Точка невозврата

ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ ДОВЕРИЯ

2075 год

Между гравитационным узлом «Туман-9»

и внешней орбитой станции «Солайрис».

Сектор 7, метка 42.

Маршрутный статус: в дрейфе.

5 часов после катастрофы

У Фрэнка еще пару часов не проходил тремор и тошнота, после того, как Эл ампутировал Николасу часть руки выше локтя. Он чувствовал, все время чувствовал, как Рихт дергался от судороги под его хваткой. И не знал, насколько хладнокровным нужно быть, чтобы никак на не реагировать на все происходящее.

Больше всего в этой ситуации ему было жаль Лею, которая могла только отвернуться, чтобы не смотреть, как острая пила рассекала кость, отделяя одну часть руки от другой. Крови было столько, что становилось дурно. Слишком неправильно это выглядело.

Все не должно было дойти до такого.

Обработав и рану от удара, которую нанес Фрэнк, Эл зашил глубокие порезы на лице Николаса и экстренно ввел его в медикаментозную кому, чтобы уменьшить болевую чувствительность, снизить активность мозга и дать организму силы на восстановление. Когда Эл поставил Нику капельницу, Фрэнк видел, как по тонкой трубке побежали препараты – кажется, это были седативные и миорелаксанты, если, конечно, Торнелл верно запомнил общее название медикаментов, которые называл медбрат. Райкер проговаривал вслух каждое свое действие. Фрэнк же думал о том, что все это делается исключительно для того, чтобы сам Эл сумел успокоиться.

И только после этого медбрат занялся Леей, которая едва дышала после всего увиденного и услышанного. Если бы не ее простреленная нога и раздробленная кость, механичка бы рванула прочь из медотсека. Фрэнк не смог бы осуждать ее за это желание.

К сожалению, на "Атрии" не было предусмотрено материалов и инструментов для лечения переломов, поэтому Элу пришлось действовать исходя из ограниченных условий. Он вколол Грей местный анестетик, очистил рану и принялся доставать пулю, застрявшую в костной ткани. Чуть позже им придется придумать, как сделать ей шину, чтобы зафиксировать ногу и найти что-то, что будет заменять костыли.

Все это время, пока Лея жмурилась, Фрэнк держал ее за руку. Он чувствовал, как мокрые от пота руки механички сжимают до боли его ладонь, но не смел издать ни звука. Просто молча терпел, наблюдая за тем, с каким хладнокровием Райкер выполняет свою работу. Он словно бы не оказался в стрессовой ситуации. Все происходящее – его стихия. И он уверенно владел ситуацией, не позволяя ни единой эмоции отразиться на лице. Просто делал свою работу, потому что должен был ее делать.

В то время, как его друзья и возлюбленная были мертвы.

Фрэнку стало тошно от этой мысли. Он ведь не хотел. Не хотел доводить до этого. Не знал, что так будет. Они ведь обещали...

Закончив с Леей, которая получила свою долю обезболивающего и седативного, Эл принялся за Фрэнка, не позволив ему покинуть медотсек. Кроме царапины на боку, ему казалось, что никаких ран больше не было, но при осмотре выяснилось, что еще пару несерьезных повреждений он все же успел отхватить. Гематома на голове от удара контрабандистов, когда он потерял сознание и несколько неглубоких царапин на животе и руках от взрывной волны, когда ублюдок взорвал шашку в кокпите. Можно сказать, что Торнелл еще очень легко отделался.

И только потом Эл оказал помощь самому себе. Гематом на его теле было побольше, как и царапин, но тоже ничего серьезного не было. Возможно, учитывая взрыв, произошедший в складотсеке, у него еще и болела голова из-за небольшой контузии, но он об этом умолчал. Как и сам Фрэнк.

Оставив Лею в медотсеке, пилот и медбрат вышли в задымленный коридор. И вот теперь, словно в Райкере что-то сломалось, он зарыдал. А причиной слез была она.

Лежа у стены в коридоре, Марлоу казалась спящей. Светлые волосы были растрепаны, падая на грязное от пыли лицо. Изогнутые под странными углами конечности были максимально прижаты к ее хрупкому телу, но все это выглядело так неправильно и странно. По пижамной футболке расползались некрасивые багровые пятна. И все это выглядело слишком диким на Ирен, привыкшей к чистоте и стерильности. Словно бы кто-то просто поиздевался над ее внешним видом.

Фрэнк бездумно последовал за Элом, когда он на негнущихся ногах подошел к Ирен, опускаясь на грязный пол перед ней. Медбрат продолжал плакать, всхлипывая и судорожно дыша. А Торнелл чувствовал себя лишним в этот интимный момент. Он не должен был видеть чужой слабости, но стал ее невольным свидетелем.

– Мои солнечные пять утра, – едва слышно пробормотал Райкер, ласково прикасаясь дрожащими пальцами к лицу докторши.

От этого зрелища внутри Фрэнка что-то оборвалось.

Это все из-за него.

Из-за его дурацкого желания легких денег погибли невинные люди. Не лучше было бы, если бы умер сам Торнелл? Но это было бы слишком просто. А теперь каждая искореженная панель, каждый искрящийся провод и три трупа будут давить на его совесть, напоминая о том, чего стоило его необдуманное и тупое желание легких денег.

И стоило ли оно того?

Не в силах смотреть на серое лицо докторши, Торнелл на негнущихся ногах поплелся на коммондек. Нужно было что-то делать с трупами. Убрать следы нападения. Проверить системы. И активировать протокол перехода командования.

Но Фрэнку не хотелось этим заниматься. Оказавшись на месте лидера, он понял, что не готов к такой ответственности. Она ему даже не была нужна. Все, что угодно, только бы не разгребать последствия, к которым он лично приложил руку.

Тела механиков лежали под столом, там, где пряталась Лея. Хэнкс, судя по ранению в грудь и живот, умирал мучительно. Теперь его карие глаза остекленели и были направлены только на потолок с торчащими проводами. Рядом лежал Нолан. Светлые волосы испачканы в крови, словно бы часть его тинейджерского стиля бунтовщика. Удивительно, но цвет крови до странного красиво сочетался с его побледневшими зелеными кончиками волос. Глаза были закрыты, руки испачканы в крови, а рана на животе заткнута грязным куском ткани. Лея помогла ему, как смогла, но этого оказалось недостаточно. Больше никогда в жизни механики не будут вместе играть в карты и шутить шутки, понятные лишь им одним. Никогда.

Было тошно. Чувство нереальности было таким ярким. Казалось, что сейчас Эйвс распахнет глаза и засмеется, радуясь тому, как легко ему удалось провести Торнелла. А Роул, используя одну из своих замудренных фразочек, подхватит веселый смех, заморгав глазами, в уголках которых прятались морщинки-паутинки.

Но они оба молчали. Ни звука. Они больше никогда не засмеются.

Торнелл лично позаботился об этом.

Не решаясь отвлекать Эла от его скорби, Фрэнк заставил взять себя в руки. Нужно было привести здесь все в относительный порядок. Он не был уверен наверняка, но в каютах скорее всего будет небезопасно спать – они находились рядом с кабиной и, учитывая произошедший там взрыв, жилые помещения могли понести серьезный ущерб. Здесь же, на коммондеке, было почти не дымно и, разложив аварийные капсулы, они смогут быть все вместе. Так ведь будет спокойней, да?

Поэтому, понимая, что нужно делать, он подхватил Нолана подмышки и, согнувшись, потащил его к грузовому отсеку. Там, где была камера биологической дезактивации, хранились аварийные чехлы, в которых можно было спрятать трупы. Торнелл пока не знал, что делать с телами мертвых друзей, но все равно лучше было бы убрать их отсюда.

Нолан не был тяжелым, но у Фрэнка словно руки отнялись, пока он тащил его до грузотсека. И там, не без труда найдя аварийный чехол возле шлюза в камеру для биологической дезактивации, аккуратно устроил в нем одного механика, застегнув молнию. Действия давались тяжело. Было нелегко вот так вот убирать трупы. Но был ли у него сейчас выбор?

Следом за Ноланом в чехле оказался и Хэнкс. Он положил механиков рядом, подумав о том, что Лея захочет с ними попрощаться. Наверное, когда все началось, они кинулись под пули, чтобы защитить ее. Они наконец не бросили ее, показав свою готовность заботиться о ней. Пусть это и стоило обоим жизни.

В коридоре, словно бы время теперь не имело никакого значения, неподвижно замер Райкер. Торнелл приблизился к нему, чувствуя, как во рту от всего происходящего сковывает язык.

– Эл, нужно... нужно унести ее, – голос звучал глухо, слова давались тяжело. Эл, склонившись над Ирен, словно бы и не разгибаясь все это время, гладил ее по растрепанным волосам. Это был такой тошнотворный жест, что хотелось отвернуться.

Всегда тяжело наблюдать, как скорбит один человек по другому. А ты ничего не можешь с этим сделать. Только безмолвно наблюдать, сглатывая ком в горле. Это даже хуже, чем собственное горе. Слишком невыносимо и безысходно все это выглядит.

– Я всегда хотел поцеловать ее. Но боялся, что она меня отвергнет, – Райкер поднял взгляд на Торнелла, а в глазах была такая жуткая тоска, что пробирало до дрожи. – А она... она оттолкнула, когда они кинули мину. Она не побоялась пожертвовать собой в то время, как я боялся сделать первый шаг по отношению к ней.

Торнелл сжал челюсти, отворачиваясь. Хотелось заткнуть уши. Перестать слышать и чувствовать. Что угодно, лишь бы не бессмысленные сожаления. Что угодно. Он поднял глаза к потолку, понимая, что сейчас расплачется.

Ирен всегда переживала за них. За каждого из них. И вот во что вылились ее переживания. Она без раздумий отдала свою жизнь за того, кто заставлял ее смеяться.

– Она просто помогла тебе избежать смерти. Она ведь всегда нам помогала.

– Просто помогла?! Просто помогла, Фрэнк? Она не просто помогла! Она отдала свою жизнь за мою, не побоявшись рискнуть! А я... я самый настоящий трус.

Опустив голову, Райкер снова зашелся в безутешных рыданиях. И это добило Фрэнка еще больше. Ему и без того было невыносимо тяжело, а при виде плачущего медбрата стало еще хуже. Ситуация усугубилась в сто крат. И, как и в давнем случае с Леей, Торнелл не мог просто взять и уйти. Он нужен был Элу. Ему нужна была поддержка. А он... он стоял истуканом, не в силах сделать хоть что-то.

Опустившись на пол рядом с Элом, Фрэнк неловко сжал пальцами его плечо, но на Ирен в упор не смотрел. Слишком невыносимо было на нее смотреть.

– Ты бы сделал для нее тоже самое, Эл, разве нет?

Эл не ответил. Только едва заметно кивнул, стирая слезы с грязных щек.

– Давай... давай унесем ее отсюда.

Вдвоем, держа тело Ирен, такое хрупкое и легкое, они отнесли ее к остальным в грузовой отсек и положили в чехол, закрыв его. Фрэнк, у которого больше не осталось сил стоять и смотреть на три идентичных аварийных чехла, вышел в коридор, чувствуя такую дикую усталость, словно бы он неделю пахал без передышки.

Было принято решение официально активировать протокол «Альфа-перехода», потому что было очевидно, что Николас был не в состоянии и дальше продолжать командовать. И теперь все ляжет на плечи Торнелла.

Господи, он ведь не хотел этого.

Тело было тяжелым. Даже рук не поднять, но Фрэнк понимал, что нужно идти и дальше разбираться с последствиями произошедшего. Со всем тем, что он сам устроил. Сначала он проверит жизнеобеспечение, посмотрит, насколько сильный урон был нанесен кораблю, затем отправит сигнал бедствия и... активирует протокол "Альфа-переход" через системы. Хотелось ли ему этого? Нет. Был ли у него выбор? Тоже нет.

А завтра... завтра можно будет заняться уборкой. Если будут силы. Что-то подсказывало Фрэнку, что сил не будет. Но чем-то все равно нужно будет себя занять. Уборка лучше, чем совсем ничего. Еще нужно будет проверить, что с двигателями и может ли корабль продолжать лететь. Нужно было постараться выйти из зоны "Тумана" и оказаться в зоне досягаемости радиосигнала. Сейчас было куда проще добраться до "Солайриса", чем возвращаться обратно. А там они точно получат помощь и полноценно отремонтируют "Атрию". Пока что, учитывая, что из механиков у них осталась одна Лея, заниматься ремонтом было особо некому.

Фрэнк мог бы рискнуть и заняться внекорабельной деятельностью, но не был уверен ни в своих силах, ни в знаниях. Его ведь не готовили к этому полноценно, как Грей. Так, объяснили основы и принципы. Его знания были ничтожны по сравнению с ее.

Прежде, чем уйти в кокпит, он заглянул в медотсек. Кроме Николаса, погруженного в медикаментозную кому и Леи никого не было. Механичка, устроив голову на столе и положив под нее руки для мягкости, спала. Она выглядела такой бледной и уставшей, что Фрэнку невольно захотелось подойти поближе и погладить ее по голове. А еще лучше обнять. Кто-кто, а она точно не заслужила всего произошедшего здесь.

Девушка, отправившаяся в космос на поиски своего брата, была вынуждена застрять здесь на неопределенный промежуток времени. Не очень справедливо.

Когда Фрэнк наконец сумел отключить все тревожные сигналы, «Атрия» погрузилась в звенящую тишину. Это было так странно и непривычно. Так тихо. Пару минут Фрэнк, не в состоянии что-либо делать, просто стоял перед консолью, прислушиваясь к тишине. И лишь после, буквально заставив себя двигаться, уселся в пилотское кресло, понимая, что нужно было оценить весь масштаб полученного урона.

Диагностика показала, что из строя вышли навигационно-сенсорные модули, отвечающие за оптические данные, дальномеры и грависканеры. Также были неполадки с энергосетью и сбоем распределения энергии, но эта проблема казалась несущественной. В отличие от большой потери топлива, отказа второго двигателя из-за перегрева и сгоревшего первого. Все было до такой степени удручающе, что даже радиосистема отказывалась работать и искать волну связи.

Ударив кулаком по панели, Торнелл сжал пальцами волосы, зажмурившись. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Они в полной заднице.

"Атрия" дрейфовала, не имея никакой возможности выйти из зоны "Тумана", словно бы застряла в болоте. Он пытался перезапустить двигатель, заставить его хоть как-то работать, но все, что выдавала система работы двигателя, было:

ПОТЕРЯ ТЯГОВОГО МОДУЛЯ №2. ТЕМПЕРАТУРА ВЫШЕ КРИТИЧЕСКОЙ. РАБОТА ДВИГАТЕЛЯ НЕВОЗМОЖНА.

Тогда он попытался сбросить установленный протокол и выйти на ручное управление, но и тут его ждал сюрприз ­– из-за поврежденного навигационного управления и сработавшей системы самодиагностики корабль определил, что установленный мануальный режим стал нестабильным и выглядел как несанкционированное вмешательство. И поэтому ядро системы инициировало автоматическое восстановление базового режима. Как бы Фрэнк не пытался пойти в обход, на какие бы кнопки не жал, а система, издеваясь, из раза в раз выдавала ошибку, сопровождаемую неприятным писком:

ОТКАЗ: АКТИВАЦИЯ РУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ НЕВОЗМОЖНА. ОБНАРУЖЕНО НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО В КРИТИЧЕСКИЕ СИСТЕМНЫЕ ПРОЦЕССЫ. ПОВТОРНАЯ ПОПЫТКА ЗАБЛОКИРОВАНА.

Может, если он прямо сейчас активирует протокол по передаче командования судном, будет проще? У капитана ведь больше возможностей и доступа. Должно сработать.

Войдя в систему командования через центральную консоль, Торнелл ввел аварийный протокол и, когда потребовалась двойная аутентификация, отправился к Райкеру. Свою личность, как второго пилота, Фрэнк подтвердил, теперь требовалось подтверждение от медика через его планшет о том, что капитан действительно не способен управлять судном.

В кокпите, когда он вернулся обратно, на экране центральной консоли Фрэнка уже ждало уведомление:

АКТИВАЦИЯ ПРОТОКОЛА «АЛЬФА-ПЕРЕХОД» ПОДТВЕРЖДЕНА

ТЕКУЩИЙ СТАТУС КАПИТАНА: НЕДЕЕСПОСОБЕН

ВТОРОЙ ПИЛОТ: ФРЭНК ТОРНЕЛЛ

УРОВЕНЬ ДОПУСКА: ПОВЫШЕН ДО С-1 (КОМАНДНЫЙ)

ВНИМАНИЕ: ЛЮБЫЕ ДЕЙСТВИЯ БУДУТ ЗАПИСАНЫ В ЖУРНАЛ КРИЗИСНОГО РЕАГИРОВАНИЯ.

Теперь Торнелл официально стал капитаном «Атрии».

Но, даже после активации протокола и получения всех капитанских полномочий система все равно пошла в отказ. Ей было плевать, кто за штурвалом – второй пилот или новоиспеченный капитан. Она не собиралась запускать двигатель чисто из соображения безопасности.

И все, что им оставалось делать – дрейфовать в межзвездном пространстве и надеяться на чудо. И на то, что их услышат и спасут.

Тогда он решил отправить сигнал бедствия. Фрэнк никогда прежде этого не делал, пришлось вспоминать курсы звездного летчика, открывать нужные системы и файлы, отправляя сигнал.

И почему такие аварийные вещи не находятся где-нибудь под рукой, чтобы было проще их использовать? Может потому, что все думают, что оно не пригодится? А оно, по иронии судьбы, пригождается.

Все шло, как нужно. Фрэнк довольно быстро установил нужное соединение с антенной и, введя в строку передачи сигнал, активировал ручную отправку. Единственное, что он должен был сделать, но не сделал, так это не проверил токовую нагрузку на антенну, но, поскольку система выдала уверенное «ПЕРЕДАЧА ЗАВЕРШЕНА», Торнелл и не стал ее перепроверять. Если что-то пошло не так, в журнале логов уже все давно бы отобразилось. Беспокоиться было не о чем. Оставалось лишь ждать, когда их услышат.

Удостоверившись еще раз, что все отправлено, Торнелл еще какое-то время посидел в кресле, задумчиво глядя в испещренный сколами и трещинками иллюминатор перед собой. Непроглядная тьма без огней. Обозримое будущее?

Метафора вышла слишком мрачной и потому он отвернулся. На часах было шесть утра. Он мог бы еще спать. Спать и не думать о том, что нужно чинить корабль. Не думать о том, как выходить из дрейфа и заставить дурацкий двигатель работать. И не думать о том, а что же делать дальше? Было бы гораздо проще просто заснуть сейчас.

Но сна не было ни в одном глазу.

– Есть догадки, почему они смогли напасть?

Элу тоже не хотелось спать. Они не стали будить Лею, оставив ее в медотсеке, а сами ушли на коммондек. Пятна крови на полу было не оттереть, поэтому они просто кинули сверху какую-то тряпку, чтобы не мозолили глаза. А после разложили аварийные капсулы и легли, укрываясь пледами. Но никто из них так и не смог заснуть.

– Думаю, взломали просто систему с бортовым журналом, вычислили все необходимые данные и напали.

Фрэнк не хотел врать. Но еще больше он не хотел, а точнее боялся, признаваться в своей ошибке. И потому был вынужден врать на ходу, понимая, что легенда выходила максимально сырой и не продуманной. Все слова звучали неправдоподобно и, наверное, вызывали еще больше вопросов. Торнелл бы и сам себе не поверил, если честно, если бы услышал подобный бред.

Эл, заерзав, повернул к нему голову.

– Разве нет системы защиты? Это все странно, – медбрат нахмурился и Фрэнк заметил в его глазах отблеск недоверия. – Хорошо, допустим, они взломали нашу систему, пошли как-то в обход протоколов, но стыковку как они сумели провернуть, Фрэнк? Я не пилот, не знаю всех тонкостей, но я не дурак, чтобы не понять очевидного: нужно, чтобы двигатели были отключены. Не могли же они сами выключиться?

– Может, им кто-то помог, – нехотя выдавил из себя Фрэнк, скользнув глазами к злосчастной тряпке на полу. Под ней не было видно пятна, но это совсем не означало, что оно исчезло. В истории все равно остается правдивая часть, даже если сама она покрыта ложью.

– Николас?

Фрэнк не ответил. Подставлять Рихта было подло. Но ведь он сам хотел этого, разве нет? Хотел еще с того самого момента, как капитан умолчал о том, что сдал всю его подноготную Кристоффу.

Хотел.

Но не таким образом. Не такой ценой. Не такими жертвами.

– Я... я не знаю.

– Нужно выяснить, Фрэнк. Ты ведь активировал протокол перехода, так? И у тебя теперь больше полномочий и допусков. Мне нужны ответы. Я должен знать из-за кого... из-за кого не стало Ирен.

– Я разберусь, обещаю.

Он не разобрался. Проворочался пару часов, а после, так и не сумев уснуть, встал, как обычно, без четверти девять и ушел в кокпит. Элу нужны были ответы. И они скорее всего будут нужны Лее. А значит нужно было придумать, как все вывернуть в свою пользу. Фрэнк пока что был вне подозрений и такой тактики нужно было придерживаться и дальше. Давать заднюю было поздно.

Уже в кокпите, покопавшись в системах, Фрэнк изменил пару логов, сделав все так, словно бы система была взломана извне, чтобы подтвердить причастность к произошедшему контрабандистов.

Вполне себе рабочая теория получалась в таком случае: Фрэнк ночью перед нападением был ответственный за судно и являлся по сути дежурным. Потому он далеко от себя планшет и не убирал, а когда система зафиксировала несанкционированное проникновение, сработал локальный сигнал тревоги на устройстве. Торнелл проснулся, пошел в кокпит и понял, что кто-то вывел их систему из строя, обойдя все протоколы защиты, и просто взломав ее, а затем дистанционно заглушил двигатели, чтобы совершить стыковку. Учитывая, что «Атрия» находилась в аномальной зоне и была уязвима, а системы частично сбоили и выходили в отказ, взломать протоколы защиты было проще простого. Торнелл, осознав, что происходит что-то страшное, поспешил к шлюзу, но стыковка уже была совершена и неизвестные проникли на борт, оглушив Фрэнка. А дальше все помнили, что произошло.

Эл поверил. Даже не пришлось показывать записи с систем, несмотря на то, что Фрэнк настаивал. Вдвоем с медбратом они даже попытались глянуть записи с камер видеонаблюдения, но те были сломаны и ничего этим добиться не вышло. Торнелл не был слишком огорчен этим фактом – сам ведь и сломал терминал, отвечающий за записи.

Лею убедить в этой версии произошедшего оказалось сложнее. Она, в отличие от Эла, задавала кучу наводящих вопросов с технической стороны ситуации, а Фрэнку особо было нечем крыть.

Как произошел взлом системы и обход защитных протоколов? Он не знал, он же не хакер.

Как у контрабандистов вышло дистанционно отключить двигатели и провести стыковку? Наверное, у них были какие-то программы, типа взломщиков, вот и получили доступ.

Как сумели произвести процесс шлюзования с одной стороны и все равно попасть на борт «Атрии»? Торнелл не знал, черт возьми! Наверное, подключились к системе и через искусственный интеллект судна все и провели. Выровняли давление, открыли переборку, а дальше просто оказались внутри. Сумели же как-то эти ублюдки взломать грузовой отсек, куда даже капитану доступ предоставлялся только в экстренном случае.

Хорошо, что никто из выживших членов экипажа не видел, как контрабандисты просто открыли грузовой отсек ключом-картридером и верили в то, что они просто сумели взломать замок.

В любом случае Грей не сильно поверила Фрэнку и косилась на него с подозрением. Слишком легко и просто все было по ее мнению. А Фрэнк не давил, не собираясь доказывать что-либо механичке. Если она считала, что здесь что-то было подстроено, то пусть остается при своем мнении, доказывать что-либо он ей не будет.

Несмотря на сломанную ногу, Лея все равно изъявила желание пробраться в техотсек. Но перед этим Эл наложил ей шину, используя отломанную направляющую от пола в складотсек и дал ей костыли, которыми служили обломки труб оттуда же. Для мягкости они были перемотаны разорванной на две части курткой Фрэнка. Не слишком удобные, но зато не слишком тяжелые и помогающие держать равновесие. Лучше, чем ничего.

Теперь, имя возможность хоть как-то передвигаться, Лея пробралась в техотсек, пусть и не без труда, где вместе с Фрэнком решила провести оценку пострадавшего оборудования и систем. Но сначала она отрегулировала все энергоблоки и переключила все ресурсы на аварийный запасы и лишь после стала проверять запасы жизнеобеспечения – это было куда важнее вышедшего из строя оборудования. Запаса кислородных резервуаров должно было хватить на четыре недели, судя по износу фильтров. Рециркулятор воды показывал запас на тридцать пять суток. Времени было в запасе.

Из строя вышла панель распределения питания, вентиляционные клапаны и прочее, вроде как, не сильно важное оборудование. Это, конечно, было плохо, но жить можно было. Контрольный реле кабельной магистрали починить не удалось, зато Фрэнк, выполняя указания Леи, сумел вернуть в строй стабилизатор температурного контура. Всего-то нужно было механически зафиксировать сбившийся клапан и заменить предохранитель. Не так много, но все же.

По мелочи обнаружились заедания кнопок и рычагов на некоторых панелях и возгорание проводки за терминалами, из-за чего частично отключились датчики и подсветка, связанные с личными каютами. Фрэнку пришлось заглянуть в жилые помещения, отмечая, что двери, распахнутые при срабатывании аварийного протокола, больше не закрывались. Свет там не работал, как и прочая автоматика. Местами витал дым из-за сломанной системы вентиляции.

Когда на глаза попался их общий с Николасом снимок, Торнелл сорвал его со стены, пряча в карман и лишь после поспешно возвращаясь в техотсек. Вообще-то он должен был еще и проверить, как дела обстоят в гигиеническом модуле, но ему меньше всего хотелось находиться в месте, которое когда-то они делили вместе с капитаном. С тем самым, который улыбался на снимке, как укуренный. Не с тем, который в отключке лежал в медицинской капсуле.

Проведя внешнюю диагностику, обнаружились физические повреждения корпуса: пара пробоин в обшивке, вмятины и трещины в броневых пластинах и разрушение отсеков со спасательными капсулами и основного шлюза. От разгерметизации спасала гермоавтоматика, заделывающая все щели герметизирующей пеной. А вот гиростабилизатор, отвечающий за удержание корабля в нужном положении в пространстве, иногда выдавал лаги. Теперь у них отсутствовала стабильная ориентация в пространстве, из-за чего корабль мог начать бесконтрольно крутиться или завалиться на бок. Весьма опасное состояние, но Лея, покопавшись в его устройстве, смогла, кажется, что-то наладить. По крайней мере теперь, хоть и временно, но им не грозили внеплановые крены и повороты в пространстве.

Но на этом возможности Грей заканчивались и выглядел техотсек не слишком утешительно.

– Может, есть смысл провести внекорабельные работы? – спросил Торнелл, выползая из-под диагностического терминала, который еле-еле начал работать после перезагрузки и оттряхивая руки.

– Не имеет смысла. Внешние повреждения можно было бы чинить, если бы все было в порядке с внутренними. А у нас тут не самая утешительная ситуация, как ты мог видеть. Куча перегоревших проводов, датчиков и через раз работающие модули. У меня нет ни подходящих инструментов, ни такого количества запасок, понимаешь? – Лея, с трудом облокачиваясь на свои импровизированные костыли, сооруженные Элом, покачала головой. – К тому же, не обижайся, но тебе внекорабельную работу я бы доверила в последнюю очередь, Фрэнк.

– Это еще почему? – нахмурился Торнелл, скрещивая руки на груди. Они были недостаточно чистыми, но, учитывая, в каком состоянии находилась его пижамная футболка, это не имело никакого смысла. Он, как и остальные, так и не переоделся после нападения. Утешал себя тем, что просто не хочет пачкать чистый комплект одежды, будучи грязным. Но сам знал, что просто не имел сил на смену одежды, несмотря на большое желание избавиться от напоминания о том, что он натворил.

– У меня есть... сомнения насчет тебя, – неопределенно пожала плечами Лея и в ее взгляде впервые не было робости. Словно произошедшее нападение что-то изменило в ней, надломив. Словно бы все произошедшее сделало ее жестче.

– Что? Сомнения? – у него дернулись желваки. Фрэнк криво улыбнулся, радуясь, что скрещенные руки на груди не выдают его нервозности.

– Да. Слишком странно звучит твоя версия произошедшего. Слишком просто, по твоим словам, можно взломать судно и произвести стыковку. Я этому не верю, – спокойно отозвалась Грей, не сводя с Фрэнка пристального взгляда. И ему впервые рядом с механичкой стало не по себе. Сейчас ее словно бы подменили. Словно и не было той потерянной и одинокой девушки, плачущей в его объятиях в кокпите.

– И ты хочешь сказать, что я как-то здесь замешан?

– Я этого не говорила.

– А может это ты все устроила, м?

Лицо механички изменилось. Она нахмурилась, поудобней перехватывая костыли. А Фрэнк, продолжая держать подрагивающие руки скрещенными, заставил себя торжествующе улыбнуться.

– Я видел, что ты разговаривала с одним из них. Кто это был, Лея? Уверена, что не знаешь этого ублюдка и никак не замешана в произошедшем нападении?

– Это был мой брат. Это был Майки, – он видел, как она нахмурилась, глядя с ненавистью и злостью. Видел, как ее руки, сжимающие опоры, напряглись, а костяшки пальцев побелели. – Они забрали его в плен. Я не знаю, как так вышло, что в ту ночь он оказался здесь! Ты же знаешь, что я искала его!

Она отвернулась, а потом Фрэнк услышал ее всхлипы. Мысленно ругаясь, он с трудом остановил себя от желания ударить по какой-нибудь поверхности кулаком, а еще лучше по своему тупому лбу. Он ведь видел там, в коридоре, как он хватала незнакомца за руку. Так держатся только за того, кого уже однажды потеряли и потеряют снова. Как же он сам, блять, не догадался?

Думая, что подловит Лею на этом жесте, Торнелл сам не зная того, надавил ей на больное место. И это впервые вызвало у него злость на самого себя. Злость гораздо более сильную, чем ту, что присутствовала при каждой мысли, когда он понимал, что все испортил своими руками.

– Твой брат... тогда тем более, где гарантия, что ты не специально все это подстроила? У тебя бы просто не было другого шанса увидеть его, – несмотря на свое мерзкое обвинение, Фрэнк понимал, что ему нужно отвести подозрения от себя во что бы то ни стало. Даже, если ради этого ему придется перевести стрелки на Грей.

– Ты правда думаешь, что я ради встречи с братом согласилась бы... согласилась бы убить Ирен, Хэнкса и Нолана? Ты в своем уме, Фрэнк?! – Лея перешла на крик, пока слезы катились по ее щекам. А ненависть все не утихала в ее покрасневших глазах, разгораясь ярким пламенем. – Тебе... да как у тебя язык повернулся такое сказать?!

На ее крик прибежал Эл. В руках – окровавленная тряпка, которой он оттирал следы нападения с поверхностей «Атрии». Взгляд был перепуганным и не понимающим. Медбрат переводил взгляд с плачущей Леи на застывшего в ступоре Фрэнка и обратно.

– Что происходит? – наконец задал вопрос Райкер, снимая в переносицы битые очки.

– Ничего! Этот мудак думает, что все... все произошло по моей вине!

Развернувшись, Лея, громко стуча костылями по металлическому полу, покинула техотсек, продолжая судорожно всхлипывать. Эл, хмурясь, побежал за ней, окликая на ходу.

А Фрэнку стало стыдно. Но страх того, что в нападении обвинят именно его был куда сильнее стыда. Никто не должен узнать о том, что он сделал. И если ради этого нужно обвинить Лею, то он готов пойти и на этот гнусный поступок.

Хуже уже точно не будет.

Не после того, как он наивно доверился контрабандистам.

Не после того, как он ударил Рихта тяжелым стабилизатором по голове, отключив его и понадеявшись на то, что капитан ничего не вспомнит, как очнется.

Ник, подключенный к системе капсулы через персональный трекер, дышал размеренно и глубоко. Кожа на лице была воспаленной и выглядела ужасно. Как и рана на голове. Как и обрубок руки, туго перемотанный бинтом.

Пальцы сжали снимок в кармане, а после извлекли его, поднося к глазам. Широко улыбающийся дурацкой улыбкой Николас. Вьющиеся темные волосы и привычный завиток, упавший на его лоб. Радостные голубые глаза. Две руки, одна из которых сжимала камеру, а вторая обнимала за плечи Фрэнка.

Ничего похожего на того, кто сейчас лежал с закрытыми глазами перед ним.

"Господи, что же я натворил?"

Фрэнк стоял над неподвижным телом Николаса, борясь с чувством стыда, охватившим его. Он не был виновен в ранах, которые получил капитан. Разве что в одной. Остальные Рихт получил сам. Вот только от этого все равно легче не становилось.

Тонкая игла капельницы терялась в сгибе локтя, импульсный монитор на планшете отслеживал стабильное, ровное биение сердца. Погруженный в медикаментозную кому, Николас сейчас сбежал от реальности, оставив выживших членов своего экипажа. Но наступит миг, когда ему придется вновь открыть глаза.

– Если бы ты думал о последствиях, то ничего этого не было бы, Ник. Ты же не думал о том, каково мне будет, когда ты расскажешь о моих проблемах постороннему. Разве я виноват в твоем безответственном поступке? – Торнелл осторожно прикоснулся пальцами ко лбу Рихта, убирая оттуда темный завиток волос. Николас даже не поморщился, продолжая крепко и безмятежно спать. Ему не было никакого дела до всего происходящего на корабле. Сейчас капитану было проще всего.

Но это продлится недолго. Как только капитан очнется, весь ужас последствий нахлынет на него, как лавина.

Фрэнку даже было жаль Николаса. К тому моменту, как он придет в себя, сам Торнелл уже успеет свыкнуться с положением дел. И с тем, каким мудаком он успел стать за это время.

– Я выведу его из комы через неделю, – на пороге появился Эл, подходя к капсуле и глядя на показатели планшета. Пульс был ровным – 56 ударов в минуту. Давление поддерживалось на уровне 92 на 64, слегка пониженное, но стабильное. Температура тела – 36,2. Никаких судорог, никакой реакции на боль. Только редкое движение век, будто капитан что-то видел во сне.

– Почему? – Фрэнк развернулся к медбрату, сжав руку, которой касался его волос, в кулак и поспешно пряча дурацкий снимок в карман.

– Этого времени вполне хватит на то, чтобы пройти самую неприятную часть восстановления. А дальше... дальше будет, что будет. Возможно, у него черепно-мозговая травма из-за удара и из-за этого есть риск возникновения амнезии. Да и сами медикаменты первое время будут способствовать ее развитию. А нам нужно, чтобы командир все вспомнил и, желательно, как можно скорее. Чтобы знать, кто виновен в трагедии.

воспоминание Эла, 15 дней до катастрофы

Медбрат не был в восторге от просьбы помочь старшему механику. Не то, чтобы он был чем-то занят – просто Элу казалось, что сейчас был достаточно идеальный момент, чтобы поцеловать Ирен. Но все испортил появившийся в медотсеке Хэнкс со своим "мне нужна помощь, поднимай свою тощую задницу".

Ладно, стоит сказать и о том, что Марлоу сама этим утром пожаловалась Роулу: модуль мониторинга биопараметров экипажа начал выдавать сбои. Часть данных отображалась корректно, иная – нет.

У Грей, например, этим утром "отсутствовал пульс". Что, конечно же, заставило докторшу очень сильно понервничать и проверить состояние механички.

"Не буду же я просить даму о помощи", – важно произнес механик, вытаскивая Эла из медотсека, пока в зеленых глазах докторши плясали озорные искорки, хоть сама она и не улыбалась.

До этого, по словам самого же Хэнкса, он уже пытался вручную перезапустить панель, но эта "механическая сучка" пошла в отказ и никак не хотела работать без двух симпатичных мужчин рядом.

– Ты ведь мог просто позвать Нолана, – протянул Райкер, наблюдая за тем, как механик с глухим стуком вскрывал крепления и возился внутри модуля.

– У него нет сканера и допуска к сетевому интерфейсу жизнеобеспечения, – буркнул Хэнкс, отстёгивая термозащиту с панели. – А эта железка не поверит мне на слово. Ей нужен "медицинский ключ", а ты как раз его носишь.

Все дело было в модуле, отвечавшем за сбор и передачу данных с персональных трекеров, который отказался корректно принимать сигналы. А без ручной инициализации записанного в системе медицинского оператора – в данном случае Эла – Хэнкс ничего не мог сделать. Поэтому он и дернул Райкера.

– Так ты меня позвал не за компанию, а чтобы я пульс твой померил? – Эл невольно вздрогнул, когда тяжелая рука механика ударила по панели, видимо с явным призывом к работе.

– Нет, чтобы ты "пнул" эту штуку своим допуском, потому что меня она уже не слушается, – фыркнул Хэнкс, высовываясь из-за панели и оттряхивая руки. – Если она меня сейчас ударит током...

– То я смогу официально списать тебя из-за смерти по естественной причине.

Эл передал биосканер – компактное устройство с сенсором и модулем связи, которое автоматически опрашивало окружающие сенсоры, считывая информацию с персональных трекеров. Хэнкс подключил его через резервный порт к панели и одновременно вручную подтвердил авторизацию в инженерном интерфейсе.

– Хотя ты и без того выглядишь как потрепанная жизнью антенна.

– Ты просто завидуешь моей харизме, – ухмыльнулся в ответ Хэнкс.

Панель мигнула красным, заартачилась, и механик с силой стукнул по ней разводным ключом, лежавшим рядом. При этом Роул выглядел так грозно, что Эл не удивился, когда через секунду свет замигал зеленым.

– Во, заработало!

– Ага, запугивание. Как ни странно, но работает даже с техникой, – фыркнул в ответ Райкер, но улыбки сдержать не смог. Отложив ключ, механик уверенно стал трогать какие-то провода и тумблеры, а медбрату оставалось только гадать о том, как он во всем этом разбирается и не путается.

– У тебя иногда не возникает ощущения, что ты устал вывозить весь этот бардак? – пробормотал Хэнкс, продолжая возиться с панелью.

– А ты попробуй не лезть в автоматы, мигающие красным, – беззлобно фыркнул Эл, наблюдая за слаженной работой механика. – И не пытайся починить Вселенную разводным ключом. Может, тогда и уставать не будешь.

– Ключ – очень универсальное средство, – усмехнулся Хэнкс, весело взглянув на Эла, прежде чем вернуться к сканеру и панели. – Им и винт затянуть можно, и капитану звук убавить, если орет.

– О, и правда полезная вещь. Закажу себе штуки три под разный уровень крика.

Они оба рассмеялись, и тут же дружно вздрогнули, услышав за спиной знакомый голос:

– Думаю, простого исполнения приказов вполне хватит для того, чтобы капитан не орал, – Николас, стоя на пороге отсека со вспомогательными системами, насмешливо смотрел на Хэнкса и Эла, хоть и пытался для строгости хмурить брови.

– Вспомнишь реле – вот и стабилизатор пожаловал, – протянул Хэнкс, на миг обернувшись, прежде чем поспешно вернуться к работе. Не то, чтобы Роул боялся Рихта или его недовольства, но нужно же было создать видимость бурной деятельности.

– Хэнкс, ты пинаешь модуль мониторинга или все же работаешь?

– Работаю, конечно же. Просто иногда техника нуждается в убеждении.

– Если за твои методы она тебя однажды долбанет током, то просто помни о том, что от Ирен ты получишь официальную моральную компенсацию. В виде сарказма.

Мужчины снова усмехнулись. К тому моменту Хэнкс уже завершил синхронизацию, отсоединил сканер и хлопнул по корпусу:

– Ну, теперь хоть никто из вас не «мертв» на табло. Временно.

Временно.

Какое жуткое слово.

Потому что Хэнкс был мертв.

А капитан...

Эл не без беспокойства взглянул на него, быстро сверился с показателями и тихо вздохнул. Капитан получил по заслугам, если верить версии Фрэнка. Но не слишком ли это было жестоко?

Учитывая, что из-за него погибли три члена экипажа, то нет. Он даже не дополучил за свою необдуманную глупость.

Склонившись над бледным лицом командира, Эл сжал челюсти. В голове возникла шальная мысль о том, чтобы убить его. Взять задушить или увеличить дозу медикаментов, поступающих через капельницу. Просто избавиться от него, как сам он избавился от своего экипажа.

Но, в конце концов, Эл ведь не убийца.

Сжав руки в кулаки, он покачал головой. Это будет слишком просто. Слишком просто будет убить Николаса после того, как спас его и начал накачивать его медикаментами, чтобы поддержать в нем жизнь.

Пусть лучше капитан придет в себя и будет мучиться от осознания, что вся затея вышла ему боком. Он должен страдать от этой ситуации не меньше, чем сам Эл страдал от потери Ирен.

Знать бы еще, зачем Рихт вообще все это затеял...

Фрэнк понял, что стал плохо спать. Он спал либо урывками, либо вовсе лежал и пару часов пялился в потолок, рассматривая вываливающиеся провода. Он понял, что начал считать дни до того момента, как должен был очнуться Николас. А что, если капитан все будет помнить? Что, если расскажет свою версию произошедшего и ему поверят? Лея, по крайней мере, так точно.

И тогда все узнают.

Узнают, что Торнелл не только трус, но и убийца.

К капитану доверия будет больше, чем ко второму пилоту.

Иногда, когда Фрэнк засыпал, ему снилось нападение. Снилась кровь, крики и сигнал тревоги. Снились неизвестные в своих балаклавах, взламывающие грузотсек. А в конце такого сна всегда появлялся Рихт. И он, сжимая в руках стабилизатор, которым Фрэнк и сам ударил капитана по голове, наносил ему такой же удар, при этом улыбаясь так хладнокровно, что Фрэнка пробирало до дрожи.

"Ну что, Фрэнки, расскажешь им, кто виноват на самом деле?"

Обычно, после подобного сна он просыпался в холодном поту.

Через три дня Эл прекратит подачу медикаментов через капельницу. Он и так каждый раз снижал дозу лекарств, чтобы подготовить организм капитана к выходу из комы. И это еще больше заставляло Фрэнка тревожиться. Хорошо, что не один он выглядел неважно, и общая тревожность вполне была объяснима непониманием всего происходящего.

На отправленный сигнал так никто и не ответил, а Торнелл, как мог, старался всех подбадривать и говорить, что нужно время, чтобы их услышали. К тому же, они пока еще не в критическом положении: системы жизнеобеспечения работают, запас пищи и воды был достаточный. Пока еще было время до того, чтобы начать паниковать по-настоящему. Понятно, что это не очень приятно – торчать в открытом космосе, не зная ничего о собственной судьбе, но пока выбирать особо не приходилось.

– Он будет помнить что-нибудь?

Они втроем сидели на коммондеке, питаясь теми пайками, которые можно было приготовить без использования термоблока – тот, как выяснилось, сломался из-за вибраций от ударов. Лея, сжимая в своих ладонях чашу, с беспокойством смотрела на Эла, который мрачно ковырялся вилкой в своем обеде.

– Из-за убойной дозы медикаментов первое время у командира будет туман в голове. А дальше все будет зависеть от его травм. Я подозреваю, что у него черепно-мозговая и на фоне этого может быть амнезия, – наконец отозвался Эл, поднимая глаза на Лею.

– Как долго он будет приходить в себя после комы? – теперь уже Фрэнк встретился взглядом с Элом, отправляя ложку с едой в рот. Кажется, это было что-то типа сублимированной лазаньи, но сложно было это понять без полной концентрации на вкусе еды.

– Зависит от его организма. От пары часов до пары дней.

Николас пришел в себя на следующий день. Эл сказал, что караулить пробуждение капитана было бесполезно. И только поэтому самого медбрата не было рядом, когда Рихт пришел в себя.

Зато был Фрэнк. Он и сам не знал, сколько времени просидел на стуле возле капсулы, то и дело поглядывая на Николаса, пытаясь заметить следы пробуждения. Это тревожило его, пусть Торнелл и старался не подавать вида. Ему было важно знать, помнил ли капитан события недельной давности. От этого зависела дальнейшая тактика поведения Фрэнка.

Он прекрасно понимал, что выбранная им трусливая тактика ни к чему хорошему не приведет и будет лишь давить дальше, заставляя нервничать и выкручиваться, но отступать назад уже было поздно. Не после того, как в его версии произошедшего виновен был Николас. Поэтому нужно было знать. Ему нужно было...

Рихт, тихо застонав, дернул рукой. Эл еще вчера снял капельницу, поэтому капитан не рисковал повредить себе вену. Он не сразу открыл глаза, морщась и что-то хрипло нечленораздельно бормоча.

Фрэнк сидел, как на иголках, не сводя пристального взгляда с капитана. Ему пришлось сжать руки в кулаки, чтобы скрыть свое волнение и подавить желание схватить Николаса за грудки и тряхнуть его как следует, чтобы ускорить процесс пробуждения. Вряд ли человек с его травмами, который только вышел из комы, оценит такой дружелюбный жест.

Капитан наконец приоткрыл глаза. Красные и мутные. Дико озираясь по сторонам, Ник провел языком по губам, а его взгляд замер на Фрэнке. Торнелл выжидающе смотрел в ответ, сдерживаясь изо всех сил, чтобы прямо сейчас не засыпать Рихта волнующими вопросами. Он понимал, что ему нужно время, чтобы прийти в себя, но терпения у Фрэнка не было.

– Фрэнгх...

Глаза Николаса закатились, и он... снова отключился.

– Твою мать, ты издеваешься, кэп?! – Фрэнк аж на ноги вскочил, когда Николас снова отключился. Он ждал несколько часов его пробуждения, чтобы через пару мгновений капитан снова впал в беспамятство?

Не сдержавшись, Фрэнк схватил Николаса за грудки, несильно, но ощутимо тряхнув. Но капитан, точно безвольная кукла, никак не отреагировал. Даже звука не издал. И тогда Торнелл ударил его ладонью по целой, не исполосованной шрамами, стороне лица. Голова капитана дернулась в сторону, он издал тихий стон, хмуря брови. Но глаза его по-прежнему оставались закрыты. Это было бесполезно.

Шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, Торнелл разгладил складки на грязной футболке Рихта и сел обратно на стул, твердо намерившись дождаться его окончательного пробуждения. Физическим проявлением своего нетерпения он мало чего сможет добиться.

Эл, зашедший минут через двадцать после произошедшего, оценил состояние Николаса и, сказав, что он может еще пару раз ненадолго прийти в сознание и снова отключиться, ушел, посоветовав Торнеллу не изводить себя бессмысленным ожиданием. Второй пилот не сказал медбрату о том, что капитан пришел в сознание на пару секунд, решив, что будет лучше умолчать об этом.

А еще Торнелл был твердо намерен ждать пробуждения Рихта. И первым узнать у него о состоянии памяти.

Когда Николас пришел в себя во второй раз, Торнелл просматривал остатки медикаментов в открытом шкафу. Капитан снова застонал, чем вынудил второго пилота обернуться, быстро подходя к капсуле и с надеждой смотря на него.

Первые несколько секунд Николас также молчал, облизывая губы и изучающе смотрел на Фрэнка своими мутными глазами. Наконец, явно собравшись с силами, он открыл рот, хрипя:

– Что... произошло?

– А ты не помнишь?

Торнелл выжидающе уставился на Рихта, видя, как он свел брови к переносице, кусая себя губу. Взгляд его ни на миг не прояснился, оставаясь таким же мутным и хмурым.

– Так больно, – вместо ответа протянул Николас, с такой жалостью посмотрев на Фрэнка, что ему стало тошно. Даже представить было страшно, что именно сейчас испытывал Рихт после недельной отключки и всех своих полученных травм.

– Поспи. Может, полегчает, – Фрэнк нервно дернул плечом, понимая, что ничего внятного от Николаса сейчас не добьется. А тот, точно послушный ребенок, закрыл глаза, тяжело вздохнув. Меньше, чем через пару минут капитан уже размеренно дышал, погрузившись в сон. А Фрэнку оставалось только ждать. Ждать, пока он придет полностью в ясное сознание и сможет дать ответы на все беспокоящие вопросы. Чертово ожидание.

Пока Торнелл мерил шагами грязный пол медотсека, в голову то и дело лезли тревожные мысли. А что, если Ник будет помнить все? А что, если весь план Фрэнка рухнет, словно карточный домик? Может, ударить его еще раз по голове? Или задушить, чтоб наверняка не очнулся?

Твою мать.

Как бы сильно Фрэнку не хотелось лишить Николаса жизни, он понимал одно – если Рихт перестанет дышать, Торнелла с головой выдадут звуковые сигналы приборов, к которым был подключен капитан. И тогда Фрэнк будет единственным, на кого падет подозрение в убийстве капитана. А ему не нужны были проблемы.

– Он не пришел в себя?

Торнелл вздрогнул, резко оборачиваясь к Лее, которая застыла на пороге. И как он только не услышал стука ее костылей? Прислонившись плечом к косяку, механичка задумчиво смотрела на капитана, чуть хмуря брови.

– Нет, – ляпнул Фрэнк, ероша свои волосы и радуясь тому, что Лея не может слышать громкого стука его сердца.

– И ты все время здесь его караулишь? – с сомнением в голосе спросила Грей, наконец переводя взгляд на Торнелла.

– Не караулю. Просто жду, когда кэп очнется, чтобы задать парочку вопросов, – уклончиво ответил второй пилот, скрещивая руки на груди. Будь у него возможность, он бы и Лею отключил, чтобы не задавала много вопросов... кажется, она о чем-то начала догадываться.

– Или чтобы удостовериться, что он ничего не помнит?

– А сама-то сюда не из любви к капитану пришла. Боишься, что он и тебя причастной к нападению посчитает?

Поджав губы, Лея проигнорировала вопрос, развернулась и наконец покинула медотсек, громко стуча обломками труб по полу.

А Рихт, в очередной раз застонав, открыл глаза. На этот раз взгляд был намного яснее, да и сам он выглядел куда более вменяемым, чем в предыдущие пробуждения. Но, по правде говоря, Торнелл уже и не надеялся, что капитан хоть что-то вразумительное скажет на этот раз. Жадно глотнув ртом воздух, Николас медленно моргнул, словно бы у него в голосе сейчас прогружалась информация.

– Где я? – взгляд капитана медленно заскользил по грязным и покоцанным стенам медотсека. Он явно не прикидывался. Неужели Фрэнк так сильно ударил его, что Ник не узнавал даже стены медотсека, где бывал ни раз за все время пребывания здесь? Или это был обычный риторический вопрос?

– А сам как думаешь? – ответил от вопросом на вопрос Торнелл, занимая привычное место на стуле у капсулы. Николас не посмотрел на него, задержавшись взглядом на искрящейся проводке под потолком. А потом едва заметно пожал плечами, поморщившись от этого действия.

– Медотсек "Атрии".

Фрэнк кивнул, изо всех сил прижимая ладони к коленям, чтобы не выдать дрожь рук. То, что Нику не до конца отшибло память, уже было неплохим показателем, но вдруг он все же помнил абсолютно все и теперь просто прикидывался?

– Ну что, ты ничего не вспомнил, кэп?

Вряд ли Николас даже помнил, чтобы Фрэнк задавал ему этот вопрос сегодня, но ему нужно было знать, черт возьми. Он слишком долго ждал. Несколько чертовых часов в ожидании!

Николас не ответил, пытаясь приподняться. Какой шустрый. Пришлось ощутимо надавить ему на плечо ладонью, заставляя лечь обратно. Что-то подсказывало Торнеллу, что капитан еще не окреп для подобной активности.

– Тише, тебе лежать нужно. Покой и все дела. Наша "докторша" тебя только подлатала.

Он и сам не знал, зачем ляпнул это дурацкое "докторша", обесценив все труды Эла. Но слова волшебным образом помогли успокоить капитана. Он больше не пытался встать, теперь внимательно изучая глазами второго пилота, словно видел его впервые в жизни.

– Я... я мало что помню, Фрэнк.

– Ну что ж, Ник, я тебе сейчас напомню. Все напомню.

Фрэнк не смог сдержать довольной улыбки. Капитан ничего не помнил. Идеально. У Фрэнка оставалась его рабочая версия всего произошедшего, где Николас оставался главным виновником. Главное постараться сильно не шокировать его с самого начала рассказа, а то мало ли...

– Помнишь тот вечер, когда мы играли в настолки? – он не сводил внимательного взгляда с Николаса, чувствуя, как медленно утихает мандраж и успокаивается сердце. Теперь Торнелл не сомневался в том, что ему удастся внушить Рихту ложные воспоминания и скинуть всю вину на него. Да, поступок не самый благородный, но Фрэнк всегда умел выкручиваться из самых неприятных ситуаций. Главное ведь спасти вою шкуру, так? А этому ремеслу он хорошо научился за годы бесконтрольного потребления алкоголя и наркотиков.

– Кажется, да, – неуверенно отозвался Николас, сведя брови к переносице. Он лежал неподвижно, не шевеля даже пальцами руки. Какая, интересно, будет у него реакция на то, что у него не хватает части конечности? – Ты еще проиграл тогда в "Аукционе", да и "Ротация" не очень хорошо закончилась, так?

– Да, – Торнелл кивнул, скрипнув зубами со злости. Его проигрыш еще нужно было постараться забыть. Как же, такое не забывается. Воспоминание о собственном проигрыше было отвратительным. – А что было дальше?

– Мы пошли спать...

– И?

Фрэнк понимал, что давить на Ника было нельзя. Ему наверняка тяжело было вот так вот пытаться все вспомнить, восстанавливая хронологию событий, но Торнеллу важно было знать, что в его голове была пустота. Чтобы там не было ни одной ненужной детали. Чтобы он сам мог заполнить эту пустоту тем, чем нужно.

– Не знаю. Нападение? Я помню чувство страха, непонимания, тревогу... А еще мне кажется, что я всех подвел. Но я не знаю, в чем именно.

Николас прикрыл на миг глаза, тихо выдыхая. Морщинки на лбу стали глубже, выдавая активную мыслительную деятельность. Сохраняя молчание, Фрэнк давал капитану время, чтобы рассказать что-нибудь еще. Что-то, что ему удастся выудить из омута памяти.

Капитан снова открыл глаза, посмотрев вверх. Рихт только сейчас почувствовал завиток волоса, упавшего ему на лоб. Он поднял правую руку, собираясь привычным жестом смахнуть прядь со лба, вот только от этой привычки ему придется долго избавляться, Фрэнк был уверен в этом.

– У меня в голове каша, если честно. Последнее, что я помню – так это то, что...

И Рихт замолк, оторопело глядя на перебинтованную культю.