Герой. Дитя воды и пламени

Пусть на улице и бушевала снежная буря, а сильный ветер со свистом ударялся об окна, в поместье Флоресов было тепло и уютно. В камине трещали поленья, оранжевый огонь освещал нежно-голубые обои просторной гостиной, а на кофейном столике приятно благоухали чёрный чай и травяные пряности.

По деревянному полу были разбросаны квадратные мягкие подушки с кисточками по углам, а на них валялись младшие племянницы Арнольда и слишком громко играли куклами. Авид — двенадцатилетний мальчик, которому в следующем году нужно было поступать в Боевую коллегию, рубал вместе с дядей дрова на заднем дворе.

Стефани скучала на диване, изредка поглядывая на погружённого в чтение Ареса, в ногах которого стояла трость. Юноша был красив собой, пускай и нездоров на вид — на бледном лице ясные голубые глаза оттеняли красные опухшие веки и фиолетовые круги под ними, а на кончике прямого длинного носа болтались овальные очки в золотой оправе. Просторная серая рубашка мешком висела на худощавом теле, а длинные чёрные кудри он осторожно уложил водой — оттого они до сих пор оставались немного влажными.

Водница вот уже как несколько минут бесстыдно пялилась на него, однако Арес, казалось, и вовсе не замечал этого.

Вдруг одна из его сестёр — пятилетняя Алисия — схватила его трость и убежала с ней, воображая, что скачет на лошади. Причём скакала она будто не по гостиной, а по зелёному лугу.

— Ну ты и гадость! — шутливо возмутился Арес, слабо замахнувшись на сестру. Та лишь показала ему язык и принялась уворачиваться от сестёр, которым также захотелось оседлать воображаемую лошадь.

— Хочешь, я попробую забрать у них твою трость? — неуверенно произнесла Стефани. Водница не понимала, почему неловкость сковывала её каждый раз, когда она пыталась открыть рот, чтобы заговорить с ним. Возможно, дело было в том, что из всех обитателей дома он был единственным, кто не проронил ни слова в её сторону.

— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Пускай играют. Просто кое-кому придётся здесь задержаться подольше. Ну, либо кто-нибудь отведёт меня в спальню.

— Если вдруг понадобится, я бы могла... — Стефани хотела было закончить предложение, но вдруг почувствовала, будто все слова мигом пропали из её головы.

«Чувствую себя полной идиоткой», — с досадой подумала она.

— Не утруждайся, — Арес ухмыльнулся уголком рта и тихо хмыкнул, украдкой взглянув на водницу.

Сердце Стефани ёкнуло: в тот момент юноша сильно напомнил ей Арнольда. Она растерянно оглянулась и, тяжело вздохнув, подняла ноги на диван и подогнула их к телу. Старые скинни джинсы практически высохли после долгого путешествия по сугробам, а в вязаном свитере сидеть было слишком жарко. Она стянула его и осталась сидеть в одном чёрном гольфике.

"Пойти, что ли, с младшими поиграть? Всё равно делать нечего", — подумала она, как вдруг скрипнула входная дверь.

Запыхавшиеся и раскрасневшиеся Арнольд и Авид принесли с собой не только дрова и осыпавшийся с них снег, но и сквозняк. Стефани поёжилась и поджала пальцы на ногах, а вот маленькие племянницы гипнозника радостно запищали и толпой бросились в коридор.

— Дядя, дядя! Смотри, какая у меня лошадка! — воскликнула Алисия.

— Дай мне, я тоже хочу покататься! — закапризничала самая младшая из девочек — трёхлетняя Авентина.

— Бессовестные вы, ой бессовестные, — покачал головой Арнольд. Окружённый детьми гипнозник вошёл в гостиную, не снимая чёрного пальто, и бросил дрова в поленницу. Он отряхнул руки и с притворной сердитостью посмотрел на девочек: — Верните трость брату, а не то сказку на ночь сами себе читать будете.

— Только если ты сам станешь нашей лошадкой! — Авентина хитро ухмыльнулась.

— Это уже называется шантажом, — Арнольд стянул пальто, забрал у Авида его дублёнку и понёс их в прихожую. Девчонки тут же потопали следом.

— Ну пожа-алуйста! — проныли Алисия и Авентина в один голос, умоляюще глядя на дядю.

— Больше этот трюк не сработает, — он строго пригрозил пальцем, после чего смягчился и расплылся в тёплой улыбке. — Хотя кого я обманываю.

Девочки схватили Арнольда за кончики пальцев и потащили его к камину. Тут же рядом пристроились Агнес и Агата — две сестры одногодки. Им обеим было по десять лет.

«Именно при рождении Агнес и умерла Анжелика, вторая сестра Арнольда», — вспомнила Стефани.

— А нам не хватает злого дракона для игры, с которым будут сражаться принцессы, — сказала Агата.

— Меня же на всех вас не хватит, — Арнольд сел в центр большого ковра. — Давайте по очереди.

— Ну уж нет! — воскликнули все четверо и набросились на гипнозника, оттягивая его за обе руки в разные стороны и громко смеясь.

Стефани чувствовала необъяснимое тепло и умиление, когда наблюдала за тем, как Флорес возился с младшими племянницами, как подолгу учил Авида всяким боевым приёмам или помогал ему с выращиванием помидоров — новым хобби мальчика. Дэвис сомневалась, что Арнольду действительно было интересно слушать о том, какой новый сюжет для книги придумал Арес или о различиях масляной и акриловой краски — однако он внимательно кивал, пока тот увлечённо рассказывал о живописи и писательстве, а также задавал много уточняющих вопросов, что заставляло юношу сиять от радости.

В глубине души Стефани очень хотелось стать частью этой семьи. Всё раннее детство она провела в детском доме, а после, благодаря внимательной воспитательнице, её перевели в спортивный интернат для триатлонистов. Первым другом для водницы стала Майя, однако за всю жизнь ей так и не удалось понять, насколько хорошо и спокойно может быть в кругу родственников.

— Если для него и есть что-то более важное, чем идея революции и смена бездарной власти магов-создателей и стихийников, так это наша семья, — прошептал Арес прямо у неё над ухом.

Водница дрогнула от неожиданности и медленно повернулась: она не заметила, как Арес подкрался к ней и оказался так близко, что их лица едва ли не соприкасались друг с другом. Стефани вдохнула его запах: приятный травяной шампунь и немного резкий одеколон вскружили ей голову.

— Помоги, пожалуйста, поднять трость, — как ни в чём не бывало продолжил он, пока Стефани решала, что стоило ему ответить. — Эти проказницы бросили её в другом конце комнаты.

— Да-да, конечно, — водница уже было встала, как вдруг худая ладонь с выпирающими костяшками легла ей на плечо. Стефани тут же замерла.

— И ещё, — он выдержал паузу и продолжил на пониженных тонах: — Я хотел бы порисовать тебя. Ты не против?

— Нет, — выпалила Стефани и тут же быстро протараторила: — Нет не в смысле нет, а в смысле... Я согласна, в общем.

— Я так и понял, — тихо рассмеялся Арес.

Водница поспешила сбежать от юноши, пускай и ненадолго. Она не могла понять, почему он так сводил её с ума, по какой причине стоило ей открыть рот, как тут же начинала нести какой-то бред, краснеть от стыда и отчаянно потеть.

Неловко передав трость Аресу, Стефани села на самый краешек дивана и стала взволнованно наблюдать за тем, как тот вставал и, опираясь на трость, медленно ковылял к выходу в коридор. В какой-то момент он обернулся и наклонил голову, с явной насмешкой глядя на водницу.

— Так и будешь сидеть? — спросил он.

— Прости, — она виновато поджала губы.

Стоило Стефани приблизиться к выходу, как отозвался Арнольд:

— Вы куда?

— Я нашёл новую жертву своего рисовательного посягательства, — Арес звучал хитро и до жути самодовольно. Стефани и не подозревала, что самый тихий и нелюдимый член семейства Флоресов окажется настолько самоуверенным и в какой-то степени наглым. — Обещаю вернуть девчонку в целости и сохранности.

Арнольд только загадочно улыбнулся им в ответ, совершенно не заботясь о том, что у него на голове красовалась шапка со зловещей мордой то ли дракона, то ли динозавра, причем которую он явно достал в человеческом мире. Тут же на него набросилось двое «рыцарей» — Агата и Агнес, вооружённые деревянными мечами, и гипнозник снова обратил всё внимание к племянницам.

Спальня Ареса располагалась на первом этаже в самом дальнем конце коридора, совсем рядом с кабинетом Арнольда и ванной комнатой. Юноша достал из кармана крохотный погнутый ключик и трижды провернул его в замочной скважине, после чего галантно пригласил Стефани войти.

— До травмы я жил на третьем этаже, под самой крышей. Оттуда был превосходный вид на внутренний двор и город, — вдруг заговорил Арес, будто впервые обводя взглядом идеально заправленную резную кровать, заставленный десятками холстов угол, чистый подоконник и высокий платяной шкаф, на котором висели карандашные наброски и акварельные этюды, карты выдуманных миров и портреты неизвестных Стефани людей — кажется, это были персонажи его книг. Нижний ящик письменного стола был приоткрыт, и оттуда выглядывала толстая стопка исписанных вдоль и поперек листов. — После я переехал на два этажа ниже.

— А что произошло, если не секрет?

— Не секрет. Я проучился месяца четыре в Боевой коллегии, но потом неудачно повздорил с однокурсником. Зато его братец с пятого курса вполне удачно спустил меня с лестницы.

— Это ужасно жестоко! — воскликнула Стефани, невольно вспомнив о том, как такая же участь постигла и Майю.

— На самом деле, многие не доучиваются даже до конца первого года: или калечатся, или... В общем, не выдерживают. Короче говоря, я даже рад, что стал инвалидом, — Арес рухнул на стул у письменного стола и с тихим стоном вытянул хромую ногу. — Ты ведь живёшь с Арнольдом, да?

— С чего ты взял? — она изогнула бровь в недоумении и оторвалась от разглядывания рисунков на шкафу.

— Выглядишь счастливой. В казармах Боевой коллегии просто ужасно. Во-первых, они общие, во-вторых — забудь о разделение на мужское и женское везде, кроме душевых. В третьих — четырёхэтажные кровати, длинный стол и такая же скамейка, а ещё крохотный шкафчик, в который ты должен умудриться запихнуть все свои вещи, — он хмыкнул. — Про моего дядю всякое, наверное, студенты-стихийники говорят, из-за его методов преподавания, но он не изверг.

— Я так никогда не думала, — возмутилась Стефани.

— Но, тем не менее, пыталась сбежать, — прежде чем опешившая водница успела хоть что-нибудь сказать, Арес объяснил: — Думаешь, я не видел, как ты, будто воришка, осматривала дом в поисках всяких штук для зелья или как косилась на все двери и окна? Как изучала карту Бэлликуса в зале?

— Кто-то ещё знает? — прошептала она.

— Нет. Я писатель и художник, моя работа — обращать внимание на детали. А ещё у меня очень хороший слух, — Арес постучал кончиками пальцев по уху.

— Ты привёл меня сюда допрашивать? — она нахмурилась.

— Нет. Я хотел тебя порисовать. И узнать поближе, — с этими словами Арес достал из стола альбом и вытащил из стаканчика наточенный карандаш. — Ты ведь слепая на один глаз?

— Угу, — промычала водница.

— Ну, в этом-то мы с тобой похожи: у тебя — глаз, у меня — нога, — он кивнул на табуретку, также стоявшую рядом со столом. — Присаживайся. Или можешь выбрать мою кровать. Как тебе угодно.

Стефани молча повиновалась и сгорбилась над коленями, с наигранным интересом разглядывая узоры на паркете.

— Ты не могла бы снять повязку? Она мешает, — Арес прищурился и, только водница потянулась к ней, вытянул руку, как бы приказывая остановиться. — А хотя нет. Я передумал. В ней ты выглядишь отважно.

«Странный он, — подумала она. — Видимо, все творческие люди такие».

Арес рисовал медленно и очень сосредоточенно, филигранно выводил каждый штрих, оттенял каждую складочку на одежде, высвечивал все блики на кожаной глазной повязке. Художник старательно работал над видящим глазом, уделял внимание даже самой тонкой прядке волос.

Сама же Стефани точно зачарованная наблюдала за Аресом. Он и манил её, и заставлял чувствовать неловкость, то провоцировал своим молчанием на смелые действия и заигрывание, то стыдил своей уверенной речью и подавлял чувственные порывы.

— Ты гипнозник! — вдруг воскликнула она.

— М-да, — разочарованно протянул Арес. Он поднял взгляд на водницу и пальцем указал на глаза. — Видишь? Они голубые. Не неестественно сапфировые, как у Арнольда или Адель.

— Но ведь... — Стефани запнулась, подбирая слова. — Я странно себя чувствую рядом с тобой. Как будто ты меня заколдовал.

— Ну, слушай, то, что ты в меня влюбилась, ещё совсем не значит, что в этом есть моя вина, — он тихо прыснул, слабо покачав головой.

— Отстань! — она почувствовала, как щёки обдало жаром, и они покраснели. В груди стало горячо, и сердце отчего-то защемило. Водница обняла себя и вскочила с места, после чего попятилась к двери. — Я сейчас уйду к остальным, если продолжишь издеваться надо мной.

— Извини. Не хотел смущать, — Арес снова посмотрел на Стефани, и у неё перехватило дыхание. — Ты меня заинтересовала ещё в письмах Арнольда. Пожалуйста, не уходи.

Водница ничего не ответила. Молча вернувшись на место, она закинула ногу на ногу и принялась сверлить стену отсутствующим взглядом.

"Получается, я ему... Нравлюсь? — от этой мысли ей стало ещё более неловко. — Мне почти восемнадцать, но рядом с ним я веду себя, будто мне тринадцать и я впервые влюбилась. Стоп. Почему впервые? А как же мои чувства к Арнольду? Или они были не совсем тем, чем я думала?"

И ведь правда — Арнольд никогда не видел в своей ученице девушку. Он старался всячески опекать её в коллегии, защищал от агрессивных выпадов старшекурсников, приглядывал за тем, как она тренировалась наедине. Флорес учил водницу стоять за себя, не забывал напоминать о том, что та хороша не только как способный студент, но и как человек. Сама Стефани тянулась за ним, как за пылко желанным теплом в холодные вечера.

Однако было ли это влечение романтическим?  

— На самом деле, ты был прав, — спустя какое-то время сказала Стефани. — Ну, насчёт Арнольда. Я сначала ожидала от него чего-то плохого. Особенно когда он похи... Поселил меня в своей комнате и не стал толком объяснять, почему так поступил. Теперь понимаю, что лучше быть под его опекой, чем там, среди незнакомых людей, которые в любой момент могут спустить тебя с лестницы за то, что ты им не понравился.

— Ты — племянница Мартинниты. Тебя бы не тронули. Однако в казармах живут будущие воины, в ужасных условиях они морально готовятся к тому, что на войне им тоже будет несладко. Я же сомневаюсь, что Арнольд захотел бы сделать из тебя солдата.

— Но почему?

— А ты сама не понимаешь?

«А ты сама не понимаешь, милая Стефани?» — вспомнилось воднице, и она невольно раздражённо цокнула языком.

— Всё до боли прозаично, — пробормотал Арес, сосредоточенно выводя черты лица на бумаге. — Ты ему как дочь, Стефани. Он сам по себе человек семейный, но шпионам семью заводить нельзя. А тут ты... Такая способная, смелая и умная. Похожая на него в молодости.

— Как дочь? — переспросила водница.

— Ага, — он прикусил губу, что-то высматривая на шее Стефани, после чего вновь уткнулся в блокнот. — Только это очень не нравилось моей сестрице. Тебе несказанно повезло, что её нет дома.

— Все вы так говорите. Неужели эта Адель настолько страшная? И где она вообще?

— Всё, что могу тебе сказать — она пошла по стопам своего горячо любимого дяди, — хмыкнул Арес. — Адель — самая старшая из нас. Так-то Арнольд к нам всем относится одинаково, но ей уделял особое внимание. Во-первых, она — первый ребёнок в семье, во-вторых — гипнозница. Единственная среди остальных. Тем не менее она очень ревностно относится к Арнольду.

— Да уж, Алисия рассказывала, что Адель хотела натянуть мне глаза на пятки, — протянула Стефани. — Но мне кажется, что это не более, чем пустые угрозы. Девочка явно хочет быть самой главной, самой любимой из племянниц. У неё нет отца, ведь так? А тут появляюсь я, которая могу занять желанное место. Вот эта Адель и злится.

— Я знаю её семнадцать лет. Она слишком... Помешана на нём. И слишком безрассудна. Иногда мне кажется, что эта её любовь к Арнольду не совсем здорова, — Арес посмотрел на Стефани так серьёзно, что всего его слова воспринимались, как неопровержимая истина. — Знаешь, что она сделала с письмом, в котором он рассказывал о тебе? Сначала разорвала на мелкие клочки, а потом подожгла. И чуть не уничтожила весь его кабинет. Она там такой погром устроила!

— Но разве Арнольд сам не замечал подобные выходки?

— В том-то и дело, что при нём она словно становится совершенно другой личностью. Её как будто подменяют. Из жестокой истерички Адель легко превращается в невинную овечку, а свою волчью шкуру удачно прячет.

— И про кабинет Арнольд тоже не узнал, я так понимаю, — заключила водница. 

— Ну, Аманда заставила Адель его чуть ли не вылизать, а сам Арнольд приехал сюда вместе с тобой. Короче говоря, не было смысла вспоминать это, — Арес наклонился к Стефани и взял её за руки, глядя ей прямо в глаза. Он переменился в лице, и былая игривость бесследно пропала. — Отец Аделаиды был тем ещё подонком. Боюсь, своей жестокостью и безбашенностью она пошла в него. Её привязанность к Арнольду не совсем здорова, а ревность сносит крышу. Будь осторожна, Стефани.

— Я не дам какой-то сумасшедшей девчонке навредить ни себе, ни Арнольду, — пообещала водница.

***

Стефани стояла босиком на свежей траве. Бескрайний зелёный луг, на котором трудно было отыскать хотя бы одно деревце, зато полный полевых цветов — белых, как редкие облака, голубые, как ясное небо, жёлтые, точно яркое солнце. Она не помнила, как там оказалась, что делала — зато не забыла, как из тихого рая её вырвала цепкая женская рука.

Она покачнулась и охнула от ужаса: прямо под стопами оказалась размытая синева обрыва. Самая настоящая бездна — едва ли получалось разглядеть острые углы скал, усыпавших дно. Стефани резко затормозила, и из-под ног покатились крохотные камушки, улетая в пропасть.

— Привет, стерва. Узнала? — раздался женский голос прямо у её уха. Он был коварен, но ласков — как у лисиц из сказок, сладкий и манящий, но до чёртиков пугающий и с явной ноткой угрозы.

Водница дёрнула головой, чтобы посмотреть через плечо, как вдруг одна смуглая рука обхватила грудь, а другая — цепко зажала шею между плечом и предплечьем, сильно сдавливая её. Стефани судорожно замахивалась в попытке пнуть нападавшую и тут же притормозила, вновь увидев перед собой бездну.

— Высоко, да? Страшно? — с издёвкой произнесла девушка. — Слушай сюда, тупица: только попробуй рассказать об этом сне Арнольду, и я сброшу тебя с этого обрыва уже в реальности.

"Это сон, это сон", — повторяла про себя водница, отчаянно брыкаясь с закрытыми глазами, однако всё никак не просыпалась. Холод паники облил её спину и руки, после чего волной накатил на грудь и обжёг её яростным пламенем.

— А ещё я тебя подожгу. Будешь гореть и падать, как чёртов Икар.

Стефани захотелось выкрикнуть «иди к чёрту, Адель!», но она не смогла выдавить из себя и звука. Казалось, стоило надавить ещё немного, и девушка вот-вот сломала бы ей шею. Дышать становилось всё труднее и труднее, и тогда водница стала вырываться из цепких рук более рьяно и агрессивно, наваливаясь и толкая нападавшую.

Адель ослабила хватку на шее, подтолкнула Стефани ещё ближе к краю, и та едва ли не повисла над обрывом. Глаза расширились от страха, водница отчаянно хватала ртом воздух, а по лбу стекали капли холодного пота.

— Угомонись, идиотка! — прошипела Адель, будто впечатывая каждое слово в сознание Стефани. — И послушай меня внимательно. Это было бы очень кстати, в твоём-то случае. Оставь Арнольда в покое. Я не знаю, что ты там себе придумала, но главной в его жизни всегда была и буду я. Уяснила?

Вдруг водницу рывком повалили на землю, и она громко охнула, скривившись от боли в спине. Заходясь в удушливом кашле, Стефани попыталась подняться, но её тут же пригвоздили к полу одним лишь взглядом ярких сапфировых глаз — таких же ясных, как у Арнольда.

— Делай что хочешь, но тебя рядом с ним быть не должно. Уяснила?

Что-то острое пронзило живот Стефани, и изо рта хлынула алая кровь, вырываясь из горла.

— Уяснила, тварь?! Жалкая ты инвалидка! Противная! Никчёмная! Тварь! — порывисто выпаливала Адель, раз за разом ударяя водницу кинжалом.

***

Боль в животе не покидала Стефани ни когда она проснулась в холодном поту, ни пока она решалась выскользнуть из комнаты, ни даже когда она на кончиках пальцев спускалась по лестнице. Тело водницы пробивала крупная дрожь, взгляд судорожно бегал по углам, будто искал угрозу в каждой тени погружённого в синюю темноту дома. По лицу безостановочно текли слёзы, ладонь, заслонявшая открытый в ужасе рот, тряслась, а горло сдавливало от подступавшей сильной тошноты.

Она и подумать не могла, что племяннице Арнольда хватило бы безумия, чтобы так сильно её запугивать.

Скрипнула половица — Стефани соскочила на первый этаж и направилась в ванную. Небрежно толкнув дверь, она на словно ватных ногах ввалилась внутрь и наклонилась над раковиной, со всей силы вцепившись в неё. Её несколько раз вырвало, и водница задрожала в приступе истерики, давясь горькими слезами.

— Эй, ты в порядке?

Не на шутку обеспокоенный Арнольд зашёл следом и закрыл за собой дверь. Стефани лихорадочно покачала головой и снова нависла над раковиной в очередном приступе тошноты. Флорес оказался сзади и заправил взъерошенные короткие волосы за уши, после чего покрутил кран и принялся терпеливо умывать водницу, которая продолжала заходиться в рыдании.

— Что стряслось? — если бы Стефани была в состоянии оценить то, как гипнозник говорил, то наверняка удивилась бы тому, что никогда прежде не видела его таким взволнованным. — Ты отравилась чем-то?

— Адель, — задыхаясь, выпалила она. Не закрывая кран, водница посмотрела на Арнольда перепуганными глазами и схватилась за живот. По лицу стекали холодные капли, из-за чего ночная сорочка стремительно мокла.

— Моя племянница? Причём она здесь? — он непонимающе нахмурился.

— Она... Она... — Стефани давилась воздухом, размахивая руками. Не в силах сказать ничего связного, она закрыла лицо ладонями и вновь заплакала.

— Ясно, — Арнольд стянул с себя махровый халат и, оставшись в пижамных штанах и футболке, укутал в него водницу, после чего перекрыл кран. Флорес наклонился над Дэвис и, приобняв её, прошептал у самого уха: — Всё в порядке, милая. Ты со мной. Идём, идём.

С большим трудом ему удалось поднять Стефани на третий этаж и отвести в свою комнату, что находилась в самом конце коридора, вдали от детских спален. Он усадил водницу на кровать, набросил на неё плед и протянул еле-еле тёплый травяной чай. Вытащив из кармана спички, Арнольд зажёг свечи и сел в кресло напротив, наблюдая за тем, как та мелкими глотками пила из чашки.

— Рассказывай, что стряслось, — сказал он.

Стефани понадобилось несколько минут, чтобы привести мысли в порядок и рассказать о сне, который ей прислала старшая племянница гипнозника, и о том, что именно в нём происходило. Говорила она сбивчиво и невпопад, заводила речь об одном и тут же мысль перескакивала на другое. Арнольд слушал внимательно, изредка кивая и не сводя с водницы глаз.

— Послушай, милая Стефани, — он встал у кровати на колени и взял её за руку, мягко поглаживая холодную кожу своей тёплой ладонью. — Адель ни за что не причинит тебе вреда, потому что если она это сделает, то тут же потеряет моё расположение навсегда. Более того, она перестанет быть частью нашей семьи. И она в курсе этих последствий.

— Но она достаточно сумасшедшая, чтобы бить меня ножом во сне, как безумная маньячка, — возразила водница.

— Я не отрицаю того, что она ведёт себя крайне странно, однако реального вреда она тебе не причинит. Адель и пальцем тебя не тронет, это я тебе обещаю, — твёрдо заверил Арнольд. — И всё же я поставлю тебе защиту от присланных сновидений, когда мы вернёмся в коллегию. Не хочу, чтобы она тебя продолжала запугивать.

— Она правда меня не тронет? — пролепетала Стефани.

— Я даю тебе слово полковника, — гипнозник принялся растирать ладонь водницы своими руками и согревать её дыханием. — Я даю тебе своё слово. Что бы ни произошло, я буду защищать тебя всегда. Даже от своей семьи, если понадобится.

— Т-ты же не расскажешь ей? Пообещай, что не расскажешь! — почувствовав, как к горлу снова подкатили слёзы, Стефани сорвалась на крик и тут же виновато замолчала, с надеждой глядя на Арнольда.

— Обещаю, — выдохнул он. — Но я всё равно разберусь с ней. Больше Адель тебя не побеспокоит.

— С-спасибо, — пробормотала Стефани и, поджав ноги к груди, отползла к изголовью кровати.

— Тебе стоит попробовать уснуть, — Арнольд вернулся в кресло и выпрямил ноги, растянувшись в нём. — С тобой посидеть или лучше уйти?

— Обними меня. Пожалуйста. Мне было так спокойно спать у тебя на плече, — водница потёрла плечи, неловко прикусив губу. — Сердце до сих пор бешено колотится, как будто сейчас возьмёт и выпрыгнет из груди.

— Как скажешь, — гипнозник перебрался на кровать и сел поверх одеяла, которым укрылась Стефани. Одной рукой он обвил сгорбленную спину, а второй принялся задумчиво чесать короткую щетину.

Стефани выпрямилась, едва соскользнула вниз, выравнивая ноги, и опустила голову на грудь Арнольда. Какое-то время она просто лежала с закрытыми глазами, борясь с навязчивыми мыслями и безостановочно стучавшими в голове угрозами Адели.

— Попробуй следить за своим дыханием. Это отвлекает, — как бы невзначай сказал Флорес.

Послушно кивнув, Стефани опустилась ещё ниже и робко обхватила руками торс гипнозника. Тот лишь невозмутимо устремил взгляд куда-то вглубь комнаты.

— Я всё равно не могу уснуть, — простонала водница спустя несколько минут. Она открыла глаза и умоляюще посмотрела на Арнольда. — Давай поговорим о чём-то?

— Хорошо, давай поговорим, — спокойно ответил он.

— Что было между вами с Александрой? Ты как-то упоминал, что она начала водиться с генералом армии Корнеума и тут же помрачнел... Вот мне и стало интересно.

Арнольд поперхнулся воздухом и удивлённо уставился на водницу.

— Да уж, интересную тему для разговора ты выбрала, — Арнольд издал тихий смешок и, прежде чем ответить, выдержал паузу в несколько долгих мгновений.  — Я был её другом тринадцать лет, пока не предал её. Мне очень не хотелось это делать, но другого выбора у меня не было. Вернее, он был, но я решил, что революция важнее.

— И ты действительно с ней дружил? Не использовал всё это время как источник магии?

— Ну, поначалу я с ней действительно общался исключительно из корыстных соображений, — Флорес почесал подбородок большим и указательным пальцами. — Но потом мы сблизились, и я сам не заметил, как искренне к ней привязался. Совесть до сих пор мучает за то, что я так с ней поступил. Ещё и подверг её дочь опасности. В общем, ужасно обошёлся с той, кого... Кем опекался всё те годы.

— Это правда? — спросила она и уставилась на гипнозника, выжидая ответ.

— А почему бы мне лгать тебе, милая Стефани?

— Ну, не знаю... Мало ли. Может, для того, чтобы выставить себя в хорошем свете.

— По-моему, я достаточно раз показал себя в ужасном свете, — он хмыкнул. — Теперь моя очередь спрашивать. Ты бы что хотела на свой день рождения?

— Но ведь он будет аж через два месяца!

— Я привык задавать такие вопросы заранее.

— На самом деле, мне ничего не нужно. Наверное, я бы хотела просто пообедать с твоей семьей и остаться здесь на выходные, — произнесла Стефани. Зевнув, она прикрыла рот ладошкой. — Мне действительно нравится здесь. Если Аманде не сложно...

— Без проблем. Можешь считать, что ты — часть нашей семьи. Такая же равноправная, как я или любой из моих племянников, — Арнольд повернулся к воднице. — Кстати, ты какие цветы любишь?

— Лилии. Белые, — протараторила водница. — Они такие нежные и чистые, трогательные. В общем, для меня они — самые красивые цветы. А твои, я так понимаю — синие гортензии? В честь матери, да?

— Догадливая ты, — Арнольд наклонил голову.

— Скорее наблюдательная, — она смущённо хихикнула.

— Спать пора кому-то. Ложись давай, а то завтра и обед проспишь.

Стефани послушно опустилась на подушку и закрыла глаза. Пальцы водницы нащупали лежавшую на одеяле ладонь гипнозника и сжали её, будто Дэвис просила Флореса задержаться ещё на несколько минут.

Сам же Арнольд дождался, пока Стефани не заснула достаточно крепко, и только потом соскользнул с кровати и переместился на кресло возле кофейного деревянного столика. Он долго-долго смотрел на него и в какой-то момент весь из себя скукожился, затаил дыхание, будто боялся, что неприятное жгучее чувство в груди растеклось бы по всему телу. Взгляд бегал из стороны в сторону, а челюсти были крепко сжаты.

***

Вот уже несколько минут Арнольд сжимал стакан, коричневая жидкость в котором резко пахла спиртом и ещё какими-то травами, и пустыми глазами смотрел в никуда. Вторая рука механически крутила крышку тёмной стеклянной бутылки, то открывая, то закрывая её.

Физически гипнозник находился в своей спальне, в поместье Флоресов, однако мысли уносили его далеко-далеко, туда, где вместо вечных вьюг и метелей тогда цвели фруктовые деревья, благоухали на всю округу розы, распускались пёстрые бутоны и светило тёплое, ласковое солнце — которое было холодным и отстраненным здесь, на Бэлликусе.

Туда, где он распрощался с ней.

В конце концов, гипнозник опустошил очередной стакан и поморщился, резко выдохнув. Арнольд вылил остатки алкоголя и уставился на опустевшую бутылку.

В дверь постучали. Флорес промычал что-то невнятное и потёр веки тыльной стороной ладони, будто пробуждаясь от долгого сна. Аманда застыла на пороге и громко охнула, осуждающе покачав головой.

— Не нравится мне твоё состояние, ох как сильно не нравится, — пробормотала она и скрестила руки на груди, оперевшись плечом о дверную раму.

— Да в порядке я, — отмахнулся гипнозник. — Иди спать. Нечего сторожить меня.

— Ты внезапно вваливаешься домой посреди ночи, не здороваясь закрываешься в комнате и в одиночку выпиваешь литр настойки, — Аманда закрыла за собой дверь и, мягко пройдя к креслу, в котором сидел Арнольд, села на подлокотник. Она мягко провела кончиками пальцев по плечам и спине брата, обеспокоенно наблюдая за ним. — Даже в самые трудные моменты ты так себя не вёл. Я же вижу, что что-то тебя беспокоит. Поделишься?

Сгорбившись над коленями, гипнозник спрятал лицо в руках и зажмурился.

— Я идиот, Аманда.

Аманда закрыла рот ладошкой и испуганно посмотрела на брата.

— Они раскрыли тебя? — прошептала она.

— Нет. Не всё так плохо... И вообще, всё к этому и шло, понимаешь? И я был готов к этому... Думал, что был готов.

— Я ничего не понимаю, милый. Можешь по порядку объяснить, что стряслось? — несмотря на явную взволнованность, голос Аманды звучал мягко и ласково.

— Через два года я уже вернусь сюда. С концами. Я больше не буду ездить на Санктус, — выпалил он.

— Но ведь это же хорошо, разве нет? Разве ты не говорил, какой бардак творится в той коллегии, какие дурацкие у них правила и бездарные студенты, которым позволяют слишком много? Разве ты не рад, что наконец-то избавишься от этого всего и вернёшься домой?

— Ты права. Я даже скучать по этому месту не буду. Марта Буш слишком обеспокоена отношениями со своей пассией, чтобы навести порядок в этом клоповнике, совершенно не слушает меня и мои рекомендации, а остальные... Остальных всё и так устраивает. Ну, может, только декана воздушников, практиканта Эртона и Александру — нет.

— Тогда в чём дело? — нахмурилась Аманда.

Арнольд затаил дыхание и положил кончик длинного прямого носа на ладони, сжатые в кулаки. Сапфировые глаза покраснели, а нижние веки блестели.

— Я не хочу её использовать, — выдавил он и скривил губы, невидящим взглядом сверля случайную точку перед собой. — Я не хочу её гипнотизировать, тянуть из неё магию, врать, бесконечно врать! И так лгал слишком много... Непростительно много. Ещё и шпионил против неё.

— Ты про ту девушку, с которой подружился ещё в начале своего пребывания на Санктусе?

— Да, — с горечью в голосе ответил он. — Я с самого начала знал, чем всё закончится. И приступал к миссии с самой главной установкой: не привязываться к стихийникам, не заводить ни с кем семью, не быть уязвимым. И всё равно сглупил, когда позволил себе привязаться к ней. Это упало на меня как вода с неба, как наваждение, как какое-то проклятие. Я просто пропустил тот момент, когда начал заботиться о ней искренне, а не в надежде откусить лакомый кусочек её широкого магического потенциала. И в этом была моя главная ошибка...

На некоторое время гипнозник замолчал и тяжело вздохнул.

— Я не хочу делать ей больно.

Аманда, подобно изящной кошке, соскочила с кресла и села напротив брата. Она взяла его за руки и опустила их, тем самым открывая побагровевшее лицо.

— Ты влюблён в неё, — констатировала Аманда, удивлённо вскинув брови.

— Я идиот, потому что разрешил себе полюбить! Чёрт побери, полюбить женщину, которая уничтожила Азерру! Полюбить ту, чья мать виновна в смерти нашей матери, Аманда! — Арнольд резко поднялся с места и взъерошил чёрные волосы. — Я идиот, потому что теперь, как мальчишка, боюсь причинить ей боль! Представить только — бояться обидеть женщину, во многом из-за которой я и шпионил против стихийников все эти тринадцать лет!

— Какая разница, чья она дочь? Дети не в ответе за проступки своих родителей, и не важно, стихийники они, создатели, целители или боевики, — сказала Аманда. — У всех нас своя правда. И вообще, поздно посыпать голову пеплом. Давай лучше подумаем, что ты будешь делать дальше. Скажи, ты действительно так сильно её любишь?

Арнольд не ответил. Он принялся мерить комнату быстрыми нервными шагами, сцепив зубы.

— А она? Между вами что-то есть? — Аманда поднялась и отряхнула длинную тёмно-синюю юбку.

— Нет, — гипнозник остановился и обернулся к сестре. — Я бы не посмел даже намекнуть на то, что что-то чувствую к ней. Александра всё это время любит своего покойного мужа, и я не имею никакого права нарушать её покой.

Худые женские руки обхватили широкую спину Арнольда, и Аманда опустила голову на сильное плечо.

— Скажи, ты можешь отказаться от своей цели? Не развязывать войну между Бэлликусом и Корнеумом? Объяснить Александре всё, как есть, попросить прощения, — пробормотала она и на миг прикрыла глаза. — Я же знаю, что в глубине души ты хочешь тихой семейной жизни.

— Нет. Я принял решение, — отрезал Арнольд. — Восстановить справедливость — дело моей жизни. У меня нет опции «отступить». Даже если бы я этого захотел, то такое решение Мартиннита расценила бы как дезертирство, и это навредило бы не только мне, но и всем вам. А я за вас отвечаю. И ничего дороже семьи у меня нет.

— И что ты планируешь делать?

— Сцепив зубы, доведу дело до конца, — он обнял сестру в ответ и опустил веки. — Как бы больно мне ни было и как бы совесть ни мучила. Придётся заглушить голос совести и слушаться только разум.

— Мы всегда с тобой, милый. И всегда поддержим тебя. Я и мои дети, — Аманда поцеловала Арнольда в щёку. — И пускай наша любовь будет твоей опорой.

— Спасибо, милая. Спасибо, — только и прошептал он.