10.
──────── ────────
«Неулаженным конфликтом», по мнению Люка, ведущего меня за руку к барной стойке, оказался Джошуа Спейрс; он сидел на краю стула, разговаривая с длинным и худым парнем, трущим со всех сил пепельницу, и даже не планировал обращать на нас внимания.
— Джош, — позвал Люк, и он тут же поднялся с места, стремительно разворачиваясь, чтобы уйти, но вовсе не к столу, — Эй, мать твою, куда ты?
— По делам. — бросил тот, совсем не реагируя, на что я, медленно убрав руку из хватки брата, зажмурилась.
— Забудь, сам же говорил, что просто будем отдыхать. — я глянула в глаза Люка, стараясь напомнить, что этот вечер — совсем не для решения каких-то надуманных проблем, — Люк?
— Что? — он склонил голову, тяжело выдыхая, напоминая мне тем самым отца.
Тот так же реагировал, когда ругался с мамой, а она, не желая его слушать, пропадала на втором этаже за поливкой цветов.
Они могли блуждать друг за другом целый день, пока в конце-концов не разговаривались на какой-нибудь будничной теме.
— Мохито, орешки, песня. — я хлопнула Люка по плечу, почти по-мужски, чему сама удивилась.
Бар.
Ничего и не меняется в подобных заведениях: один этаж, растянутый прямоугольник из стойки, крохотной сцены в самом углу с пылящимися колонками, столики по другую сторону и множество лампочек и гирлянд — последний, наверное, писк моды.
Звук пока приглушенный — людей не так много, чтобы танцевать, а дымка от сигарет, окутывающая целый ряд поодаль, выглядит гуще в потоке света. Пройдя к Сьюзи, я шлёпнулась на диван и громко выдохнула, двигая к себе оставленный кем-то журнал.
Люк остался у стойки; что-то обсуждал с барменом, залез на стул и указывал на меню. Сьюзи говорила по телефону с сыном. Это я поняла, когда услышала её удивленное «В смысле ты уронил банку с паззлами?».
— Кто-то будет очень долго находить остатки зимнего леса? — усмехнулась я, когда ошарашенная Сью положила трубку и посмотрела на меня, широко раскрыв глаза.
— Нет, это ещё хуже. Мы собирали картину с озером Крейтер...
— Ужас какой... — я представила, что на месте Сьюзан, наверное, даже не стала бы пытаться собрать что-то такое повторно. А затем в голове всплыли последние рисунки, которые я забросила в папку, а саму её — закинула на шкаф.
— Ваш мохито, мэм... — Люк поставил передо мной стакан, а второй протянул Сьюзи.
Кончики пальцев ожидаемо обожгло.
— Нос не опускать, — попросила Сью, трогая меня за коленку, и от подобных прикосновений я давно отвыкла, — Джош, кажется, вообще уехать решил. Ну, и пусть едет, какой-то он безынициативный.
— Он просто в плохом расположении духа, — негромко сказал Люк, заваливаясь рядом со мной, чтобы быть напротив подруги, — Свои проблемы.
Его брови дёрнулись, но затем он поднял свой стакан с виски, в ожидании, пока мы повторим его краткий жест.
— За возвращение! — сказали мы со Сьюзи почти одновременно, чем заставили бедного Люка засмущаться, но всё-таки согласно стукнуться краешком стакана по нашим.
Мы даже не вставали.
Безалкогольный мохито показался на вкус как размешанный в стакане концентрат для мятной жвачки. Не было привкуса рома, который я уже начала забывать, но уже напиток не становился: прямо то, что было нужно после перегрева мозга.
— А ещё кто-то будет? — спросила я, осматриваясь.
Столик был маленьким, лишь на четверых или пятерых, если притащить с соседнего ряда стул — и всё тут. Люк отрицательно махнул головой.
— Да ну, всего-лишь мы?
— Самые нужные люди, — ответил он, — Мне больше никто и не нужен. Ну, может Джош ещё придёт, если соизволит.
— Хочешь что-то обсудить? — спросила Сью.
— Да, — кивнув ей, Люк посмотрел на меня, — Есть одна идея для дела, которое можно открыть в городе. Мэр уже дал слово, что поможет с оформлением документов и прочих вещиц, в которых я вообще полный ноль.
— Какое «дело» хоть? — теперь я задавала вопросы, — Бизнес?
— Вроде того. — отпив, пожал плечами Люк.
— Частная охранная компания. — прозвучало уже другим голосом, и на стол швырнули мобильный, громко стукнувшийся корпусом о деревянную поверхность.
Я не шелохнулась, а Джошуа, присев на принесенный за собой стул, упёр руку в стол и посмотрел на Люка, старательно избегая встречи со моим взглядом.
Он и сам похож на официанта: кофта обычная, какого-то блекло-зелёного цвета, такие же, без прикрас, чёрные джинсы — никаких отличительных черт военного. Если у Люка на запястье красовался знакомый всей семье трезубец морских котиков, то Спейрс совершенно не показывал во внешности какой-либо принадлежности к службе.
И всё же мне с трудом верилось в это.
В то, что передо мной — тот, в прошлом худой и нелюдимый, незапоминающийся парнишка, приехавший ночью, чтобы отвезти меня к разбитому Люку. Тогда я заметила синяк под глазом Спейрса, но имени его не знала.
Или знала, но...
Не сейчас. Только не сейчас.
Он то приходил, то уходил — они играли в приставку, читали какие-то журналы в гараже, слушали отцовские старые кассеты, перебирали велосипеды. А ещё — он почти никогда не говорил со мной, молчаливой девчонкой, почти весь день торчавшей на заднем дворе или в школе.
И теперь...
Ему под сорок.
Мне под тридцать.
Люк, в ту ночь резанувший себе руку, сидит рядом и рассказывает про мэра, про будущую компанию и организацию военной деятельности. Что придётся регистрировать столько прав и документов, получать столько разрешений...
— Эй, — меня поддела рука Сьюзи, когда я очнулась одна посреди стола, несколько раз моргая, — О чём думаешь?
— А, про детство вспоминала, — я встала, но и сама не поняла, зачем.
— Сходишь со мной покурить? Просто постоим. — поджав губы, она схватила со стола пачку сигарет и махнула в сторону выхода, — Да и ты весь день уставшая, или я себя накручиваю? Ты всегда такая?
— Почти всегда, — я глубоко вдыхаю, оказавшись на ночной улице, а потом мычу, тихо, от удовольствия, — Какой же воздух...
— Да, чудесный! Сейчас я, правда, закурю...
Сьюзи щелкает зажигалкой, но запах табака не сбивает меня. Дорога пустая, вокруг — ни души, ветерок прохладный и покалывающий, как и был у администрации — и никаких тебе надоедливых покупателей, из-за которых нужно возвращаться в здание.
— Чёрт, завтра на работу, — вспоминаю я, — Мне бы ещё пару выходных...
— Ох, мне тоже завтра уже выходить... — зажмурившись, Сью закатывает глаза и сочувственно прилегает лбом к моему плечу.
Я не против.
Голос Люка — знакомый, и тяжёлый, почти глухой из-за уличного шума, бас Джошуа — где-то в стороне, слышатся из-за угла, но я не прислушиваюсь — пусть обсуждают свои планы без лишних ушей.
Вспоминаю, что завтра Мэтт, кажется, хотел заменить камеры — и что-то, я уже была уверена, пойдёт не так — проводка уже старая, а провода могут оказаться неподходящими. Тогда придётся заниматься с ними заново и...
— Песню выбрала? — Люк появляется передо мной неожиданно, будто отрезанный кусочек реальности, вставленный двадцать пятым кадром.
— Да. — решительно отвечаю я, хотя, на самом деле, даже и не думала. Всё вылетало из головы.
Белая рубашка брата уже не казалась атрибутом формы, а сам он, уже порядком запьяневший, улыбался шире прежнего. Прямо за ним, глядя в сторону, стоял Джошуа. Он, со своими волосами чуть ниже середины шеи и обросшим лицом, выглядел даже устрашающе, когда хмурился.
— Пойдём, пропустим ещё по стаканчику — и по домам. — обняв нас со Сьюзан, затушившей сигарету об урну, он повёл в зал, где только к полуночи нарастала толпа народа.
— Да, вечер перестал быть томным... — фыркнул Спейрс, поправляя волосы. Он снова вернулся на свой стул, взялся за кнопочный "нокиа", а затем вернул обратно. Кажется, я услышала лязг зубов.
— Всё в норме? — негромко спросил Люк, проходя мимо, пока я допивала принесенный мне мохито. Лёд уже успел растаять, а мята плавала в стакане, прибитая ледяной газировкой.
— Да.
Стоило брату снова наклониться к Джошу, как я тут же подозвала его:
— Слушай, Люк, давай нашу любимую? Давай... Ричарда Маркса, а?
— Да, круто! — он моментально отвлёкся от друга и прошёл к бару, где можно было, видимо, заказать что-то для прослушивания.
Спейрс же, мельком окинув меня взглядом, в непонятной мне эмоции дёрнул уголком губ. Он опустил голову, и тёмные вьющиеся пряди закрыли часть лица.
Заиграла песня «Сердце на Кону», о смысле которой я задумалась лишь после первого припева.
Несмотря на то, что Сьюзи уже мечтательно болтала ногой под столом, а Джоша никак не интересовало происходящее, — он смотрел в мелкий экран мобильника, — мы с Люком наблюдали друг за другом, вполголоса или одними губами подпевая самой классной песне на планете.
С ней было связано столько всего, что...
Чтобы вспомнить, иногда придётся немного покопаться, чего я совершенно не хотела бы делать сегодня.
И если Том Пэтти пел, что «Любовь — это долгая-долгая дорога», то у Ричарда Маркса было другое определение.