Ключ, перо и самоцвет

Нур смог найти со жрецами общий язык. Сначала он боялся, что птицы не примут его доводов. У них могли быть свои взгляды на политику. Волновало то, что жрецы не выдавали никакой реакции на его торопливые реплики. Сложно было понять, о чём они думают. Служители храма лишь молча переглядывались и кивали друг другу. К счастью, ни сдавать его властям, ни вредить ему самостоятельно церковники не стали.

Как оказалось, священники нуждались в помощи сыча не меньше, чем он в их защите. Когда Нур завершил свой монолог, верховная жрица удручённо покачала головой. Её коллега видя, что глава пребывает в раздумьях, предложил отойти в дальний угол здания. Церковная молодежь к тому времени снова оживилась, так что смена обстановки пришлась как нельзя кстати.

Собеседники дошли до стены с витражной полосой и очутились в «глухой» зоне. Гул возбуждённых голосов здесь стихал, становясь неразличимым. А вот их собственные слова, наоборот, звучали громко и чётко. Вскоре Нур понял, что эффект двухсторонний: рядовые жрецы в зале тоже, по-видимому, слышали только себя, и разговор глав до них не долетал.

Релла заметно оживилась, покинув шумную зону. Было видно, что она плохо переносит суету и скопление людей. Сыч впервые видел её с такого близкого расстояния. Ему показалось, что она выглядит старше своих лет, хоть он и не знал её точного возраста. Женщина выпрямилась, обратившись к Нуру:

– Я правильно понимаю, что у вас имеются доказательства нечестности Нар-ху?

Нур кивнул, сложив руки на груди. Отчего-то он почувствовал себя увереннее. А может, он просто устал бояться?

– Мы могли бы освободить твоих товарищей в обмен на свидетельство против губернатора, – пояснил один из священников.

Предугадывая вопросы, Релла спешно уточнила:

– Да, мы знаем, что вы и так собирались выступить против него. Но вряд ли это сейчас возможно, учитывая обстоятельства. А вот мы могли бы это сделать. Община ещё не запятнала себя, так что заявления церкви имеют вес. Поэтому мы и предлагаем вам встать под наше крыло.

Нур почувствовал огромное облегчение. Жрецы не только не сдали его властям, но и предложили помощь. Казалось, он впервые смог свободно вздохнуть за всю эту долгую ночь. Но в то же время на краю сознания зародилось нечто неприятное и жгучее. Оно услужливо вытащило на свет нужные воспоминания, вспыхивая тревожным озарением. Радость сменилась сомнением. Оно же в свою очередь перешло в негодование. Сыч поспешил выразить свою мысль, пока она не ускользнула от него. Это был вопрос справедливости.

– Так. Погодите! То есть вы всё это время были не против призвать к ответственности чиновников? Получается, вы прекрасно знали об их прегрешениях и ничего не делали?

Один из жрецов хотел объясниться, но сыч его перебил:

– Подполье столько раз пыталось с вами связаться, но вы только и делали, что упорно нас игнорировали, пока не были затронуты ваши интересы. Но и тогда, стоило проблеме решиться, как вы снова стали глухи к нашим просьбам. Из-за вас задохнулись протесты крестьян! Вам не стыдно? Вы ведь вместе с ними работаете на полях!

Парень резко выдохнул и уставился на священников прямым немигающим взглядом. На его лице ясно читалось обвинение. Было ужасно обидно, учитывая, что подполье действительно помогало жрецам в недавнем времени. Но они позабыли о сотрудничестве, стоило им получить своё.

Релла спокойно выслушала претензии, её коллеги, напротив, потупили взгляды.

– Я понимаю твоё негодование. Но церковь – не независимая организация. Мы не можем так просто принять чью-либо сторону. Любое наше необдуманное решение может привести город к конфликту с империей, – жрица беспомощно развела руками.

– Хотите сказать, вы ничего не могли сделать? – переспросил Нур недоверчиво. – Что же изменилось сейчас?

– Появление старшего в иерархии. Обычно мы не рискуем действовать без одобрения высшей власти или хотя бы её уведомления. К счастью, недавно прибывший дознаватель довольно ясно выразил свои пожелания на этот счёт.

– Ясно. Ладно, будем считать, что вопрос снят.

Сыч решил закрыть тему, чтобы не нагнетать обстановку. Невозмутимость соколихи охладила его пыл, а серьёзный тон напомнил, в каком положении он находится. Нет, ссориться с церковниками сейчас – не лучшая затея. Тем более, что более-менее внятные объяснения ему всё же предоставили.

– Вот и отлично! Так что? Ты согласен с нами сотрудничать? – подтолкнул его один из старших священников.

– Будет здорово, если ты поговоришь со своими товарищами насчёт свидетельств и показаний, – добавила другая птица.

– Да, придётся согласиться, – Нур вздохнул. – Честно говоря, нам сейчас пригодилась бы любая помощь.

– Значит, договорились.

Релла улыбнулась с явным облегчением и протянула ладонь для рукопожатия. Нур её принял.

– Должна предупредить: твоих друзей мы поможем вызволить, но с обличением губернатора немного повременим, – добавила женщина.

– Сейчас в городе творится беспредел. Нельзя бросать людей в темницы без суда и следствия, да ещё и в обход дознавателя. Надо придать это безобразие огласке, – поддержал её коллега.

– О смещении Нар-ху мы поговорим позже, – заверила сыча соколиха. – Наши практикующие собратья ещё не готовы к столь радикальным обсуждениям, – пояснила она.

Нур снова кивнул, хотя и не совсем понял сказанное. Волнение вернулось. Ладно, главное, что ему помогут. А там уже, может, и Ила подтянется. Все вместе они точно решат, как быть.

***

Несмотря на позднюю ночь, вокруг священнической стаи очень быстро собрались зеваки. Перемещение такой большой группы не могло остаться незамеченным. Сначала люди просто выглядывали из окон, разбуженные шумом. Потом, завидев знакомые серые мантии, начали выползать из домов, желая узнать, что случилось.

Церковники много с кем успели подружиться в этом городе. Товарищи у них имелись как в цехах, так и под палящим солнцем среди посевов. Многие были признательны жрецам за помощь в лечении. До настоящих врачевателей тем, конечно, далеко, но обезболить или ускорить выздоровление они вполне могли.

Процессия церковников вызывала немалый интерес. Очень скоро улица наполнилась гомоном голосов. Священники охотно разъясняли любопытным, куда и зачем они идут.

Услышав про произвол властей и безвинно схваченную молодёжь, ночные зеваки без колебаний разнесли новые сплетни по ближайшим районам. После этого толпа стала пополняться родственниками недавно арестованных. Поспешность действий стражи и отсутствие объяснений возмущало многих. Так что к стенам тюрьмы недовольные добрались уже довольно внушительным составом.

Релла разглядывала разгорячённую толпу. Жрецы и горожане не замолкали ни на минуту, делясь своими невзгодами. Тут и там слышались треск и клекотание. Не хватало только вил и факелов, но их успешно заменяли когти и горящие глаза полуобращённых птиц. Выглядело это весьма пугающе. Тем лучше! Соколиха надеялась, что картина народного негодования напугает чиновников до трясучки.

А ведь раньше она так не хотела доводить ситуацию до волнений.

Все началось, когда Ирелли собиралась отойти от дел по причине преклонного возраста, но церковь не захотела её отпускать. Опытная и при этом не практикующая священница – слишком ценный кадр. Женщине предложили пост верховной жрицы в одной из провинциальных областей. Соколихе тогда вариант показался заманчивым.

Во-первых, много работать и колдовать никто не потребует. В этом плане принято уступать дорогу молодым. Во-вторых, должность сулили почётную и руководящую. Жрица не разобралась до конца, но это было бы логично. Ей, уже неподверженной свежести, вполне могли доверить принятие некоторых решений. В-третьих, перелёт обещал быть любопытным. Новая область со своими самобытными устоями и традициями хотела войти в состав империи. Что может быть интереснее?

Релла поселилась в Нуттиле с самого его присоединения. В то время молодой губернатор показался мудрой птице многообещающим наместником. Для бывшего феодала, по крайней мере. Нар-ху решительно упразднил многие тормозящие развитие области законы, деликатно ввёл элементы имперской экономики, обеспечил предпосылки для развития многих отраслей. Первые несколько лет были очень удачными.

Вот только процветания достичь так и не удалось. Весь творческий запал иссяк в самом начале. Птица понимала, что реформация – дело нелёгкое. Губернатор и так делал всё, что мог. Но, похоже, его окружение либерального энтузиазма не разделяло. Бывшим дворянам сложно было свыкнуться с идеями равенства. На консерватизме чиновников всё и застопорилось.

Релле следовало сразу доложить о проблемах начальству, но она опасалась отправить ложный донос. Спад в экономике мог быть вполне закономерным, а соколихе не хватало знаний, чтобы оценить всю тяжесть происходящего. А когда она спохватилась, было слишком поздно. Все пути передачи продовольствия оказались прибраны к рукам, и отследить, что куда и почему девается, не представлялось возможным.

Женщина могла бы поднять свою общину и потребовать ответов и объяснений. Но действовать без согласования с церковными телепатами было нельзя. А поставь она их в известность, встал бы вопрос компетентности верховной жрицы. Как та могла проморгать государственную растрату?

Релле совсем не улыбалось попасть под прицел проверок на старости лет. Хотелось спокойно и чинно дожить оставшиеся годы, а коррупционный скандал этому никак не способствовал.

Была ещё одна причина, вынуждающая женщину бездействовать. Допустим, она бы связалась с дознавателями и получила бы добро на организацию протестов или чего посерьёзнее. А дальше то что? Вся сила и власть города сосредоточились в руках бывших феодалов. В их распоряжении были деньги, ресурсы, а главное – люди. Своих войск империя поблизости не имела. Так что справились бы церковники с подкупленной стражей – тот ещё вопрос.

Соколиха не хотела подвергать своих птиц опасности, потому и избегала массовых волнений. Нельзя сказать, что ситуация была совсем уж плачевной. Жрица обнаружила, что может влиять на Нар-ху, взывая к его человеколюбию. Открытие оказалось приятным. Губернатора легко было подбить на благотворительность. Тут, конечно, поддержка экономки очень помогла. Занятная, кстати, девочка. Релла никогда не могла до конца понять, что у той на уме.

Примерно в то же время в городе появились оппозиционные движения. Молодежь, правда, недолго высказывала недовольство. Дворяне щепетильно относились к своей безопасности и быстро утихомирили неопытных юнцов. Соколихе было немного совестно оставлять храбрых ребят без поддержки, но она не нашла иного решения, боясь навредить церкви.

К счастью, Оис избавил жрицу от мук выбора. Она испытала немалое облегчение, когда телепат попросил о помощи. Теперь Релла спокойно могла принять желаемую сторону, не боясь, что всю ответственность свалят на неё.

Пока птица предавалась воспоминаниям, среди стражей нашёлся начальник, готовый отвечать на вопросы. Он решительно взобрался на крепостную стену и оглядел толпу. Заметив среди пестрой кучи горожан серую форму церковников, он состроил усталую гримасу и, свесившись вниз, пробасил:

– Вы зачем тут собрались? Вас сюда никто не звал! Идите спать или работать и не лезьте не в своё дело!

Толпа недовольно загудела. Страж явно не воспринял собрание у стен всерьёз, словно то были праздно шатающиеся пьянчужки, а не решительно настроенные граждане с конкретными требованиями. А ещё Релле не нравилось то, как посол смотрел на неё. Он имел что-то личное против церкви? Боялся и потому старался обесценить? Как бы то ни было, пора начинать разговор. Верховная жрица подняла руку, призывая людей к тишине.

– Не вам решать, уважаемый, наше это дело или нет! Вы бы лучше потрудились объяснить, почему горожан бросают в темницы без суда и следствия! Где публичные заявления?

– Произвол! – послышались голоса из толпы.

– Мы не обязаны перед вами отчитываться! Но если вы хотите объяснений, то вот они: эти люди уличены в клевете на губернатора и подготовке государственного переворота!

– Да неужто? С каких пор критика властей у нас приравнивается к клевете, а организация протестов к свержению власти?

– Где доказательства? Почему не дали слова самим задержанным?

Напряжение нарастало. Страж проигнорировал выкрики, сосредоточившись на верховной жрице. Похоже, её слова задели его за живое.

– Здесь вам не империя! Это Нуттил – древняя благородная земля, и на ней действуют свои законы!

Релла сначала ушам своим не поверила. Этот человек хоть понимает, к чему клонит? Можно подумать, священники здесь на правах узурпаторов. Какая неблагодарность! Нет, зря он это сказал. Женщина глубоко вдохнула и полная справедливого возмущения обратилась к своим людям:

– Братья и сёстры, вы это слышали?! Эти презренные птицы приходили к нам с просьбой о присоединении. Мы радушно их приняли, поделились знаниями и технологиями, обучили их детей. Разделили с ними хлеб, кров и пот. И что они заявляют теперь?

– А вы? – обратилась она уже к горожанам. – Вы, на чьих полях мы работаем, чьё сырье обрабатываем, кого лечим? Вы согласны с тем, что говорит эта птица? Неужели после стольких лет верной дружбы мы не заслужили хоть чуточку признания и понимания? Неужели это так сложно? Империя ведь не просит ничего запредельного взамен. Всего лишь жить по законам цивилизованного общества!

Смотритель тюрьмы поморщился, видимо, понял, какую неосмотрительную грубость наговорил сгоряча. Жрицу же одобрение толпы раззадорило ещё больше:

– При всём моём уважении к вашей древней и славной земле, но Нуттил – часть империи, и должен жить по законам провинции! Соблюдая права и свободы человека!

Страж попыхтел, но всё же выдавил из себя извинения. Он запоздало вспомнил, что конфликт с влиятельным соседом губернатору может не понравиться. Все-таки отказ в продовольствии – дело нешуточное, да и церковь практической пользы приносит не меньше. Лишись этого область в одночасье – всем будет худо. Тут и с должности могут снять.

– Прошу простить, я неправильно выразил свою мысль.

– Оно и видно, – подстегнула его Релла. – Но вернёмся к арестам. Какое вы право имеете вести столь важные дела, не уведомив нас, законных представителей?

– А ещё неплохо бы узнать, что о вашей самодеятельности думает дознаватель? – вторил ей вставший рядом старший жрец.

– Даешь официальное расследование! – выкрикнул кто-то из священников.

– Даешь огласку! – поддержали из толпы.

Улица снова наполнилась клёкотом, свистом и щёлканьем. Над головами даже пронеслась парочка громогласных «уху». Релле пришлось поднять обе руки, чтобы утихомирить протестующих. Развеваясь, полы её мантии напоминали изящные лепестки, что привлекали всеобщее внимание. Выдохшись, птицы притихли, дав ей возможность продолжить.

– Итак, сойдёмся на том, что у нас вышло досадное недопонимание. Церковь признает и ценит работу властей Нуттила, но в целях соблюдения закона мы вынуждены требовать выдачи недавно арестованных. Со своей стороны обещаем провести полноценное расследование и огласить его результаты.

По рядам стражи прошёлся тревожный шепоток. Толпа же стояла спокойно, ожидая решения. Переговорщик, закончив обсуждение, угрюмо нахохлился и отчеканил:

– Мы не можем принять ваши требования, люди останутся здесь.

Птицы у стен снова заволновались. Жрецы так увлеклись протестом, что не заметили, как к ним приблизилась ещё одна группа людей.