Когда первый снег пойдёт.
- Ооо! Марина! Какой приятный сюрприз! - поднял руку с тростью сухощавый старик в сером пальто и фуражке у входа в шашлычную. Его сопровождали трое крупных мужчин с мордами кирпичом в кожаных куртках и синих спортивных штанах с белыми полосками. Один из них направился к шашлычнику. Другой встал у двери.
- Дядя Саша! Дядя Саша! - побежали радостно к старику детишки с распростертыми руками.
- Здравствуйте, здравствуйте, ребята! - наклонился к ним деревенский староста.
- Я присяду? - спросил у Михаила один из мордоворотов, отодвигая стул.
- Я разговариваю по телефону. - тихонько ответил ему Миша показывая пальцем на трубку.
- Ну ничего, разговаривайте себе! Я ж тихо!- ухмыльнулся амбал приземляясь на стул. Михаил лишь отвел взгляд и закусил губу.
- Здравствуйте, еще раз, Марина! - присел к женщине за столик Александр Михайлович положив на стол руку с массивной золотой печаткой, расписанной причудливыми символами. - А что это Вы без Валерия?- скорчил он удивленную гримасу.
- Он на работе. - ответила дрожащим голосом Марина положив телефон экраном на стол.
- Оу, Вы разговаривали по телефону, кажется! - заметил староста.
- Ничего страшного. Я уже договорила. - сказала она отводя взгляд на амбала у двери, что пристально смотрел в ее сторону и разминал кисти сжав одну из рук в здоровенный кулак.
-Что же, ну и замечательно! - стукнул печаткой по столу старик и с неестественно доброжелательным видом спросил:- Молодой человек - ваш друг? - Михаил проглотив слюну обернулся.
- Нет, мы не знакомы.- Ответила Марина.
- Но я же видел, что вы говорили на улице! - возразил староста.
- Я попросила у него сигарету. - ответила она.
- Марина, Вы меня сегодня удивляете!
- гы-гы! - хихикнул амбал за соседним столиком.
- Надеюсь Вы хоть в этот раз позволите оказать Вам посильную помощь! - Александр Михайлович достал из внутреннего кармана красно-белую пачку с надписью Мальборо на латинице и положил на столик. - Я же Вам всё таки друг!
- Александр Михайлович, готово! - крикнул амбал у прилавка и поднял над головой пакет с пятью сложенными в пластиковые контейнеры порциями шашлыка.
- Марина у нас всё таки уже своя, местная, а вот Вам, молодой человек, как гостю города, я советую посетить не шашлычную, а раковую в центре! - обратился к удивленному Михаилу старик, рассекая воздух тростью. - Она так и называется: «Раковая»! Там Вы лучше местный колорит и культуру прочувствуете! А не просто набьёте себе требуху, мда! Хорошего Вам дня! Ну и Вам, Мариночка, само собой! - Старик приподнял над головой фуражку и положил обратно. Первыми из шашлычной выбежали дети, за ними вышла пара, потом амбал у входа и амбал с пакетом, за ними опираясь на трость похромал к выходу староста, последним скрипя стулом встал амбал, что сел за столик к Мише, почесался, пожал плечами и размахивая увесистыми ручищами пошел не спеша позади старика. Уже на улице Александр Михайлович через стекло подмигнул Марине, и все они исчезли из вида, оставив после себя только напряженную тишину.
- Шашлык забирать будешь, брат, да? - нарушил её голос шашлычника. Михаил пошел за заказом.
- Говорю тебе, все произойдет 28 числа! - сообщил Миша задумчиво глядя как его темное отражение в луже покуривает сигарету в лучах красного неона на фоне затянутого тучами, почти что черного неба. Ветер разгонял рябь по воде, будто телевизионные помехи искажавшие картинку. Марина стояла напротив и смотрела через окно как шашлычник окинув беглым взглядом пустое помещение суёт пачку сигарет со стола в карман своих заношенных трико и продолжает убирать в зале.
- Ты от Пурима считал? - ухмыльнулась Марина.
- Что? Нет! - Возразил было Миша, но Марина продолжала на него ехидно смотреть. - Ну то есть нет, не от Пурима, я просто подумал, что если это одна и та же дата? Как у Ани, мы же по сути ничего не знаем про другие жертвоприношения, но почему-то решили, что даты могут отличаться. У нас 5 дней всего! Просто прими это как факт.
- А если ты ошибаешься?
- Хорошо, тогда может у тебя есть альтернативные версии? - Миша посмотрел на неё приподняв густую бровь с седыми вкраплениями.
- Нет. - Марина опустила глаза. - Но а как же твои висельники в части?
- Вряд ли это то же самое. - Задумался Миша. - Это выглядело не как ритуал.
- А как что?
- Как внезапное помешательство. - Миша на мгновение замолчал. - Человек запирался где-то, писал какие-то иероглифы, кричал и бился, никого не подпускал к себе, а затихал уже в петле... Абсолютно точно, что в момент смерти и перед ней он был один. - Бывший военный снова сделал паузу и потер подбородок. - Нам надо вычислить жертву, тогда найдём и палача. - сухо проговорил он. - Если верить показаниям Зорина на суде: палач превратится в жреца. Да и ритуал бы тоже заснять на видео. Чем больше материала, тем лучше. Как думаешь: А'ар-Нардымский собор хорошо охраняют во время ритуала?
Марина пожала плечами:
- Не знаю. Петя сказал, что смог перелезть через забор и увидеть всю эту... мерзость. Может с того момента охрана усилилась.
- Я думаю пройти в психушку и поговорить с ним. - Миша затянул дым поглубже в легкие сделав многозначительную паузу, и продолжил, видя вопрошающий взгляд Марины: - У меня корочка есть, ну типа карточка, что будто бы я журналист. А на счёт собора: есть у меня и на этот счёт маленький козырь.
- Откуда у тебя эта карточка?- удивилась она.
- Да оттуда. - усмехнулся Михаил. - Не только у проклятых жидорептилий свои щупальца везде, я тоже своего рода спрут! Наши люди помогли, знающие, видящие, думающие! - протянул бывший военный. - Ты давай домой и аккуратнее по пути, особенно, если встретишь этого...Александр Михалыча...
- Да, жуткий дед. Я тебе не говорила? Он меня еще на перроне встретил. - Марина закусила губу.
- Я так понял: вы знакомы? - уточнил Миша.
- Не то чтобы знакомы. В общем, он вел толпу с факелами на речной вокзал, когда Петю поймали. - Глаза Марины сделались влажными.
- Да уж, жуть...- Согласился Михаил.
- Черт с ним! - Отрезала Марина и посмотрела Мише в глаза. - А ты? Что ты будешь делать?
- А я на Матросскую, проведаю пациента.
Марина нервно закусила губу:
- Я тоже хочу...
- Нельзя. - Сухо отрезал Миша, стараясь не смотреть в глаза.
- Знаю. - ответила Марина. - Я пошла?
- Иди. - кивнул Михаил. Он все также стоял в лучах красного неона и смотрел в след уходящей соратнице, единственной соратнице в этом захваченном злом городишке. Поднявшийся ветер гнал мимо пожухлую листву и всякий легкий мусор, пластиковые столики со скрипом поползли по мокрому асфальту, перепуганный, суетливый шашлычник выбежал их убирать. Сзади от реки стал подниматься зеленоватый туман.
Под свинцовыми тучами, выкрашенное в бирюзовый, здание псих лечебницы пробивало теплым оранжевым светом окошек сквозь туман. По этой узкой дорожке из бетонных плит, среди облетевших кривых лап деревьев, шел человек в строгом черном пальто, а осенний ветер трепал его шарф. Позади по обе стороны его сопровождали двое охранников в здоровых бушлатах в сине-сером городском камуфляже. За спиной скрипели ворота.
- Так как Вас, говорите, зовут? - уточнил седой доктор с бородкой и усами, постукивая ручкой по деревянному столу.
- Артур Яковлевич Гольдштейн, я представляю одно из ведущих независимых СМИ, Вы же видели мою пресс карту. - Человек подозрительно похожий на Михаила поправил на горбатой переносице очки в аккуратной черной оправе.
- Видел, Артур Яковлевич. И человека с такой прекрасной и звучной фамилией, я бы точно запомнил! Но видите ли, я читаю Ваше СМИ в интернете, но как-то не видел там ваших статей, это Ваш дебют, получается? - прищурился врач.
- Да, ловко Вы меня...- Михаил откашлялся.- Раскусили.
- Хах! Не поздновато? - седой мужчина в белом халате усмехнулся, откинувшись на стуле.
- Ну знаете, никогда не поздно, если речь идет о поиске себя, я много чем занимался в жизни. - Миша крутил зажигалку в руке.
- Курите! - со скрипом сдвинул рукой пепельницу с ёжиком из бычков доктор. - Что же, это замечательно, что Вы такой многогранный человек и не смотря на возраст пробуете новое, но почему именно наш скромный городок и наше скромное заведение?
- Ну как, громкое дело, интерес к нему еще не утих, как это... Ну обстоятельства интересные...Необычные...- замялся Михаил.
- Необычные.- протяжно проговорил вслед врач.
Прозвучал противный скрипучий гудок, дверь со щелчком открылась и двое крупных мужчин с дубинками завели его, Петра Зорина. Взгляд изподлобья, крепкие руки закованные в наручники, застиранная больничная рубашка,небритое лицо и выбритая голова с крестообразным здоровым шрамом выше лба. В теплом свете заляпанной, пыльной люстры в кабинете с голубыми, облупленными стенами, выглядел он довольно грозно. Он прошаркал ногами по полу и сел на скрипучий деревянный стул напротив Михаила.
- Прошу, задавайте свои вопросы! - проговорил безучастно доктор.
- Я могу вести видеосъемку? - спросил «журналист».
- В этом кабинете можете. За его пределами Вас ждёт знакомство с нашей самой вежливой, ласковой и гуманной охраной. - неприятно улыбался старик одним уголком рта.
- Что же, прекрасно. - согласился с условиями Миша и достал из кармана смартфон, открыв камеру и нажав на запись он установил его на столе доктора так, что в кадре был Пётр и часть плеча самого интервьюера. - Здравствуйте, Пётр Алексеевич! Я журналист, Артур Яковлевич Гольдштейн, задам Вам пару вопросов, не против?
- Журналист опять! - Пётр тихонько нервно посмеивался смотря в пол.
- Что ж, начнём! - подвёл неуверенно Михаил. - Вы уверяете, что Вы не виновны, так?
- Ага, да, не виновен, как же! Хе-хе! - посмеивался Пётр. - Нет таких, нет! Невиновных! Все виноватые, все кругом! А тут подавно!
- То есть Вы уже признаёте, что убили Аню Зорину? - растерялся «журналюга».
- Ага, да, убил! Убил! - закивал Пётр.
- Как убили?- пробормотал Миша.
- Как?! А как хочешь, чтоб убил?! - хитро прищурился Пётр. - Вон у начальника спроси, он придумает как убил, он всегда знает как и кого! Он же начальник! - Петр закивал рывками головой в сторону доктора, что закуривал у окна. - Он потому и начальник то, что знает до хуя, хе-хе!
- Предложите ему что-нибудь за ответ. - ухмыльнулся доктор, выдыхая тонкой струйкой дым.
- Что предложить? - растерялся Миша.
- А конфету! - Петр неестественно изогнул шею хитро заглядывая в лицо «журналиста». - Конфету дай, и убью, как хочешь!
- Держите! - Михаил взял шоколадную конфету в яркой красной обертке из вазы у доктора на столе и протянул Петру развернув.
- Мммм с орешком! - радостно воскликнул Пётр прожевав и проглотив угощение. - Ну так вот убил, да! Как убить?
- Не знаю, из пистолета? - потеряно предложил Миша.
- Ага, да! Из пистолета убил! - начал воодушевленно Пётр. - Она шла шла, а я такой: о, привет, доча! Хе-хе! И достал пистолет и... - Петр сложил из пальцев пистолет и направив его на «журналиста» изобразил отдачу от выстрела, после чего съежился и залился скрипучим, сдавленным смехом.
- Топором? - удивленно предложил Михаил.
- Да! Топором её! - закивал Пётр. - Говорю ей: «Доооча, плохо ведешь себя!» и топром ей: «на, сука! На! Получай, сука!»
- У Петра Алексеевича новая стратегия борьбы с нами. - спокойно войдя в кадр и положив морщинистую руку на плечо пациенту сообщил доктор. - Пётр, вспоминайте! Вы её повесили!
- Воот! Вот! - засмеялся Пётр. - Повесил! Начальник знает! - показывал он пальцем за плечо на доктора. - Начальник всё всегда знает! У него рак в голове!
- Рак в голове? - удивился Михаил. - Вы утверждаете, что у доктора Аврама Евгеньевича Хейфец рак мозга?
- Нет, рак в голове! - Пётр стал перепуганно смотреть по сторонам. - Тут у всех почти рак в голове! А у тебя есть?
- Нет! - Миша пожал плечами.
- А у меня тоже нет! Начальник хотел посадить! - Пётр снова сдавленно засмеялся в себя. - Не вышло! Не прижился, большой я очень для рака!
- Доктор Хейфец, как Вы можете объяснить всё это? - обратился Михаил к врачу.
- Это наша уникальная болезнь. Вернее она не наша, а исключительно Петра Алексеевича. Понимаете, Артур Яковлевич, мозг пациента «рисует» на месте травмирующего опыта новые воспоминания: так он «нарисовал» Петру просто невообразимую картину мира, где некие ракообразные паразиты сидят в головах людей ,почти у целого города, и заставляют их совершать человеческие жертвоприношения своему ракообразному божеству. Жуть! Пётр не может разобраться, что реально, а что нет, ведь он «помнит» как это пережил и не помнит как было на самом деле. Это самый невероятный случай за мою практику!
- Рак! Рак у него в голове, у меня нет, не получилось!- бормотал Пётр. - Раки, раки, раки...- Петр подумал и под нос запел:-
«Раки спят на дне реки,
Клешни гладят кости
Над Надымкою туман
Мы идем к вам в гости!
Доставайте вина, братья
Мы несём похлебку!
А к петле идёт невеста,
Раки кружат возле!
Раз! Два! Три! Полезай в петельку ты!»
- Что это? - пробормотал Михаил, эта считалка совсем его выбила из колеи. А Петр продолжал не обращая внимания уже ни на что:
- «когда первый снег пойдёт,
Скоро на зимовку!
И Большая Мать уснёт,
Принеся ребёнка!
Накорми нас плотью дева,
Дай нам силы в холода,
Не просить, не голодать!
Не просить, не голодать!»
- У Петра Алексеевича талант! - усмехнулся худощавый доктор похлопав по плечу пациента. - Его мозг родил целую вселенную и он сочинил по этой вселенной песню! Удивительно!
- Но я, кажется, уже слышал эту песню в вашем городе! - возразил Михаил.
- Вам показалось! - Оборвал его доктор резко ударив двумя ладонями в стол и посмотрев в глаза Михаилу строгим, простреливающим взглядом. Петр встал и кивком с дурацкой улыбкой попрощался с «журналистом», охрана взяла его под руки и увела прочь из кабинета по отмашке доктора Хейфец. Столь же скоро человек в строгом пальто и шарфике в сопровождении охраны покинул стены лечебницы и шагал морщась от порывов противного, холодного, осеннего ветра к чугунным воротам, которые с жутким скрипом отворились, дабы выпустить гостя на темную, туманную улицу. «Журналист» поправил на носу аккуратные очки, еще раз окинув взглядом территорию больницы через плечо и шагнул в пустоту за воротами, растворившись в вечерней тишине улицы Матросской. Но перед тем тот успел спросить у доктора:
- Доктор, а Вам известно об Ирине Николаевне Черных? Параноидальная шизофрения, лечилась тут, покончила с собой в 2002!
Ступенька за ступенькой, Марина еле влачила ноги в квартиру Валерия. На улице уже стемнело, погода разыгралась не на шутку, за окнами подъезда гудел ветер, от которого порой дребезжали стёкла, по которым постукивали капли дождя. По мере ее приближения к дому вокруг сгущался зеленоватый, зловонный туман, но тем не менее ей казалось лучше быть там, чем снова прийти в это здание, подняться в эту квартиру и ждать там своей судьбы.
Тёплый и тусклый, словно грязный, свет в подъезде переодически моргал, женщина шла по лестнице, проводя рукой по облупленной синей краске, на которой местами нацарапаны всякие похабные надписи или названия музыкальных групп, чьи то имена, фамилии, номера, верхняя часть стены была побелена, а на побеленной лестнице над головой Марины как на небе сверкали черные звезды из пригоревших к потолку спичек ( так развлекалась подъездная шпана, плевали на стену, противоположной стороной спички терли по наплеванному, чтобы на конце образовалась кашица из харчи с побелкой, поджигали, бросали вверх и смотрели как она прогорает до основания, оставляя вокруг себе черный след ).
Лифт как назло не работал и пришлось пойти пешком по лестнице. На лестничной клетке хламились детские коляски, какие-то коробки, чей то велосипед. Вдруг тишину подъезда разрезал эхом скрип несмазанных, старых дверных петель и звон натянувшейся дверной цепочки, Марина почувствовала на себе чей то взгляд. Из щелки приоткрывшейся двери на неё смотрела одним глазом скрюченная старушка из 35 квартиры, глаз ее казался полностью, непроглядно черным, только свет грязной подъездной лампочки отражался в зрачке.
- Мариночка, Вы куда ходили? - спросила старуха дрожащим голосом.
- Я в магазин пошла, бабушка. - растерянно Марина бросила, что первое пришло в голову.
- А почему же без покупок? - спросила бабуля.
- Покупки? - Марина замялась, поняла, что так просто ей от бабки не отделаться и пыталась заставить свой мозг работать в нужном направлении. - Да я это. Я поехала в большой магазин на выезде и забыла дома деньги, представляете?
- Бедная! - Старушка вдруг хрипло рассмеялась и смех её разнесло эхом по подъезду. - Заходи, детка, я накормлю тебя ужином! - Она со звоном и скрипом отстегнула дверную цепочку и открыла дверь шире. Из черных рытвин на морщинистом лице блестели 2 маленьких тусклых глаза, сухощавая рука с желтоватыми не стриженными толстыми ногтями лежала на круглой ручке двери. Кучерявые космы торчали в разные стороны и казались полупрозрачными. Тощие, кривые ноги торчали из под заношенного, грязного халата, поверх которого была наброшена зеленая, вязанная кофта на распашку.
- Да не надо, Бабуль, там дома есть! - попыталась отговориться женщина.
- Дооома? А в магазин зачем тогда ездила? - старуха хитро улыбнулась пустым черным ртом. - Заходи, поешь! Не надо стесняться! - Бабка словно не оставляла ей выбора.
- Ну хорошо. - Робко ответила Марина с мокрыми глазами, посмотрев на время. - Валера пока на работе, подожду его у Вас.
В квартире старухи горел такой же тусклый, теплый, будто грязный, свет как и в подъезде, только стены вместо облупившейся краски были поклеены грязными, потертыми обоями, под слоем серого, отливающего легкой голубизной сала едва различим был рисунок с клиновыми листьями. На стене был пыльный, когда-то красный ковер с причудливыми узорами, под ним стоял старый диван, накрытый клетчатым, коричневым пледом, перед ним старый журнальный столик, темный, с древесным рисунком, обильно покрытый лаком. На нем вязанная кружевная бежевая салфетка и на ней хрустальная ваза с всяким (старые парикмахерские ножницы, мотки ниток, иголки натыканные в кусочек картона, какие-то таблетки в матрацах, без коробки, канцелярский ножик, пару шариковых ручек), на углу журнал с названием «звездные секреты» и заголовками типа: «Лолита исцеляет рак простаты при помощи матки», «Пугачева заполучила Галкина при помощи черной магии», «Никита Джигурда владеет магией крови». Рядом с журналом высеченная из камня статуэтка, Марина взяла ее в руки, чтобы рассмотреть ближе: нечто похожее на религиозный мини тотем, выглядит очень древним, будто бы высечен из камня при помощи примитивных инструментов, что то похожее на человекоподобное существо в позе эмбриона, видно руки, ноги, тело, голова как у рака, прослеживаются клешни, усики, щупальца или борода, так и не разобрать. Мурашки пробежали по телу Марины.
- Вот, ешь! - в дверном проеме застучали деревянные висюльки и в комнату вошла с дымящейся миской старушка. Она поставила смердящую рыбой тарелку на стол перед Мариной. Старуха была подозрительно весела и мурлыкала под нос какую-то песню.
- Что это, бабуль? - Марина посмотрела скрывая неприязнь на варево.
- Раковая похлёбка! Наша, традиционная! Ела такую? - бабка улыбалась беззубым ртом и поблескивала хитрыми глазенками в полумраке.
- Ела! - вдруг соврала Марина.
- Да где-же ты её ела то? - старуха хрипло рассмеялась.
- Кто это? - Марина показала ей статуэтку.
- Как-же это кто? - Старуха смутилась. Но снова заулыбалась пустотой и склонилась к уху женщины. - Это Большая Матерь! Кто-же ещё? Ха-ха-ха-ха! Ешь! Быстро!- поменялась вдруг старуха в лице и заковыляла к дверному проёму. Марину перетряхнуло.
Женщина решила покинуть квартиру соседки побыстрее, уж лучше там за стенкой, с призраками прошлого ждать ненавистного рыжего великана с работы, чем тут с сумасбродной бабкой и рыбным варевом. Она было встала и направилась к выходу, но доска под ногой предательски скрипнула, в липком воздухе повисла гнетущая тишина. Марина старалась даже лишний раз не дышать и вслушивалась, пытаясь уловить хоть какой-то звук, напряженно глядя в дверной проём с висюльками.
Кажется бабка продолжала напевать свою песенку где-то в стороне кухни, знакомый у неё был мотив, но никак женщина не могла понять, где же его слышала. Повернув голову направо она увидела черно-белую фотографию с семьёй в рамочке стоящую на обшарпанном комоде. Молодая, светлая кучерявая женщина в платье у речного вокзала, рядом высокий, статный мужчина в белой рубашке, на месте лица выцарапан крест, с ними девочка подросток в школьной форме с белым фартучком, на лице также крест.
- Их забрала Большая Матерь! - заскрипел как по стеклу ножом голос старухи, заставив Марину подпрыгнуть от испуга. Бабка стояла за висюльками в полумраке коридора, чуть подсвеченная справа грязным светом с кухни и спереди из комнаты, глубокие морщины зияли черной пустотой будто пропасти на лице, что делало её невероятно жуткой. - Как и твою дочку, хе-хе!
- Что Вы знаете о моей дочери? - с внезапной яростью бросила Марина.
- Что её забрала Большая Матерь, как и мою дочь! Она забирает людей, но она даёт нам благо, она даёт нам знания и ведёт нас!
- Да что Вы такое несёте? - Марина всхлипнула.
- Странно, я думала, что ты знаешь! - Удивилась старуха. - А ты не посвященная! Подожди меня тут, я закончу и наведу тебе чай! - попросила она учтивым тоном и снова направилась на кухню, оставив Марину стоять в оцепенении у дверного проёма.
Чертовы Висюльки, мода двухтысячных годов, когда они весели в каждой провинциальной квартире. Надо выйти так, чтобы бабка ничего не заметила, но ведь эти маленькие цилиндрической формы деревяшки нанизанные на леску затрещат ударяясь друг о друга едва она пройдет через них в прихожую. Еще от этого варева воняет на всю квартиру, но судя по разваренному, белому куску рыбы плавающему в тарелке это никакая не местная «раковая похлёбка». Марина аккуратно переступила скрипучую половицу и на носочках отправилась к проёму, с кухни доносилось:
«Раки спят на дне реки,
Клешни гладят кости
Над Надымкою туман
Мы идем к вам в гости!»
- Сука!- стиснув зубы вскрикнула шепотом Марина. - Вот же говно!
- «Доставайте вина, братья
Мы несём похлебку!
А к петле идёт невеста,
Раки кружат возле!»- раздавалось с кухни скрипучим голосом старухи.
Марина аккуратно отодвинула свисающие сверху деревянные веревочки, что едва слышно застучали друг о друга, но не достаточно громко, чтобы привлечь внимание старухи занятой песнопениями. Женщина вышла аккуратно в коридор и решила заглянуть на кухню, что там делает старая карга? « Раз, два, три! Полезай в петельку ты!» пропела старуха стоя полностью голой на коленях на маленьком полосатом коврике на кухне, что был аккуратно постелен на досчатый пол, выкрашенный матовой бурой краской, возле круглого стола, застеленного кружевной белой скатертью, прямо перед угловой полкой с одной единственной иконой.
Старая вздымала обвисшие ручонки к потолку и припадала к полу потрясывая безобразными складками дряблой кожи, что собирались по всему ее бледно-серому телу как у шарпея. Ее жидкие, кучерявые, бесцветные волосы будто образовывали вокруг ее головы уродливый, кривой нимб. На черной иконе за стеклом, в котором играл огонёк лампадки, красовался темный мрачный рак с кучей усов, клешней и щупалец, крест на крест золотились какие-то символы отдаленно напоминающие буковки.
Марина замерла и как завороженная смотрела за бесовской молитвой бабки:
«Когда первый снег пойдёт,
Скоро на зимовку!
И Большая Мать уснёт,
Принеся ребёнка!»
Марина зажмурилась и шмыгнула в темноту к выходу из квартиры, выбежала босой, хватая обувь и куртку на бегу.
«Накорми нас плотью дева,
Дай нам силы в холода,
Не просить, не голодать!
Не просить, не голодать!»
: раздалось эхом по подъезду будто старуха уже стояла прямо за только что захлопнувшейся дверью. Марина бежала вниз по лестнице куда глядят глаза. Выскочив на улицу на распашку она оказалась у подъезда в желтом пятне фонаря за которым клубилась непроглядная тьма, а за спиной была темная громада девятиэтажки, вздымающаяся ввысь, куда-то в непроглядный черный космос. Горит лишь одно окно в подъезде. В нём темный человеческий силуэт с растрепанными кучерявыми волосами и блестящими черными глазенками трогает сухощавой когтистой рукой запотевшее стекло.