Страж. След Крылатого змея

Ночь накануне испытаний Рэй провела в своей постели. Не то чтобы она не простила Хэнии его жестокую провокацию, но между ними всё было слишком сложно, а ей требовалось о многом подумать.

Он так толком и не объяснил, чего ей ждать на испытаниях духа. Всё, что Рэй знала о них, можно было записать на клочке фикусовой бумаги: древняя традиция, придуманная первым богом Ицамной – создателем всего сущего. Издревле их проходили смертные колдуны, желающие либо обречённые служить богам. Провал испытаний обрекал душу на вечные муки в самой низшей из преисподних Шибальбы, успех же даровал бессмертие подле избранного бога. Хэния не мог или не хотел рассказывать больше, лишь отметил, что Рэй нужно быть готовой ко всему.

В назначенный час в их крошечном мире было тускло, тихо и безветренно, как всегда, но воздух всё равно казался иным, густым, до странности вязким. Он входил в лёгкие с трудом и не насыщал их. На негнущихся ногах Рэй поднялась по ступеням пирамиды и вошла в храм Кукулькана. Хэния уже стоял у алтаря, и в неверном свете дрожащих факелов выражение его лица казалось нечитаемым. Он выглядел так, будто провёл здесь всю ночь – или то, что здесь заменяло ночь.

– Пора, – произнёс он вместо приветствия. – Владыка ждёт.

– Где? – Рэй посмотрела на барельеф Бога-змея над алтарём. Она почти его ненавидела.

Хэния спокойно извлёк из складок белого плаща ритуальный кинжал и выверенным движением рассёк себе ладонь. Мёртвая кровь закапала на алтарь, и Рэй вздрогнула: каменные глаза на барельефе зажглись алым.

– Ты встретишься с ним очень скоро. Подойди.

– Разве бог не явится сюда? – Рэй заглянула в лицо Хэнии, но тот, казалось, смотрел сквозь неё. – Я хочу поговорить с ним.

– Явится?.. Разумеется, нет. Он сам заговорит с тобой, когда пожелает.

Страх стальным кулаком сжал её грудь. Рэй попыталась скрыть это от Стража, но тот, конечно же, увидел. Его напряжённые черты дрогнули.

– Не бойся, – проговорил он мягче и коснулся её руки в успокаивающем жесте. – Я не знаю, что именно Кукулькан приготовил тебе сегодня, но я знаю тебя, Рэйчел. Ты многому научилась и многое уже преодолела. Ты достаточно сильна и справишься с чем угодно.

Она вовсе не была в этом уверена, но кивнула, радуясь, что он не догадался об иной причине её страха. Рэй надеялась увидеть бога до начала испытаний, чтобы предложить ему сделку: её сила в обмен на свободу. При очень большой удаче ей вообще не пришлось бы ничего доказывать; она смогла бы просто отправиться домой.

Но сегодня удача отвернулась от неё.

Рэй постаралась успокоить себя тем, что увидит бога очень скоро, нужно лишь проявить себя. Глубоко вздохнув, она взглянула в каменные сияющие глаза Крылатого змея.

– Что мне нужно делать?

– Выпей. – Хэния протянул чашку с незнакомым отваром цвета бурой грязи. Запах гнили заставил Рэй поморщиться.

– Что это?

– Владыка не снизойдёт к нам самолично. Выпей, и отвар направит тебя, куда нужно.

Слова не шли. Тянуть не было смысла, и Рэй молча осушила чашку. Напиток оказался приторно-сладким и неприятно лип к языку. Сначала ничего не происходило, только закружилась голова, а потом желудок Рэй будто вспороли кинжалом. Чашка выпала из дрогнувших пальцев.

Похолодев, она захрипела, схватилась за горло. Тело скрутило судорогой, и Рэй рухнула в руки Хэнии. Тот бережно поднял её, уложил головой на алтарь. Она пыталась сделать вдох и продолжала буравить его взглядом, хотя зрение начало отказывать, и скорбное, изученное до последней морщинки лицо перед ней дрожало и чернело. Рэй взглянула на губы, которые подарили ей столько удовольствия, и с трудом выдохнула в них:

– Зачем?..

– Прости меня. – Губы коснулись её лба. – Так нужно.

Рэй не поверила ему. Мокрая дорожка прочертила висок, и Хэния стёр её пальцем. На пальце остался кровавый след.

– Болон суукаб, никте. Встретимся в другой жизни.

Это было последнее, что Рэй услышала, прежде чем её сердце остановилось.

***

Глаза открылись спустя вечность, словно сами собой.

Её окружал густой туман, похожий на туман Источника, но холоднее. Рэй вытянула руку и поймала его пальцами, наблюдая, как тот тает, оседая каплями на ладони.

Она медленно пошла вперёд, не различая направления. Одежда быстро промокла из-за студёных капель, но это было неважно по сравнению с тем, что ей предстояло. «‎Я умерла», – подумала Рэй без удивления. Страха не было тоже, она просто продолжила идти в неизвестность.

В конце концов ей это надоело, и Рэй замерла посреди тумана.

– Эй! – крикнула в пустоту. – Змеиный владыка, трижды великий бог! Где же ты? Покажись!

Тишина вокруг стала абсолютной, а через мгновение в голове словно зародился шёпот. Сам туман, как живой, говорил с ней: послал по телу волну мурашек, вздыбил волосы на затылке. Невозможно было различить слов, но отчётливо угадывались его возмущение и ярость.

– Я готова к встрече, – проговорила Рэй, теряя терпение. Страха отчего-то не было совсем. – Сколько ещё мне ждать?

Ответом стал тихий зловещий смех, раздавшийся сразу отовсюду, после чего густой туман вдруг начал рассеиваться. Рэй передёрнула плечами, стряхивая озноб, и потянулась к силе, на всякий случай собирая её в ладонях. Приняла боевую стойку.

Она была готова к нападению или появлению бога, но не к тому, что окажется в центре огромной арены, посреди сложенного из камней узкого круга. Высокие каменные стены огибали арену по периметру, а с двух противоположных сторон высилось по паре массивных столбов. Присмотревшись, Рэй догадалась, что две пары столбов, стоящих на небольшом отдалении друг от друга, представляют собой ворота – по одному с юга и севера. А может, с запада и востока.

В зените палило солнце. Подняв взгляд, Рэй на секунду ослепла и принялась ожесточённо тереть отвыкшие от дневного света глаза. Но замерла, когда с высоты раздался нездешний голос, ударивший прямо в барабанные перепонки:

– Боги приветствуют тебя на испытаниях духа, науаль. Добро пожаловать на Последнюю игру.

Сощурившись, Рэй снова подняла взгляд и с трудом разглядела на вершине каменного ограждения стоящие в ряд силуэты. Множество силуэтов, рассредоточенных по периметру арены, статных и грозных. Они молча взирали на неё со стен, и лёгкий ветерок колыхал их высокие причёски. Шелестели перья и стебли кукурузы, тонко позвякивали тяжёлые украшения в волосах.

– Боги... – прошептала Рэй в благоговейном ужасе.

Смотреть на них было невыносимо, и она вновь опустила взгляд. Что-то первобытное, неподвластное воле заставило колени подогнуться, а голову – склониться пред чужими богами. Впрочем, разве они на самом деле были ей чужими?

– Ты добровольно явилась сюда, науаль, – заговорил один из богов. Его голос был одновременно и низким, и высоким, мог принадлежать как юноше, так и древнему старику. – Готова ли служить мне, как когда-то служили твои братья и сестры?

– Да... – Губы тоже перестали повиноваться. Сам Кукулькан говорил с ней, а она не могла ни возразить, ни выдавить из себя ничего, кроме единственного слова, которое даже не было правдой. Все мысли разом вымело из головы, инстинкты притупились, сметённые ни на что не похожим ощущением божественного присутствия.

Немногим из смертных доводилось испытывать это чувство.

От силы, исходящей от силуэтов на стене, дрожал и вибрировал воздух. Рэй, крошечная и испуганная, сама себе показалась ничтожной, недостойной существования, а вся её жизнь и чувства вдруг перестали иметь значение.

– Хорошо, дитя, – произнес Кукулькан. – Ты приняла почтенную смерть и допущена к испытаниям. Тебе предстоит сыграть в Последнюю игру, но прежде – доказать, что разум твой остер и точен, как копьё, а сердце не знает страха.

Силуэт над её головой шевельнулся, и каменный круг в центре арены вспыхнул зелёным пламенем, объяв её со всех сторон. От неожиданности и дохнувшего на неё жара Рэй ахнула. Она оказалась в ловушке, окружённая стеной огня высотой с человеческий рост.

– Погаси пламя, – прогремел бог, – правильно ответив на четыре вопроса. Если справишься – начнётся игра.

– А если нет? – еле выговорила Рэй. Голос прозвучал слабо, но бог услышал.

– За каждый неверный ответ я заберу часть тебя. Если не ответишь вовсе, этот каменный круг станет погребальным костром для твоей души.

Рэй, успевшая подняться на ноги, пошатнулась. Она не хотела знать, что имел в виду Бог-змей. Если бы не высокое пламя – она уже валялась бы на земле, скуля от ужаса. Рэй пыталась вернуть хоть какой-то контроль над телом, но не могла ничего противопоставить первобытному чувству, которое жрало её заживо.

Боги хотят убедиться, что её сердце не знает страха? Тогда она обречена.

«Интересно, мой покровитель здесь?» – подумала Рэй краем сознания. Мысль мелькнула и исчезла.

– Слушай первый вопрос, – прогремел Кукулькан. – Где зародился наш мир и куда ему суждено однажды исчезнуть?

На арене повисла тишина, нарушаемая лишь треском зелёного пламени. Рэй сделала вдох, но тут же закашлялась от дыма. Нужно было думать и отвечать, пока боги не сочли, что она глухая.

В конце концов, ей удалось заставить свои мозги шевелиться. Крылся ли в вопросе подвох? Бог спрашивал о зарождении мира, но явно не ожидал услышать о большом взрыве и космосе. Христианские догмы его тоже вряд ли обрадуют. Уроки Хэнии проносились в голове нескончаемой вереницей, и из этой вереницы Рэй вдруг выхватила нужную ей мысль.

Теперь она знает: мир состоит из энергий, сама планета соткана из них. И в этой новой для неё реальности есть кое-что, что, пожалуй, можно сравнить с безграничным космосом. Рэй выдохнула горький дым; ответ лежал на поверхности.

– Наш мир сотворил первый бог, владыка Ицамна, – заговорила она, взвешивая каждое слово. – Он, как и всё живое, зародился в Источнике. Туда же его энергии вернутся, когда придёт время.

Её ответ потонул в треске пламени. Костер взметнулся выше, заставив Рэй похолодеть, но вдруг смягчился, успокаиваясь. Огонь, прежде закрывавший обзор, опал и теперь едва доставал ей до шеи.

Но Кукулькан не дал Рэй насладиться первой победой.

– Это был несложный вопрос. Слушай же второй: что на свете всего длиннее и всего короче, быстрее копья, но медленнее черепахи? Что меньше всего ценят, но о чём больше всего сожалеют?

Рэй прикусила губу. Она узнала философскую загадку, с которыми никогда особенно не дружила. Их профессор философии с первого курса, старичок Гимельбрант обожал подобные, и Рэй вовсе не блистала на его уроках, считая их пустой тратой времени. Но теперь от ответа буквально зависела её жизнь.

Мысли судорожно перескакивали с одной на другую. Логика подсказывала, что в таких загадках ответ, чаще всего, лежит на поверхности, а ещё редко подразумевает под собой живое существо или предмет. Скорее, понятие. Что может быть длинным и коротким, быстрым и медленным одновременно? Жизнь? Огонь? Нет, не то. Что меньше всего ценят, но о чём больше всего сожалеют? Вот где ключ!

Если бы жестокие боги только знали, как она сожалеет! Она не ценила многое и многого лишилась, но сильнее всего возненавидела вечно серое небо, на котором никогда не всходило солнце. Замершие стрелки часов. Невозможность считать дни и видеть звёзды по ночам.

– Время, – выпалила Рэй, и пламенный круг, потрескивая, опустился снова. Теперь огонь доставал ей до пояса, и она ощутила робкий прилив уверенности. Может, не так страшен чёрт?..

– Третий вопрос задам тебе я. Ты уж порадуй ответом меня, – раздался мелодичный голос с противоположной стены. Мягкие шуршащие переливы позволяли угадать в говорившей женщину-богиню. – Звезды диктуют нам волю её. Кого пощадит, а кого и убьёт. Ей покоряются люди и боги, нитью незримой укажет дорогу.

– Благодарю, Иш-Чель,* – произнес Кукулькан с почтением. – Твои стихи – услада для ушей.

Богиня ответила тихим смехом, похожим на перезвон дрожащих на ветру колокольчиков.

Загадка лунной богини отчего-то показалась Рэй легче предыдущих. Может, оттого, что она любила стихи и иногда тоже баловалась их написанием – её любовные опусы как-то даже попали в университетский журнал под псевдонимом «‎Р.А.», за что стоило поблагодарить Вивиан (Рэй чуть не убила подругу). Или же в силу природной доброты Иш-Чель, которая пожалела смертную и не стала выдумывать слишком уж сложные вопросы.

– Я думаю, речь о судьбе, – ответила Рэй и вздохнула с облегчением, когда пламя опустилось до колен.

Поднявшийся ветер хлестнул по щекам, растрепал тугие косы. Не чувствуя холода, Рэй инстинктивно обхватила себя руками, поглубже вдохнула прелый воздух со сладковатым привкусом железа и крови. То ли над ними сгущались тучи, то ли боги гневались на чересчур сообразительную смертную. Ждали, когда она оступится, допустит ошибку.

– Последний вопрос, – провозгласил Кукулькан. – Я – всемогущее бессмертное существо, которому подвластно всё на этом свете. Что мне неподвластно?

Рэй, разволновавшись, попросила повторить загадку. Кукулькан исполнил её просьбу, не выказывая недовольства, но понятнее от этого не стало.

– М-м... ничего? – предположила Рэй. Это был самый очевидный ответ. – Если ты всемогущ, то не существует того, что тебе неподвластно.

В голове зазвучал зловещий хохот, а в следующее мгновение Рэй закричала, хватаясь за правую кисть. Онемевшие пальцы пульсировали, и она с ужасом уставилась на кровоточащие раны там, где только что были её ногти.

– Неверный ответ. В наказание я забрал часть тебя, смертная. Ошибёшься снова – и заберу часть поважнее.

Под довольное перешёптывание богов Рэй рвано дышала, пытаясь остановить хлещущую из пальцев кровь. Её сила была при ней, пульсировала в такт сердцу, и девушка направила потоки энергий в руку, унимая боль. Кровотечение вскоре замедлилось, пока не остановилось совсем, но Рэй всё равно оторвала от одежды кусок ткани, чтобы неуклюже перевязать травмированные пальцы. Мысленно поблагодарила Хэнию за богатый опыт самолечения.

Боги, казалось, наблюдали за её действиями с интересом. Рэй не сразу поняла, что они всё ещё ждут ответа, и вторая ошибка может обойтись ей слишком дорого.

Она сжалась в кольце пламени и крепко задумалась. Мысленно повторила загадку несколько раз, прикидывая и так, и эдак. Казалось, она что-то упускает, что-то простое и очевидное...

Я – всемогущее бессмертное существо, которому подвластно всё на этом свете.

Нет. Неужели так просто?

Она уже открыла рот, чтобы ответить «‎смерть», но тут же его остановила себя. Бессмертному существу действительно неподвластна смерть, но как быть с всемогуществом? И что, если подвох кроется в самой загадке?

Подумав, она всё же рискнула. Не стоять же ей здесь вечность в конце концов.

– На твой вопрос не существует верного ответа, владыка.

– Вот как? – послышалось бесстрастное. – И отчего же?

– Ты не можешь быть и всемогущим, и бессмертным одновременно. Если ты бессмертен, то не сможешь умереть, а значит, тебе неподвластна смерть. Но если ты не способен лишить себя жизни, то уже не вправе зваться всемогущим.

Шепотки наверху стихли, и на арене воцарилась торжественная тишина. Сердце стучало так, словно хотело пробить рёбра и взлететь в беспокойное небо. Рэй не поднимала взгляда на богов, вместо этого гипнотизируя пламя, пока оно, вздрогнув, не погасло. На тщательно вытоптанной земле остались лежать лишь побелевшие от жара камни.

– Твоя правда, – провозгласил Кукулькан. Судя по интонации, такой исход его вполне устраивал.

Рэй позволила себе улыбнуться, обессиленно сползая на землю. Она вся взмокла, как полевая мышь, раненная ладонь распухла и саднила, но её всё равно переполняла гордость.

– Теперь ты получила право на Последнюю игру, науаль. Догадываешься ли, какое таинство свершится сегодня на священной арене?

– Нет, владыка, – взволнованно ответила Рэй. Разумеется, она читала про ритуальную игру в мяч у майя, о ней слышали даже те, кто вообще не увлекается мезоамериканской культурой. Но для классической игры требовалось две команды и тяжелый каучуковый мяч, а она стояла здесь совсем одна...

– С древних времён священная игра в мяч служила испытанием доблести, а также ловкости и силы. Задача игроков – защищать свои врата, атакуя чужие. Однако Последняя игра проходит иначе.

Рэй моргнула, и в следующую секунду картинка перед глазами сменилась. Она не сразу поняла, что оказалась на другом конце поля, стоящей у северных ворот. Голос Кукулькана всё так же грозно звучал в голове.

– Ты не станешь нападать, а только защищаться. Каждый случай, когда противник прорвётся в твои ворота, лишит тебя одного воспоминания. Если забудешь слишком многое – потеряешь себя.

Рэй подавила изумленный вздох. Если она хочет победить, следовало выяснить как можно больше.

– Есть ли другие правила? Могу я использовать магию?

– Покажи, на что способна, – ответил бог. – Защищай врата любой ценой.

– Но от кого, владыка?

Ответа не последовало. Вместо этого земля в центре арены содрогнулась и покрылась трещинами. Рэй с ужасом наблюдала, как почву сразу в нескольких местах раскололо на части, и из образовавшихся отверстий на свет полезли мертвецы. Рэй помнила мерзкого утопленника в Междумирье, но эти мёртвые заставляли кровь леденеть. Они всё лезли и лезли, издавая хрипящие звуки, цепляясь за почву вывернутыми во все стороны конечностями.

– Хрщ-щ... хр-р...

Она пришла в себя, когда самые проворные из них двинулись в её сторону, заваливаясь набок и подвывая. Чем ближе они подбирались, тем более жуткими казались их лица. Впрочем, не только жуткими...

Не может быть, подумала Рэй в оцепенении. У первого бредущего к ней мертвеца оказалось лицо Алекса. Неживое, посиневшее, с ввалившимся носом и затянутыми бельмами глазами, но это несомненно был он. А за его спиной маячила её мёртвая мать.

Ужас сковал тело, но Рэй заставила себя поднять руки и выставить щит. Мертвый Алекс с размаху врезался в него и отскочил, сбив приблизившуюся зомби-мать. Та отчаянно завыла, потянула к ней изломанные синие руки.

– Рэ-эйчел... ягнё-ёнок... почему ты не прие-ехала домо-ой?..

– Заткнись, – выплюнула Рэй, направляя в их сторону золотистый шар энергий. – Это не ты!

Но тут пришли настоящие мертвецы. Обожженный Оливер Иниго с висящей струпьями кожей. Радамес Торрес с изъеденным личинками лицом и торчащим из спины кинжалом. Позади всех медленно наступала каменная Селена Бланко, и каждый её шаг сотрясал землю.

– Ты-ы... убила меня-я... убийца! – завыл Торрес и бросился на неё. Щит дрогнул и рассыпался от сильного толчка.

«‎Я не хотела», – в отчаянии подумала Рэй, но не стала тратить время на оправдания. Торресу удалось схватить её за ногу и повалить на землю, а Иниго тем временем вцепился в искалеченную руку и с нечеловеческой силой попытался оторвать запястье. Рэй закричала, яростно отбиваясь.

– Ты винова-ата. – Трупное дыхание Иниго едва не заставило потерять сознание от нестерпимой вони. – Всё из-за тебя-я... Мы мертвы из-за тебя-я... И ты то-оже умрё-ёшь...

– Прочь! – Рэй высвободила силу в отчаянном порыве, ощутив, как подлетает в воздух, как исчезают держащие её пальцы. Мертвецов расшвыряло в стороны, но на их место тут же подоспели новые.

– Врата пали, – раздалось громогласное, и Рэй с ужасом обернулась к воротам, которые должна была защищать. Тело Алекса, покачиваясь, стояло рядом с ними, в то время как его голова, оторванная от туловища, на манер мяча лежала точно между столбами.

В тот же миг мертвецы замерли, ожидая команды бога. А Рэй ощутила жгучую боль. Казалось, в голову ввинтили сверло, пробив череп до самого основания. Перед глазами замелькали образы, сменяя друг друга в стремительном калейдоскопе. Она видела себя – сначала ребёнком, потом всё старше и старше. В конце концов одна из картинок задержалась, обрела чёткость. Она и Алекс, студенческая вечеринка. Они впервые разговаривают, увлеченно дискутируя то ли о международной политике, то ли об истоках рок-н-ролла, и Рэй чувствует необъяснимую связь, будто они знакомы полжизни, а ещё странное томительное предвкушение. Растущее тепло согрело её грудь, как много лет назад, а через мгновение воспоминание исчезло во вспышке света.

Должно быть, она кричала, но слух отказал ей, и вскоре Рэй обнаружила себя лежащей на земле. Боль исчезла, сменившись сосущей пустотой. Она понимала, что её лишили чего-то важного, принадлежащего ей одной, но не знала, чего именно. Не помнила.

Она ещё не успела подняться с земли, а мертвецы уже ожили, продолжив наступление. Они атаковали, пытаясь оттащить её от ворот, хватали за руки, царапали кожу и рвали волосы. То и дело пытались откусить палец, нос или ухо. Многие выходили из строя от её магии, но из разверстой земли лезли всё новые зомби с лицами её друзей и знакомых. В конце концов Рэй улучила момент и, отшвырнув особенно активных, направила силу в один из открывшихся проходов. С большим трудом ей удалось затянуть его, раздавив пару мертвецов в процессе, однако оставалось ещё два или три разлома. Голова кружилась, силы стремительно покидали отяжелевшее тело.

Каменная Селена оказалась самой опасной из всех. Удары Рэй отскакивали от неё, не причиняя вреда, а пустые глаза смотрели прямо на девушку. Она ничего не говорила и не сыпала угрозами, как другие, но и вывести её из строя не получалось. В конце концов Селена прорвалась через ослабевающий щит и стиснула плечи Рэй ледяной хваткой. Та забилась, отчаянно крича и слыша, как хрустят кости, но Селена легко, словно щепку, отшвырнула её в середину поля.

Удар о землю вышиб оставшийся воздух из лёгких. Пока она пыталась заново научиться дышать, Кукулькан засчитал ещё один гол.

Готовность к боли не сделала её легче. Образы вновь заполонили сознание, пока не остановились на одном, недавнем. «‎Ты хорошая девушка, птичка. Уж постарайся не дать себя в обиду». Они шли рядом, и Рэй решилась узнать о Селене больше, впервые услышав историю о её пропавшем брате. Мягкая улыбка, тёплая грусть в глазах. «‎Когда человек уходит, всё, что нам от него остается – память».

Теперь у неё отобрали и это.

«‎Да сколько можно?!» Мертвецы окружали плотным кольцом, и Рэй приходила в отчаяние. А за отчаянием по недавней привычке последовала ярость.

– Прочь!

Всё ещё лежа на земле, она вцепилась в неё обеими руками, запустила пальцы в мягкое, рыхлое. И тут же ощутила густые волны энергий, усеивающих почву тончайшей паутиной, циркулирующих подобно крови в артериях. Где бы они ни находились сейчас, земля здесь была не чета мёртвой поверхности Междумирья. Прикрыв глаза, Рэй потянулась к сытым, пульсирующим артериям земли и вытянула всё, до чего смогла дотянуться. Почва вокруг почернела, высохла на глазах, а тело наполнила свежая сила – такая яркая и пьянящая, что Рэй захотелось рассмеяться.

– Пошли! Прочь!

Три зияющих трещины в земле вмиг затянулись, перекрыв доступ новым мертвецам. Ближайшего к Рэй зомби с головой профессора Догэрти взорвало изнутри, раскидав внутренности во все стороны. Часть из них попало на её лицо и волосы, отравляя воздух тухлятиной. Рэй вскинула руки, страшная в гневе, и тонко, надрывно закричала. Хэния так и не смог отучить её от этой привычки.

Сила слушалась, как оружие в руках снайпера. Рэй расплёскивала её вокруг сильными прицельными ударами, каждый раз отправляя в небытие по паре мертвецов. Те вмиг забыли про врата и двинулись на неё, рычали, клацали гнилыми челюстями, но больше не могли подобраться близко. Когда Рэй схватила одного голыми руками и разорвала его вонючую пасть надвое, то ощутила себя почти всемогущей.

Глаза полыхали золотом, а кожа – жаром. Она не могла перестать тянуть энергию из земли, слишком уж сладкой та оказалась. Рэй бы наверняка перегрелась, но противники закончились, и выплёскивать силу стало некуда. Охнув, она упала на колени, приложила к земле сочащиеся золотом ладони. Вернула часть энергии туда, откуда так грубо забрала.

– Прости, – прошептала почерневшему пустырю. Огляделась. Дважды мёртвые тела и их части были разбросаны вокруг, как павшие воины на поле брани.

– Победа за тобой, науаль, – провозгласил Кукулькан. – Славная игра. Ты показала, что разум твой остер, тело выносливо, а сердце не знает страха. Но знакома ли ему верность?

В следующее мгновение она очутилась в другом месте. Это была просторная каменная зала с высоким сводчатым потолком и высокими же окнами, сквозь которые пробивался мягкий солнечный свет. Рэй стояла с краю, на помосте перед деревянным ограждением, достающим ей до груди и напоминающим старомодную университетскую кафедру. Позади оказалась холодная стена, впереди – никого, лишь танцующие в свете солнца пылинки. Богов также нигде не было видно.

С удивлением Рэй обнаружила, что одежда её сменилась. Вместо грязной, порванной мертвецами туники тело скрывало длинное, белое, как слоновая кость, платье и тяжёлый плащ, подбитый радужными перьями кетцаля. Редкое богатство, достойное жрецов и правителей. Такие же перья короной украшали её волосы, а уши оттягивали массивные серьги.

– Пришло время для испытания верности. – Голос Кукулькана вновь зазвучал в голове, минуя уши. – Перед тобой двое смертных, чьи сердца изнывают под тяжестью зла, совершённого и задуманного. И лишь тебе решать, кому из них жить, а кому умереть.

В следующее мгновение из ниоткуда перед ней появились двое. Рэй вгляделась в знакомые лица и ощутила, как внутри у неё что-то обрывается, оседая в кишках. В центре зала, глядя перед собой пустыми глазами, стояли её родители.

Мать выглядела так, словно её вырвали прямо из постели. Одетая в помятый шёлковый халат и тапочки, с растрёпанным пучком волос, она беззвучно шевелила потрескавшимися губами и теребила руки, стянутые грубыми веревками. Отца Рэй не видела так давно, что не сразу узнала; на нём был строгий, с иголочки костюм и очки, в которых он обычно работал, допоздна засиживаясь за документами. В этом величественном средневековом месте оба выглядели неудачной карикатурой на современность и, казалось, вовсе не осознавали происходящего.

– Что это значит? – требовательно спросила Рэй. Страх за родителей притупил трепет перед богом. – Откуда они здесь?

– Один из двух сегодня умрёт, и тебе дано стать их судьей. Выслушай же прегрешения каждого и сделай свой выбор.

Рэй нервно рассмеялась, хотя в глубине души знала: бог не шутит. Вряд ли он вообще способен шутить.

– Раз я их судья, то хочу оправдать обоих, – сделала она попытку.

– Одного, – отрезал бог. – Или умрут оба.

Долорес Аллен слабо пошевелилась, переведя на дочь мутный взгляд. И пусть Рэй только что прикончила мертвеца с её лицом, но вынести смертный приговор живой и испуганной матери было выше её сил. Она выглядела слишком... настоящей. Кто знает, может, и была таковой.

– Яг...нёнок, – прошелестела та почти осознанно.

– Мама!

Кукулькан в голове зловеще расхохотался.

– Пусть смертная сама расскажет о своих грехах.

Взгляд Долорес вновь потерял ясность. Она моргнула, как в замедленной съёмке, и послушно заговорила:

– Я – плохая жена и ужасная мать. Я вливаю в себя алкоголь, как воду, он делает меня слабой.

– Это болезнь, а не грех, – перебила Рэй. – Я не виню тебя, мама.

– Я предпочла тебе твоего отца, – бесцветно продолжала та. – Когда у него появилась своя жизнь, я пыталась удержать его вместо того, чтобы остаться тебе матерью. Я труслива. Едва замечала собственную дочь, а когда ты отдалилась, и я, наконец, заметила, то просто струсила. И ничего не делала.

Рэй сухо всхлипнула, сильнее сжимая губы. Сказанное не было новостью: в душе она знала это и раньше и думала, что ей наплевать. А оно – вон как, болит.

– Я убила своего ребенка. Он должен был родиться пять лет назад.

– Что? – выдохнула Рэй.

– Я была так счастлива, когда забеременела. Думала, Берт вернётся в семью... А потом узнала, что у нашего ребёнка – мальчика – отклонения. Совместимые с жизнью, но сделавшие бы её невыносимой – и мою жизнь тоже... Алкоголь, конечно. Твой отец уговорил меня не рожать. Я не должна была его слушать, но послушала.

– Почему ты не сказала, мама?

– Я желала зла его женщинам, – не реагировала мать. В стеклянных зрачках отражался синеватый отблеск колдовских факелов. – Мучительной смерти. Мне снилось, что они шагают из окон, и их головы разбиваются о землю, как переспелые арбузы. И одна из них действительно погибла, сорвавшись с балкона.

Роберт никак не отреагировал на её слова. Его рот приоткрылся, и из него тоненько стекала ниточка слюны.

Рэй не желала больше слушать.

– Хватит, мама. Я узнала достаточно.

Она перевела выжидательный взгляд на отца, боясь того, что может прозвучать. Тот, помолчав с полминуты, встрепенулся, ожил и спокойно заговорил:

– Я не хотел твоего появления на свет. Мечтал о сыне, наследнике, а родилась дочь – вздорная и своенравная.

– У тебя мог быть сын, – прорычала Рэй. – Ты решил избавиться от него.

– Не о таком сыне. – Он дёрнул щекой, сжал и разжал кулаки скованными руками. – Я хотел здорового ребёнка, того, кто унаследует мою фамилию. Но когда ты родилась, я полюбил тебя... Ты похожа на меня больше, чем думаешь, дочь.

– Это не так!

– Упрямая, как я. Целеустремленная, как я. С мозгами и амбициями. Жаль, дурная. Мне так и не удалось привить тебе правильные взгляды и цели.

– Да пошёл ты со своими целями...

– Не отвлекаться! – прогремел Кукулькан. – Судье надлежит быть беспристрастным.

– Продолжай, – выдавила Рэй сквозь зубы.

– Я изменял твоей матери много лет. Все изменяют, дочка, веришь ты или нет. Особенно – мужчины, и я – не исключение.

– Брехня, – пробормотала Рэй себе под нос. – Вы оправдываете неумение держать член в штанах человеческой – мужской – природой, чтобы избежать ответственности. Но на самом деле это просто слабость. Из-за нежелания отказать себе в сиюминутном удовольствии вы разрушаете по-настоящему ценные вещи: семью, доверие, достоинство. Но слишком инфантильны, чтобы признать.

Роберт вздохнул, как-то обречённо сверкнув глазами.

– Видишь... Я же говорю, упёртая до невозможности. Моя дочь.

– То есть, ты не признаёшь за собой вины? – хмыкнула она.

– Признаю. Я разрушил нашу семью – по большей части. Слишком много работал, слишком мало времени проводил с вами. Хотел обеспечить всем, но... не смог дать главного.

Его зубы заскрипели, а лицо покраснело от видимых усилий. Но что-то – божественная воля, конечно, не иначе – заставляло говорить дальше.

– Я усадил за решётку слишком многих – и плохих, и хороших. Иногда невиновных. Должность... обязывала. Я не горжусь собой, но и не стыжусь: все мы делаем, что должно.

С этим трудно было спорить. Рэй устало потёрла виски. После смерти её тело ощущалось иначе, и усталость была скорее эмоциональной, чем физической.

– Есть ли ещё что-то, в чем ты хочешь признаться?

– Да, – выдавил отец словно через силу. – Я... я... хочу сказать, что горд тем, какой путь ты прошла, Рэйчел. Горд быть твоим отцом.

– Достаточно. – Она прикрыла глаза. Вытерла совершенно сухие ладони о платье. Ей придётся принять решение, боги всегда требуют крови. Она слишком хорошо это помнила.

И если родители однажды спустятся в пирамиду в поисках пропавшей дочери, она должна будет убить их без жалости.

– Я не держу на вас зла, – сказала Рэй от всего сердца, глядя в потухшие лица, бездумно глядящие в пустоту. – И... очень скучаю. Надеюсь, вы сможете отпустить меня.

Горло перехватило. «Это не по-настоящему», – сказала она себе, хотя вовсе не была в этом уверена. И приняла решение.

– Я оправдываю мать, – сказала, как могла, твёрдо. – Мой отец слишком часто бывал по другую сторону обвинения.

– Да будет так, – произнес Кукулькан. – Приведи приговор в исполнение.

Рэй вдруг ощутила под плащом что-то постороннее, холодящее кожу. Дрожащей рукой она отогнула нежные перья и извлекла из крепления на поясе кинжал, как две капли воды похожий на знакомый, ритуальный.

На этот раз сомнений не было вовсе.

– Нет! Я не стану этого делать.

– Ты отказываешься проходить испытание верности, науаль?

– Отказываюсь. – Она вспомнила Хэнию и его приговоренную к смерти дочь. Понял бы он её решение? – Я не подниму руку на отца.

В последующем молчании бога ей почудилось понимание. Но когда Кукулькан заговорил, в его тоне сквозило лишь равнодушие:

– Будь по-твоему. Знаешь ли ты, смертная, что бывает с духами, которые не выполняют приказы своего бога?

Рэй шумно сглотнула.

– Их наказывают.

И в следующее мгновение кинжал ожил в её руке. Рэй не успела даже моргнуть, когда он сам собой рванулся к лицу и жгуче, стремительно полоснул по глазам – сначала по правому, затем по левому.

***

Мир потерял все цвета, кроме алого и чёрного.

Кровавые всполохи ещё долго мелькали перед мысленным взором Рэй, разбавляя тьму. Это был цвет боли. Каждый раз, когда она думала, что познакомилась с ней достаточно близко, чтобы привыкнуть к её присутствию, реальность находила способ доказать ей обратное.

Когда Рэй немного пришла в себя и потянулась к магии, то сумела слегка уменьшить боль и кровопотерю. Ещё толком не осознав произошедшего, она отстранённо подумала, во что превратилось прекрасное платье цвета слоновой кости, когда её лишили глаз.

Голос Кукулькана в голове зазвучал громче, чем прежде.

– Ты хорошо проявила себя в игре, а потому я даю тебе ещё один шанс. Теперь, лишившись важной части себя, ты должна отыскать выход во тьме. Доверься магии, полагайся лишь на инстинкты, и путь на волю станет твоей победой.

Рэй кожей ощутила холодный воздух, пришедший взамен душноватого, спёртого воздуха зала судилища. Порыв холодного ветра обласкал горящее болью лицо, не принося облегчения. Её снова куда-то перенесли, и, лишённая зрения, она не понимала, куда именно. Хотелось свернуться калачиком и поддаться настоящему всепоглощающему страху и жалости к себе, но слезы причинили бы новую боль и никак не помогли ей.

Он сказал, что даст ей ещё один шанс. Значит ли это, что четвёртое испытание – последнее? Четыре вопроса, четыре испытания, как четыре стороны света и четыре цикла в году... Она надеялась, что не ошиблась.

Рэй наклонилась, тщательно ощупывая твёрдую, влажную поверхность под ногами. Камень, холодный и скользкий, пахнущий плесенью подвалов и подземелий. Прислушалась, ловя мерный стук падающей воды и тихое шуршание в стенах. Стены точно были, рука наткнулась на бугристую каменную кладку за спиной. Куда ей нужно дойти? Что доказать?

Она ощупала стену позади, прикидывая размеры помещения. Неровности, сколы, бархатистый мох со сладковатым душком тлена – это точно не было обычным подземельем. Знакомая смесь запахов и звуков ворошила что-то в памяти – вспышка воспоминания из далекой, прошлой жизни. Двинувшись по стене в обратную сторону, Рэй чуть не провалилась вперед, в последний момент успев ухватиться за каменный выступ, царапнувший ладонь. Израненные глаза резануло вспышкой света: солнце.

«‎Не туда», – поняла Рэй шестым чувством. Под солнцем ей больше нечего делать, отныне её путь, каким бы он ни был, пролегает во тьме.

Развернувшись на пятках, она медленно, шаг за шагом направилась прочь от света, в глубину не подземелья – пещеры. Теперь она вспомнила, где уже слышала этот запах.

Широкий грот, по которому она ступала, вскоре сузился, превратившись в тесный коридор. Рэй не помнила, куда он сворачивал, и не торопилась, ориентируясь на стены и высоко поднимая колени, чтобы не запнуться. Тонкий писк и хлопанье крыльев вдруг разорвали тишину, и Рэй, слишком беспомощная без зрения, выставила щит даже раньше, чем подумала о нём. Стая атаковавших её летучих мышей с шумом разбилась о преграду и ринулась врассыпную.

– Чтоб меня! – выругалась Рэй, собирая силу в солнечном сплетении. Вряд ли это нападение станет последним.

И она не ошиблась. Во второй раз атаковали змеи, выползшие из-под груды камней и оплетшие ей ноги, в третий раз – полуметровые мохнатые пауки. Рэй била панически, промахиваясь через раз, но иногда всё же попадала в цель. Спустя время она приноровилась слушать колдовскую интуицию, чутко реагирующую на опасность, и с удивлением осознала, что способна постоять за себя и без глаз. К тому времени петляющий коридор сузился окончательно, и Рэй протиснулась в крошечный, поросший влажным мхом проход.

Высоко наверху угадывалось солнце, наполовину скрытое тенями. Рэй помнила грот, как будто приходила сюда только вчера. Правда, теперь она стала другой и знала так много, что с этими знаниями ни один человек не прожил бы долго.

Только вот она почти уже не человек, и путь назад, к живым для неё отрезан. Что ей остается, кроме как присоединиться к мёртвым?

Высоко над головой дрожала земля. Игнорируя резь в глазницах, Рэй подняла голову и скорее почуяла, чем услышала, как шевелятся наверху каменные своды, готовясь упасть на неё, как в прошлый раз.

Что есть выход во тьме, если больше не стремишься к солнцу? Молодая науаль откуда-то знала, чего ждёт от неё бог, но очень хотела в последний раз принять собственное решение.

Может, это и был её путь на волю.

Подземный грот – ближайшая дорога в Безвременье – манил тихим озёрным плеском. Так просто – нырнуть туда и добровольно пройти дорогой, по которой спускались Моан, Мартин и множество других до и после них. Из тьмы в тьму ещё более глубокую.

Куски известняка водопадом посыпались сверху. Рэй нащупала озеро ступнёй, но в последний момент удержалась от прыжка. Застыла, ловя лицом дрожащие солнечные блики.

Если бы тогда, много месяцев назад она позволила обвалу забрать себя, ничего этого бы не произошло. Может, и сам Ах-Альпух удовлетворился бы её жертвой, великодушно сохранив жизнь ягнёнку и тем, кого приговорили после. В конце концов, кровь колдунов обладает немалой силой.

Она улыбнулась и не подняла рук для щита, когда прямо над ней засвистел воздух.

***

Рэй очнулась в пирамиде, всё так же лежа головой на алтаре. Жадно вдыхая спёртый воздух, увидела над собой знакомый каменный потолок. Увидела.

Ползли секунды, и она медленно вспоминала. Там, в безликой темноте – абсолютной темноте, последовавшей за ударом в голову – бог говорил с ней. «‎Вольная душа, тем интересней. Глаза пригодятся тебе на службе». И ещё: «‎Я приму твою клятву, когда взойдёт солнце». Это значит – никогда?

Рэй на пробу пошевелила пальцами. По-прежнему изуродованными – видимо, ногти ей на службе не понадобятся. Шрамы от ожогов тоже никуда не делись. Правда, тело ощущалось... по-другому.

Не было ни усталости, ни озноба, ни затёкших от долгого лежания на камне конечностей. Исчезли жажда и голод. Всё, что делало её живой.

Захотелось выть. Очередной её глупый план провалился. Она видела бога, говорила с ним, но так и не предложила ему свою силу в обмен на свободу. Какая уж тут свобода, если теперь она живой мертвец – в точности как...

Над ней нависла тень, и Рэй поймала напряженный взгляд Стража. Он всё это время был здесь?

– Ты смогла.

Он протянул ей руку, но Рэй поднялась сама, пошатываясь от большого расхода сил.

– Похоже на то. Поздравляю.

– Не стоит. – Он двинулся за ней к выходу из храма. – Рэйчел, послушай. Я...

– Что было бы, если бы я не справилась? – Она резко развернулась и вперила в него разъярённый взгляд. Веки всё ещё горели, и Рэй отлично понимала: пережитая боль забудется нескоро.

– Ты бы не очнулась.

Не найдя слов, она покачала головой и принялась неуклюже спускаться по ступеням пирамиды. Ноги слушались плохо, и в какой-то момент ступенька под ней раскрошилась. Рэй, ахнув, едва не полетела вниз головой, но Хэния удержал её за плечи. Она отшатнулась.

– Не прикасайся, ты, грёбаный монстр... Ты спас меня тогда, только чтобы убить в нужный момент!

– Никте...

– Не называй меня так! – Она зарядила ему по лицу так сильно, что он отлетел назад и упал, растянувшись на ступенях. Запястье прострелило болью, но оно того стоило. – И держись подальше.

– Что сказал владыка? – Хэния спокойно сплюнул кровавую слюну и вытер покрасневшую щёку.

– В смысле? – растерялась Рэй.

– Что он сказал о клятве?

Она нахмурилась, борясь с желанием послать подлого ублюдка вместе с его проклятыми вопросами.

– Он примет мою клятву «‎когда взойдёт солнце». Чушь какая-то.

Хэния не спеша поднялся, отряхнул от пыли белые одежды. Задумчиво уставился куда-то ей за спину.

– Нет, не чушь.

Рэй обернулась и посмотрела туда же. На пустынный город в сгущающихся сумерках величественно опускалось солнце.

***

Первая за многие месяцы ночь давно вступила в свои права, а Рэй всё лежала без сна. Постель из шкур казалась душной и жёсткой, кости ломило от желания разнести дворец на камешки. Только понимание, что это не поможет, останавливало от разрушений.

Последнюю ночь, когда она ещё человек – пусть и не совсем живой – не стоило тратить на сон. Рэй чувствовала, дышала, её сердце обманчиво билось в грудной клетке. Тянулось к тому, кому осталось существовать считанные часы. Кто последовательно выполнял свою часть уговора и не обещал ей ничего иного.

Окончательно сбросив сбившееся одеяло и проклиная собственную слабость, Рэй встала и завернулась в плащ. Не давая себе передумать, покинула спальню и дворец, направившись к единственному светлому пятну во всём городе – тусклому окну в доме жреца.

Он обречённо поднялся ей навстречу и хотел что-то сказать, но Рэй мягко зажала ему рот. Покачала головой:

– Ни слова.

А после поцеловала в разбитые губы.

Хэния горячо ответил на поцелуй – так, будто уже и не ждал от вечности ничего хорошего. Распустил завязку на плаще, и тот мягко соскользнул на пол. Её тело тут же покрылось мурашками, и Хэния принялся жадно целовать его – плечи, шею, ключицы, небольшую упругую грудь с тёмными сосками. Рэй, застонав, вплела пальцы в чёрный шёлк волос и резко, болезненно потянула. Она хотела причинить ему боль, какую он причинил ей, хоть и понимала, что это невозможно. Но когда он сдавленно зашипел, покорно откидывая голову и подставляя крепкую смуглую шею, Рэй поняла, что желает другого. Его боль совсем не доставляет ей радости.

Тогда она вновь поцеловала его, теперь уже мягче и чувственней. Прикрыла глаза, отпуская напряжение, позволяя себе насладиться последней разделённой на двоих ночью. «Я люблю его, – подумала с удивлением, и сердце болезненно сжалось. – Люблю своего убийцу». Это чувство было новым и не умещалось в груди, давило на горло, скапливалось на изнанке век. Она не удержала его, и Хэния стёр губами слёзы в уголках глаз, но не стал ничего говорить, и она была ему благодарна.

Его руки были везде и в конце концов подхватили её под бедра. Рэй оплела ногами жилистый торс, вместо волос стиснув горло в грубоватой ласке. Опустившись спиной на шкуры, Хэния уронил её на себя, огладил талию и ребра широкими ладонями и зашептал что-то на своём, скользнув пальцами ей под живот. Губы вновь припали к груди.

Рэй выгнулась от удовольствия и поёрзала на нём, пытаясь унять тянущее напряжение между ног, где стало скользко от его поцелуев и пальцев. Нетерпеливо потянулась рукой за спину. В ладонь упёрся горячий, перевитый венами член, дрогнувший от её прикосновения. Рэй не стала медлить и, приподнявшись, направила его в себя. Одно движение – и они соединились, синхронно застонав от сладкого ощущения.

– Никте, – шепнул Хэния, крепко сжав её талию и направляя движения. – Любимая. Прости меня...

Чёрные, бархатные теперь глаза были влажными, и это удивило Рэй. Она помотала головой, кусая его губы и плавно скользя на нём в древнем как мир ритме. Хэния встречал каждый её толчок своим, входя так глубоко, что Рэй стонала и морщилась от распирающего ощущения в животе. И всё же ей казалось, он недостаточно близко, недостаточно её, недостаточно...

– Ещё! – выдохнула она, и он послушался, стиснув её бедра и перевернув на спину. Задвигался быстрей, отчаянней. Рэй тихонько стонала, спрятав лицо в изгибе его шеи. Слёзы вновь потекли оттого, что они не совпали временем, что судьба свела их именно так, а не иначе, и на рассвете он всё-таки оставит её. Винить его не получалось: спустя все эти века он, как никто, заслужил покоя.

Приподнявшись, Хэния закинул её ноги себе на плечи, прижался щекой к щиколотке. Так она ощущала его в себе ещё глубже, и удовольствие стало почти нестерпимым. Зажмурившись, Рэй попыталась задержать его, задержать ночь, но Хэния невесомо приласкал её двумя пальцами, вызывая дрожь по всему телу. Рэй вскрикнула, изогнулась, сливаясь с ним, казалось, не только телами, но и самой магией, поскольку в момент пика почувствовала, как между их душами натянулась и задрожала невидимая глазу нить. Его энергия напитала её, а её потянулась к нему. И это длилось гораздо дольше, чем самый прекрасный в её жизни оргазм.

Она всё-таки уснула за час перед рассветом, убаюканная приятной ломотой в теле и мерным дыханием у лица. И впервые за много ночей ей кое-что приснилось.

* Иш-Чель – в мифологии майя богиня плодородия, радуги, луны и медицины, супруга верховного бога Ицамны.