Глава 10
Приятные персиковые стены оранжереи скрывали в своей обители вечно цветущий сад сладких фруктов и благоухающих цветов. Каждый плод, веточка, лепесток наполнялись силой из ручьёв святой воды, дорожками, журчащими меж стволов. отчего имел по-настоящему целительские свойства.
Здесь, удерживая хрустальную, наполненную божественной силой сферу, слушая приятные звуки колышущихся листьев, сидело дитя неба. На лице нисколько не отображалось количество прожитых лет, коих исчислялось несколько десятков тысяч. Длинные, убранные в низкий хвост, перевязанные лентой русые волосы аккуратно спадали по широкой спине, скрытой под салатовым длинным хламидом. Голубые, как лазурный берег, глаза с янтарным отблеском пристально наблюдали за сферой, вернее, за тем, что отображалось в артефакте.
Уже несколько недель он не позволял себе покинуть умиротворенный сад. Сверху, сквозь огромное окно, проникали лучи солнца, что освещали и наполняли светом всю оранжерею, а падая на сферу, питали её силой яркого и спасительно светила. Сфера, работала на износ, но не могла дать нужного ответа. Выдохнув, полной грусти и сожалений грудью, мужчина склонил голову и коснулся сферы лбом, губами, шепча молитвы, до той поры, пока широкие высокие двери не распахнулись, впуская внутрь воина в доспехах.
При каждом движении, доспех благородного металла блестел, впитывая силу света. Глаза, наполнены решимостью. Волевой подбородок и морщины на лбу, из-за частой хмурости. Губы почти никогда не улыбались. Последний раз, когда уголки приподнялись, был так давно, что уже не один обычный ангел и не вспомнит этого момента, и скорее начнёт слагать легенды, выдумывая красочные мифы, что никогда не будут реальностью. По правде, тот, кто за один день потерял двух близких сердцу людей, не был способен улыбнуться вновь.
— Михаил. Ты вернулся?
— Рафаэль.
Два архангела, одни из самых приближенный к Господу. Те, в ком течёт кровь, наполненная большем количеством святой силы, чем у обычный ангелов. Архангел Рафаэль устало улыбнулся, позволяя грусти явить себя в отражении глаз.
— Я чувствую твой оскудевший запас святой силы.
— Прошло уже несколько восходов полной луны. А от дитя не одной весточки.
— Птенец с оторванными крыльями и без божественной силы. Глупый юнец, избалованный, не способный к жизни в суровых условиях. Я множество раз предупреждал, каким этот ребёнок под твоим воспитанием может вырасти.
— Я дал себе слово. После потери Лукаса, разрешить ребёнку блага беззаботной жизни. Не ожидал, что судьба сплетёт клубок и выставит дитя в непорочном свете.
— Доказательство найдены. В скором времени, отец вынесет решение снять обвинения.
— Спасибо. Я мог обратиться только к тебе, но. Если поздно?
— Он жив, иначе душа вернулась бы в зал Лахтары. Как это и было с Лукасом.
— Душа Глории так и не вернулась.
Михаил прикрыл глаза. Упоминание единственной ученицы великого полководца небес было болезненным, но, несмотря на это, он ответил, устремляя голубые глаза высоко к свету, не жмурясь от попадающих ярких лучей и ясно разглядывая солнце.
— Потерявший надежду в добро человек не может войти во Врата Вилон, как и душа, что была запятнана чёрными слезами Айин. Моя ученица слишком любила и, как ангел, она умерла в один день с Лукасом.
— Любить не грех.
— Покуда помнишь самого себя. Истина так.
Рафаэль не ответил и продолжил поиски. Михаил не спешил уходить. Здесь, медленно ступая по тропинке чистых белых камней, прислушиваясь к журчанью святых ручьёв, в его глазах проносились давно минувших дней, счастливые, но оттого и горькие воспоминания. Когда-то, ушей архангела не покидал детский смех, плач, и каждая минута сменялась то восхищенными возгласами, то милыми обидами, а порой и дерзкими пререканиями.
"Наставник, а правда, что ваш меч разрубил все три тысячи хвостов самого Оратератоса? Поведайте истину? У него на каждом хвосте шипы, и с ядом. И даже восемь голов. И говорят, нет сердца, а значит и нет смерти! Наставник потрясающий! Когда ваша ученица станет ростом, как наставник, то своим копьем я сражу всех монстров, а их головы принесу к вратам Вилон и восславлю имя нашего отца, Господа! Нет, сначала, я прославлю имя сильнейшего ангела, моего наставника!"
Как собственный ребенок. Подобно родной плоти и крови, часть сердца, что оторвали и навек стёрли с картины мира, оставляя белый след, не давая и надежды на секунду мимолетной встречи.
"Наставник, Я не устала. Я готова тренироваться ещё!"
"Наставник. Сегодня, я не сдамся. Я освою технику штормового раската!"
"Наставник. Я решила! Буду тренировать и дух. Буду держать пост, как и вы."
"Наставник, я вернусь с первого задания. Только победителем."
Послушное дитя, чье сердце не ведало ни горечи поражения, ни потери. А глаза цвета спелой и сочной травы, искрились любовью к праведному делу защитника.
"Наставник. Признаю, наказана справедливо. Однако ученик архангела Гавриила нарвался сам. Почему наказывают лишь меня? Он задирал Лукаса. А вы знаете, что Лукас слишком слабый, чтобы противостоять ангелу воину."
— Для ситуаций подобного рода и есть мы, ваши наставники. Последнее время твой нрав куда мятежней. Будет лучше, вынеси ты урок. Ещё восемь часов на раскаленном солнцем янтаре научат мою справедливую ученицу терпимости и беспристрастности. Воин без холодного расчета, как без верного меча посреди жаркого смертоносного поединка. Или же, как путник без воды в знойной пустыне. Погибель."
— Бесстрашный, прекрасный цветок Целогины. Растоптанный судьбой.
Не желая впадать в ветхие воспоминания, Михаил посмотрел на линии руки и дотронулся до той, что когда-то треснула.
"Этот трусливый ребенок не мог пропасть под землю, если некто не утащил своими хитрыми щупальцами. Необходимо искать глубже, чем бренный мир."
На ладонь приземлился белый лепесток ночного жасмина, бутон которого раскрылся раньше наступивших сумерек.
— Лишь однажды. Жасмин расцвел в лучах ясного солнца.
Гавриил встал возле Михаила и с тревогой посмотрел на раскрывшейся цветок, откуда оторвались лепестки.
— В день, когда лил слёзы весь сад, укрывая землю лепестками, словно снегом.
"Дурной знак."
***
Затерявшись средь книжных стеллажей, перелистывая одну страницу за другой, пробегая взглядом от буквы к букве, он не мог отделаться от мыслей и забыться. А забыться хотелось, настолько, что порой, просыпаясь в кошмарах, обхватывая голову, сжимая, желание стереть все воспоминания и ни о чем ни знать, ни думать, разгоралось внутри яростным пламенем. Было бы славно не думать хоть долю секунды о своем положении и о девушке, которая с той поры и на глаза не попадалась, как специально избегала. Лишь единожды он приметил копну чёрных волос во время прогулки, но и та исчезла мгновенно. Испытывает ли демон вину, либо же ей окончательно завладело отвращение к нему. И все же, укол совести Эрос ощущал и из-за своих слов, и в том числе из-за маленького слуги, которого случайно подставил.
Сам же Блу не показывал обиды или какого-то разочарования, а наоборот, сам попросил прощения. О том, как Эрос избежал смерти, демон так и не понял, поэтому не смог ответить ни на один вопрос ангела, списывая все на гениальность хозяйки. Самого же ангела разъедало противоречие. Благодарности за спасение испытывать он не обязан. На волоске от смерти оказался из-за Каллисто, однако и спровоцировал ее он сам. И отчего его раздражала ситуация, когда они не могут увидеться? Проще, когда две параллельные линии не пересекаются. Однако, параллельным они перестали быть в один морозный день, который уже не сотрешь с листа истории.
С губ сорвался вздох. Эрос захлопнул книгу и прошёл дальше, к другому разделу. После горячки, неясной природы, произошло чудо. Телу перестал вредить холод, стало жарче. И ещё одно недоразумение, которое позволило Эросу стать почти полностью свободным. По крайней мере, в этом замке. Возможность попасть в другой уголок без сопровождения.
В один из более морозных дней, Блу долго не было, а Эрос ждал, когда демон принесет ему еду. И вот, рискнув, он вышел на поиски и столкнулся в одном из коридоров с Луаном.
Ангел настороженно сделал шаг назад, но демон прошёл мимо, не обращая на него внимание, словно игнорировал противную мошку, о которую не хочется марать руки. Этого хватило, чтобы дать понять всему замку, безразличность их господина, что сыграла в пользу Эросу, и дало знак всем вышестоящим не обращать взор на присутствие ангела. Луан установил атмосферу полного нейтралитета, этим сильно помогая Каллисто, лишая сестру головной боли за безопасность пленника в стенах замка.
Теперь, Эрос проводил в библиотеки всё свободное время, выискивая всё, что поможет ему когда-нибудь сбежать, но, каждый раз разочаровывался от того, насколько он беспомощен без сил и крыльев. Библиотека в замке уступала Великому архиву знаний, залу "Терастия", однако и заслуживала восхищения необычному оформлению и поиску книг. Здесь, легко можно было взять несколько свитков и затеряться ото всех, погружаясь в текст. И не беспокоится, что кто-то отвлечёт.
Список литературы был очевидным. От природы сил демонов, до географии "Kólasi". Теперь он уже знал, что находится в герцогстве "Thánatos Ston Págo" в самой отдаленной его точке. Ангелу был интересен и необычный миропорядок, который установил бывший архангел, кто был ближе всех к Богу и считался любимым сыном. А теперь дьявол, полная противоположность всему светлому.
"Удивительно. Святое Писание верует, что Люцифер поглотил Айин, а на самом деле он сам отдал свою сущность ему, отправившись в вечное забвение. Как сама тьма. Весь корень зла добровольно отдал свое существование ангелу, как если бы, смерть было чем-то, чего так жаждал Антибог"
— Айин воистину противоречивое создание. Тот, кто был равен силу Господа Отца, смог так бессмысленно отдать жизнь в руки бывшему порождения Святого Света.
— Айин, не он. Это она.
От неожиданности Эрос расслабил пальцы. Раздался хлопок. Взгляд уставился в пол, на книгу, которую подняла и притянула себе Каллисто. Девушка внимательно прочла название и, усмехнувшись, отдала Эросу. Забирая вещь, он, наконец, посмотрел на демона.
За время, сколько они не виделись, Каллисто стала выглядеть ещё болезненнее, насколько это возможно для демона. Ощущение, будто не он пролежал в беспамятстве от горячки, но и несмотря на это, хрупкую холодную красоту не могло испортить ничего. Она невозмутимо стояла, спиной подпирала шкаф. Несколько прядей из высокого небрежного пучка спадали по линии лица. Ярко-красные губы были сжаты, и сильно выделялись на фоне общей бледности. Худое тело скрывала темно синяя свободная рубашка с кружевным воротником, заправленная в свободные черные брюки, и босая. Кажется, только встала после дремоты.
— Она?
— Антибог была женщиной, что не могла создать разумное существо, как своё дитя. Её тьма порождала лишь чудищ. Они не имели разума, только истинное желание чужой крови, полученной в муках, и оттого страдали сами. Однажды, изгнанный из-за дерзости к отцу, израненный ангел, что, умирая, упал в лощину смерти, тень, в которой пряталась Айин, дал ей надежду познать роль матери. Выхаживая Люцифера, она полюбила его как собственное дитя, и когда он озвучил ей желания стать противоположным Богу и создать свою реальность, не требуя ничего взамен, напоила своими слезами, что смешались с кровью ангела, выжигая священный свет. А после вырвала себе сердце - центр темной силы, и вручила Люциферу, растворяясь в мире и в счастье от сбывшейся мечты породить собственный разумный род и чтобы из воспоминаний, из истории наблюдать за собственной расой. Люцифер воздвиг Айин во дворце молельный зал и признал матерью всех демонов, так же, как для вас, ангелов, матерью является Зои.
— Священное Писание говорит о другом в строках. Люцифер убил Айин.
— Откуда у ангела, еще и падшего, изгнанного с небес, совсем как ты, силы для борьбы с той, кто равен Богу? Сам же так сказал.
— В итоге она просто умерла.
— Иногда забвение - заветное желание отчаявшегося.
— Грешное желание.
— Это так. Но все безгрешное нам чуждо. Оттого мы и ее порождения.
Каллисто оглядела Эроса и удовлетворительно улыбнулась.
— Давно не виделись. Вижу, тебе лучше. Слышала...Теперь можешь перемещаться по замку, как и когда заблагорассудится, и без Блу. Надеюсь, твоё пребывание стало менее неприятным.
Каллисто выглядела ироничной. А еще невероятно усталой.
— А вот ты не похожа на того, кто пребывает в здравии. Ты. Вылечила меня. Благодарить не буду.
— Мне не нужны пустые слова. Лучше, если ты продолжишь волноваться о своей безопасности и, наконец, научишься держать язык за зубами.
— Извинятся тоже не буду. Нападать на беззащитного это подло.
Каллисто пожала плечами и прошла мимо места, где были сложены все прочитанные Эросом книги, и, перешагнув горку, остановилась у одного стеллажа, откуда достала очень тяжелый переплет.
— Можешь не обращать на меня внимание, я лишь за книгой вышла. Продолжай познавать совершенно бесполезные данные.
— Бесполезные? Это твоя библиотека.
— Здесь ты можешь найти все о замке, его потайных механизмах, ловушках, тайных проходах. Однако вместо этого ты тратишь время на обычную, никому не нужную историю, которой несколько тысяч лет. Разочарована. Кажется, я слишком многого ожидала.
Эрос поставил книгу на место и приблизился к Каллисто. Как ни странно, но после пробуждения и чувство страха к демону отбило, что не могло ни радовать и ни удивлять. Сейчас его нутро не трепетало в ужасе, колени не подкашивались, и он мог держать голову ровно, не вонзая собственный подбородок в кожу груди от желания спрятаться, как страусу. Как если бы он все уже умер, а тело подменили, снова сунув туда светлую душу. И опять же ангел с каждым днем, с каждым часом, понимал, как менялся. А еще в памяти свежи были воспоминания, с какой тревогой и ужасом Каллисто смотрела на полуживого ангела. И ее шепот. Он слышал в сжигающем внутренности жаре, сквозь спутанное сознания ее голос, чувствовал ее прикосновения.
Подойдя довольно близко, Эрос повторил позу девушки, наклоняя голову, чтобы разглядеть название.
— "Kataraméno aíma". Какое значение у этих слов?
Каллисто поджала губы и задержала дыхание. Она не могла не заметить, как поведение пленника перед ней переменилось. Аромат ангельской крови хоть и остался прозрачным, но определенно стал резче, а самого юношу еле заметно, скорее только для её взгляда, покрывало алое свечение. Как много перекроила в нем капля демонической крови.
"Интересный симбиоз, верно? Не ожидала. Но твоя кровь словно прижилась. Не просто исцелила от ауры, так еще и подстроилась под его святое тело. И удивительно, и страшно. Кто знает, дай ему больше, и, может, даже одержимости не случилось бы. Не могу не прийти в восторг! как хочется испить!"
Демон нахмурилась словам собственной сущности.
— Каллисто? Слушаешь меня?
— Это древние родовые заклятия рода Блэк. Для тебя не играет роли.
— Ты не будешь использовать их? На мне?
— Их не используют вот уже несколько сотен лет. Да и смысл, применять настоящие сокровища древней мудрости на тебе? Умрешь, не успею даже глазом моргнуть. Забыл, как чуть не вернулся на свои небеса, лишь оттого, как в твоём бренном теле затесалась крупица моей энергии.
Эрос пропустил едкое замечание мимо.
— Почему не используют?
— Их создала прародительница. Прародительница была гением, даже Люцифер восхищался ею.Ни вторая герцогиня, ни матушка, так и не смогли ими овладеть.
— А ты сможешь?
— Для этого я и пришла за этой книги. Что еще мне разжевать и положить тебе прямо в рот?
Пристальные переглядки, игра друг для друга, притворное безразличие, показные колкости. Ангел смотрел в бездонные глаза демона, в эти драгоценные камни, чарующе притягательные и нереальные, но оттого и более прекрасные. Ее мимика, вздернутый в высокомерии подбородок. И это ее хронический утомленный вид.
— Ты странно выглядишь.
— Неужели?
Открыла книгу. Послышался шелест страниц. Уткнулась в текст и после прошла мимо ко выходу из книжного ряда.
— Знаешь, на что похоже?
Каллисто остановилась, оборачиваясь в профиль, краем сощуренных глаз устремляя снова на Эроса.
— Похоже, ты устала от собственной жизни.
Каллисто усмехнулась и напоследок, прежде чем вышла не только из ряда, но и из библиотеки, кинула заинтересовано:
— Неплохая наблюдательность.
Вчера или несколько дней назад он наткнулся на любопытный томик. Эрос не просто так шерстил и выпрашивал подноготную демонов. Раньше он считал их теми, кто лишен теплых чувств по отношению к окружающем. А страшилки, что травили они, будучи недорослями на школьной скамье, когда казалось страшнейшим было попасть на безделье архангелу Михаилу, лишь раскрывали демонов, как фанатиков. Кто толкает бедных смертных в кипящие котлы или, поймав ангела, разделывают плоть и сырую делят, проглатывая самые большие куски, обгладывая святые кости. Кто мог подумать, что строже и дисциплинированнее существ он не видывал?
Поступь, осанка, поворот головы, взмах пальцев. Все доведено до ужасающей идеальности. И Эрос понял. Демоны - перфекционисты. И отнюдь не бесчувственные. Их чувства просто извращенные. Ни светлые, ни теплые. Куда глубже, горячие. С подводными камнями.
Книга с не примечательной обложкой, какой-то серой, потасканной, говорила о проклятьях. Оковы, что сдерживали разрастания и усиление сильных родов, невидимыми цепями обвивали ноги 4 сильнейших после короля, мешающие им посягнуть на власть Люцифера.
Герцоги Лагния и Ахане. Ни у одного не родилось сильных потомков, кто был способен скинуть отца со своего пьедестала. Именно поэтому, в этих семьях с начала появления королевства и до сих времен, Асмодей и Левиафан восседали во главе. Эрос прочёл о множестве наложниц и жен двух герцогов, и у каждой ни одно дитя, и из них ни одного путёвого. А вот род Блэк и род Оро, как выделенные, могли иметь лишь одного, и тот сменял родителя, принося клятву королю. О природе и причине проклятия Эрос не догадывался, это его и не волновало, как и само проклятье. Но он наткнулся на примечание, в котором говорилось о проклятье прародительницы, что передавалось каждой следующей герцогини рода. Личная болезнь, не связанная ни с Люцифером, ни с Адом как таковым. А мелким шрифтом в скобках стояло уточнение. Миф. Автор был стёрт. На месте лишь размазанные чернила и, по всей видимости, капли присохшей крови, отчего становилось дурно. И звалась хворь - "Metaxoskólikas."
Эрос чувствовал, он нашёл что-то важное, что-то, что могло быть козырем в его руках. Осталось узнать значение древнего языка. Вместе с подавлением жажды, казалось, он нашёл еще одно слабое место Каллисто. И от этого внутри все трепетало. Контролировать ее не сможет никто, но.
"Подчини себе зверя, приручив."
Перспектива манипуляций чужими слабостями. Едкой горечью оседали в душе. Вся ангельская природа отторгала эгоистичные идеи, и совесть наседала, оскорбляя, уверяя в том, что ангел не имеет права подражать демонам, уподобляться им. И с каждым часом Эрос чувствовал, как опускается все ниже, совсем как все эти низкие мученики демонической природы.
"Возлюби врага своего, как самого себя."
Но возможно ли, чтобы враг возлюбил тебя? Он не может проигнорировать этот вопрос. Глубоко внутри себя Эрос принял решение. единственное, что могло помочь ему выбраться отсюда.
Ангел добрался до своей комнаты и захлопнул дверь. Он зашторил окна и зажёг свечу перед эскизом портрета, нарисованный по памяти куском не обработанного графита. Лик дяди Архангела Рафаэля. Эрос упал на колени в молитве, сжимая в своих руках выпиленный из первого попавшегося на прогулке камня крест. Неровный столовым ножом, наспех, пока никто не заметил.
"Дорогой дядя. Услышь мои молитвы. Послушай. Не суди. Только не суди.
Пока, я тот, кого может раздавить любой в этом проклятом месте. Я не могу быть уверен, что будет завтра, что взбредет на ум каждому, у кого по венам течет демоническая кровь. Пока меня не замечают, но не сегодня, так завтра, всё переменится, и я буду стонать от боли под изощренными пытками, наблюдать, как меня унижают, прижимают голову к земле ботинками, заставляют кричать и молить о пощаде. Глупо думать, что я смогу сбежать, просто разузнав о замке. Даже если выберусь с территории, буду на кусочки раздроблен этим вихрем, что скрывает нас ото всех. А после попытки побега, меня запрет и будет мучить их. Чёртова принцесса.
Прошу, не гневайся из-за моих скверных мыслей, засевших в голове. Я не могу следовать чести и тем постулатам, вызубренным наизусть. Демоны, что бесстыдно похитили твоего племянника, будут делать все, чтобы уничтожить не только мою плоть, но и душу. И если хочу выжить и выбраться отсюда. Как бы неестественно это не было, но мне придётся играть по их правилам.
Ты учил меня не использовать доверие близкого в угоду себе. Но не грех использовать грешное. Каллисто. Эта девушка. Нет, этот демон, ключ к моему спасению. Не знаю отчего, но она отличается ото всех. И даже несмотря на всю ту жестокость, что она обрушила на меня, похоже, этой демонессе единственной не чужда мысль оставить меня в живых. Но насколько я могу доверять слову демона?
До сих пор она великая загадка для моего познания. В ее глазах не видно тяги к этой жизни, стремление проводить свои дни в удовольствие и просто жить. Я вижу, в отражении ее души заветное желание, что в нашем мире самый страшный грех. Она отвергает свою природу, и это ужасает, но невероятно восхищает. При всем ее высокомерии я никогда не видел ни тени презрения. Она, как горячий лед, то замораживает, то обжигает холодом, и во мне, не перестаёт кипеть желание растопить айсберг в ее глазах.
Я сделаю все, чтобы расположить ее к себе. Если понадобится, дам своей крови. Она может выпить столько, сколько захочет, если это привяжет ее ко мне. И тогда, прислушиваясь к своим чувствам, возможно, она решит отпустить меня. Ведь, какими бы ужасными ни были демоны, я чувствую. Нет, я вижу, как они способны любить и защищать то, что любят.
О великий Господь! Отец, дядя Рафаэль, не дайте мне самому увязнуть в этом. И не требуя прощения, молю: лишь бы не было сожалений."