Нельзя держать человека в неволе. А он неплохой малый, как мне кажется, – слыша тяжелый и заторможенный капитанский голос, Адель ощутила на себе ее взгляд, поняв, что она смогла разлепить глаза. А после и вовсе боковым зрением заметила, как из-за ее спины аристократка что-то протянула Чайке, и та сразу стала вытирать влажный лоб.
– Согласна с капитаном. Как бы там ни было, этого человека нельзя держать, как пленника. Рано или поздно правда о том, что на корабле появился незнакомец вскроется, так пусть лучше мы сами сейчас откроем карты, – на этот раз тишину каюты прервал голос Бернадетты, звучащий спокойно и рассудительно. Само милосердие с ангельским ликом, как обычно.
– Без проблем. Хоть щас его освобожу. Но я не собираюсь вдаваться в подробности перед командой о том, кто он такой и как попал на это судно. Поэтому пусть он сидит здесь.
– Я сама выйду и сообщу всем, кто он такой.
– Ага, от опиата отойди сначала, а потом дерзай. Вряд ли кто-то будет слушать обкуренного капитана.
Адель поняла, что сморозила глупость, когда ощутила, как под пальцами дернулась рука Обри. Игла неприятно проехалась по ее коже, оцарапав, но Чайка не обратила на этого никакого внимания. Она хотела вырвать ладонь из ее хватки. Отказаться от помощи. И все из-за проклятого длинного языка. А ведь Кидд не хотела так грубо и язвительно выражаться. Не хотела. Просто ведь переживала за ее состояние и то, как капитан будет выглядеть в глазах собственной команды. Вряд ли кто-то хорошо воспримет ее появление, пока зрачки расширены, а все действия заторможены. Она не может показаться другим в таком уязвимом виде. Это ведь риск.
Продолжая вспарывать нежную кожу иглой, Кидд ощутила, как Бернадетта, сидящая у нее за спиной, встала и, обогнув ее, оказалась рядом с Хортенсией, присев на корточки, чтобы видеть лицо. Адель невольно замерла, наблюдая за тем, как аристократка заглядывает в лицо вечно не отводящей глаза Обри, а она сейчас прячет свой взор, отвернув голову в сторону. Тонкие пальцы без тени стыда тянутся к щеке капитанши, мягко касаясь влажной кожи. И в этот самый миг Кидд чувствует – Обри напряжена буквально до предела.
– Мисс Адель права, капитан. Отоспитесь, наберитесь хоть немного сил и уже тогда сообщайте всем о новом члене команды. Сейчас Вы не в лучшем состоянии, чтобы Вас воспринимали серьезно, – ее голос звучит едва ли не ласково и утешающе, прежде чем Бернадетта не без труда встает на ноги. – Я пойду помогу мистеру Дэйвису на камбузе. Но, если буду нужна, зовите.
И с этими словами аристократка покинула каюту, прикрывая за собой дверь.
Меньше, чем через минуту, Адель закончила со швами, нанесла мазь и в тишине наложила тугую повязку на ладонь, отстраненно подумав о том, что она сделала все, что могла для Хортенсии. Теперь оставалось лишь ждать и наблюдать, надеясь, что рана не загноится и заживет хорошо. Иначе Чайка могла запросто потерять свою руку.
– Ты в порядке? Устала? – неплохо было бы извиниться за свои грубые слова, но вместо этого с языка сорвался беспокойный вопрос. Старпом наконец разогнулась, отодвигая в сторону все то, чем пользовалась в последнее время.
– Не знаю... Я видела русалку. В ее лике. Проклятый дурман, – капитан криво улыбнулась и Кидд заметила в ее глазах отголоски паники.
– Это все твоя бурная фантазия. И опиат, да. Тебе нужно отоспаться, чтобы в голове прояснилось. А я приведу сюда этого придурка, и мы вдвоем побудем тут, пока ты не проснешься.
Адель слабо улыбнулась и помогла Чайке встать на ноги, вместе с ней направляясь в спальню, где проследила за тем, чтобы она легла в кровать.
Можно было бы дождаться, пока капитанша заснет, но та сама настояла на скором приходе корсара, поэтому старпом меньше, чем через минуту выскочила за дверь каюты, направившись в трюм. Искренне надеясь, что ей никому не придется грубить и никого не придется отшивать от самой себя, когда она появится на палубе с Подлецом-беглецом.
Ей и правда вообще не хотелось говорить с командной о нем. Мало того, что она в целом не владела ораторским искусством, так еще и попросту не понимала, а что в целом говорить про этого человека? Что она ударила его, когда обнаружила в трюме? Что молча посадила его в камеру к капитану? А после и вовсе покормила его? Что она должна была сказать о нем команде? Кидд не понимала.
Путь до трюма она преодолела очень быстро. А после, не позволяя себе мешкать, распахнула дверь камеры, коротко взглянув на вздрогнувшего Подлеца-беглеца, который прикрывал глаза от ворвавшегося в его темную обитель света. То ли спал, то ли черт пойми, чем тут занимался в ее отсутствие.
– Подъем, красавчик, мы идем к капитану, – отойдя от выхода, Кидд махнула рукой на открывшийся проход приглашающим жестом.
– Зачем? – Подлец-беглец не сдвинулся с места, убирая руку от глаз, когда те, судя по всему, привыкли к новому освещению.
– Тебе правду или мне съязвить?
– Правду, конечно.
Она чуть глаза не закатила от этого. Кажется, прежде чем переживать о том, что она скажет команде в случае чего, стоило бы поразмыслить над тем, как она будет справляться с этим говорливым созданием.
– Капитан сказала, что хочет поблагодарить тебя за компанию и за то, что вселил в нее силу духа, – лицо Кидд не изменило своей серьезности, когда она нагло съязвила Подлецу-беглецу, а тот и не догадался ни о чем, поспешно вскочив на ноги.
– Я просто сделал то, что должен был... Подождите, я же попросил сказать правду.
– Меня не колышет, что ты там попросил, парень. И у меня нет терпения вести с тобой диалог, поэтому закрой свою восхитительную пасть, пока я не выбила тебе пару зубов просто потому, что могу это сделать.
Адель бесцеремонно толкнула Подлеца-беглеца к выходу, и сама покинула карцер. А после, коротко взглянув в его глаза, быстро связала корсарские руки, сжала в ладони длинный конец пут и дернула за веревку, потянув парня на себя и начиная подниматься вверх по лестнице. Она слышала, как то ли угрюмо, то ли обиженно засопел при этом корсар, двигаясь следом и, пользуясь тем, что ее не видят, широко улыбнулась. Отчего-то ей было смешно с его реакции на ситуацию.
Вдвоем они без особых приключений добрались до палубы, а вот дальше было уже интересней. Некоторые, судя по реакции, видели, что старпом спускалась в недра корабля одна, а сейчас вела за собой кого-то, кто был выше ее на две головы. Она видела удивление на лицах членов команды и то, как замирала работа на судне, когда взгляды вперивались в незнакомца, явно пытаясь понять, откуда тот здесь нарисовался.
– Работайте, че встали, крысы сухопутные! Человека никогда не видели или что? – на всякий случай гаркнула на любопытных Кидд, пресекая тем самым не только неуместные вопросы, но и временное нежелание работать.
Кажется, это сработало, ибо никто больше в открытую не смел на них пялиться. И хорошо. Лучше пусть займутся делом и быстрее заставят эту посудину плыть к заветной суше. Подлец-беглец, надо сказать, тоже ни слова не проронил за все их короткое путешествие, хотя его точной реакции на все происходящее Кидд не видела. Может он и вовсе там улыбался во все тридцать два, забавляясь происходящим.
В каюте было тихо. Закрыв за собой дверь и оставив корсара стоять на месте со связанными руками, Адель заглянула в спальню, с трудом в царящем мраке угадывая силуэт Хортенсии. Она, свернувшись клубочком, тяжело и глубоко дышала. Спала. Уже хорошо. Ей нужны силы сейчас.
Закрыв дверь, чтобы не мешать ее сну, Кидд вернулась к объекту своего раздражения и сначала хотела было избавить его руки от веревки, но после передумала и махнула рукой в сторону диванчика.
– Садись. И чтоб ни звука.
– А капитан?
– Да отвали ты от нее, отдыхает она.
Отмахнувшись от корсара, Адель подошла к капитанскому столу, только сейчас замечая, что среди всех карт и журналов там припрятался Мигель. Мартышка при виде хозяйки радостно пискнула и перебралась на ее плечо, когда старпом уселась за стол, растянувшись на стуле и вытянув ноги.
– О, какой милаха.
Подлец-беглец все же занял указанное место и теперь осматривался. Судя по всему, он не понимал, зачем его сюда притащили, но это место было явно лучше карцера. И сейчас, бросив на него быстрый взгляд, Кидд смогла получше разглядеть его наглые глаза. Зеленые, как густые леса на Пиратских Убежищах.
– Не разговаривай со мной.
– Как скажете, госпожа старпом.
Он намеренно опустил взгляд, когда Кидд злобно посмотрела на парня. А затем, будто бы это было в порядке вещей, взглянул на свои запястья и стал, насколько это было возможно, крутить ими, пальцами хватаясь за кончики веревки. Адель наблюдала за ним, понимая, что пленник пытается самостоятельно избавиться от пут, вот только особо в его талант она не верила. И зря. Ведь не прошло и трех минут, как корсар смог ослабить узел, сбрасывая веревку на пол, а после начиная растирать свои красные запястья. При этом Подлец-беглец, все также не глядя на старпома, чуть улыбался. Выходит, от пут в карцере его избавила не Чайка, а он самостоятельно сделал это.
– Умелец херов, – фыркнула Кидд, скрыв свое восхищение от такого трюка. Она была бы не против и сама научиться такому.
– Приму это за комплимент, – усмехнулся Подлец-беглец, наконец насмешливо взглянув на нее и прикоснувшись пальцами к растительности над губами, подтверждая догадку о том, что раньше он носил усы.
– Закройся.
Тот поднял ладони в примирительном жесте, а после стал что-то деловито искать в кармане своей жилетки. Клад, что ли...
А затем он вытащил пару орешков.
На Мигеля этот жест подействовал просто магически. Он тут же вскинул голову, повел носом в сторону чужака и прищурил свои глазки-бусинки. Кидд, намеренно не глядя в сторону Подлеца-беглеца, догадывалась, что тот специально решил прикормить ее обезьянку. Хочет умыкнуть ее мохнатого спутника себе? Пусть только рискнет, и она сломает ему руки за ненадобностью.
Вот только у Мигеля, судя по всему, были совершенно иные планы. Он тут же отвернулся от лакомства, теснее прижавшись к старпому и что-то залепетал. В этот миг Адель была готова заорать от радости и в лицо корсара начать тыкать своим превосходством. Но, стараясь быть более сдержанной, она просто холодно улыбнулась и нагло закинула ноги на стол. Так-то лучше. Мигель не предаст ее.
– Кстати, внизу был слышен шум поединка. Судя по всему, капитан утерла нос своему противнику. Сильно досталось бедолаге?
Он что, правда не понимает, что нужно заткнуться? Что она не переваривает его словесные тирады от слова совсем? Господи, будь у нее возможность выйти, она бы прямо сейчас покинула каюту, которая за недолгое время штиля успела ей осточертеть. Уж лучше подставлять лицо соленым брызгам, да свободному ветру, колышущему паруса. Но нет, ей в очередной раз приходится проводить время с человеком, который мог быть симпатичен лишь Чайке. Что за невероятна особенность «выбирать» себе невыносимых друзей? (Кто бы говорила).
– Он мертв. А вместо мозга у него кашица, – лаконично и все с той же холодной улыбкой отозвалась Кидд, встретившись с зелеными глазами корсара. Его лицо было невозмутимым. Наверняка, у него раньше были дурацкие усы, которые вкупе с щетиной сейчас выглядели не шибко привлекательно. – Поэтому советую тебе наконец закрыть рот. Капитан спит, ей нужна тишина.
– Или она нужна Вам, госпожа старпом? – губы растянулись в насмешливой улыбке, а сам ее обладатель откинулся на спинку диванчика, видно, совсем расслабившись.
Как же он ее раздражал. Просто до скрежета зубов.
Нож, который так и не вернулся в голенище сапога, а лежал на столе, в ту же секунду перекочевал в руку. Запустить бы его прям между этих глазок и дело с концом. И она уже почти даже прицелилась, театрально прищурив один глаз и удобнее устроив оружие в ладони, а руку отведя назад для замаха.
Но от этого действия Подлец-беглец заметно напрягся. Он сел прямее, улыбка сошла с губ, а леса в его глазах беспокойно всколыхнулись. Боится, что ли? А так сладко храбрился, раскрывая свой рот раз за разом.
Естественно, Адель никогда себе ничего подобного не позволила бы. Да и не смогла бы. Но сдержаться и отказать себе в удовольствии кому-нибудь поугрожать было выше ее сил.
Вот за этой славной картиной их и застала Бернадетта. Которая, на удивление, вошла в каюту без стука и сейчас молча и чуть хмуро смотрела то на нож в руке Адель, то на затихшего корсара.
– Все в порядке? – осведомилась она, прикрыв за собой дверь. Адель пришлось тихо фыркнуть и вернуть нож на стол, невозмутимо скрестив руки на груди.
– Да.
– Вы же не хотели портить каюту капитана метанием ножа в человека, мисс Адель?
– И в мыслях не было.
Бернадетта едва заметно покачала головой, а после развернулась к корсару, пробежавшись по нему внимательным взглядом. Тот поднялся на ноги и отвесил аристократке короткий поклон. Что выглядело странно, если не сказать комично. Однако, Солнышко тоже не растерялась, сделав книксен и протянула руку Подлецу-беглецу, видимо, соблюдая этикет, правила которого были известны этой парочке. Адель же такая вежливая учтивость заставила лишь тихо фыркнуть.
– Бернадетта де Кьяри, гостья и переводчица капитана Конте.
– Николас Кортленд, корсар. Вероятно, уже разжалованный.
Подлец-беглец поцеловал ее кисть, и лишь после этого де Кьяри отняла свою ладонь, обратив взор на Адель, которая без капли стыда рассматривала творившееся действо. Это все выглядело странно и смешно.
– Я зашла лишь на минутку, чтобы проведать капитана. Переживаю, как бы от напряжения и шока не началась горячка. А еще вы с мистером Кортлендом очень громко говорите. Так и недолго разбудить мисс Обри, а ей нужен покой, – на этих словах ее глаза чуть прищурились, а голос зазвучал тише, чем до этого.
– Больше не будем. Я вообще не против посидеть в тишине, – почти что огрызнулась старпом, тоже заговорив тише и при этом метнув в корсара гневный взгляд. Все из-за его бездумного желания потрепаться. Идиот. Еще не хватало, чтобы Солнышко отчитывала ее при этом дурне.
Подарив им обоим осуждающий взгляд, аристократка почти что беззвучно пересекла пространство каюты, тихо открыла дверь в спальню и шагнула в царящий там мрак. Наверное, около минуты Кидд немного напряженно смотрела в темное пространство, ожидая, когда оттуда выйдет Бернадетта. И переживая, что она скажет, что Чайке стало хуже. Что вместо целительного сна ее тело борется с заражением и пылает от жара. Ей не хотелось услышать этого. Более того, она боялась подобных слов. Сейчас, когда запасы жизненно важных вещей, почти что иссякли, самое хреновое, что могло произойти – это горячка. И отсутствие врача. Тогда судьба Чайка была бы в руках Господа, в которого она не верила.
Минута тянулась долго и Кидд уже почти что подорвалась, чтобы лично проверить состояние подруги, но тут наконец появилась Солнышко. Она тихо закрыла за собой дверь и повернулась к ним лицом. Спокойным и безмятежным. Без хмурых бровей и тревожного взгляда.
– Все хорошо, жара нет. Спит немного беспокойно, по дыханию слышно. Поэтому постарайтесь оба сидеть молча. Прошу вас. Ради капитана.
Адель облегченно выдохнула и заметно расслабилась от хорошей новости. Слава Богу. Хорошо, как же хорошо, что с Хор все в порядке. Она даже не стала раскрывать рта, просто кивая и соглашаясь молча сидеть. Что угодно, лишь бы подруге полегчало. Ей нужны силы. Особенно в это непростое время.
Да, она успешно выиграла поединок и по праву вернула свою должность капитана, но расслабляться было еще рано. Кто знает, не затевают ли прямо сейчас новый саботаж несогласные? Где гарантия, что ночью они не ввалятся в ее каюту, чтобы перерезать глотку, пользуясь возникшей слабостью? Расслабляться было нельзя. Свободно можно будет выдохнуть лишь тогда, когда они сойдут на землю Пиратских Убежищ и избавятся от тех, с кем пару лет плавали под одним парусом. Только тогда можно будет спать спокойно.
После того, как де Кьяри вновь покинула каюту, вероятно, вернувшись на помощь к Стиву, Адель и корсар просидели в тишине около часа точно. И если Адель спокойно сидела за столом, периодически то тиская Мигеля, то рассматривая свой нож, то Подлец-беглец долго не смог усидеть на одном месте. Вскоре он встал и сначала просто тихо стал ходить по каюте, заведя руки за спину. Адель ни слова ему не сказала, молча наблюдая за бессмысленными передвижениями. А потом, будто проверяя ее нервы на прочность, он подошел к одному из шкафов, и с интересом стал рассматривать стоящие там книги, судовые журналы и прочие безделушки. Из-за этого старпому пришлось убрать ноги со стола и сесть боком на стуле, чтобы иметь возможность наблюдать за корсаром. Кто знает, вдруг он захочет взять что-нибудь или вовсе украсть? Он ведь чужак и она совсем его не знает.
Но, на удивление, Подлец-беглец вел себя более, чем пристойно. Он никуда не лез, лишь молча рассматривал добро Чайки, иногда многозначительно кивая собственным мыслям. Руки он все также держал за спиной, видно, сдерживал соблазн пустить их в ход и взять что-нибудь с полки. И правильно, нечего здесь руки распускать.
Закончив с осмотром шкафов, он подошел к столу, с интересом уставившись на его содержимое: разбросанные карты, листы бумаги, пустую чернильницу с пером. А потом он зачем-то вновь решил повторить свой фокус. Достал из кармана жилетки спрятанные орешки, демонстративно понюхал их и, не сводя хитрых глаз с Мигеля, отправил один из них себе в рот. Обезьянка, привлеченная этим движением, вновь жадно и растеряно уставилась на лакомство. Адель знала, что он останется с ней.
А потому не смогла сдержать удивления, когда Мигель перебрался на стол и двинулся в сторону корсара, не сводя жадных глазок-бусинок с его ладони. И вот тогда-то на лице корсара расцвела победоносная ухмылка. Подлец-беглец не шевелился, позволяя мартышке перебраться на него, ловко хватаясь своими лапками за его одежду. Возможно, если бы этот умник не поднимал свою руку выше, то мохнатая морда так бы попыталась отнять орешки, но не выходило. Вскарабкавшись на плечо, Мигель укусил корсара за ухо, кажется, требуя свою еду. Тот вздрогнул и поднес к лицу мартышки ладонь с лакомством. И тогда Мигель начал свой маленький пир, венчаный довольной улыбкой.
– Предатель пушистый, – прошипела Адель. Она, которая до последнего не верила, что ее маленький друг переберется на вражеское плечо. Она встала на ноги, с прищуром посмотрев сначала на корсара, а потом и на свою обезьянку. Отчего-то сейчас в ней взыграла такая жуткая ревность и досада, что захотелось ударить по какой-нибудь поверхности и лишь наказ Бернадетты вести себя тише сдерживал ее бурный порыв пошуметь.
– Малыш просто проголодался. Кто ж виноват, что у Вас нет вкусняшек для него, – передернул плечами Подлец-беглец, подняв на нее свои довольные глаза. Он тоже старался говорить шепотом, что не могло не раздражать. Она тут затевала настоящий скандал, а возможности покричать не было никакой. Не могла же она выйти на палубу и при всей команде начать спектакль?
– Ты и виноват. Нечего чужих мартышек на свои плечи переманивать, – фыркнула старпом, мельком глянув на стол и поняв, что тянуться через него до Мигеля было не слишком удобно. А потому она вышла из-за него, уверенно шагнув в сторону корсара.
– Я всего лишь хотел с ним подружиться. Как я успел понять, одна лишь Вы, госпожа старпом, здесь такая злюка, – невозмутимо отозвался похититель обезьянок и, заметив ее маневр, быстро спрятал остатки орешков в нагрудный карман и столь же стремительно зашел за стол, заняв оборонительную позицию.
– Я не была бы злюкой, если бы кое-кто не украл мою обезьянку! – громко и возмущенно прошептала Адель, обходя стол по периметру, желая все-таки достать этого самоуверенного корсара.
– Да не крал я Вашу обезьянку, он сам забрался на меня! – в тон ей отозвался Подлец-беглец, продолжая отступать и явно не собираясь покидать относительно безопасную территорию. Знал ведь, зараза, что так она его не достанет.
– Мигель не залез бы на тебя, если бы не твои идиотские орехи!
– И вовсе они не идиотские!
Понимая, прекрасно понимая всю абсурдность ситуации, Адель уже не могла сдержать желания заполучить своего друга назад. Она осознавала, что это ужасно глупо, нелепо и смешно. И также она осознавала, что Подлец-беглец откровенно и без зазрений совести попросту издевается над ней, играя в свою дурацкую игру под названием «Мне нравится доставать ее без особой причины». Но сдержать себя не могла.
И тогда, наплевав на все здравомыслие, она полезла на стол. Весьма ловко и быстро полезла, потому на целый миг ей удалось схватить край чужой рубахи и даже немного потянуть ее обладателя на себя. Вот только корсару удалось отойти назад. Клочок рубахи вырвался из рук старпома, и та рухнула верхней частью туловища на стол, впечатавшись щекой в лежащую карту, а остальные бумаги в своем небольшом полете скинув на пол.
– А ну стой, зараза, и верни мне мою обезьянку! – сорвавшись с шепота на крик, она ловко приподнялась, забралась с ногами на стол и, под не сдерживаемый хохот Подлеца-беглеца, спрыгнула с мебели, оказавшись вплотную рядом с этим несносным человеком, смеющимся ей прямо в лицо. Ну, почти прямо в лицо, стоит все же учитывать их заметную разницу в росте. Так что, вдаваясь в подробности, смеялся он ей все же в макушку. Но сути это не сильно меняло.
– Так заберите сами, госпожа старпом, – все еще посмеиваясь, отозвался корсар и пятился до тех пор, пока не уткнулся спиной в стену. Но, даже теперь, оказавшись в маленькой западне, он продолжал весело улыбаться. Будто бы все это было лишь забавной игрой.
Впрочем, может так оно и было? Просто кое-кто не хотела признаваться в этом даже самой себе?
– Я сейчас буду с тобой драться за Мигеля, – заявила она, вскинув голову, чтобы иметь возможность смотреть в эти наглые зеленые глаза.
– Так же, как метнули в меня нож? – насмешливо уточнил похититель обезьянок. Вот ведь зараза!
– Также, как ударила тебя между ног!
– Ах да, в этом Вы весьма и весьма хороши, госпожа старпом.
Какое-то время они оба молчали, смотря друг на друга. Ее штормовые глаза метали молнии. Его лесные очи отражали насмешку. Она бы тоже смеялась вместе с ним из-за подобной глупости. Но... не могла. Она не может так просто взять и рассмеяться вместе с незнакомцем. Ее суровый нрав и желание всегда казаться опасной попросту не позволяли сейчас расслабиться и насладиться подобной игрой.
– Увы, но я не буду с Вами драться. Во-первых, я не бью женщин, а во-вторых, я не бью маленьких женщ... Черт!
Корсар вынужденно заткнулся, когда получил болезненный тычок меж ребер. Адель же, самодовольно ухмыляясь, повторила свое маленькое нападение, заставив Подлеца-беглеца изогнуться и попытаться уйти от атаки. Вот только отступать ему было некуда.
– Какого Дьявола вы оба так шумите?
Во время дурацкой беготни, смеха и угроз ни старпом, ни корсар не заметили, как стали шуметь и, видимо, тем самым разбудили Чайку. Ведь теперь та, оперевшись плечом на косяк и осторожно скрестив руки на груди, внимательно переводила взгляд с одного на другую. Ее лицо было помятым после сна, волосы и вовсе спутались, не оставив ничего от аккуратно завязанного хвоста. Зато глаза стали ясными. Хоть это утешало. Но этот миг Адель стало стыдно за то, что она расшумелась и тем самым разбудила подругу раньше времени. Вот только лицо ее при этом осталось невозмутимым. Ни один упрек со стороны Чайки не способен вызвать на ее лице гримасу сожаления.
– Прошу прощения, капитан, Ваша старпом решила во чтобы то ни стало вернуть своего Мигеля. Я же всего лишь отражал ее нападки. Я не хотел тревожить Ваш сон, – спокойно сообщил корсар, чей веселый настрой заметно поубавился, а глаза тут же со всей внимательностью и любопытством впились в чужую фигуру, пытливо изучая ее.
– Как ты? – вместо извинения спросила Кидд, наконец отходя от похитителя мартышек и начиная невозмутимо поднимать со стола упавшие вещи. Дура. Какая же она дура, что повелась на эту глупую игру.
– Мне лучше, – коротко отозвалась Чайка, хотя Адель была готова поспорить, что ее раны жутко болели и, если бы не их шум, она бы может и позволила себе еще немного полежать в кровати. – Мы уже следуем курсу?
– Да.
– Отлично, тогда объяви общий сбор через пять минут. Сообщу, какие ныне правила действуют на этой посудине на пару ближайших дней.
Адель молча кивнула и, недовольно покосившись на корсара, вышла из каюты. Ничего, она еще отомстит этому самоуверенному похитителю чужих обезьянок.