Глава 4
Признание: Слова, рожденные сердцем
Лязг стали, крики боли и предсмертные хрипы - все смешалось в жуткой какофонии битвы. Элайджа рубил сарацинских воинов, словно одержимый, его меч описывал в воздухе смертоносные дуги. Вокруг бушевал ад, земля была усеяна телами, пропитанными кровью. Но сквозь этот хаос, сквозь звон в ушах, Элайджа ощущал… Ее.
Ее волнение нарастало, словно цунами. Он чувствовал ее страх за него, холодный липкий ужас, сковавший ее душу. Она безмолвно молила его быть осторожным, уклоняться от ударов, выжить. И это переживание, эта безумная концентрация ее внимания на нем, словно подталкивала его, заставляла двигаться быстрее, сражаться яростнее.
Его соратник, рыжебородый Олаф, с хрипом выплюнул кровь и отбил удар сарацинской сабли своим щитом.
– Элайджа! Прикрой! За мной трое! – проревел он, едва перекрикивая шум битвы.
Элайджа, не задумываясь, бросился на помощь. Он с легкостью отразил атаку одного из сарацин, а затем, перехватив меч, нанес смертельный удар второму. Третий, видя его ярость, замешкался, но было уже поздно. Элайджа, словно танцуя со смертью, обошел его защиту и вонзил клинок в сердце.
Олаф похлопал его по плечу своей закованной в латы рукой.
– Хорош, Элайджа! Спасибо, что прикрыл!
Элайджа кивнул, но его взгляд был рассеян. Он чувствовал Ее волнение, достигшее критической отметки. Ему казалось, что он слышит ее беззвучный крик, ее мольбу. И тогда, вопреки предначертанному, противу всего, что было прописано в его «роли», он произнес слова. Слова, рожденные не из текста, а из глубины его сердца.
– Не волнуйся, – прошептал он, еле слышно, сквозь шум битвы. – Я в порядке. Я не могу тебя подвести.
Он не знал, услышала ли она его. Возможно, это была лишь игра его воспаленного воображения, плод усталости и стресса. Но произнесенные слова принесли неожиданное облегчение, словно выпущенный на свободу вздох. Тяжелый груз, давивший на его душу, немного ослаб.
В этот момент, словно в ответ на его слова, он почувствовал легкое, почти неуловимое прикосновение. Не физическое, а скорее ментальное, едва уловимый отклик. Он не мог быть уверен, но ему показалось, что она услышала его.
Битва продолжалась. Сарацины теснили их, и ряды рыцарей поредели. Олаф снова закричал, зовя на помощь. Элайджа, собравшись с силами, снова ринулся в бой. Но что-то изменилось. В его движениях появилась новая уверенность, в глазах – новый огонь. Он больше не был просто актером, исполняющим свою роль. Он был воином, сражающимся не только за веру, но и за… Нее.
Он понимал, что произнесенное – это дерзкий вызов, нарушение всех правил. Это признание – первый шаг за пределы роли, первый луч надежды на связь, на что-то большее, чем было предписано. И он не мог позволить себе упустить этот шанс. Он должен был выжить. Он должен был понять, что это было: просто иллюзия, игра воображения или… нечто большее?
Он рубил врагов, словно одержимый, а в голове билась лишь одна мысль: Я должен дожить до завтра. Я должен узнать, что это было.