Хрупкая красавица всегда оказывается в любовном хаосе [Быстрое переселение]

Светящиеся точки рассыпались в воздухе. Странно одетый западный посол изогнул губы в полуулыбке и с насмешливым выражением посмотрел на Юй Цзю.

Юй Цзю всё ещё тянулся к сияющим искрам — словно котёнок, играющий с бабочкой. Он даже не заметил, как пальцы Гу Сюня скользнули вверх по его запястью.

Столь же странный, как и он сам, вопрос не заслуживал внимания — обычный фокус. Нет смысла задумываться, настоящий он или нет.

— Просто дешёвый способ произвести впечатление, — холодно бросил Нин Цзюэ, сжав тонкий бокал так сильно, что на руках проступили вены.

В отличие от мягкого голоса, с которым он обращался к Юй Цзю, сейчас его тон был холодным и бесстрастным — как приказ выдворить постороннего.

Но Гу Сюнь будто и не услышал. Он всё ещё улыбался, мягко отпуская запястье Юй Цзю. В его чёрных глазах мелькнул фиолетовый отблеск, завораживающий, как водоворот.

— Если человек во сне, он рано или поздно проснётся. Настоящее и ложное... Принцесса точно сможет отличить, — проговорил он, голос низкий и обволакивающий, как мягкая щёточка, щекочущий душу.

Гу Сюнь успел возбудить любопытство Юй Цзю, но не дав тому задать вопрос, легко развернулся и ушёл. Шлейф его мантии колыхнулся, оставив после себя лёгкий запах дыма и серы.

Казалось бы, ничего особенного, но слова Гу Сюня заставили Юй Цзю задуматься. Всё вокруг по-прежнему казалось странным и нереальным. Как будто этот мир... не настоящий.

Но шум за окнами прервал размышления. Раздался грохот барабанов и звук колёс, что-то очень тяжёлое везли внутрь.

Пышный пир тут же замер. Вся пёстрая толпа, ещё секунду назад веселящаяся, замолкла. Люди повернулись к двери в оцепенении.

Государь поставил бокал и, держась за подлокотник, встал. Его старая согбенная фигура дрожала, но в помутневших глазах вдруг вспыхнул свет. Он затрясся от возбуждения, несколько раз стукнул по подлокотнику, едва выговаривая:

— Хорошо... хорошо... хорошо!..
— Наконец-то я увидел половину тела Драконьего Бога.

Юй Цзю, сидевший внизу, видел реакцию государя, но от него до объекта внимания было ещё далеко — он мог различить лишь неясный силуэт.

Эту «половину тела Драконьего Бога» упоминали и Нин Цзюэ, и Лю Шиюэ — это важнейшая часть первого ритуала поклонения Дракону.

Прислужницы говорили, что от неё зависит судьба всей страны — от императора до простых людей.

Грохот становился всё громче, и Юй Цзю поднял взгляд — в зал въезжал огромный металлический клетчатый кузов, запряжённый четырьмя людьми.

Сладкий запах духов придворных дам смешался с мерзким смрадом, доходящим от клетки — Юй Цзю чуть не вывернуло.

Он зажмурился, слёзы выступили от вони. Маленькой белой рукой он зажал рот и нос и заставил себя посмотреть.

Клетка была массивной, решётки — толще его запястья. Но фигура внутри казалась ещё больше.

Существо — если его можно было назвать человеком — стояло на коленях, обнажённый торс покрыт глубокими шрамами. Некоторые раны были свежие и кровоточили. Длинные спутанные волосы, словно солома, свисали на плечи, закрывая лицо.

Юй Цзю заметил у него за спиной хвост — сверкающий, покрытый чешуёй, влажный и скользкий. Солома под ним была вся мокрая.

Это... половина тела Драконьего Бога?

Юй Цзю вдруг почувствовал отвращение. То, чему в этой стране поклонялись как святыне, оказалось живым существом, которого мучили и держали в клетке, как расходный материал, принесённый в жертву.

Непонятное чувство подкатило к горлу. Он не был из тех, кто всё принимает близко к сердцу, но сейчас... чувствовал, что так не должно быть.

Монстра не должны были сажать в клетку и мучить, как скот.

На фоне тошнотворного запаха и жалости глаза Юй Цзю покраснели. Влажный блеск наполнил его ярко-зелёные кошачьи глаза.

Слёзы наворачивались. Он зажал рот рукой, пальцы побелели от напряжения.

Он был на грани. Ещё чуть-чуть — и разрыдается.

Нин Цзюэ всё время наблюдал за ним. Он не знал, кто осмелился притащить это перед Юй Цзю, но злился.

«Пугать принцессу этим грязным чудовищем?!»

Юй Цзю дрожал, его тонкие плечи сотрясались, большие глаза налились слезами.

Такой беззащитный... такой милый...

Нин Цзюэ не сдержался. Обогнул Юй Цзю сзади, притянул его к себе и закрыл ладонью его глаза:

— Не смотри, — прошептал он прямо в ухо.

Его голос глухо отозвался в груди, а пальцы осторожно прикрыли веки Юй Цзю.

Юй Цзю оказался в его объятиях — лёгкий, словно пушистый котёнок, пахнущий сладко и приятно.

Нин Цзюэ крепче прижал его к себе, пальцы задержались на глазах, чувствуя, как дрожат ресницы. Он закрыл их полностью.

Запах пряный, сладкий, но не удушающий — как раз тот, который глушит всю вонь в зале.

В это время Лу Шиюэ, сидевший на месте чиновников, наблюдал за этой сценой. Он схватил кубок с вином и залпом выпил — не мог сдержать раздражения.

Вид «принцессы» — растроганной до слёз, испуганной, прижатой к груди жениха — заставлял в нём бурлить злость.

Он всё это время смотрел только на Юй Цзю — наряд, взгляд, беззащитность... И он не мог это вынести.

Когда Юй Цзю вцепился ручкой в одежду Нин Цзюэ, весь его вид был как у нежного создания, нуждающегося в защите.

Отвратительно мило. Неотразимо беспомощно.

А ведь он... не должен быть таким.

Рука Лу Шиюэ судорожно сжала железный кубок — казалось, он сейчас его раздавит.

Пьяный чиновник рядом заметил, куда тот смотрит, и решил в пьяном угаре вставить свои пять копеек:

— Эй, господин Лу, вы тоже на принцессу смотрите? Щёчки у неё розовые, губки маленькие, такие сочные... Эх, мне бы такую — пусть бы даже просто сидела в доме, я бы уже был счастлив...

Лу Шиюэ медленно повернулся:

— Проваливай.

— Если не хочешь умереть — катись отсюда.

Чиновник от страха отшатнулся и, чуть не упав, ретировался.

   ***

Пир во дворце закончился, но Нин Цзюэ остался — ему нужно было обсудить с императором важные дела. 

Когда он вернулся, было уже поздно. Юй Цзю успел искупаться и распустил волосы, которые целый день стягивались тугими косами, отчего даже болела голова. 

Опустив полог кровати, он укрылся в уютном коконе, где его уже ждала дремота. 

Этот день выдался утомительным — голова гудела, а странные события, произошедшие днём, и вовсе вылетели из памяти. Как только Юй Цзю коснулся щекой мягкой подушки, его сразу же сморил глубокий сон. 

Его влажные после купания чёрные волосы растрепались по шее, а розовые губы слегка приоткрылись в ровном, спокойном дыхании. 

Разрез халата распахнулся, обнажив белую, словно снег, кожу груди, от которой исходил сладкий, дурманящий аромат. 

Именно таким — томным, словно весенний цветок, — увидел его Нин Цзюэ, когда в спешке вернулся домой. 

Многослойные занавеси кровати колыхались, и, стоя рядом, он едва мог разглядеть под ними небольшой силуэт, свернувшийся калачиком. 

Тихие, ровные вдохи и выдохи, похожие на мурлыканье спящего котёнка. 

Нин Цзюэ раздвинул полог и увидел, что Юй Цзю, из-за ночного жара, сбросил с себя тонкое одеяло. 

Тот лежал на боку, и на его щеке остался красный след от складок ткани. Казалось, он погрузился в беспокойный сон — длинные ресницы трепетали, будто вот-вот он проснётся. 

Его щёки порозовели, словно спелые персики, готовые лопнуть от сладкого сока при малейшем прикосновении. 

Губы слегка приоткрылись, а между ними мелькнул влажный розовый кончик языка. 

В горле у Нин Цзюэ внезапно пересохло. Кадык дрогнул — ему захотелось лизнуть эти блестящие, мягкие губы спящей принцессы. 

Его большая рука обхватила хрупкое плечо Юй Цзю — оно было таким нежным, словно облако, и от лёгкого движения халат сполз, обнажив округлое розовое плечо. 

Пальцы скользнули по коже, оставляя за собой лёгкий румянец. 

Сладкий аромат окутал Нин Цзюэ, заставляя его жадно прижиматься к этой мягкой, нежной плоти. 

Он приник к беззащительным губам Юй Цзю, легко преодолел преграду зубов, поймал его нежный язык и принялся жадно пить из его рта. 

Нин Цзюэ целовал осторожно, боясь разбудить, но в каждом движении чувствовалась властная потребность. 

Казалось, он вот-вот вытянет из Юй Цзю весь воздух, вылижет до капли всю сладкую влагу. 

Тому снился сон: огромный волкодав прижал его к земле своими когтистыми лапами. Юй Цзю думал, что зверь сейчас растерзает его, но вместо этого пёс склонил голову и принялся вылизывать ему рот, глотая слюну, а затем перешёл ниже, оставляя мокрые следы по всему телу. 

Грубый язык с шипами покалывал кожу, отчего всё тело покрылось мурашками и заалело, будто переспелый плод. 

Юй Цзю почувствовал, как по его подбородку стекает слюна, но тут же её слизали ненасытные губы. 

«Какой же ты ненасытный... даже рот у человека отнять хочешь», — подумал он во сне. 

Волкодав в его грёзах обладал ледяными голубыми глазами — точь-в-точь как у Нин Цзюэ. Холодный оттенок, но взгляд пылал неприкрытым желанием. 

«М-м...» 

Сон был тяжёл, словно болото, затягивающее вглубь. Юй Цзю пытался открыть глаза, чтобы увидеть, кто его лижет, но веки не слушались. Рот снова захватили, и он лишь слабо застонал, беспомощно задыхаясь. 

В полубреду его тонкие, розовые, как лепестки, пальцы вцепились в простыню — то сжимая, то разжимая её, пока ткань не смялась в беспорядке. 

И в тот момент, когда сознание почти уплыло, он вдруг вырвался из сна, широко раскрыв свои испуганные зелёные глаза.