Глава 8
Бесконечный белый коридор. Идешь дальше, а ощущение, будто остаешься на месте, не покидает. Вокруг все одинаково: ни поворота, ни лестницы. Прямой коридор. Белые стены, белый потолок, белый пол.
Нет свеч. Не ясно, как освещается пространство, но от этой белизны немного слепит глаза. Неужели я уже отвык от чистого белого цвета. Звенящая тишина. Ни скрипа, ни завывание ветра, ни звука моих шагов. Я не могу слышать собственное дыхание. Чертовски устал. Сколько я прошёл? Час? Два? Может всего каких-то ничтожных десять минут. А сколько должен ещё пройти, чтобы закончить этот бессмысленный путь? Словно и время остановилось. Или же я всего-навсего схожу ума. Сил нет. Остановился, закричал, но и крика не слышно. Он утонул в помещении. Белые стены впитали его в себя, словно вата влагу.
Впервые меня так раздражает белый. Больше не могу. Падаю на пол. Ноги болят. В голову насильно лезут мрачные мысли. Этот белый коридор сводит с ума. Страшно. Я здесь один. Ни намёка на жизнь.
Закрываю глаза. Хочется, наконец, отдохнуть от этого белого цвета. Впервые осознал: без темноты нисколько не легче. Без черного. Белый не особенный. А сейчас он просто отвратительный. В ушах зазвенело. Больно. Зажимаю уши, но звон не умолкает, а только нарастает. Виски пульсировали, а в глазах стали бегать чёрные точки.
Что-то не так. Сквозь звон я отчётливо слышу необычный звук. Сначала слабый, после все громче и громче. И вот уже он заглушил звон в ушах, и я разобрал, что именно слышу. Сначала мне показалось, что это смех, но после я понял. Это был плач. Детский плач. Слышу, как малютка плачет где-то рядом, но, оглядываясь вновь и вновь, никого не нахожу.
Встал и побежал. Прямо и прямо. Ещё прямо, и тут резко спуск вниз, как с горки. Новинка. Спустя несколько часов одинаковой картинки. Поскользнулся. Не получилось аккуратного приземления. Упал больно на копчик, но это ничего.
Опять всё белым бело, однако голос ребёнка стал еще громче. Внимательно осматриваю помещение. Это уже не коридор, а какая-то просторная комната, посередине которой, вижу, сидит маленький тёмный комочек. Единственное, что здесь другого цвета, помимо меня.
Медленно и осторожно подхожу ближе. Нельзя напугать. Дети к незнакомцам очень насторожены. Вот только, откуда в таком месте ребёнок? Малыш сидел ко мне спиной, Плечики подрагивали. Это заметно, несмотря на чёрный, накинутый поверх плащ.
— Малыш, ты потерялся?
Мои слова проигнорировали. Он словно не слышал меня. Я сказал громче, но вновь ноль внимания. Я вздохнул и решил посмотреть ребёнку в лицо. Обошел и застыл. Лицо скрыто под длинным капюшоном, а я отчётливо вижу, как об пол перед ребёнком бьются большие кристальные капли. И тут, опуская взгляд ниже, я застыл в немом удивлении. Руки малыша были окрашены алой жидкостью. В одной ладони лежало маленькое сердце, по виду принадлежавшее какому-то животному, а в другой был отделанный золотом столовый нож, остриё которого было воткнуто в это сердечко. Капли крови стекали по запястьям и разбивались о пол, вместе с чистыми прозрачными слезами.
Я опустился на колени рядом, не переставая наблюдать.
— Малыш, Почему ты плачешь?
На сей раз он ответил. Тоненький детский голос дрожал.
— В моих руках его сердце. А он, больше не живой.
— Кому принадлежит сердце?
— Моему другу.
— Кто совершил такое зверство?
— Это сделала я. Я убила своего друга.
— Зачем ты это сделала?
— Потому что не была осторожной. Не уберегла.
— Но, выходит, ты просто не уследила за ним. Убила не ты.
— Нет. Я его убила. Я не защитила. Значит, виновата я.
— Малыш, успокойся. Настоящий виновник...
— Нет! Это я убила!
Ребёнок пронзительно закричал. Крик был оглушительным, настолько громким, что мне пришлось опять закрыть уши и отойти на несколько шагов. А затем я увидел, как по всей комнате стали расходится трещины из-за ударной волны звука. Появились глубокие расщелины. Потолок стал рушится, Каменные плиты одна за другой падали сверху, заставляя комнату трястись еще больше. Я в панике постарался подбежать к ребёнку, чтобы защитить, но что-то не подпускало ближе. А малыш стоял, запрокинув голову, и рыдал в потолок. Капюшон спал, но в глазах помутнело, и я так и не смог разглядеть лица. Увидел лишь, как по плечам рассыпались длинные волосы.
Я провалился. Не знаю, как долго летел вниз, но падал я в кромешную тьму. Взгляд давно потерял белый коридор. Я, распахнув широко руки, был готов удариться оземь и разбиться. Не знаю отчего, но страха я не испытывал. И видимо, чем ближе я был к твёрдой поверхности, тем сильнее замедлялась скорость падения. Пока к концу полёта в бездну, я аккуратно не опустился на пол.
Ни боли, ни звука шлепка. На душе неприятно спокойно. Такое спокойствие, как после страшного пожара, когда огонь утих, а ты видел бессчётное количество жертв и уже смирился с потерей близкого. Но понимаешь, необходимо жить дальше. Такое спокойствие бывает перед сильной бурей, когда понимаешь, что сейчас тишь, и водная гладь не колышется, лишь ожидает, настоящего шторма, в котором тонут корабли, а люди трупами будут медленно опускаться на дно, пока весь кислород не иссякнет, и они не всплывут.
Встаю. Вокруг настолько темно, что я не могу увидеть собственных рук. Но, в отличие от белого коридора, здесь, все отчётливо слышно: звук собственного дыхания, звук шагов, биение сердца и шелест одежды. Из-за темноты непонятно, куда ступать, но я упрямо иду вперед, остерегаясь сделать шаг снова в пропасть. Не знаю, сколько прошёл в этот раз, но, прислушиваясь, уловил странный звук. Это пение. Тихое, мелодичное, грустным женским голосом.
Вдалеке я вижу, как в кромешной тьме, словно от маленького фонарика, освещённый участок, в котором вновь силуэт, и вновь спиной. Не могу разглядеть, что на этот раз за существо. Срываюсь на бег и зову, но меня не слышат. И вот я подбежал ближе. В кругу света, на ногах, сидит девушка. Длинные перламутровые, жемчужного цвета волосы спадают на оголённую, всю в шрамах, ровную спину, а посредине неё два огромных рубца. Пол, будто покрытый снегом, усыпан белоснежными перьями.
Ангел, такой же как и я. С оторванными крыльями. Девушка покачивалась корпусом вперёд и назад, в такт своей мелодии. Иногда качала головой в разные стороны.
"Мир во мгле. Глаза горят.
Крылья же несут Навстречу солнцу.
От разлуки до сожаления.
От сна до реальности.
В сердце радость и печаль.
И сейчас, ты смеёшься, А я роняю слёзы.
По тебе"
Реквием по усопшему. Эту песню поют каждое столетие в день памяти погибшим ангелам в великой битве. В легенде, песня принадлежала ангелу, чьё сердце погибло вместе с храбрым воином, который до конца защищал братьев и сестёр от падших. Её голос громким трагичным плачем донёсся до храма Господа. Она пела, сжимая в объятиях кости, и песня настолько пронзила сердца жителей небес, что ангелы увековечили ее на камне, что стал вечной памятью подвигов ангелов.
С изнывающим сердцем, я обошёл Скорбящую и смог разглядеть ее. Я уверен, это была она, тот самый ангел из легенды. Ангел крепко прижимала к груди скелет, с нежных, цветом спелой травы, глаз. Скорбной рекой по щекам стекали слёзы, капая с опущенного подбородка. На губах застыла полная печали улыбка. Она пела, будто убаюкивала и качала на руках ребёнка, отгоняя кошмары и беды. Черты лица были смутно знакомы, но я не смог понять, где видел ее раньше. Сердце заныло, как если бы я потерял что-то действительно дорогое мне, и, опускаясь рядом, на колени, потянулся вытереть слёзы, но руку словно парализовало, а пальцы онемели. Постепенно ее образ стал тускнеть, а когда стал почти прозрачным, пропал. А я....
***
Эрос проснулся весь в поту. Детали сновидения постепенно исчезли из памяти, оставляя после лишь скомканный кусок сюжета. Он не мог вспомнить ни как выглядел маленький ребёнок, ни каким был образ ангела. Тяжёлый вздох сорвался с губ, и Эрос, садясь на кровати, прикоснулся к глазам. Те были наполнены влагой, словно девушка из сна передала ему всю скорбь, выливая последние следы горя с миндальных глаз посредника. Случайности не бывает. Закономерно всё. И не спроста, в миг пролетевшей грезе, повествуется чужая история.
Несколько раз Эрос позвал Блу, выглянул за дверь спальни, но в коридоре не было ни души. Создавалось впечатление, что его бросили. Но вместо того, чтобы радоваться, юноше стало не по себе. Выйти из комнаты и отправиться на поиски кого-то бы не было, попахивало повторением неприятных воспоминаний. Он покрутился, нашёл светлых тонов рубашку и брюки, чтобы сменить, наконец, халат, и кинул взгляд на ту самую дверь неизведанной комнаты.
"Просто кладовая? Или как в замках смертных - секретный проход? Может, дорога на улицу? Или. Пыточная?"
Ни на минуту Эрос не отгонял от себя мысли, что в лапах демона, может скрываться гадкий сюрприз. Комната, лично подобранная Каллисто, с неприятным подарком в виде спрятанной разделочной доски, на которой с него буду потихоньку срезать куски плоти, выкачивать мучительно, по каплям кровь. Лбом, он прислонился к деревянной поверхности.
"Шум ветра."
Сердце забилось сильнее, а мысли о пути наружу подняли дух и приятным ожиданием и силой наполнили слабое тело. С предвкушением Эрос дернул ручку и толкнул дверь, встречаясь с роскошными покоями. В лицо ударил ветер, смешанный со снегом. Он прорывался сквозь массивные длинные бордовые шторы, развивая их и наполняя комнату промёрзлой свежестью.
Ангелу, несмотря на защиту, стало холодно от вида, как мороз захватывает комнату. По тому, как всё обставлено, по знакомым деталям, он смекнул, кому принадлежала комната. Стало быть, демон специально подобрала ему те покои, в которых есть прямой доступ из её комнаты. Чтобы обеспечить безопасность? Ради слежки? Или своих потаённых целей? Ещё одна деталь намекала на принадлежность горницы демонессы.
"Она притащила скрипку с собой, даже поставила на одно и то же место. Насколько демон, что подарил её, важен? Или, это подарок принцессы?"
Оглядываясь, Эрос решил вернуться к себе, но взгляд непроизвольно упал на золотисто угольную софу, а вернее на девушку, мирно посапывающую на мебели. Медленно, в надежде не разбудить, Эрос подкрался ближе и теперь смотрел в упор. Каллисто спала на левом боку, используя собственные руки вместо подушки. Софа была расположена напротив балкона, отчего весь поток ветра попадал прямо на девушку.
Эрос знал, что демоны не ощущают холода, но зрелище заставило вздрогнуть. Кожа Каллисто была влажной, волосы мокрыми, как после проливного дождя, а нездоровый цвет лица создавал вид окоченевшего. Сейчас, она казалась очень хрупкой. Впервые Эрос отметил, насколько Каллисто худа. Тонкие ручки, маленькие ладошки. Столько силы в красивой на вид хрупкой девушке. И не верится, что пред тобой грозная демонесса, способная стереть всех вокруг в прах. Она, ещё одно доказательство, что не стоит судить по внешней оболочке, ведь то, сплошная обёртка, а внутри, может оказаться яд, вкусный и смертоносный.
Брови Каллисто нахмурились. Она часто задышала. Девушке снился кошмар. Она беспокойно завертелась. Эрос подошёл ближе, замирая. Он засмотрелся на прекрасное лицо, которое не портили ни синяки, ни бледность. На фоне яркие, цвета спелой вишни губы манили ещё сильнее, завораживая и притягивая. Тонкие линии лица придавали вид скульптуры настоящего гения, а пряди волос контрастировали своим глубоким цветом, подчёркивая бледность. Такой красивой Каллисто была в глазах Эроса.
Рукой юноша потянулся к ней. Хотелось прикоснуться к нежной коже, провести пальцами по лицу, убрать за уши мешающие черные пряди. И когда он почти дотронулся до нежных щёк, Демон, точно ощутила чужое желание нарушить её личное пространство, распахнула длинные ресницы. А дальше все произошло слишком быстро.
Ангел был опрокинут на мягкую поверхность софы. Спинной, а сверху нависла демонесса, крепко сжимая мужские запястье одной рукой над головой, а второй обхватила горло, немного надавливая пальцами.
Её глаза светились, зло прожигая нарушителя. Аура вокруг опасно сгустилась, демон часто задышала, а нос уловил слабый запах крови, что струился по венам ангела, заставляя внутреннюю дентелу девушки изнывать от желания вонзить клыки в яремную вену и, наконец, утолить жажду, ощутить приятный вкус металла.
Сущность демона брала вверх, а не сопротивляющийся ангел лишь подливал масла в огонь. Эрос же, будто околдованный, не отрывался от прекрасных глаз, что так же смотрели в его. Сквозь затуманенный разум он ощутил, как Каллисто пыталась сдержаться и от того застыла в одном положении, а её напряжение выдавала лишь дрожь.
— Каллисто.
Она не ответила. Лицом медленно опустилась к его шее, обнажая острые клыки.
— Каллисто! Приди в себя!
В миллиметре от нежной кожи демонесса замерла. Как ошпаренная, она подлетела и приземлилась в нескольких метрах от софы, сжимая ладонью рот и сглатывая все больше скопившуюся слюну, скобля клыками о нижние зубы в попытке причинить себе боль и отогнать навязчивое желание. Каллисто упала на ноги и опустила голову.
Эрос хотел подойти к девушке, но она выставила руку, предупреждая не приближаться. А потом сердито уставилась на ангела.
— Ты в поряд...
— Хочешь стать первым обескровленным трупом святоши?
— Нет, просто. Ты не здорово выглядела. Тебе снился кошмар. Я хотел помочь.
— Побеспокойся о себе! Чем ты мне поможешь? Станешь закуской?
Каллисто выплюнула это с таким омерзением, что Эрос ощутил себя грязью, и страх сменился обидой. Демон - она. Он - ангел. Тот, по чьим веном когда-то текла святая сила. Благородное создание, олицетворяющее чистоту и любовь Бога. Сейчас вынужден выслушивать и принимать взгляд демона на свой счёт.
А Каллисто начало лихорадить сильнее. Погрузив себя в сон, она хотела немного восстановить ауру, утихомирить жажду, но сейчас приятный ей запах крови впитался в воздух и навязчиво проникал ей в нос, заставляя еще сильнее сгорать от желания изнутри, причиняя боль. До этого мертвенно-бледные щёки покрылись румянцем, а пот стал обильнее. Обхватив плечи руками, Каллисто стала собирать ауру внутри в одну точку, и мысленно умолять сущность успокоиться.
— Проваливай.
— Что?
— Я сказала, проваливай в свою комнату! Или мне собственноручно вышвырнуть тебя за дверь, сломав тебе ноги, чтобы они перестали вечно нести тебя навстречу опасности?
Нахмурившись сильнее, Эрос видел, как Каллисто дрожала и раскачивалась из стороны в сторону.
— Тебе не хорошо?
— ...
— Я вижу, как тебе плохо.
— ...
— Мне позвать кого-нибудь?
Каллисто не отвечала. Она сосредоточилась на укрощении внутреннего зверя, мучая себя и заставляя вторую половину собственного я задыхаться от возмущения. Её глаза стали влажными, а голос хриплым. Про себя девушка стала что-то бормотать, и со стороны все походило на бред. Как когда ты сражён горячкой.
Эрос сделал шаг и ещё, и ещё раз шагнул. И когда он встал слишком близко, его отшвырнуло. Юноша сильно шлёпнулся спиной о стену. Лицо скривилось от боли, и он сполз на пол. Глаза сразу же стали искать причину, и помутневший от удара взгляд увидел еще одного демона. Сначала Эрос подумал, что это Луан, но приглядевшись, он заметил высокого мужчину, чьи золотистые глаза прожигали ангела насквозь. В комнате раздался грубый тон.
— Глупец! Смерти ищешь?
Эрос, подпирая ноющую спину, встал.
— Ты кто такой?
Демон не ответил. А Каллисто тихо промычала.
— Сэт, не дай мне поранить ангела!
Наблюдая за мучениями госпожи, Сэт вздохнул. А в следующую секунду в комнате появился Блу.
— Хозяйка!
Демоненок хотел броситься к Каллисто, но Сэт не позволил.
— Она опасна. Забери этого смертника в безопасное место. Я разберусь.
Блу поклонился Сэту и подошёл к Эросу.
— Господин, нам лучше уйти.
Вместе с Блу, они вернулись в стены комнаты Эроса, на дверь которой Сэт немедленно наложил чары ауры. Мужчина выпрямился и сложил перед собой руки. Кулаки окружил золотистый свет, и, расслабляя их, пальцами, демон стал медленно рисовать в воздухе символы. В комнате посветлело, отчего девушке стало еще хуже, и так покрасневшие глаза неприятно слепило.
Грудь часто вздымалась. Она встала на ноги, но, не сделав и шагу, вновь упала. Заклинание подействовало. Конечности онемели. Сэт выдохнул и приподнял её подбородок, соприкасаясь лбами. Энергия внутри него медленно перетекала в тело Госпожи. Зелёные глаза постепенно перестали светиться, а клыки уменьшились. Каллисто удалось выровнять ритм сердца, и она облегченно отпустила скопившейся внутри страх.
Сэт отпрял и взял Каллисто на руки, опуская аккуратно на софу, после чего снял с комнаты и двери остатки ауры, прерывая защитное заклятье. Каллисто прикрывала лицо ладонями, будто скрывая слёзы, но на деле она была смущена своим поведением. Показать небесному созданию свою слабость...
— Узнай об этом. Ламия взорвалась бы от гнева.
— Госпожа.
— Молчи! Я знаю, что опозорилась.
— Дело не в этом. С каждым разом моей энергии хватает на меньшее количество времени. Скоро не сможешь подпитываться обычным обменом, и тогда сдержать твою сущность не сможет никто. Если не хочешь, чтобы ангел пострадал, пора начать пить кровь.
Каллисто убрала руки и недовольно оглядела подопечного.
— Ты не можешь постоянно игнорировать свою сущность. — Устало пробормотал Сэт.
Прикусив губу, она встала и подошла к гардеробной, на пути скидывая халат. Сэт вздохнул, отвернулся и сел на софу. Демонесса решила прервать нравоучение, меняя тему.
— Как добыча руды?
— Набрал с лихвой. И на границе отдал Алану.
Выхватив из карманов два мешочка, Сэт кинул их за спину. прямо в руки Каллисто.
— Образцы. Отвратительное качество.
— Принцесса велела передать мне поручение. Или новые проблемы?
— Первое, плавно перетекающее во второе. Её Величеству не терпится попасть к нам в гости. Госпожа, а вы знали, что Феликс собрался организовать приём?
— Не знала, — немного замешкалась, а после продолжила. — Однако это вполне в духе отца.
— Что за знаменательное событие?
— Предполагаю, мой прошедший день рождения. По моей просьбе отец не явился в день торжества, поэтому решил собственноручно устроить час восхваления.
— Неужели ударило по самолюбию? Этот замок, место уединения Блэк. Разве возможно?
— Как герцог, он имеет права по своему усмотрению открыть проход. Всем, кого пригласил.
— Ламия придёт в ярость.
— Отнюдь. Отец очень осторожен. Список приглашённых ограничен и, скорее всего, уже отправлен на личную проверку матушки. За это она его и уважает. Отец почти никогда не делал чего-то вздорного.
— И как тогда Ее Высочество проникнет на банкет?
— Под чужим покровом, в сопровождении верного пса. Он не должен вызывать подозрений. Кто-то, кто может не ладить с матушкой и мной, но прекрасно ладит с отцом и этим превосходно себя обеляет. Не замеченный в путах Гликерии. И кто-то, кто не играет на политической арене, верно прислуживая Люциферу, но лишь на первый взгляд, а из-за тени является, можно сказать, слоном в руках нашей королевы на шахматной доске.
— Уже есть? Кто на примете?
— Илиас.
— Герцог Оро примет приглашение герцога Блэк? Оро и Блэк с основания родов терпеть друг друга не могут. Молодой герцог, кто уже скинул с власти отца, выхватив почёт своим неуловимым копьём, тот, с кем у вас с детства любая беседа заканчивалась дракой, придёт поздравить с прошедшим днём рождения? Ваша матушка не отправляла приглашение в герцогство на само торжество.
— Ты прав отчасти. Но не забывай, кем приходится матушка Илиаса. Родная сестра отца и моя тетушка. Если Ламия не присутствует, Феликс может созвать хоть всю родословную во главе с дедушкой. Именно поэтому, Илиас не вызовет опасения. Это козырь Гликерии. Именно поэтому она никогда не контактирует с Илиасом и герцогством на глазах дворян, как, например, со мной. Не будет ничего странного в том, что отец решил отпраздновать день рождения дочери в компании своей двойняшки и её сына.
Сэт усмехнулся. Как злосчастны порой бывают родители. Двойня, с рождения не отделённая, были вынуждены покинуть друг друга и стать спутниками жизни двух враждующих герцогств. В комнате послышался звук застёжки, звон цепочек и лязг металла. Юноша обернулся и увидел наставленный на него меч.
— Время проверить твои успехи в мастерстве владения мечом. Прошу, не опозорь мое имя.