Глава 13
В книгах повестовалось сказки о принцах, замках и любви, что спасала от всех бед и являлась лекарством ото всех болезней. А волшебный поцелуй излечивал смертельные раны, исцелял искалеченные души. Как оказалось, не все в мире достойны любви, что приносила счастье. Откуда же маленькой девочке было знать, что именно к ней судьба не была благосклонна. Откуда же Каллисто было знать, что для нее любовь - это клинок, острием направленный в сердце и рукоятью к тем, кого демон искренне любила. В раннем детстве пришло осознание, что любовь, которую испытывали к ней окружающие, не сладка, а наполнена горечью. Каллисто быстро дали понять простую вещь: не способна защитить, не имеешь права на вещи, которые любишь.
Сказки закончились вместе с мечтами, и на смену такому недолговечному и беззаботному детству пришло раннее взросление. Лишь минуло пятьдесят лет со дня рождения, как матушка перестала брать девочку лишний раз за руку, проявлять нежность. Герцогиня обозначила своей наследнице положение вещей, и чтобы ребенок не капризничал и быстро привык к новому порядку, на смену прянику пришел кнут. Матушка наказывала за любой и мельчайший, и серьезный повод. Она четко указала, что отвратительной соленой жидкости в виде слез не место на зелёных глазах, что истерика карается сильнее, чем ошибка в прописи или в ответе.
"Твои рыдания не избавят от наказаний, и я не отменю решение. Слезы не защитят в разгар битвы, лишь унизят. Противник не сжалится, он засмеется и плюнет в лицо. В светском кругу, если заметят слезы, не спросят о самочувствии. Они узрят повод, увидят слабость и надавят так, что после слёз, ты задохнешься в собственных криках. Каллисто. Жалость унижает, а герцогиня не имеет права быть в глазах окружающих жалкой."
С шестидесяти график дня для Каллисто был расписан поминутно, начиная с завтрака и заканчивая сном. Философия, история, чтение, письмо, арифметика, политика, хозяйство, этикет, музицирование, танцы, стратегия, ведение боя, фехтование, стрельба, контроль ауры, верховая езда. Средь множества часов занятий были помещены окошки для встреч с отцом, братом. Герцогиня прерывалась от дел и посещала занятия дочери каждый день. В непредсказуемые моменты, наставники отчитывались лично об успехах и пробелах юной наследницы. Раз в три недели устраивался экзамен по одному из предметов, и экзаменатором наравне с наставниками становилась и Ламия, самостоятельно оценивая дочь, и дальше, исходя из результата, девочку либо сурово наказывали, либо поощряли коротким положительным кивком.
"Ты не должна получать похвалу лишь за то, что выучила и запомнила. Это то, что ты обязана знать. Растения не хвалят, за то, что они растут."
В противовес строгости, Ламия позволяла дочери любую вещь и любое занятие, если то не мешало учёбе. Так в распорядке дня у Каллисто появилась алхимия и прогулки в одиночестве в саду, без надзирателей. А свой день она заканчивала книгой, которую выбирал герцог и читал малышке перед сном.
В отличие от матери, отец не скупился на похвалы, комплименты и приятные ребенку подарки. Но в то же время, герцог был до ужаса придирчив и педантичен к каждому грязному пятну, крошке в уголке губ, поправлял со всей строгостью неправильно сказанное слово и мог наказать за улыбку. Демону ниже статусом. Феликс прививал дочери вкус и любовь к красивой одежде, к радующим глаза сверкающим драгоценностям и к вкусу. Феликс был звездой высшего света, вызывал восхищения и среди дворян. В столице, все считали его образцом для подражания. Он был идеален во всем и учил Каллисто поддерживать светскую беседу, легкости и интригам, которые свойственна аристократам, показывал, как по одному взгляду считывать мотив и намерения, задавать настроение и определять атмосферу в обществе.
Феликс любил наряжать дочь в одежду, подходящие ей по статусу. Полностью отвечал за гардероб девочки, от пижамы для сна, до доспехов на тренировку. Герцог считал Каллисто своим самым дорогим сокровищем, и был горд, что именно ему судьба даровала такой подарок, как стать отцом будущей герцогиней рода Блэк. От этого и зацикленность над тем, как Каллисто обязана поддерживать свой имидж, поскольку, Феликс не мог допустить косого взгляда в свою сторону.
"Ни одна псина не должна заметить изъянов. Весь твой вид обязан быть безупречным. И не важны обстоятельства. Не важно, умер ли близкий, стерлись ли ноги в кровь, разрывает ли твои внутренности от боли. Твоё лицо должно быть идеальном, и вся ты, до скрежета зубов у других. Каллисто. Дворяне если не обожают тебя, то обязательно ненавидят. Но зато, что в тебе прекрасно всё, без малейшего недостатка. А ты венец нашей с герцогиней жизни."
Мать и отец были абсолютно разные, но в то же время, одинаковые. Они оба понимали, кем являются и кем обязаны воспитать Каллисто. И именно поэтому, из-за долга, что был на их плечах, они перестали видеть в ней ребенка. Она стала их целью, их сталью, что следовало превратить в стойкий, крепкий и красивый меч. И непосредственно поэтому они, как родители, потеряли ту эмпатию, те эмоции и те чувства, которыми следовало одаривать свое чадо.
Как раз таки это и привело к тому, что Каллисто перестала воспринимать себя, и, последовав примеру родителей, сама отгородилась от истинных чувств и желаний. В ней проявилась та раздвоенность: идеальная наследница, дочь своих родителей, и застрявшая в боли маленькая девочка, не способная к пониманию себя как к отдельной единице этого мира. Девочке с детства показывали неправильную любовь. Истина любви в безусловности, но ей, чтобы быть уверенной в чужой любви, всегда нужно было стремиться к идеальному Я. И от того, утратилось осознания такого чувства, как любовь, потому как значение и верное проявление её стерлись, обращаясь в обыденность смысла этого чувства. Каллисто просто понимала: семья любила, и понимала, что к себе любви она не испытывала, ведь не видела причины. Да и она, сколько себя помнила, никогда не могла защитить то, что искренне любила, за что еще сильнее себя презирала.
"Слабые не имеют права. Они могут лишь существовать подобно грязи под подошвой. Каллисто. Правят балом лишь сильные, со стальным стержнем внутри. А твоя мягкость самый настоящий и единственный изъян."
И Каллисто понимала. Она послушно ловила наставления и матери, и отца. Каждый день, до боли в мышцах и голове, девочка занималась, не оставляя себе ни минуты лишнего времени на бесполезные занятия. Она гордилась своим положением и с удовольствием принимала возлегшее на детские плечи бремя. Наивный ребенок, в чьих мыслях была романтизированная жизнь сильной матери и прекрасного отца, мечтала о том, как ее уже повзрослевшая нога ступит на первую ступень к трону, как образ совершеннолетней "Я" сядет на место матери, и в руках окажется меч реликвия прародительницы. Голову украсит венок величия, сплетенный из рубиновых листьев, переплетенные агатовыми бусинами. И все вокруг, ее поданные, преклоняя колени, будут с упованием смотреть, как Каллисто, станет новой герцогиней.
И вся эта воображаемая, мечтательная, без недостатков жизнь посыпалась, словно песочный замок, рухнула, как карточный домик. Иллюзию смыла волна первой, в жизни Каллисто, крови любимого существа.
С него и началось ее проклятье. Он стал первым другом, первым, кого Каллисто защищала и скрывала от матери. Пушистый комочек - новый необычный вид, подаренный заснеженным лесом. Граф Латимер отправил зверька в подарок наследнице на праздник в честь дня основания герцогства. Афрато. Идеальная кличка, полностью описывала внешний вид животного. Маленький, пушистый, с шерстью чуть темнее звездного неба, с большими серыми глазами. С первых минут, как встретился с новой хозяйкой, признал в ней часть семьи. Ластился, прыгал на руки, чуть ли не мурчал и мяукал.
Ламия же сочла подарок бесполезным и решила, что пушистик станет идеальным предметом для занятий по родовой магии. Приказ прозвучал четко и понятно. С помощью крови зверя создать проклятый артефакт. Девочка не смела перечить матери, но за столько дней, сколько жил у нее Афрато, не могла и представить себе убить только ради крови для задания. Обмануть мать невозможно. Красные глаза и острым обонянием раскусит подмену и собственноручно расправится с маленьким, ни в чем неповинным созданием.
Поэтому для ребенка оставалась лишь один выход. Придумать способ, как взять кровь у питомца менее болезненно и не опасно для жизни. Для Каллисто, что под присмотром наставников рубила монстров ради оттачивания боевых навыков, это была настоящая головоломка. Каждая минута была на счету. Песочные часы были перевернуты в тот же момент, когда было озвучено задание. Их вид застрял в голове у Каллисто, как, казалось бы, медленно, аккуратно, по щепотке, и в то же время неуловимо быстро ускользало время.
Книги не могли ответить на вопрос. Однако в отчаянный момент ты можешь зацепится за любую соломинку. Когда Каллисто перелистывала страницы, одна из них резанула нежную кожу пальца, и из царапины выступили рубиновые капли. Каллисто хотела смахнут их, но задумалась и пристально рассмотрела рану. Наставники рассказывали о смертельных точках, которые, если задеть, можно нанести непоправимый урон, даже если не удастся отрезать противнику голову или пронзить сердце. И сейчас Каллисто как никогда была близка к ответу.
Просмотрев множество схем, строение животных, смокнув губами каждую строчку, ребенок понял, что тела всех, в ком течет кровь, насыщены путями, по которому она передвигается. Она выяснила, что есть маленькие и большие, опасные и безобидные. На пальце она повредила капилляры - самую маленькую часть кровеносной системы. Но если проникнуть глубже, в руке, в локтевом сгибе лежат вены с большим объемом крови. Каллисто искала справочники с анатомией монстров, кто больше похож на Афрато. И она нашла. Однако, это был риск, ведь каждый организм индивидуален, и каждая ошибка могла оказаться фатальной.
Следующей задачей стал выбор способа забора крови. Если просто пронзить лапу, Каллисто может не остановить кровотечение у такого маленького и слабого звереныша. Помощников нет, а опытных лекарей звать не имело смысла. Демоны доложат обо всем матери. Каллисто хорошо управляла своей аурой и могла вытянуть кровь, хватило бы маленькой дырочки. В кузнице, с помощью мастера, из своей золотой броши, Каллисто выковала тонкую, длинную, полую иглу, и с ее помощью смогла воплотить свой план. Несмотря на страх ошибки, девочка справилась великолепно. Она не просто вытягивала кровь аурой, она буквально ощущала ее, слышала, где именно пролегает наиболее кроветворный сосуд.
Малыш практически не почувствовал боли, а после манипуляции, Каллисто напоила его отваром, что способствовал быстрому восполнению и кроветворению. Добытую кровь демон использовала по назначению - создала артефакт - шпильку невиданной красоты, алую, с цветами, что раскрывались, стоило украшению коснуться волос. Ламии работа дочери пришлась по вкусу.
— И в чем магия шпильки?
— Матушка нагружена работой сверх допустимого и без моих занятий. От того вы часто испытываете головные боли. Скоромный артефакт поможет приглушить боль в течение дня.
— Дочь заботится о матушке? Мне приятно. Прошу, помоги мне вставить шпильку в хвост.
— Я справилась с заданием?
— Неплохо.
Неплохо. Если бы кто-то затратил столько же усилий, сколько это сделала Каллисто, то от такого сухого ответа пришелся в ярость. Но девочка с благодарностью выдохнула. Она решила, что все позади, и теперь, оставалось лишь с осторожностью скрывать Афрато от посторонних. Ото всех, кроме Блу. Ламия никогда не переступала порог комнаты, считала ее личным пространством и этим показывала дочери, что у каждого должен быть угол, в котором могут прятаться скелеты в шкафу. Главное хорошо их прятать. Герцог, хоть и посещал комнату дочери вечерами, чтобы прочесть той книгу перед сном, не обращал внимание ни на что, и поэтому не было проблем посадить Афрато в корзинку и аурой устранить любой шум.
Уже в покоях, приглаживая нежную шерстку малыша, Каллисто расслабилась, и приняла наступивший для них хороший конец. Однако нет ничего разрушительнее для сердца, чем затишье перед бурей, которую не ожидаешь. Прошедший спокойный, рутинный месяц, на отлично сданные экзамены. День был великолепен, интересен, и закончить его сытным ужином было вишенкой на торте. Маленькое торжество, устроенное матерью после экзаменационного дня, когда вся семья собралась в маленьком, но уютном зале, за одним столом. Перед герцогом и герцогиней стояли кубки с вином, а перед детьми тарелки с самыми разными яствами.
Ужин проходил в приятной атмосфере, и в один момент, когда герцогиня опустошила свой кубок, в зал вошел слуга с еще одной пестрой тарелки, на котором лежали аппетитно нарезанные куски мяса, не успевшие остыть. Блюда поставили перед Каллисто, после чего Ламия обратила внимание дочери на себя.
— Моя маленькая герцогиня превосходно справилась с экзаменами. Прошел месяц, а успехи и умения моей девочки все растут. Правда, еще множество того, чего тебе стоит узнать и выучить. Однако я хочу, чтобы ты знала, как сильно я горжусь тобой. Каллисто, моя дочь, воистину изобретательна. Даже если поставлена в тупик, все равно находит верное решение. Это свежее мясо с кровью - мой подарок. Хорошенько запомни ощущения. Надеюсь, скоро ты пробудишься, и тогда, сможешь ощутить прелестный вкус не только крови животных, но и демонической крови. Приступай.
Каллисто, польщенная похвалой матушки, не раздумывая, схватила вилку и испробовала первый сочный кусочек. Однако, когда запах крови уже достиг носа маленького демона, и принюхавшись, она почувствовала нотки знакомого аромата. Сущность Дентелы сыграла с ней плохую шутку, ведь Каллисто не могла не узнать кровь того, кто находился с ней все свободное время, в их маленьком мире, в покоях маленькой девочки. Проглоченный кусок ужасом и отвращением, неописуемым страхом отозвались внутри. Каллисто подняла взгляд на мать, и столкнулась с пронзительными, красными глазами, полными разочарования, в отличие от зеленых, что наполнялись предательскими слезами, не имеющими права скатиться по побледневшим до цвета мрамора щекам.
Каллисто не осмеливалась опустить взгляда на тарелку перед собой. Она посмотрела на отца, что сидел подобно бесмятежной скале, и на Луана, что продолжал с аппетитом уплетать очередной десерт. А Ламия не переставала смотреть на Каллисто.
"Дорогая. Тебе не пришлось по вкусу мясо? Быть того не может! Повар столь искусен! Настоящий талант, из самой столицы."
Каллисто то открывала, то закрывала рот, не издавая ни звука. И тогда, герцогиня встала из-за стола и подошла к дочери, забирая вилку из ее рук и натыкая новый кусок. Она стала кормить дочь, а Каллисто не могла ничего ни сказать, ни сделать. Единственное, что она могла - это ощущать, как все внутренности переворачиваются, а в горле невыносимо колит каждый раз, когда она делает глоток. Закончив, герцогиня оставила легкий поцелуй на лбу дочери, что непременно стал жечь, и под сопровождением слуги вышла из зала.
Каллисто оставалась неподвижной, сдерживала позыв тошноты. Она хотела сорваться сразу после ухода матери, но, только лишь сдвинув ногу, получила ладонью по спине от отца.
— Каллисто, кажется, нам необходимо вновь повторить правила поведения за столом. Сколько тебе лет, чтобы сама герцогиня кормила тебя? Разве не знаешь, что прежде должны уйти взрослые? И что с лицом? Чем ты недовольна?
Сердце девочки разрывалось, тошнота нарастала, но она сидела ровно и ждала, пока отец, что до жути медленно попивал красный яд, встанет и выйдет следующим. Луан, чьи эмоции изменились после того, как герцогиня вышла, не стерпел и быстрее сбежал из зала.
— Ничтожество. Не смей брать с него пример! А по поводу твари, что ты прятала в своей комнате, что своей мерзкой шерстью и грязными лапами ходил там, где ты лежишь, мы еще поговорим.
После этих слов, герцог ушел, а Каллисто отпустила трескающийся по швам контроль. Её стало рвать всем, что она съела, не переставая, от чего в определенный момент, когда в желудке уже ничего не осталось, вышла желчь с кровью. Горло изнутри было расцарапано выплеснувшим содержимым. Вся она дрожала. С глаз градом посыпались огромные капли слез, а после раздался крик в сопровождении с громкими всхлипами.
Каллисто обняла себя за плечи и подняла голову, уткнувшись взглядом в большое зеркало. На собственное отражение, на рот, в уголках которого остались следы от крови. Губы скривились от отвращения, и девочка кинула первый попавшийся под руки предмет, так и не разбив прочное стекло. И на этом кошмар не закончился. Посмотрев на свои руки, она увидела кровь. Это была иллюзия. Реалистичная, созданная собственным сознанием. В отражении перед собой, она вся была в крови. Кровь была повсюду. На одежде, стекала по рукам, падала на пол. Неописуемый для ребенка ужас. Отражение в глазах Каллисто улыбалось и облизывалось. Оно было счастливо от обилия крови.
В груди закололо, голову пронзила невыносимая боль. Перед глазами поплыло, и демон медленно осела на пол, потеряв сознание. Это был день, когда она встретилась с рожденной внутри сущностью, и днем, когда она сделала все, чтобы запереть ее. Образ стекла, что не смог разбиться, стали крепкими и прочными стенами, которые сущность в попытке вырваться всё же побила, и некоторые осколки усыпали пол.
Раздвоенность и боль от нее стали каждодневными спутниками Каллисто. Она пробудилась слишком рано, и из-за всех сил скрывала это. У нее получилось. Никто не заметил. Никто, кроме мальчика, что стал катализатором всего, разболтав о Афрато, матери. Первое предательство Луана, что было прощено, однако не забыто. Его первый поступок, что стал началом возрастающего ростка недоверия и ненависти у Каллисто, и вины, ощущения собственной никчемности у Луана.
Хрустальная ваза, наполненная счастливыми цветами детства, треснула, давая спасительной воде сбежать, а цветы один за другим завяли, превращая лилию в мрачный гербарий. Так же, как и детскую дорожку во взрослый тернистый путь.