Глава 30. Джейн
Первые несколько дней после мятежа прошли в целительском крыле. Даже срочное собрание Совета по случаю революции проводилось в палате, где лежала Александра. Целая делегация, состоявшая из магов-создателей, стражей, генерала Аддерли и глав обеих коллегий столпилась у койки Стариной и решала неотложные вопросы.
На внеплановом ночном собрании было принято окончательное решение выселить всех чистокровных боевых магов на Бэлликус, а дела касательно полукровок зачастую даже не открывались. Следующим же утром власти выделили несколько десятков кораблей для перемещения пары тысяч мятежников, а в опустевший Восточный район начали заселять граждан, которые потеряли дома в ходе коллапса.
С самого первого дня Финна отправили расчищать завалы и убирать пострадавшие улицы. Пока тренировки по понятным причинам были временно прекращены, воздушник с утра до ночи пропадал в Авэме и возвращался до смерти уставшим лишь после отбоя. Он практически перестал разговаривать, и на любые вопросы отвечал только слабым «угу», чем сильно нервировал Патрицию.
Военную верхушку было решено переселить из полуразрушенного военного здания в окружённую горным хребтом Коллегию Стихий, благо старых заброшенных кабинетов в замке было предостаточно. Именно поэтому Эшли смог навещать Александру каждый день, заботливо поднося ей всё, чтобы та ни попросила.
Из газеты стихийники узнали, что из Хранилища, возле которого они дрались с боевыми магами, был украден Жезл справедливости, который Майя и Оскар ранее окрестили прутом правосудия. Марта Буш пообещала к весне подготовить вылазку в общину гипнозников, где, согласно словам Беляны, хранилась инструкция по воскрешению Мглы.
Майю выписали спустя день, обязав до конца недели носить бандаж на шее и приказав Марии повременить с занятиями, на что та лишь недовольно закатила глаза и заявила, что травма никак не помешала бы воднице управляться с магией.
Первым делом Майя отправилась к Роуз, к которой как раз разрешили пускать посетителей. Целительницам пришлось применить серьёзную магию, и именно поэтому она приходила в себя быстрее, чем если бы те использовали традиционную медицину.
Девочке выделили отдельную небольшую палату на третьем этаже целительского корпуса, и с самого утра Майя и Оскар, нарвав цветов в оранжерее, отправились к ней. Огневик купил для Роуз мази для ухода за свежими шрамами от ожогов, которой некогда пользовался сам, а водница запаслась фруктами и ягодными пирожками из столовой.
У входа в палату стихийники встретили мрачную как тучу Вересну. Та смерила их тяжёлым взглядом и, обречённо вздохнув, слабо кивнула на запертую дверь.
— Она постоянно молчит и вообще не реагирует на меня, — от неё так и разило раздосадованностью и грустью. — Ничего не понимаю... Раньше Роуз требовала от меня постоянного внимания, а сейчас носом воротит. Может быть, у вас получится её разговорить.
Оскар и Майя многозначительно переглянулись между собой, однако не произнесли вслух того, чего на самом деле хотели, ведь обвинять в случившемся и так опечаленную Вересну совершенно не хотелось.
— Я думаю, ей просто нужно прийти в себя, — водница сочувствующе коснулась предплечья бывшей наставницы. — Такое сложно быстро пережить, понимаете?
— Кстати, как она? Ожоги уже прошли? — поинтересовался огневик.
— Да, Софи предложила не растягивать процесс заживления взамен на большее количество шрамов, чем их могло бы быть при более долгом традиционном лечении, а я согласилась. Пускай не мучается. Дорого мне, конечно, обошлось восстановление её внешности... Но могло бы быть гораздо хуже. По крайней мере, мы сохранили ей волосы.
Слегка сморщив носик, Майя отвернулась и потупилась. Находиться рядом с Вересной было невыносимо, а потому она натянуто улыбнулась ей и, заверив, что попробует наладить контакт с Роуз, потащила Оскара за собой в палату.
В комнате было серо и тускло. Из серо-лилового пасмурного неба, словно через решето, редко сыпались мелкие снежинки, оседая на землю, а лучи солнца не пробивались сквозь плотный слой тяжёлых туч. Тени на стенах казались синее, а свет, падавший на неприкрытые ночной сорочкой, простынёй или бинтами части тела, — холодным, безжизненным. Волосы Роуз слиплись, и казалось, что они были мокрыми. Она прятала лицо в их тени, опустив взгляд.
— Доброе утро, — робко чирикнула Майя, застыв на пороге. — Как себя чувствуешь?
К удивлению обоих стихийников, Роуз тут же подняла взгляд и слабо улыбнулась им. Девочка расцвела за долю мгновения, и в глазах даже появился тусклый блеск.
— Майя! Я так рада, что ты пришла! Слава облачным душам, мама не вернулась, — казалось, Роуз почувствовала облегчение. Майя же, напротив, смутилась и неловко посмотрела на недоумевающего огневика. — Патриция мне всё рассказала!
— Патриция? — Оскар поправил очки. — Когда она умудрилась сюда попасть?
— Вчера. Она сумела договориться с целительницами и заглянула ко мне. Принесла какую-то книжку из библиотеки и цветы, — она кивнула на подоконник, где красовался высокий прозрачный стакан с букетом синих гортензий внутри. — Мне так тоскливо было... Но потом пришла она, поговорила со мной, и стало легче. Как будто ничего и не было.
— Не знал, что она так чудотворно действует на людей, — пробормотал огневик и, придвинув стул к койке, кивнул на него Майе, как бы предлагая присесть. Сам он отнёс цветы в своеобразную вазу и встал за спиной водницы, оперевшись спиной о стену.
— Она очень добрая и понимающая. Как будто сама пережила нечто подобное в своей жизни. Поддержки от неё было гораздо больше, чем от матери... Патриция рассказала, что ты спасла меня, Майя, — Роуз пристыженно спрятала глаза и ещё сильнее скрыла лицо в тени волос. Пряди соскользнули с плеча, обнажая большое пятно неровного шрама от ожога, и водница отвела взгляд куда-то в сторону, чтобы не смущать девочку. — Спасибо. Ты не должна была это делать...
— Брось, — Майя невесомо коснулась ладони. — Любой на моём месте так поступил бы. К тому же, ты мне не безразлична, и я искренне хочу, чтобы у тебя всё было хорошо.
— Да, но я тебе много гадостей сделала. И за мной должна была бежать не ты, а моя мать, — с горечью произнесла Роуз. — Если бы ей только было не наплевать на меня, то ничего, возможно, и не случилось бы. Она бы успела до того, как я решила бы открыть ту банку с огнём. И моё лицо...
Она подняла голову, подставляясь под серый свет. Всю левую часть лица и правую сторону челюсти запятнали розовые разводы свежих, только-только заживших ожогов, едва ли не затрагивая глаз. Половина шеи также была изуродована расплывчатым шрамом с нечёткими контурами, как будто кожу просто-напросто расплавили и поводили по ней кисточкой, как по краске, выводя хаотичный узор.
— Осталось бы целым, — заключила Роуз, тяжело вздохнув.
Майя не знала, что стоило произнести такого, что могло бы утешить девочку. Говорить, что она и так прекрасна, было бесполезно — водница по себе знала, что поверить в это, когда считаешь себя изуродованным, невозможно. В поисках поддержки стихийница посмотрела на Оскара, задумчиво разглядывавшего шрамы.
— Да уж, целительская магия творит чудеса. Знаешь, тебе даже повезло, что ты долго не мучилась с ожогами. Тебя ведь под наркозом латали, верно? — спросил огневик.
Роуз медленно кивнула.
— Думаю, тебе и так неприятно ощущать последствия заживления на себе, всё-таки даже такое лечение оставляет следы. В своё время я прилично настрадался со своими ожогами. Затягивались раны долго и болезненно, особенно без магического вмешательства. В конце концов, я согласился, чтобы ко мне применили несколько целительских приёмов, и тогда оставалось только несколько недель обрабатывать шрамы, чтобы не было рецидива, — Оскар говорил об этом так обыденно, что заражал своим спокойствием смущённую Роуз. Он достал из сумки несколько мазей в тёмно-зелёных стеклянных банках и поставил их на тумобчку у койки рядом со стаканом и графином с водой. — Собственно, меня и попросили целительницы научить тебя с ними обращаться.
Огневик приволок ещё один стул, сел рядом с водницей и стянул перчатки. Роуз бесстыдно уставилась на полностью покрытые шрамами от ожогов ладони Оскара и поморщилась от боли, заправиляя грязные волосы за уши.
— Первое время я сильно комплексовал из-за шрамов, потому и начал носить перчатки. Листать в них книги или писать мелом на доске было неудобно, но со временем я привык. Я и сейчас стараюсь никому руки не показывать, поэтому не буду говорить, что главное не прекращать любить себя, про ничем не испорченную красоту и всё в таком духе. Пока ты сама это не поймёшь, любые подобные слова — не более, чем пустой звук. Я ведь прав, Майя?
— Да. Ты видела мои шрамы, помнишь? Они выглядят откровенно говоря некрасиво, но из-за них от меня ещё никто не отвернулся. Не за внешность ведь любят, — подхватила водница. — В конце концов ты смиришься и сама не заметишь, как будешь постепенно переставать обращать на них внимание и вспоминать о причине их возникновения всякий раз, как уронишь случайный взгляд.
— Да, но дело в том... Не только в этом, вернее, — Роуз помрачнела и, прикусив губу, повернула голову в сторону, — Я подслушала разговор мамы и целительницы. Она думала, что я сплю, а потому совершенно не сдерживала себя в выражениях...
Майя и Оскар обеспокоенно посмотрели на неё. Роуз зажмурилась, по её лицу покатились слёзы, из-за чего шрамы начало пощипывать, и девочка шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
— Она сказала, что я такая же, как мой отец. Что его частичка Мглы сидит где-то внутри меня и что она поглотила мою магию. Иными словами, я не стихийница, понимаете? Всё это было просто бессмысленно, — она громко шмыгнула носом. — А ещё она сказала, что я проклятие, которое свалилось ей на голову, представляете?
— Мне очень жаль, — Майя вздохнула. — Я часто слышала подобные слова от бабушки. Невероятно грустно, когда человек, от которого ты ждёшь любви, считает тебя обузой и постоянно об этом напоминает. Ты только не забывай, что есть люди, которые по-настоящему тебя ценят. Например, мы с Оскаром всегда готовы тебе помочь в любой ситуации, какой бы трудной и безвыходной она ни казалась.
— Да, спасибо вам за это. Патриция, когда услышала мою историю, предложила переехать к ней в комнату, если я вдруг пойму, что не смогу жить с мамой. А я не смогу. Я просто уверена, что не смогу, — Роуз посмотрела на водницу покрасневшими от слёз глазами и вдруг изумлённо пролепетала: — Кстати, а что у тебя с шеей?
— В Авэме было восстание боевых магов, а я в нём не совсем удачно поучаствовала, — с горечью в голосе ответила Майя. — Но всё уже в порядке. Нужно просто носить бандаж ещё пару дней, чтобы тело восстановилось.
— Как и тебе — использовать лекарства, — с этими словами Оскар открыл одну из баночек и принялся объяснять Роуз сложную процедуру нанесения нескольких мазей подряд с разными интервалами, терпеливо повторяя раз за разом то, что девочка пропускала мимо ушей.
Вскоре на смену стихийникам пришла Патриция с тарелкой нарезанных фруктов в руках. Роуз засияла, едва завидев огневичку на пороге, и та торопливо разметилась на соседней пустовавшей койке, где лежали только-только начатая книга и раскрытая тетрадка, страницы которой были изрисованы игрой в крестики-нолики — девочка похвасталась, что новая подруга научила её этой глупой причуде людей из обычного мира.
Оскар и Майя, недолго просидев в обществе безостановочно щебечущей Патриции, поспешили ретироваться. Им не терпелось побыть наедине, ведь в последние дни это казалось недостижимой роскошью.
***
Возвращаясь в обед со столовой, Майя встретила сидевшего в опустевшем коридоре на подоконнике Финна. Воздушник бездумно глядел вдаль из-под полуопущенных век, а грудь тяжело вздымалась под ритм медленного дыхания.
— Ты как? — водница положила руку ему на плечо, с сочувствием заглядывая прямо в лицо.
— Хреново, — отстранённо отчеканил Финн.
— Поделишься? — она села напротив и взяла друга за руку, безжизненно лежавшую на подоконнике.
— Оставь меня в покое, пожалуйста, — простонал воздушник и, выдернув руку, отклонился и упёрся спиной в стену.
— Размечтался, — буркнула Майя. — Я понимаю, что тебе тяжело, и что чувство вины гложет, но это ведь...
— Да ничерта ты не понимаешь! — перебил воздушник. — Я спать не могу, потому что кошмары снятся, работать не могу, потому что перед глазами одно и то же — то, как этот боевик перерезал ей горло! Я жить нормально не могу, есть перестал... Пить скоро начну, честное слово! Я ненавижу, слышишь, ненавижу себя за то, что поступил как самонадеянный идиот!
Голос Финна дрожал, а рука судорожно одёргивала ткань свитера на груди, будто тот сдавливал грудь и не давал дышать. Бледные губы трепетали, а серые глаза лихорадочно блестели, на веках собирались слёзы.
Соскочив с подоконника, Майя встала прямо возле друга, скрестив руки на груди и с полной серьёзностью глядя на него.
— А какой смысл убиваться? Ты вернёшь им мать, если пострадаешь какое-то количество времени? Искупишь таким образом свою вину? — произнесла водница. — Ты не им, ни уж тем более себе лучше не сделаешь, если продолжишь заниматься самобичеванием.
Воздушник уставился на неё так, словно та сказала что-то настолько невероятное, что заставило его засомневаться в исправности ушей и восприятия слов.
— Я вот что предлагаю: поехали сегодня после твоих общественных работ в семью той женщины. У тебя ведь есть накопления со стипендий? Вот и поможем им не горькими слезами, а чем-то более существенным. Адрес я узнаю у Александры, а встретимся возле моего старого дома в... — Майя откинула рукав светло-коричневой кофты и сверилась с часами. — В шесть вечера.
— А ты уверена, что это хорошая идея? А вдруг они не захотят меня видеть...
— Ты думаешь, они в лицо тебя знают? Тем более, что я сомневаюсь в том, что детям стали бы сообщать подробности гибели их матери, — заверила водница. — Так или иначе, мы облегчим жизнь и тебе, и им. Лишней помощь не бывает.
— Ты от меня не отстанешь, да?
— Ни в коем случае.
Так они и поступили. Встретившись в условленное время во дворе дома, где жила Мария, стихийники отправились на вечерний рынок. И Оскар с Азалией, и даже Эшли, сопровождавший Майю в Авэм, щедро отсыпали по несколько десятков золотых монет к той сумме, которую сумели собрать водница и воздушник, поэтому три сетчатых сумки оказались плотно набиты продуктами, а в конверте лежало по чеку из нескольких магазинов, которые можно было обналичить либо обменять на покупки. В нагрудном кармане Финн нёс мешочек, доверху наполненный деньгами — всю свою ноябрьскую стипендию.
Проживала семья Тёрнер в центральном районе на улице Дублинской, названной в честь столицы Ирландии, которая первой наладила торговые отношения с Корнеумом и узнала о существовании магического мира. Их дом чудом уцелел под натиском протестующих, и ни одна квартира в нём, к счастью, не сгорела, в отличие от двора — ко входу в подъезд Майе и Финну прошлось буквально перелазить через обломки бетонных плит, покрытых сажей, и кирпичей.
Поднимались на второй этаж они около пятнадцати минут. Воздушник останавливался едва ли не на каждой ступеньке, отчаянно мотал головой и отказывался идти дальше, умолял Майю поговорить с детьми мисс Тёрнер без его участия. Воднице оставалось только бесконечно уговаривать его и подталкивать со спины, чтобы тот волочил ноги по лестнице дальше.
Пока Майя стучала в дверь под номером четыре, Финн наматывал круги по тамбуру, ссутулившись под тяжестью полных сумок. Вскоре им открыли, и на пороге появилась девушка, на голову выше водницы, с растрёпанными тёмно-русыми колосками, лежавшими на плечах, бледной россыпью веснушек на носу и фиолетовыми мешками под каре-зелёными уставшими глазами. Она была одета в пёстрый свитер ручной вязки и коричневый комбинезон из плотной ткани. За её спиной слышались визги детворы, возрастом примерно шести-восьми лет, как отметила про себя стихийница.
Краем глаза Майя увидела, что Финн уже попятился к лестнице, однако остановился, занеся ногу над ступенькой — его испуганный взгляд был прикован к старшей дочери убитой заложницы.
— Добрый вечер. Вы — Джейн Тёрнер? — спросила водница.
— Она самая, — устало выдохнула девушка. — Вам чего надо?
— Мы в курсе вашей истории, и, в общем, решили вместе с друзьями помочь. Всей толпой нагрянуть нам показалось неуместным, поэтому пришли только я с Финном. Меня, к слову, зовут Майя, — объяснила стихийница спокойным, доброжелательным тоном. — Вы не против, если мы войдём, или лучше так передать сумки, через порог?
— Проходите, — Джейн толкнула дверь и, наклонив голову, прошествовала вглубь полумрака квартиры.
Махнув воздушнику рукой, водница вошла в квартиру и принялись стягивать высокие сапожки в прихожей. Финн, настороженно оглядываясь, зашёл следом и запер за собой дверь.
— Вы уж простите, что я такая... Никакая. Предупрежу сразу: я не воспринимаю вашу помощь как должное, просто сил нет радоваться. И ещё кое-что: Аннабель и Майкл не знают о произошедшем. Для них мама ловит бездушных в южной Америке вместе с новым отрядом разведчиков, — пробормотала Джейн и, не оглядываясь, направилась прямо по коридору к стеклянной двери. — Если не сложно, отнесите сумки на кухню.
Майя и Финн синхронно кивнули, переглянувшись.
В квартире Тёрнеров было мрачно. Жизнь лилась только за закрытой дверью детской, по которой носилась малышня, задорно визжа и бросаясь какими-то предметами. Фотографии на стенах, вышивка крестиком в застекленных рамках и яркие рисунки, развешанные повсюду, намекали на то, что вообще-то в доме некогда царил уют. Сейчас же он будто потерял краски и безжизненно застыл, а горе напряжённо дрожало в воздухе.
Майя ненароком заглянула в открытую спальню, очевидно принадлежавшую старшей Тёрнер. Кровать казалась нетронутой за все те дни, и только смятое покрывало и выглядывавший из-под запятнаной тушью подушки скомканный носовой платок буквально кричали о том, что Джейн наверняка ночевала на ней и, более того, много плакала.
На кухне потрескивала в лампе тусклая магическая искра. В тесно заставленной шкафчиками, столом, стульями и холодильным ящиком, зачарованный водниками и нуждающийся в ежемесячной перезаморозке, стоял приглушённый запах немытой посуды, горкой возвышавшейся над раковиной. Цветы в горшках покрылись пылью, и некоторые листочки пожелтели.
— Давай я помогу? — Майя кивнула на гору посуды.
— Если тебе не сложно, — Джейн помассировала виски.
Водница молча встала и принялась перемывать тарелки, на которых уже успели засохнуть остатки пищи, ускоренной тонкой струёй из крана, которым она управляла одной лишь силой мысли. Финн же держался особняком и сверлил отсутствующим взглядом свои ступни, не произнося и слова.
— Как ты вообще себя чувствуешь, Джейн? — нарушила тишину Майя. Жуткая неловкость заставляла её звучать неуверенно и неестественно, задавать глупые и неуместные вопросы, однако продолжать молчать она тоже не могла: напряжение будто звенело в воздухе, заставляя каждого из присутствовавших чувствовать себя неуютно.
— А как может чувствовать себя человек, который лишился матери? — Джейн повернула голову к стихийнице и смерила её долгим тяжёлым взглядом. — Завтра похороны. Я не знаю, куда девать детей: с ними туда не пойдёшь, а оставить не на кого. Им всего по шесть лет, ещё разнесут мне всю квартиру...
— Я мог бы помочь, — тихо заговорил Финн, не поднимая голову. — Завтра я снова буду в Авэме, несколько свободных часов с утра и вечером у меня в любом случае будет.
— Похороны будут завтра утром. Если не сложно, я попросила бы прийти часов в семь, пока малые ещё спят, — Джейн не глядя открыла ящик и вынула оттуда банку и кусок длинной проволоки. — Чай будете?
Стихийники кивнули. Приоткрыв банку с хозяйственным огнём, Джейн пересадила синее пламя на металлическую палочку и опустила его на конфорку, после чего накрыла её чайником. Она обернулась к гостям и принялась разбирать сумки с продуктами, и Финн тут же заходился ей помогать.
— Вот здесь фрукты и ягоды. Мы разные взяли, потому что не знали, какие вы любите, — объяснял он. — В сумке с овощами лежит конверт с чеками, которые можно обналичить. Ними можно рассчитаться в магазинах одежды, обувных, парикмахерских... Если не захочешь что-то покупать именно в них, то поменяй обратно на деньги.
— Спасибо вам. Вы не представляете, насколько нам важна сейчас любая поддержка, — Джейн горько улыбнулась, раскладывая продукты. — Знаете, меня так удивляет то, что столько людей нам помогает. В основном финансово, конечно, как вы продукты нам никто не приносил. Сегодня, кстати, какая-то неизвестная женщина передала мне достаточно крупную сумму — я столько денег ещё никогда в руках не держала. Почтальон просто принёс запечатанную посылку, а в ней письмо, несколько коробок дорогущего печенья и такой же чек, как и вы мне принесли. Вот, взгляните.
Джейн встала на носочки, достала из верхнего шкафчика лист бумаги и передала его Майе. Та оставила воду домывать последнюю тарелку, направляя её указательным пальцем.
Стоило взгляду скользнуть по строчкам письма, как Майя тут же узнала почерк — он принадлежал Александре. Более того, после нескольких предложений тёплых слов и поддержки шла просьба связываться с ней через Сайви Энрайта, если бы ей что-то понадобилось. Водница удивлённо вскинула брови, а сердце забилось чаще.
— Ты узнала её? — сипло спросила Джейн.
— Нет, просто удивлена. Сумма, о которой она пишет, действительно приличная. Как пять зарплат деканов в коллегии, — задумчиво пробормотала Майя и, вернув письмо Джейн, закрыла кран. Она пошевелила пальцами, и вся влага с посуды, собравшись в один большой пузырь, превратилась в струю и полетела прямиком в раковину.
Засвистел чайник. Сняв проволокой огонёк и переложив его обратно в банку, Джейн плотно захлопнула её пробкой и принялась разливать кипяток по чашкам с заваркой.
— Можно задать нескромный вопрос? — не дожидаясь ответа, девушка произнесла: — Почему вы решили нам помочь? Откуда вообще узнали про то, что случилось?
Майя переглянулась с побледневшим Финном, который взглядом умолял её что-нибудь придумать вместо него. К счастью, Джейн этого не заметила: она была полностью увлечена тем, что переносила чашки на стол.
— Из газеты. А адрес нам подсказал знакомый из разведки. Его дочь, кажется, ходила с тобой в одну школу, — оттарабанила водница заранее подготовленную фразу.
— Ясно, — только и сказала Джейн, припав губами к чашке, из которой валил пар.
Тут на кухню вбежали младшие брат и сестра девушки — Майкл и Аннабель. Дети наперебой щебетали, из-за чего их речь сбивалась в единый поток непонятной речи. Финн, до этого просто державшийся в стороне, теперь едва ли не забился в угол, плотно поджав губы, и Майя, заметив это, мягко улыбнулась детям и предложила пойти вместе поиграть в их комнате.
Финн и Джейн остались наедине. Некоторое время они молча потягивали чай, прислушиваясь к тому, о чём водница болтала с Майклом и Аннабель, пока те , судя по всему, строили замок из одеял и подушек.
— Слушай, если тебя заставили сюда прийти, то можешь уходить. Я не держу, — пробурчала Джейн. — У меня всё равно нет ни малейшего желания развлекать гостей.
— Я вовсе не... — воздушник хотел было закончить фразу, но его голос будто бесследно исчез, и Финн застыл с приоткрытым ртом, не в силах выдавить и слово.
— Ты почти всё время молчишь. Тебе неуютно. Я чувствую это.
— Я просто не знаю, что говорить, — он пожал плечами.
— Тогда зачем ты вообще сюда пришёл? — Джейн резко развернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Под таким напором воздушник промычал что-то невнятное, после чего, чертыхнувшись, пристыженно почесал затылок.
— Да я сам был нянькой для восьми детей, пока сюда не попал. У меня в семье десять детей, и я представляю, насколько это тяжело, когда их воспитание сваливается на твои плечи. Одеть, обуть, отвести в школу и не забыть накормить целую толпу — это трудно, особенно когда самому нужно учиться и работать на огороде, — заговорил Финн, чувствуя, что выдерживать зрительный контакт с Джейн было тем ещё испытанием на прочность. — В общем, я понимаю, как тебе сейчас приходится. Вернее, только частично... Мои-то родители живы были. Просто я их редко видел. А вот ты... У меня внутри всё переворачивается, когда пытаюсь представить, насколько тебе больно. Ты молодец, что мелким не рассказала всё сейчас. Думаю, невозможно их утешать, когда сама с собой едва ли справляешься.
Джейн отвела взгляд куда-то в сторону, обдумывая слова воздушника. На глаза навернулись слёзы, и она закрыла лицо руками, затаив дыхание. Отставив чашку на подоконник, Финн подошёл к девушке, вытянул руку и застыл, не решаясь коснуться её плеча.
— Ты, наверное, хочешь сейчас побыть одной. Мы сейчас уйдём, а завтра я буду здесь, как договорились, — сказал он. — Я приду послезавтра, и через два, три дня. Если не захочешь, чтобы я мешал своим присутствием, то буду брать детей на прогулку или же убирать в доме или готовить, пока вы будете на улице. У меня неплохо получается — во всяком случае, родственники на мою стряпню не жаловались.
— Спасибо тебе большое, — всхлипнула Джейн. — Я вот одного не понимаю только: почему ты так рвёшься мне помогать? По-моему, только того, что вы сделали сегодня, более, чем достаточно. Ты знал мою маму?
— Нет, просто... Ваша история меня очень зацепила. Не знаю, почему именно. Но я чувствую, что просто обязан помогать. Стать ангелом-хранителем, что ли... — пробормотал Финн, безотрывно глядя на девушку. Руки, сжатые в кулаки, хотели рвать волосы на голове, отчаянно биться о стены, а ноги — бежать, спотыкаться, падать и бежать снова, лишь бы больше не пришлось так нагло врать прямо в глаза.
— А кто такие ангелы? Это что-то из мифологии обычных людей? — спросила она, размазывая слёзы и по щекам.
— Ну, вроде того, — он тихо хмыкнул.
— Ладно, ангел-хранитель. Увидимся завтра, — Джейн устало вздохнула. — Ты прав, мне действительно хочется побыть одной.
— Держись, — Финн поднял кулак в знак поддержки и, криво улыбнувшись, направился за Майей.
Последнее, чего он хотел — это оставаться в той злосчастной квартире ещё дольше, однако и уйти навсегда ему казалось чем-то невозможным. Теперь засунуть собственные чувства куда подальше и остаться рядом с Джейн и её младшими братом и сестрой казалось самым настоящим делом чести, от которого отказаться было не так-то просто.