Любовь на клинке

Тюремная камера, как и сказал Кайден, не могла похвастаться хорошими условиями. Там не было даже кровати, только жалкий протёртый матрас на холодном каменном полу.

Небольшое окошечко с решёткой выходило на улицу, но оттуда поступал не свежий воздух, как можно было бы предположить, а большое количество пыли и грязи. Из него, как назло, была видна площадь, где проводили свои дни взрослые эльфы, продавая товары, а их дети весело бегали рядом. Оттуда доносились крики и смех горожан.

Дверь камеры за Алеттой закрылась. Стражник ушёл, предварительно сообщив, что еда будет только завтра утром, потому что ужин она пропустила. Девушка, нисколько не расстроившись такой новости, осмотрела помещение, в котором по указу Кайдена должна была провести весь следующий год.

В камере стоял небольшой комодик, который как будто бы служил насмешкой над заключёнными. Что она должна в нём хранить, если все вещи у неё отобрали? Разве что...

Алетта вытянула правую руку. На безымянном пальце сияло красивое кольцо с красным камнем посередине — камень, который так сильно напоминал девушке о том, кто её сюда посадил.

Она сняла украшение и, слегка отодвинув комод от стены, спрятала его туда. Хранить такие вещи в самом комоде было бы безрассудно.

Алетта села на каменный пол, потому что матрас выглядел ужасно грязным. Спать на нём она точно не собиралась.

Девушка тяжело выдохнула. Каждая минута здесь сводила с ума, а мысли всё чаще посещали голову, сбиваясь в один большой комок.

Что будет с мамой, когда она узнает? А как бы отреагировал Барри? Сказал бы, что он предупреждал, или расстроился? А может, всё это вместе? Как теперь мама будет лечиться, когда деньги закончатся? А что будет с Малумом? Хотя нет! Он не пропадёт. Но мама...

Алетта помотала головой, дабы убрать этот запутавшийся клубок мыслей. Однако спустя пару минут в голову пришёл один-единственный и, как показалось Алетте, самый важный на данный момент вопрос: а что будет с ней?

Целый год! Не день, не неделя и даже не месяц! Год!

Да, один год из жизни эльфа — это ничтожно мало. Но это мало только в том случае, если ты ходишь на свободе и занят своими земными делами и заботами. А сидя здесь, в камере, абсолютно без дела, и день покажется вечностью, не то что год.

Один год... Или двенадцать месяцев... Или триста шестьдесят пять дней.

От таких цифр у Алетты заболела голова, и она, тяжело выдохнув, прислонилась затылком к холодному камню.

Лучше бы она послушала маму и пошла торговать на рынок за две монеты в неделю. Зато честно. Зато без рисков потерять свободу. И ведь её все предупреждали, что ничем хорошим это не закончится.

Но если так подумать...

Алетта приподнялась, и её взгляд немного прояснился.

Если бы она могла вернуть всё на пару часов назад, уже заранее зная исход... Разве бы она не попыталась сделать это снова? Конечно, попыталась бы. Продумала бы всё детальнее, но повторила!

Алетта улыбнулась своим мыслям, и от этого ей стало чуточку легче. Нет смысла корить себя за то, что уже сделано. Ничего исправить нельзя. Нельзя повернуть время вспять. Это не в её власти.

Девушка снова прислонилась к стене и уже расслабленно вслушалась в музыку, доносившуюся с площади.

Единственное, что её действительно беспокоило, так это то, что с каждой минутой наступления темноты становилось всё холоднее, а никакого одеяла или пледа рядом и в помине не было. Стражника, которого можно было бы попросить что-нибудь принести, тоже не было. Был только грязный матрас, на котором она брезговала даже сидеть.

Через полчаса её размышлений раздался металлический звук. Алетта неспешно посмотрела на решётку.

— Чего тебе? — закатив глаза, сказала она, когда увидела Кайдена, стоящего по ту сторону прутьев. Его правая рука была аккуратно забинтована, а след на шее уже не кровоточил. — Пришёл сказать, что передумал и завтра утром у меня встреча с виселицей?

Мужчина усмехнулся такому предположению и отрицательно покачал головой.

— Я пришёл за кольцом, — спокойно сказал он, и Алетта, поднявшись с пола, подошла к решётке. Она заглянула ему в глаза и наигранно подняла брови, выражая удивление.

— Не понимаю, о чём ты? Какое кольцо?

Кайден стиснул зубы и, раздражённо сузив глаза, поддался вперёд почти вплотную к ней.

— Моё кольцо, — чуть ли не по слогам произнёс он, и Алетта сделала два шага назад.

— Что у тебя за привычка прижиматься ко мне? — усмехнулась она. — А твоего кольца у меня нет. И я понятия не имею, о чём ты говоришь.

— Не ври мне, мышонок! Я знаю, что оно у тебя! Верни его! — Кайден протянул руку сквозь металлические прутья, чтобы Алетта положила туда кольцо. — Оно мне дорого.

Девушка внимательно посмотрела на ладонь и резко потянула её на себя. Кайден от неожиданности чуть не впечатался всем телом в решётку камеры, но вовремя подставил вторую руку.

— Вы меня боитесь, Ваше Величество? Я не больно кусаюсь. Я же всего лишь мышка, — наивно похлопав глазками, сказала Алетта, и мужчина ненароком опустил взгляд на её губы, как будто бы проверяя, есть ли у неё острые зубки. — Заходите, поговорим. Вы же можете?

— Могу, — без промедления ответил Кайден. — Только мне незачем. Верни кольцо.

Алетта поджала губы и встала у самой дальней стены.

— Условия всё те же. Заходи, поговорим. Может, и до части с кольцом дойдём, — сказала Алетта.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия.

Девушка промолчала. Кайден, обречённо выдохнув, прокрутил ключ дважды против часовой стрелки в замочной скважине и наконец прошёл в камеру. Он осторожно прикрыл дверь, встав на расстоянии вытянутой руки от Алетты.

— Кольцо! — снова потребовал он.

Алетта медленно опустила взгляд на его грудь. Рубашка была чуть расстёгнута.

— Что это? — на шее у Кайдена висел кулон на цепочке: солнце и луна, разделённые лианой.

Кулон выглядел как очень дорогая вещица, поэтому Алетте захотелось сорвать украшение, но разум брал верх... Бежать всё равно было некуда.

Кайден непонимающе проследил за её взглядом, а затем удивлённо посмотрел на девушку.

— Ты не знаешь?

— А должна? — спросила Алетта, и Кайден неоднозначно кивнул. — Кулон какой-то... С символикой города. Очень патриотично с твоей стороны.

— Вообще-то, это Солнечный Гардиан, — сказал мужчина так, как будто эти два слова могли всё объяснить. — Наследие Лестгарда.

— Наследие? Не слышала о таком... А если, предположим, его продать, — протянула Алетта, — много выйдет?

— Тебе такое и не снилось! Он стоит целое состояние... И даже не думай об этом, — угрожающе сказал Кайден, застёгивая рубашку. — За кражу такого и руки отрубить будет мало.

— Раз он так дорог для города... Почему носишь с собой?

— Для безопасности. Чтобы всегда знать, что он в порядке, — сказал Кайден и снова вытянул руку. — Я всё ещё жду своё кольцо!

— Да что ты заладил?! — воскликнула Алетта и оттолкнула его руку от себя. — У тебя таких колец много.

— Такое кольцо всего одно на всём белом свете, и оно принадлежало моей матери. Это всё, что у меня от неё осталось!

Алетта презрительно окинула Кайдена взглядом. Такая речь её нисколько не зацепила.

— Да прямо-таки всё? А как же королевство, народ, власть, куча денег, одежды и других украшений? Или это уже не в счёт? — выпалила она.

— Это всё принадлежало отцу. И если выбирать между королевством и кольцом, я выберу второе. Так что верни его немедленно!

— Хорошо! Но ты кое-что сделаешь для меня!

Кайден скептически выгнул бровь и усмехнулся.

— То есть за то, чтобы вернуть свою личную вещь, я должен ещё что-то сделать?

Алетта без заминки согласно кивнула.

— Не спорь, а просто выслушай.

— С какой стати я должен тебя слушать?

— Принеси мне плед, — пропустив его вопрос мимо ушей, сказала она.

Кайден нахмурился, пытаясь понять, то ли он услышал. Алетта правильно распознала его выражение лица, поэтому повторила:

— Да, я хочу плед. Ты не ослышался. Мне холодно.

— Тепло ведь. На улице лето. Жара стояла весь день. — всё ещё недоумевая, сказал Кайден.

Эльфы, как правило, практически не ощущали холода до тех пор, пока температура не падала ниже нуля. Поэтому Кайден очень удивился тому, что Алетте было холодно.

— А мне холодно! Я, может быть, особенная! — выпалила Алетта и быстро развернула его к двери. — Сначала плед, потом кольцо!

Кайден устало выдохнул, но всё-таки вышел из камеры и, закрыв дверь, ушёл исполнять свою часть сделки. Спорить с девушкой у него не было ни малейшего желания.

Вернулся он меньше чем через пятнадцать минут с широким бордовым пледом, по краю которого шла золотая окантовка. Кайден прошёл в камеру и протянул плед Алетте. Девушка искренне улыбнулась и тут же закуталась в плед почти с головой.

— Спасибо, — сказала она.

— В чём подвох?

— Подвох? — удивилась Алетта — Нет никакого подвоха.

Кайден нахмурился, но всё-таки вытянул руку.

— Тогда... твоя очередь.

Алетта наконец вложила в неё кольцо, которое успела достать из-за комода за время отсутствия мужчины.

Он кивнул и вернулся на другую сторону камеры, запирая дверь.

— Я зайду завтра днём.

Алетта нахмурилась, но не стала придавать его словам большого значения. Теперь у неё был очень тёплый и мягкий плед, который к тому же ещё и приятно пах древесиной, цитрусами и лёгкими нотками шоколада. Алетта сразу вспомнила этот запах: запах комнаты Кайдена... Самого Кайдена. Такой раздражающий и одновременно манящий.

Девушка, закутавшись поплотнее в плед, опустилась на каменный пол и медленно прикрыла глаза. Теперь она уже ни о чём не хотела думать. День выдался тяжёлым, поэтому её веки начали закрываться, и вскоре она уснула. 

-ˋˏ ༻ ⚔༺ ˎˊ-

На следующий день Алетта проснулась, когда солнце было уже высоко в небе. Девушка лежала на голом полу, а плед был отброшен в сторону.

Сколько было времени, она не знала, но на комоде стоял поднос с уже давно остывшей кашей, которая не внушала доверия и была больше похожа на детское творение из песка и воды, нежели на нормальную еду.

Девушка не шевелилась, а только смотрела в каменный потолок и размышляла. В голову снова лезли мысли о маме, Барри и Малуме. Хотелось ещё хотя бы разок с ними поговорить. Особенно с мамой, потому что реакции Барри она всё-таки побаивалась.

Затем она начала думать о том, что не может проваляться тут год без дела. Чем вообще занимаются заключённые? Так ведь и с ума сойти можно! Делать нечего и говорить не с кем.

И тут она вспомнила, что Кайден обещал зайти к ней сегодня. Она не знала зачем и очень сильно его недолюбливала, но, по крайней мере, это лучше, чем сидеть в одиночестве, не зная, чем себя можно занять.

Повалявшись так ещё пару минут на полу, ей стало жутко не удобно, и она встала, решив повнимательнее осмотреть помещение.

Отодвинув старый грязный матрас, она приметила несколько камней, один из которых был белым. Алетта подняла его и её руки слегка испачкались в белой пыли. Она провела им по стене, и на камнях помещения образовался длинный след. По всей видимости, это был кусочек мела, а это значило, что теперь у неё появилось то, чем можно убить время. Пусть рисовать она и не любила, но других вариантов просто не было.

Незамысловатыми действиями большая часть стены заполнилась маленькими рисунками, похожими на детское творчество: цветы, деревья, домики, солнышки и эльфы. Алетта на мгновение почувствовала, что как будто бы вернулась в детство. Только когда она была маленькой, она рисовала не мелом, а углём. Впрочем, мел ей понравился гораздо больше: он не так сильно пачкал руки, и было достаточно их отряхнуть, чтобы убрать грязь.

Довольная проделанной работой, она села напротив стены и начала разглядывать свои рисунки. Одинокий и теперь уже слишком маленький, чтобы им рисовать, кусочек мела лежал на комоде. Еда, которую Алетта так и не съела, стояла у двери в надежде, что её заберут.

Вскоре её действительно забрали и поменяли на рыбный бульон с тремя кубиками картофеля в нём. Назвать это супом даже язык не поворачивался. Теперь Алетта поняла, что каша, поданная с утра, не остыла, а изначально была холодной, потому что эта рыбная похлёбка, принесённая только что, тоже была холодной. Девушка хотела возмутиться, но стражник и словом с ней не обмолвился, только молча поставил миску и ушёл. Есть это не было никакого желания, поэтому Алетта просто отодвинула от себя тарелку и легла на плед.

— Я смотрю, кому-то нечем заняться? — послышался голос Кайдена, и Алетта, привстав на локтях, посмотрела на него.

— И века не прошло! Я тебя заждалась! — недовольно сказала она, и мужчина удивлённо поднял брови.

— Неожиданно, — протянул он. — Тебе что-то от меня нужно?

— Вовсе нет. Мне просто скучно! Твои стражники со мной не разговаривают и только приносят какую-то бурду. Я голодная вообще-то.

— Еда стоит перед тобой. А стражникам по уставу не положено разговаривать с заключёнными.

— Эту еду есть невозможно! — возмутилась Алетта и приняла сидячее положение. — Сам попробуй! Она холодная и абсолютно отвратительная на вид.

— А может быть, ты просто слишком привередливая для простой воровки, — сказал Кайден, и девушка недовольно цокнула. — Есть захочешь что угодно съешь. Даже эту «холодную и отвратительную на вид» еду, — Алетта театрально закатила глаза. — Я хотел тебя спросить... — девушка нахмурилась и посмотрела на Кайдена. — Зачем ты воруешь украшения?

— Что значит зачем? Очевидно, чтобы продать и получить за них деньги.

— Раз ты воровка, то зачем тебе такая сложная система?

— В каком смысле?

— Ты воруешь украшения, обмениваешь их на деньги, если я правильно понимаю, а потом идёшь на площадь и покупаешь продукты, чтобы дома приготовить еду. Так?

— Ну да, — кивнула Алетта, не совсем понимая, к чему клонит Кайден.

— Почему ты так усложняешь? Можно же просто пойти на площадь и своровать еду. Это гораздо быстрее, практичнее и... безопаснее.

— И это мне говорит король?! Советуешь воровать еду на площади? — усмехнулась Алетта.

— Нет, не советую. Просто пытаюсь понять, зачем так сложно?

— Хорошо, — протянула она. — Если ты настаиваешь, я объясню... На площади торгуют простые эльфы, которые пашут день и ночь, чтобы у них появился товар, а потом сутками стоят у прилавков в любую погоду и получают жалкие гроши, которые потратят на этой же площади, лишь бы купить себе еды. А ведь у многих есть ещё и дети, которых нужно не просто покормить несколько раз в сутки, но и одеть во что-то и купить игрушку.

Кайден задумчиво перевёл взгляд на разрисованную стену в камере Алетты.

— И ты предлагаешь мне воровать у простых горожан? Чтобы что? Чтобы их дети голодали, потому что какая-то воровка посчитала, что ей еда важнее, чем им?

— А воровать у меня — это нормально... Так по-твоему? — уточнил Кайден, и Алетта, не задумываясь, кивнула.

— Ты богат и кидаешься деньгами направо и налево. Оттого, что у тебя пропадёт несколько украшений, ты не обеднеешь. А кто-то, такой как я, сможет прожить на день больше.

— Хорошо, я понял твою позицию. Хотя и не считаю её правильной. Впрочем, у тебя будет целый год, чтобы над этим поразмыслить.

— И ты думаешь, что всё изменится? — спросила Алетта. — Думаешь, что когда я выйду отсюда через год, то перестану воровать?

— По крайней мере, я на это надеюсь. Это в твоих же интересах, мышонок.

— Ты очень наивен для короля, — усмехнулась она и подошла вплотную к решётке, отделявшей её от Кайдена.

Она протянула руку сквозь прутья и осторожно провела рукой от его шеи вниз, слегка царапая ноготками.

Кайден внимательно следил за движением, но не отходил.

Алетта накрыла ладонью кулон Кайдена и слегка сжала его в кулаке.

— Когда-нибудь я вернусь за ним. Обещаю, — тихо сказала она, и мужчина, перехватив её руку за запястье, отвёл в сторону.

— Это вряд ли.

— Да брось. Мы ещё обязательно пересечёмся.

— Надеюсь, что нет... Я приду снова через две недели, — сказал он, и Алетта удивлённо выгнула бровь.

— Это ещё зачем? Ты жить без меня не можешь?

— Много на себя не бери, — усмехнулся он. — Просто я делаю обход темниц раз в две недели.

— Вот как, — досадно протянула она. — Буду ждать, мой король!

— Не паясничай, — строго сказал Кайден, но Алетта лишь расплылась в хищной улыбке.

— А то что? В темнице запрёшь?

— Срок продлю, — сказал он, и улыбка с лица Алетты исчезла так же быстро, как и появилась. — А теперь, мышонок, давай поговорим о твоей маме.

— Что? — Алетта тут же стала серьёзнее и пристально посмотрела на Кайдена. — При чём тут моя мама?

— Сегодня утром я отправил ей письмо о том, что весь следующий год ты проведёшь в темнице по ряду причин.

Алетта подошла ближе к решётке. Сердце быстро застучало.

— Ты же не указал причины? — спросила она в надежде на отрицательный ответ.

— Конечно указал. Я же должен был объяснить, за что именно ты арестована.

— И что ты ей написал?

Алетта затаила дыхание, не сводя взгляда с Кайдена.

— Это так важно? — улыбнулся он, но девушка со злости ударила по решётке. Металлические прутья завибрировали и издали жалобный скрежет.

— Что ты написал, Кайден?

— Полегче, мышка... Написал, что ты была поймана на воровстве.

— И это всё?

Алетта ужасно не хотела, чтобы мама знала все детали. Она и представить не могла, как на женщине скажутся подробности преступления дочери.

Кайден усмехнулся своим мыслям.

— Ещё то, что ты дерзила каждому моему слову... И, конечно, не забыл упомянуть, как ты хотела убить меня, если не отпущу... И даже сделала мне несколько порезов.

Алетта застыла на месте, не находя слов, которые сейчас были бы уместны. В голове начала строиться последовательная цепочка.

Если он отправил письмо утром, значит, мама его уже получила. А что, если ей стало плохо? Что, если она сейчас лежит там, в доме, совсем одна, на холодном деревянном полу? Барри, как обычно, придёт к концу недели, но будет поздно. Помочь он уже ничем не сможет.

Если бы в письме было указано только про воровство, то вероятно, что мама восприняла бы это легче, и девушка бы так не переживала.

— Я тебя ненавижу, — еле слышно сказала Алетта.

— Тебя так весело дразнить. Подумаешь, рассказал правду? Что в этом такого?

— Я тебя ненавижу! — снова, но уже громче, произнесла Алетта, и Кайден сделал шаг назад.

— Это просто письмо, мышонок. Хватит строить из этого трагедию.

— Ты ничего не понимаешь, — процедила она. — У тебя-то нет родителей! Некем дорожить!

Кайден плотно стиснул зубы и задумчиво отвёл взгляд.

— Это так, — сказал он, и Алетта, посмотрев на него, поняла, что задела за больное. Однако ей было плевать на Кайдена, и тем более на его родителей.

— Тебя так весело дразнить, — повторила она слова мужчины, сказанные ранее.

Кайден кинул на неё презрительный взгляд и, резко развернувшись, ушёл по коридору.

Снова стало тихо, не считая того шума с площади, который Алетта пропускала мимо ушей. Если бы не Кайден, она бы в жизни не заикнулась про его родителей. До них ей не было абсолютно никакого дела.

-ˋˏ ༻ ⚔༺ ˎˊ-

Время шло очень медленно. Алетта ощущала каждую минуту пребывания здесь. Делать было нечего, говорить всё так же не с кем. Мысли перестали посещать голову, и осталась только скука... Мучительная скука.

Спустя пару дней Алетта начала есть, потому что живот стал возмущаться, что в него уже долгое время ничего не попадало. А ещё через два дня она всё-таки нашла себе занятие. Оказывается, наблюдать за эльфами очень интересно.

Днём они торгуют, а дети бегают рядом, придумывая всё новые и новые игры. А вечером многие выходят, чтобы танцевать, петь и просто отдыхать от тяжёлого дня, сидя на скамейках. Особенно интересно наблюдать за ссорами, которые иногда случаются.

Так Алетта проводила день за днём: просыпалась к обеду, ела, наблюдала за эльфами, размышляла о жизни, а когда становилось особенно грустно, ложилась спать.

Закончились первые две недели, и началась третья, но Кайден почему-то так и не объявился. Когда прошла и третья неделя, Алетте стало совсем скучно. Ей хотелось поговорить хоть с кем-то, но стражники, несмотря на уговоры, не обмолвились с ней ни словом за все эти дни.

Так к концу подошёл целый месяц, который Алетта могла назвать самым худшим месяцем в своей жизни. И таких худших месяцев ей нужно было пережить ещё одиннадцать раз.

-ˋˏ ༻ ⚔༺ ˎˊ-

Пока Алетта маялась от скуки, запертая в темнице, Кайден проживал свои обычные дни. С раннего утра он делал обход по замку, который занимал много времени. Мужчина узнавал, всё ли в порядке у гостей, которые тут пребывают. Как правило, гости в замке были всегда: кто-то уезжал, кто-то приезжал.

После обхода он выходил в свой сад и сидел возле фонтана или на троне, размышляя о предстоящем дне. Затем, по королевским обязанностям, он должен был отвечать на письма от горожан и пытаться им помочь. Но этот пункт он просто пропускал, из-за чего его стол в кабинете был завален исписанным пергаментом. Когда там не оставалось места, он просил горничную «расчистить стол», что означало просто сжечь все листы.

Затем он встречался с Королевским Советом. И вот тут уже действительно занимался принятием важных решений: улучшением города, перестройкой разваливающихся, но ценных, по его мнению, для города зданий, повышением урожайности, налаживанием связей с другими городами, решением серьёзных конфликтов и судебных приговоров, которые происходили крайне редко, потому что до мелких преступлений ему не было никакого дела, а крупными он считал лишь те, что напрямую связаны с его личностью.

В перерывах между всеми делами, конечно, было несколько приёмов пищи, отличавшихся изысканностью.

В конце дня он принимал новых гостей. Как правило, эльфов с дальних городов, хотя иногда сюда приезжали и другие народы.

Единственными, кому путь сюда был всегда закрыт, являлись люди. Сколько эльфы ни пытались наладить с ними отношения, у них ни разу этого не получалось. И война между Лестгардом и Глейдом, верховным городом людей, была лишь делом времени. Нынешний король людей очень не любил Кайдена и предпочёл бы надеть его голову на пику, нежели заключить перемирие.

Конечно, у Кайдена было и свободное время, в которое он предпочитал охотиться на оленей, устраивать вечера с алкоголем и музыкой или просто отдыхать от всех, запершись в своей комнате.

На следующий день после того, как Кайден отправил письмо маме Алетты, женщина неожиданно для него пришла ко двору, хотя простым горожанам делать это было запрещено.

Кайден выпустил такой указ с тех пор, как умерли его родители, и он полноправно занял трон. Он не хотел решать чужие проблемы лично и тем более не хотел встречаться с жителями Лестгарда. Для таких моментов у него было доверенное лицо, которое, по досадному стечению обстоятельств, в данный момент пребывало в другом городе эльфов — Фолкстоуне. Он был отправлен туда для решения важных дел, но в дороге десница подхватил какую-то болезнь, и местные лекари того города уже несколько месяцев борются за его здоровье.

В тот момент, когда женщина стояла у дверей и просила стражников её впустить, Кайден делал обход замка. Один из стражников разыскал его в гостевом крыле и, как было положено хорошему солдату, отточенным годами шагом подошёл к королю.

— Ваше Величество, моя обязанность доложить вам, что у ворот замка некая дама просит аудиенции с вами, — чётко, без запинки произнёс стражник, и Кайден удивлённо обернулся.

— Дама? — переспросил он. — Простая горожанка просит аудиенции?

Кайден усмехнулся, а паренёк в броне тактично промолчал, приняв вопрос за риторический.

— И чего она хочет? — спросил Кайден.

— Хочет говорить с вами лично, Ваше Величество! На наводящие вопросы не отвечает. Твердит, что говорить будет только с королём!

— Вот как... — Кайден задумчиво отвёл взгляд в сторону. — Гоните её в шею. Это наглость! Требовать аудиенции со мной может только тот, кто имеет хоть какой-то титул, а не простой эльф с улицы. Давайте я теперь буду каждого желающего принимать, — саркастично подметил он. — Хочет помощи — пусть пишет письмо. Всё уяснил?

— Да, Ваше Величество!

— Тогда свободен, — Кайден махнул рукой, и стражник, развернувшись, ушёл по коридору.

На следующий день всё повторилось, и женщина снова пришла к воротам замка. Стражник вновь был обязан доложить королю.

В это время Кайден сидел в тронном зале, рассуждая о предстоящем дне. Сегодня ему нечем было заняться. Королевский совет созывать не хотелось, охотиться на оленей тоже. Сегодня ему хотелось побыть одному, чтобы его никто не трогал. Поэтому, когда стражник важно прошествовал к трону, Кайден недовольно поджал губы.

— Ваше Величество, моя обязанность доложить вам, что у ворот замка некая дама просит аудиенции с вами, — сказал он, и Кайден нахмурил брови так, как будто у него болела голова.

— Дежавю какое-то. Ты говорил это вчера. Слово в слово!

— Она снова пришла ко двору, и моя прямая обязанность...

— Я помню. Не надо повторять одно и то же, — перебил Кайден, потому что вся эта официальность ему порядком надоела. — Что за дама?

— Она не называла своего имени, Ваше Величество.

— Особые приметы? — предположил Кайден, и стражник задумчиво покачал головой из стороны в сторону.

— Хотя вообще-то... — он запнулся, забыв, что должен был сначала обратиться к королю, но Кайден не придал этому значения.

— Говори уже!

— Может быть, это важно... У неё было письмо, и если мне не показалось, то на нём стояла ваша печать.

— Моя печать? — лицо Кайдена за секунду изменилось, и он махнул стражнику в сторону двери. — Впустите её!

— Да, Ваше Величество.

Через пару минут в тронный зал, еле перебирая ногами, зашла женщина в старом протёртом платье в цветочек, с большими кругами под глазами, синяками по всему телу и с письмом в правой руке, на котором действительно стояла печать короля. За ней шёл стражник, подгоняя её в спину.

— Она просила аудиенции со мной! — сказал Кайден, строго посмотрев на стражника.

Парень быстро покинул помещение, оставляя их наедине.

— Я вас слушаю, мадам, — сказал он, и женщина тут же упала на колени и заплакала, низко склонив голову. Кайден тяжело выдохнул и подошёл к ней. — Встаньте! Я не стану говорить с вами, пока вы вытираете пол своим платьем. У меня есть служанки, которые сделают это за вас.

Женщина, дрожа как осиновый лист на ветру, повиновалась и выпрямилась. Однако глаз не подняла, не решаясь посмотреть на короля.

— Я всё ещё не имею ни малейшего понятия, зачем вы пришли, — протянул Кайден, которого начала раздражать эта незамысловатая игра в молчанку.

— Ваше Величество, — чуть слышно произнесла женщина. — Пожалуйста...

И она снова заплакала, закрыв лицо руками. Кайден недовольно цокнул и решил завершить этот разговор как можно скорее.

— Как вас зовут, мадам? — для начала спросил он, потому что совсем не знал, как к ней можно обратиться.

— Зэя, — всхлипнув, произнесла та.

— Так вот, Зэя... Я не освобожу вашу дочь раньше положенного ей срока!

— Пожалуйста, Ваше Величество. Она — всё, что у меня есть, — так же тихо сказала женщина, и Кайден отрицательно покачал головой.

— Меня это не волнует. Я не обязан оправдывать эльфов просто потому что у них есть семья.

— Я знаю, но... Скажите, сколько вам нужно денег. Я найду их... Заработаю.

— Здесь для вас рынок, что ли? Решили поторговаться? И как зарабатывать будете? Своруете? — усмехнулся Кайден, и женщина первый раз за всё время пребывания здесь посмотрела на него. Она протестующе замахала руками.

— Что вы, Ваше Величество! Я никогда! Воровать очень плохо!

— Правда? — Кайден улыбнулся, а женщина, поняв, к чему он клонит, снова опустила голову. — А вашу дочь вы этому научить не смогли, Зэя?

— У неё очень сложный характер.

— Я заметил. Только это не оправдание её поступкам.

— Поступкам? — женщина удивлённо подняла голову. — В письме вы писали, что она что-то украла. Это не всё?

Кайден замешкался, но всё-таки взял себя в руки.

— Это всё. Но это было не единожды. И до этого она тоже крала вещи. Разве нет?

Женщина медленно кивнула. Отрицать смысла не было.

— Я могу её хотя бы увидеть? — не теряя надежды, спросила она.

— Нет, не можете.

— Пожалуйста, Ваше Величество. Один разговор с Алеттой, и я вас больше никогда не побеспокою, — женщина сложила руки в мольбе.

— Что именно в слове «нет» вам непонятно? — сказал Кайден, оставаясь непреклонным. — Уходите!

— Ваше Величество! — взмолилась она и снова упала на колени перед ним.

Кайден раздражённо выдохнул сквозь зубы и быстрым шагом покинул помещение. Женщина снова заплакала, и вскоре стражники её увели.

Больше она не появлялась в замке: ни через день, ни через неделю, ни через месяц.

Однако спустя три недели к вратам замка пришёл другой эльф, и стражник снова был обязан доложить королю.

Кайден был в своей комнате и хотел побыть один, потому что общество других эльфов ему надоело. Хотелось тишины и уединения, поэтому он вальяжно раскинулся на кровати, слушая пение птиц, доносившееся из распахнутого окна. Но наслаждаться этим долго не получилось, и спустя пару минут в дверь комнаты кто-то постучал.

Кайден сказал, что тот может зайти, и стражник прошёл в помещение, встав перед кроватью, на которой лежал мужчина.

— Ваше Величество, моя обязанность доложить вам, что у ворот замка некий мужчина просит вас о разговоре наедине.

— Мужчина? — усмехнулся Кайден. — Цель визита сказал?

— Нет. Он сказал, что хочет говорить с вами. Только это.

Протяжно выдохнув, Кайден поднялся с кровати.

— Он хоть представился?

— Да. Его имя — Барри, — кивнул стражник, и Кайден нахмурился, пытаясь вспомнить, говорила ли Алетта что-нибудь про отца.

Поразмыслив пару минут и побродив из одного конца комнаты в другой, он так ничего и не вспомнил.

— Ну, впускай этого... Барри, — сказал Кайден и вышел из комнаты.

Через несколько минут стражник привёл крупного мужчину в тронный зал и удалился, дабы не мешать разговору.

Кайден удивлённо окинул вошедшего взглядом. Отца Алетты он представлял иначе: хилым, худым мужчиной. Этот же, в свою очередь, был очень большим и на вид выглядел здоровым, в отличие от мамы Алетты.

— Ваше Величество, — начал он, не дожидаясь, пока король даст разрешение говорить, — расскажите мне, что натворила эта девчонка!

— Я всё изложил в письме, — просто сказал Кайден.

— Уж простите, Ваше Величество, но я знаю Алетту как облупленную. Её характер просто коробочка с сюрпризом. Никогда не знаешь, что оттуда выпрыгнет. И мне слабо верится, что всё дело в краже какой-нибудь безделушки.

— Это верно, — усмехнулся Кайден такому точному описанию её характера. — А вы ей, собственно, кто? Отец?

— Да если бы... Она так не считает, — досадно сказал Барри. — Хотя я был бы не против, если бы смог заменить ей отца.

— В каком смысле?

— Её отец умер, когда Алетта была ребёнком. Заболел, денег не было на лечение, вот и погиб... Он был моим лучшим другом.

— И вы, вероятно, вините меня в его смерти? — предположил Кайден.

— Вовсе нет... Эльфы стали требовательнее и, смотря на ваш молодой возраст, делают вас во всём виноватым. Алетта считает так же... Но она просто не помнит время, когда правил ваш отец. Она не знает, как было раньше, и думает, что раньше было лучше. Однако с тех пор, как вы взошли на трон, многое поменялось. Я не хочу задеть память вашего отца, но при вашей власти стало куда лучше... Нищета — она всегда есть и будет. Король, какой бы он ни был, никогда не сможет искоренить её полностью. Я так считаю, — сказал Барри, и Кайден благодарно кивнул.

— Хотя бы один здравомыслящий эльф, — усмехнулся он.

— Вы не подумайте, что я встаю на вашу сторону. Алетта... она очень быстро принимает решения, но не всегда хорошо над ними думает. Она очень спонтанна. И сейчас это сыграло с ней злую шутку, — Барри недовольно покачал головой. — Но, пожалуйста, Ваше Величество, скажите мне, что она сделала на самом деле?

— Она пыталась меня убить.

Барри после этих слов затаил дыхание и перевёл взгляд в сторону, стараясь осмыслить сказанное.

— Она бы этого не сделала, — уверенно сказал он. — Вероятно, она испугалась и начала вам угрожать. Прошу прощения, Ваше Величество.

— Это её не оправдывает.

— Вы правы. И, полагаю, я не могу просить разговора с ней?

— Не можете, — спокойно, но твёрдо сказал Кайден, и Барри кивнул.

— В таком случае передайте ей, что я позабочусь, как смогу, о её маме и Малуме.

— Малуме? Это ещё кто? Мне ждать встречи с ним?

Мужчина усмехнулся, а Кайден, не поняв этой усмешки, лишь вопросительно изогнул бровь.

— Малум — это ворон. Её друг, — пояснил Барри. — Вам не о чем переживать.

— Хороши друзья, — саркастично сказал Кайден. — И надеюсь, что больше я вас здесь не увижу.

— Само собой, Ваше Величество, — кивнул тот и поспешил удалиться.

Кайден устало потёр переносицу, а затем уверенно направился к темницам, решив, что пришла пора проведать заключённую.