Герой. Дитя воды и пламени

— Нет, я так больше не могу, — Азалия рухнула на мат и опустила голову на плечо Майи. — Александра, конечно, душка, но постоянные тренировки изматывают... Особенно когда не видишь в них никакого смысла.

— Тебе ещё повезло, что твоя наставница — не Эйра, — горько прыснул Финн. — Из всех стражей мне выпал самый ужасный. Она меня вообще не щадит! Хотя, кажется, я начинаю к ней привыкать, причем настолько, что теперь вместо пяти раз она наказывает меня всего дважды за день!

— Ох, и не говори, — тяжело вздохнула Майя. — Она хотя бы нормально тренировки проводит.

— К сожалению, Финн, мне не повезло стать её дочерью, — Ли достала из внутреннего кармана сумки изящную белую коробочку и вытащила оттуда тонкую сигарету. — В отличие от Вересны, она разборки со своим ребёнком устраивает до и после занятий. Оскар, будь другом, поделись огнём.

На кончике указательного пальца вспыхнул крохотный огонёк, совсем как на свече, и Оскар поднёс ладонь, облачённую в перчатку, к лицу Азалии. Земельница закрыла глаза и, сжимая сигарету в зубах, затянулась. Над стихийниками поползло полупрозрачное серое облако, а в нос ударил резкий запах табака и химии.

— В коллегии нельзя курить, — покачал головой Оскар и потушил пламя. Он подул на перчатку и опустил руку на ногу Майи. — Если ты попадёшься кому-нибудь с сигаретой в зубах, то Эйра тут же об этом узнает.

— Если Эйра об этом узнает, то я отправлю её в пешее эротическое, — Ли выдохнула кольца дыма прямо в лицо водницы, и та громко закашлялась. Быстро замахав ладонью, земельница попыталась рассеять облако и виновато пробормотала: — Извини, цветочек.

— Просто кури в другую сторону, — выдавила Майя, сморщив носик и нахмурив брови. — Ну и гадость. Твои прошлые были на запах куда приятнее.

— И на вкус тоже, — зажав сигарету между двух пальцев, Азалия разогнула руку, которая опиралась локтем о колено, и на мгновение опустила веки. — Не представляю, как Александра могла их курить. «Дамские» сигареты — полный отстой.

— Так это она их тебе дала? — удивлённо воскликнул Финн. — Дамочка, которая год назад нас чуть не линчевала за выпивку и сигареты в подвале?

— Разве она курит? — подхватила Майя.

— Вообще нет, — произнесла земельница таким тоном, будто говорила о совершенно будничных вещах. — Только если становится совсем плохо или происходило что-то ужасное. Я ей пожаловалась, что Эйра отобрала у меня все запасы, а прошлогодняя заначка закончилась, вот Александра и решила надо мной смиловаться. В конце концов, хотя бы она понимает, что меня не нужно переучивать и перевоспитывать под себя.

Прошло несколько дней после того, как об инциденте в библиотеке доложили Эшли. Тем же вечером он отправил Александре срочное письмо, где сообщил, что передал задание в корпус разведки, и что ним лично занялся его новый глава — достаточно молодой, как для такой должности, полковник Сайви Энрайт.

И пока стихийники со дня на день ожидали результат расследования, все, кроме Финна, продолжали игнорировать существование Патриции, притворяясь, что были всё ещё обижены на неё. Воздушник и сам хотел повременить с отношениями, однако ребята вместе решили, что огневичка ни в коем случае не должна была догадаться, что её в чём-то заподозрили.

Сама Патриция ходила мрачнее тучи, ни с кем не заговаривала лишний раз и прятала взгляд в тени коротких угольно-чёрных волос. Соврешенно подавленная и опечаленная огневичка какое-то время постоянно молчала даже рядом с Финном, однако на третий день бойкота ему наконец-то удалось её растормошить и даже заставить улыбнуться. Он клятвенно пообещал, что спустя пару недель его друзья вовсе забудут про библиотечный пожар и уже тогда смогут её простить.

— У меня для вас новости, ребята! — оживлённая Александра влетела в тренажёрный зал и упала рядом со стихийниками. Пальцами она сжимала письмо и авэмскую газету, на первой полосе которой большими буквами значилось: "Санктус и Мэгикей вновь объединили силы: Мартиннита негодует". — С чего начнём?

— Ты получила письмо от Энрайта? — взбодрился Оскар.

— Значит, начну с него. Я ещё не открывала письмо, — Александра разорвала конверт и вытащила оттуда желтоватый лист бумаги. Она пробежалась глазами по тексту, написанному фиалковыми чернилами, и удивлённо вскинула брови.

Финн, Азалия и Майя подползли к стихийнице, вытянули шеи, стремясь возвысить головы над её плечами, и нетерпеливо заглянули в письмо.

— Ну же, что там такое? — водница затаила дыхание, пытаясь сосредоточиться на буквах, однако слова будто расплывались перед глазами, так и не собираясь в цельные предложения.

— Фишер, не толкайся! — рявкнула Ли и пихнула друга. Она стиснула фильтр сигареты зубами и перегнулась через плечо, покрытое зелёной мантией.

— Тебе не стоило бы курить в зале, — сделала замечание Александра, перевернув письмо и обернувшись.

— Извини, — земельница сделала последнюю затяжку и потушила сигарету об каменный пол, после чего достала небольшую металлическую коробку из кармана и спрятала в ней окурок. Финн поманил воздух плавным движением ладони, и лёгкий ветерок рассеял горький табачный запах. — Так что там? Какой боевик её подослал?

— Полковник Энрайт пишет, что проверил всё, что только мог, даже отправил подчинённых на адрес, где жила якобы приёмная семья Патриции, — ответила Александра. — Согласно архиву, её родителями были стихийники, погибшие ещё в военные годы. Какие-то рядовые солдаты, честно говоря, я не была с ними знакома. В шесть лет её забрали из приюта и, по словам его директора, она действительно там жила, пока её не забрала семья Блюмов. В общем, никаких связей с Боевой коллегией не нашли.

— А кто её перенёс в Авэм? Кто был её проводником? Кто забрал её из мира обычных? — Оскар наклонился к ней и вытянул письмо прямо из рук, после чего принялся внимательно изучать его.

— Им был не Арнольд, если ты об этом, — Александра подняла руки к потолку и потянулась, выгибаясь то вправо, то влево. — Новичок, который никак не был с ним знаком. Он приступил к службе после того, как Арнольд завязал с помощью отряду проводников.

— Иными словами, её легенда подтвердилась, — озадаченно пробормотал огневик.

— Выходит, она чиста? — просиял воздушник. — Я же говорил, что она точно не шпионка! Мы просто неправильно её поняли!

— Либо кто-то очень хорошо замёл следы, — пожал плечами Оскар.

— А что если она на самом деле родственница Арнольда, владеет гипнозом и всех нас обманывает? — сказала Майя. Она встала на колени, после чего, опершись на ладонь Александры, поднялась на ноги и отряхнула спортивные штаны. — Что если под гипнозом и её приёмная семья, и остальные опрошенные?

— Действительно! — согласилась Азалия. — Я бы ничему не удивилась, даже новостям о её гипнотических фокусах.

— Исключено, — внезапно отрезал Оскар. — Фишер, какого цвета её глаза?

— К-карие, — промямлил воздушник в полном замешательстве. — Причём здесь это?

— Он хотел сказать, что у гипнозников они неестественного ярко-синего цвета, — Александра поставила руки в боки, стиснув газету в кулаке, и свысока оглядела Оскара, Финна и Азалию. — К тому же, у Арнольда нет семьи, кроме его сестёр. Да и по документам те, как пишет Сайви, погибли. На вашем месте я бы продолжила общаться с Патрицией, но не близко. А ещё не подавала бы виду, что что-то о ней знаю, дабы не мотивировать потенциальную шпионку быть ещё более осмотрительной.

— Понял, Фишер? — Азалия пихнула его локтем в бок. — Держи свою подружку подальше от стражеских дел! Обсуждай с ней погоду, птичек, котиков, живопись, книжки, сплетни, в конце концов, но не наши секреты? Понял?

— Да понял я, понял, — вздохнул воздушник. — Так, а что за вторая новость?

— А вы почитайте, — Александра протянула сидевшим стихийникам столичной газеты. — Свежий выпуск.

Оскар первый выхватил газету и принялся вслух зачитывать первую страницу:

— «Вчера, третьего декабря, в военном штабе был подписан договор о создании военного альянса Санктуса и Мэгикея — Объединённых сил Корнеума, или ОСК, впервые спустя шестнадцать лет после окончания Второй магической войны», — он сделал паузу, внимательно осмотрел каждого из присутствовавших, и продолжил: — «Тем же вечером военный штаб получил официальное письмо Мартинниты Ранк, директрисы Боевой коллегии и маршала армии Бэлликуса, в котором она настоятельно рекомендовала расторгнуть договор для того, чтобы не спровоцировать вооружённый конфликт. Вот как на это отреагировал генерал Аддерли в своём обращении к магическому народу: «Мы не преклоним головы перед империалистическими настроями Бэлликуса. Прошло то время, когда мы тряслись от страха перед их военной мощью и были готовы на любые условия, лишь бы не эскалировать конфликт. Настал тот час, когда мы в силах дать отпор и показать, что с нашими желаниями также нужно считаться»».

— А они за это на нас не повернут все пушки своего флота? — чирикнула Майя, тем самым нарушив повисшую в комнате гробовую тишину.

— Конечно же повернут, Майя, — Оскар посмотрел на водницу поверх очков и свернул газету в трубу. — Мне интересно, на что рассчитывал Эшли, когда так дерзко отвечал Мартинните.

— По-моему, он всё правильно сделал! Пускай знают своё место, накачанные придурки! — сквозь стиснутые зубы процедил Финн, ткнув пальцем в грязный, пыльный пол, будто лично указывал «место» боевым магам.

— Это ты здесь главный придурок, Фишер! Сразу видно, кто историю в школе прогуливал. Да после такого они тут же нам сделают какую-нибудь гадость, и тогда нам всем полный... — Азалия сделала паузу, подбирая более культурный синоним вполне очевидному ругательству. — Конец, в общем.

— Александра, а ты что думаешь? — Майя дёрнула стихийницу за рукав.

— Я лично ничего не думаю. Уверена, Эшли знает, что делает. Будем смотреть по ситуации, — вздохнула она. — А пока...

Скрипнула дверь и, распахнувшись на всех парах, громко ударилась металлической ручкой об стену.

— Ничего не хочешь мне объяснить, несносная ты девица?! — прогремела Эйра, обращаясь к Азалии. Наставница Финна не потрудилась закрыть за собой дверь, и она с грохотом захлопнулась. Майя дрогнула, сжала кулаки и вжала голову в плечи, шумно втянув воздух — она терпеть не могла громкие звуки.

Тут же в спортивный зал вошёл не на шутку рассерженный Маркус, и за ним также раздался оглушительный хлопок. Тем временем Оскар поднялся на ноги и встал рядом с водницей, будто хотел прикрыть её. В ответ Майя стиснула его ладонь и выглянула на происходящее из-за сутулой спины огневика.

— Нет, не хочу, — фыркнула земельница и, оттолкнувшись ногами от пола, прокрутилась на месте и отвернулась к стене.

— Не смей так со мной разговаривать! — рявкнула воздушница. — Если раньше я выслушивала, какая моя дочь прогульщица и хамка, то теперь ты позоришь меня ещё сильнее!

— Покричи где-нибудь в другом месте, Эйра, — вмешалась Александра.

— Не влезай, Саша! — бросил Маркус. Все, кроме Эйры, — даже Азалия, — переглянулись между собой в полном замешательстве: мужчина никогда прежде не общался настолько грубо. — Птичка нашептала, что ты куришь в коллегии.

— Подумать только! Я отобрала у неё все сигареты, а она продолжает и дальше позорить моё честное имя! — подхватила Эйра.

— Скажи, тебе внимания мало, да? Мало, да? — продолжал кричать Маркус. Он поджал скривившиеся губы, крылья носа раздулись, а грудь резко вздымалась и опускалась в такт участившемуся дыханию.

— Да плевать я хотела на ваше внимание, — прошипела Азалия, брюзжа слюной. Она поднялась и сгорбилась, стиснув ладони в кулаки до побелевших костяшек. — Оно мне нужно было года два назад, но сейчас — увольте.

— Да мы всё делаем для тебя, неблагодарная ты девчонка! Деньги — пожалуйста, прощать прогулы и отмазывать перед преподавателями — раз плюнуть! — Эйра махнула ладонью в сторону, и несколько матов, взмыв в воздух, на полной скорости влетели в стену.

— Да не нужно мне всё это! Я просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое! — из всей семьи Бернардов она была единственной, кто говорил относительно тихо и спокойно, выплёвывая каждое слово как яд. — Хватит выносить мне мозг! Неужели вы так и не поняли, что из-за того, что произошло, я не могу быть такой, какой вам хотелось бы меня видеть? Да вы своим ублюдским поведением только заставляете вспоминать всё то, что мне пришлось пережить из-за вас!

— А что, собственно, произошло? — с издёвкой произнесла воздушница. — То, что ты спёрла у моей сестры, не пережившей инсульт, все деньги? А потом сбежала и драила туалеты, да? Это был твой выбор, дорогуша! Ты могла бы остаться в детском доме, и мы гораздо быстрее нашли бы тебя.

Азалия вдруг замерла и растерянно посмотрела на Эйру. Её рот приоткрылся, а губы и веки задрожали, будто земельница пыталась подобрать слова и, едва ли собиралась их произнести, тут же забывала все буквы.

— Ч–что? — едва слышно выдавила она. Майя поняла, что Ли задели за самое больное — никогда прежде водница не видела, чтобы та позволила себе при ком-то так откровенно заплакать. — Это такую версию придумала полиция, чтобы не расследовать дело? Инсульт, так ты говоришь? А я деньги украла?

С трепещущих губ сорвался тихий хохот вперемешку со всхлипами. Она согнулась над коленями, давясь слезами и дрожа то ли от смеха, то ли в приступе плача.

— А дырка от ножа в боку им ничего не сказала, нет? А разорванная юбка? А кровь, которая была везде, на стенах, на полу, на ковре, на диване? Это такие у нас симптомы инсульта? — Ли посмотрела на изумлённых родителей туманным взглядом и закрыла глаза. В какой-то момент она выровняла дыхание и выпрямила спину, после чего истошно закричала: — Да её убили! Изнасиловали, убили и ограбили! Я видела, видела её тело, я пыталась привести её в чувства, забинтовать рану, потому что эти подонки даже телефон вынесли!

— Не может такого быть... — слабо пролепетала Эйра, прикрыв рот ладонью.

— Заткнись! А я буду говорить! Вам же не терпелось узнать, почему я так себя веду! — Азалия махнула локтем, и возникший из ниоткуда плотный кусок земли полетел прямиком в гимнастическую стенку позади неё. — Из-за вас я спала на заброшенных заводах, работала в самых грязных местах, воровала еду в магазинах...

— Мы не знали, — подавленно сказал Маркус.

— Да. Ты прав. Вы не знали, — голос Ли снова стал тише. — Если бы вам не было на меня наплевать, то вы бы нашли меня ещё до раскрытия, и мне не пришлось бы...

— Ты не смеешь нас обвинять в этом! — Эйра скрестила руки на груди. — Да, мне жаль, что так произошло, и что ты стала свидетелем всего этого, но ведь с тобой всё в порядке! Ты справилась! Пора жить дальше, а не строить из себя жертву до самой старости.

Земельница тут же переменилась в лице и прокашлялась, как если бы чем-то подавилась. Она медленно подняла полный злости и обиды взгляд на мать, и по нему Майя поняла: Эйра только что произнесла самые ужасные слова из тех, что только могла подобрать. Водница переглянулась с Оскаром и Александрой, словно моля их что-нибудь предпринять.

— Серьёзно? Всё хорошо? Да я гляжу, матушка, вы совсем оторваны от реальности, — Ли покачала головой, глотая быстрые потоки слёз.

— Так, хватит, — Старина примирительно подняла руки и вышла вперёд, становясь между Азалией и её родителями. — Оставьте Азалию в покое. Видите ли, она не хочет с вами общаться...

— Так вот знайте, дорогие родители, это из-за вас я спала за деньги! — Азалия раскинула руки в стороны и наклонилась в неуклюжем реверансе. Она смеялась, срываясь на удушливый плач. Только вот весело никому не было. — Я стала вещью, игрушкой для больного извращенца, чтобы мне было что поесть и где переночевать! Я стала чёртовой проституткой в свои пятнадцать лет, потому что в самый трудный момент родители не удосужились мне помочь! И я ни за что, слышите, ни за что не поверю в то, что вы действительно не могли меня найти! 

Вдруг Азалия замолчала и зажмурилась, прикусив ладонь. Несколько мгновений звенела гробовая тишина — и никто всё не решался её нарушить. На душе становилось всё более гадко: ни шокированная Майя, ни поражённый Оскар, ни уж тем более затаившийся в стороне Финн или растерявшаяся Александра и догадываться не могли об этой части биографии земельницы.

— Идите вы к чёрту, мама и папа, — процедила Ли и, схватив с пола сумку, бросилась на выход. Финн тут же подорвался с места и направился следом вместе с водницей и огневиком.

— Надеюсь, вам хватит ума больше никогда к ней не подходить, — сердито сказал Финн. — И извиняться за свои слова я не буду, назначайте хоть десять наказаний!

— Ты просто мудак, Маркус. Если бы моя дочь пропала, я бы... Да я бы все силы бросил на то, чтобы её найти. Я бы лично облазил каждый уголок мира! А ты поленился даже напрячь лишних людей для её поисков, — от Оскара буквально разило презрением и отвращением. 

— Вы ещё хуже, чем Мария, миссис Бернард, — кинула Майя.

— И ты ещё смела меня в чём-то упрекать, Эйра, — следом за остальными поддержала Александра и заторопилась выскользнуть в коридор после водницы, прежде чем дверь успела бы захлопнуться.

***
Громкий топот отражался эхом от холодных каменных стен подземелья, а истошное рыдание и задыхающиеся всхлипы, казалось, тянулись следом за мчавшейся по коридору Роуз. Она бежала так быстро, словно душа вырывалась из осточертевших оков, в которые её заключило тело.

Настолько противное, мерзкое тело, что порой руки тянулись разорвать кожу, сломать рёбра и дать Роуз освободиться, выплюнув кровь.

Сердце колотилось с бешеной скоростью, заставляя кровь с глухим ударом пульсировать в висках, а ноги — нести худощавую девочку дальше. Она врезалась во что-то невидимое и, с силой прижимая к груди толстую книгу с потрёпанным переплётом, побежала вперёд, дальше от кричавших вслед голосов, которые сливались в один поток давящего на голову шума. Он слышался где-то далеко, среди смазанных силуэтов, размытых туманным взглядом пекущих от слёз глаз.

— Куда прёшь, Вернер?

Девочку словно поразило молнией, и она застыла на месте.

— Никакая я не Вернер! Я Мартьян, Роуз Мартьян! Такая фамилия у моей матери! — порывисто прокричала она, развернувшись.

— А раньше совесть тебе не мешала носить фамилию своего отца? Фамилию конченого маньяка, который чуть не убил твою подругу? — бросил один из приближавшихся силуэтов.

Роуз отступила и, моргнув, утёрла слёзы плечом. В следующий миг глаза вновь застелила солёная пелена, и девочка громко всхлипнула. Неряшливо остриженные короткие тёмно-каштановые волосы торчали во все стороны так, словно до этого их старательно потрепало несколько человек.

— Почему молчишь, никчёмная дочь убийцы? — отозвался женским голосом другой силуэт.

— Иди, воссоединись со своим папашей! Твоя мамочка давным-давно нашла себе новую дочь, которая хотя бы умеет колдовать! — подначивал третий.

Последние слова будто самым острым из лезвий полоснули Роуз по груди, поразив само сердце. Гадкое, колкое чувство разлилось по венам и заставило её вздрогнуть.

— Неправда! Она меня любит! — набрав в побольше воздуха в лёгкие, завопила она.

Она же правда меня любит? Любит ведь?

Чьи-то большие руки силой выхватили у неё учебник и открыли его на странице, помеченной закладкой.

— Что, Вернер, ты настолько безнадёжна, раз хочешь вызвать у себя раскрытие магии? — противно расхохотался первый силуэт. — Не боишься заставить свою мамочку хоронить выродка, которого ей заделал бывший-мудак? Хотя, я не думаю, что она будет горевать по такому ходячему недоразумению, как ты.

"Ты просто какое-то недоразумение, Роуз! Я же сказала тебе не мешать, когда у меня тренировки с Майей!" — крикнула мама, тряхнув дочь за плечи.

А ведь я просто хотела рассказать о том, что я... Я...

— Да пошли вы! Пошли вы все! — выпалила Роуз и бросилась наутёк, оставив книгу у обидчика: она и без неё знала, что нужно было делать.

Если магия не хотела проявляться самостоятельно, то ей наверняка нужно было помочь. Многие колдуны обретали свои способности в состоянии эмоционального потрясения или угрозы для жизни. На кого-то напали бандиты, и он поднял сильнейший шквал, а кто-то, борясь с коварными водами заледеневшей реки, внезапно призывал огонь.

Едва ли не соскальзывая со ступенек, она скакала вниз по лестнице, опираясь на перила. Очутившись на самом нижнем этаже подземелья, Роуз помчалась по промёрзлым коридорам и вбежала в первый попавшийся кабинет.

— Я вам покажу! Покажу вам всем! Вы все будете бояться меня и моей силы, будете дрожать, слыша моё имя! — она перекинула кожаную лямку через голову и бросила сумку на пол.

Хлопнув в ладоши, Роуз зажгла магическую искру в лампе, и та осветила заброшенный кабинет. Среди завалов пыльных коробок и шкафов, доверху забитых пергаментом и тетрадями студентов, она наткнулась на покрытое разводами зеркало.

Короткие тёмные волосы отросли до плеч и стали тускло-оранжевыми, как ржавчина. Янтарные миндалевидные глаза вдруг блеснули холодной сталью, в длинном прямом носике появилась горбинка, как от перелома, мягкие розовые губы посинели, потрескались и расплылись в жуткой кривой ухмылке, а лицо рассёк длинный шрам от пореза, проходящий от широкой рыжей брови до крыла носа. Роуз взглянула на руки и обомлела: они были по локоть в крови, и в голову ударил резкий металлический запах.

За спиной выросла тень. Высокая, с длинными руками и ногами, острыми когтями на руках. Отчаянно качая головой, Роуз обхватила макушку дрожащими ладонями и попятилась.

Чудовище!

Дочь убийцы!

Грязное отродье!

— Молчать! Закройте все рты! — завопила Роуз, зажмурившись.

А ты тоже нападёшь на неё с ножом, как это сделал твой отец?

— Заткнись! — она смела рукой книги с полки, и те с грохотом повалились прямо под ноги, задевая девочку острыми уголками переплёта.

Она ей как дочь, а ты — какое-то недоразумение, ошибка молодости.

— Да замолчи ты наконец!

Занеся кулак, Роуз насупилась так сильно, что её лицо исказилось в гримасе гнева, а глаза сверкнули искрой первородной ярости и безумия. С истошным воплем она ударила по зеркалу.

Под кулаком образовалась вмятина, стекло треснуло и развалилось на части, со звоном осыпаясь на пол. Мелкие осколки впились в кожу, и Роуз, тряхнув ладонью и закричав, наклонилась над коленями, застыла в полуприседе и попыталась отдышаться. Она подняла одну из самых острых частей развалившегося зеркала и, взглянув в отражение ещё раз, упала между коленей, как раньше её мама учила делать свою преемницу.

Вечно занятая и отстранённая мама-страж проводила по несколько часов в день со своей ученицей, но на дочь у неё никогда не находилось свободного времени. Ни одной минуты, чтобы спросить, почему она сидела так долго в ванной или куда пропадали все бинты из аптечки.

Роуз задрала рукав и, яростно вонзив осколок в руку, провела ним прямо по бледно-розовому толстому рубцу, рассекая кожу.

Быть может, если раны вновь станут яркого алого цвета, мама наконец-то их заметит?

Сцепив зубы и порывисто втягивая воздух носом, она оставила ещё один неровный порез на предплечье и заходилась в захлёбистом рыдании, едва ли не задыхаясь. Кожу неистово жгло, из-за чего под опущенными веками виднелись искры, а по рукам стремительно стекала кровь.

— Ну же! — горланила она, неистово тыча покрасневшим осколком в руку. Голос срывался на гортанный булькающий хрип, в носу пузырились сопли, а кожу лица пощипывало от слёз. — Давай, работай же! Почему ничего не происходит?!

Содрогающуюся фигуру обступили густые чёрные тени, искажавшиеся в остроконечные силуэты, что угрожающе ползли вверх по стенам и нависали под потолком, словно хотели затмить свет искры в лампе.

— Неужели я действительно чудовище? — прошептала Роуз, пытаясь отдышаться. Она сжала осколок в руке, и вдруг кровь на нём стала не её кровью — менее алой, молниеносно растекающейся по полу, как река, выходящая из берегов.

Отомсти ей. Отомсти за отца. Сделай то, что он не успел закончить.

Ты монстр, Роуз Вернер.

Мстить,
мстить,
мстить.

Вонзи этот чёртов осколок в один из её шрамов, заставь кричать, молить о пощаде, просить прощения и корчиться в агонии.

Ты чудовище.

Монстр!

Она ни в чём не виновата! Твоя мать просто пытается искупить вину перед ней, потому что сама доверилась не тому человеку. Девчонка просто её ученица, ничего больше!

Просто представь, как она будет стонать. Беззащитная, загнанная в угол, полностью подвластная тебе... Накажи лгунью. Уничтожь ту, кто разрушил жизни твоего отца, матери и твою! Кто забрал всё, что у тебя было.

Он чудовище. И ты точно такое же чудовище.

— Закрой рот! — отчаянно крикнув, Роуз бросила стекло в сторону и со всех сил ударила кулаками по полу, усыпанному мелкими частичкам зеркала.

Она заплакала навзрыд, раздирая горло воплем и дрожа над коленями. Изувеченные руки сжигала невыносимая острая боль, а лёгкие пекли от истошных криков.

Соберись, тряпка!

Кулаки снова стукнули по полу, и одним резким движением руки Роуз смела осколки в сторону. Едва взгляд упал на стёклышки, застрявшие в ладони, плач прекратился, и на несколько коротких мгновений комната погрузилась в напряжённую тишину. Лучи остроконечной искры вытягивались и укорачивались всё медленнее и медленнее, из-за чего свет не мигал, а плавно рассеивал темноту, продирающуюся из самых потаённых углов.

С губ сорвался сдавленный смешок, и Роуз скривилась, покачивая головой из стороны в сторону. Пальцы потянулись к брошенной под ноги сумке и, нащупав в ней обломок толстой проволоки и баночку, от которой исходило рыжеватое сияние, вытащила их. Сжав своеобразную зажигалку в окровавленной ладони, она тихо хмыкнула и посмотрела в потолок.

Хохот.

Рокочущий, срывающийся на кряканье жуткий хохот. Смех был то заливающимся тонким, то низким, грудным, истерически прерывистым. Он пронзил комнату, заставив воздух содрогнуться, а искру в лампе — сжаться, погрузив помещение в полумрак.

— Ничтожество, да? Ничтожество? — бросила она куда-то в пустоту, смеясь. Ноготь залез под пробковую затычку и, поддев её, Роуз открыла огонь и поставила банку на пол, после чего вскинула брови в наигранном удивлении и широко улыбнулась. — Ладно. Остался последний способ. И если я сама себя не спасу, то, что же, горевать по мёртвому чудовищу никто не будет.

Опустив проволоку в банку, она подобрала огонёк. С наивным детским интересом Роуз наблюдала за его трепетным волнением, приоткрыв рот и расширив полуприкрытые глаза.

Задуй его. Ты же отдашь мамочку этой несносной девчонке, если умрёшь!

Жги, жги, бесполезный мешок с мясом и костями!

Докажи всем, что можешь стать сильнее и беспощаднее их всех вместе взятых, заставь тебя уважать. Пускай твоё имя вызывает страх и уважение, а не насмешки!

Пальцы разжались, и проволока полетела прямо под ноги, туда, где тропинками к шкафам пол был устелен сотнями пожелтевших листов и книг. Заворожённо глядя на то, как проворным ужом скользила дорожка алого пламени, Роуз шагнула назад. Стекло хрустнуло под подошвами, и она поморщилась, отступая.

Огонь расширял свои владения. Он порывисто перекидывался на книги, полупрогнившие коробки и деревянную мебель, наполняя воздух горячим смольным дымом. В комнате стремительно становилось невыносимо жарко, тлеющая старая бумага неистово воняла гарью, а картинка перед глазами плыла, словно плавилась, как кожа в оковах беспощадного пламени.

Магия не проявилась. Стихия не пришла на спасение, оставив своё дитя один на один с бушующим огнём, который не знал ни сочувствия, ни милосердия, ни сострадания.

Я действительно не могу призвать воду?

Посмотрев с отчаянной надеждой на ладони, Роуз ощутила жар на неприкрытых тканью частях тела. Она хотела было рвануть вперёд, сквозь стену алого пламени, однако всего крохотный шаг вперёд — и она отскочила к стене, заходясь в удушливом кашле.

— Мама! Мама! — взревела она и тут же прикрыла рот ладошкой: горячий дым обжигал горло.

В бешеной панике Роуз оглянулась и нагнулась, прячась от облака угарного газа.

Она угодила в ловушку собственной глупости и сумасшествия, которые и завели её в тупик.

— Мамочка... — выдавила Роуз, изнурительно закашлялась, натянула на нос горло водолазки и упала на колени.

Языки пламени опалили ресницы и брови, а тело пронзила адская боль от ожогов. Она словно горела заживо изнутри и снаружи, растворяясь в наполненным ядовитым дымом воздухе. Из последних сил Роуз поползла к пространству между шкафом и стеной, волоча за собой на изувеченных руках тело и корчась в дикой агонии. Острые осколки, небрежно раскиданные по полу, как иголки протыкали кожу, кровь на порезах будто бы кипела.

— Ма... — надрывный кашель сорвался с губ, и, упав на локти, она вскрикнула и продолжила тянуться к спасительной щели. Силы стремительно покидали тело, слабость пробирала до костей, а сознание мутнело. В слипающихся глазах беспорядочными яркими пятнами плыла картинка. — Мама...

Последним, что Роуз успела услышать прежде, чем окончательно провалиться в темноту, был скрип пылающей древесины.

И тогда боль прекратилась.