Глава 32.
Стараюсь унять волнение, когда Исай крепит на мою грудь маячок и что-то по типу прослушки. Дыхание сбивается от близости с ним, и страха.
—Эта штука выглядит маленькой, — смотрю на свои ладони, в которых лежит устройство, внешне напоминающее телефон.
Исай все так же непоколебимо продолжает устанавливать прослушку, протягивая проводок меж моих грудей.
—Исай, не молчи, я волнуюсь.
—Я закончу, и мы поговорим, перестань нервничать, — чеканит он, и живот стягивает в тугой узел.
Ощущаю, как воздух вокруг наполняется напряжением. Я чувствую легкое тепло от его прикосновения, которое вызывает во мне противоречивые чувства.
Я знала, зачем ему нужен этот брак. Это была не просто игра, это была стратегия. Месть — моя цель, и Исай прекрасно это понимает. Но вот что меня мучает: я не думала, что он отправит меня взорвать грёбаный особняк Романо всего через два дня после нашей церемонии. Я мечтала о мести кузенам, но в глубине души знала, что в этом доме есть дети. Я не могу их оставить, не могу позволить себе стать убийцей.
Когда я поднимаю глаза на Исая, в его серых глазах я вижу нечто неожиданное — доверие. Оно кажется таким хрупким, как стекло, и внутри меня все переворачивается. Я хочу верить в это доверие, но одновременно боюсь, что оно окажется иллюзией. Его взгляд проникает глубже, чем я ожидала, и я чувствую, как сердце бьется быстрее.
Исай отпускает мои запястья и отстраняется, но его присутствие все еще давит на меня, как тяжелая завеса. Я осознаю, что он не просто использует меня как инструмент для мести — он верит в то, что мы можем сделать это вместе. И это пугает меня еще больше. Я не знаю, смогу ли я справиться с тем, что он от меня ожидает.
—Присядь, — Исай кивает на край кровати, на которой мы за эти два дня уже успели переспать три раза, и я повинуюсь.
Неожиданно, он опускается на колени напротив меня, и берет мои ладони в свои руки. Устройство все ещё находится в одной из них.
—Я уже объяснял тебе это, но скажу ещё раз: то, что ты делаешь — важно для нас всех, — произносит он, не отрывая от меня глаз. —Я знаю, что тебе не угрожает опасность, Михаил будет рядом, и защитит тебя в случае непредвиденных ситуаций.
Сглатываю, ощущая как потеют ладони.
—Если они заподозрят что что-то не так? — испуганно спрашиваю я, и сжимаю пальцы Исая, на что он продвигается ближе, касаясь своей грудью моих коленей.
—Я знаю, как ты хорошо можешь играть дурочку, solnyshko, —Исай вскидывает брови. —Ты сможешь.
Волнение внутри меня нарастает, словно шторм, готовый разразиться. Каждый вдох дается с трудом, а сердце бьется так быстро, что кажется, вот-вот вырвется из груди.
Я знаю, что он потерял так много — семью, надежды, будущее. Его боль отзывается в моей душе, и я не могу оставить его одного. В этом мире, полном предательства и страха, мы оба ищем утешение, хотя бы на мгновение. Я не могу позволить ему продолжать носить этот груз в одиночку. Моя месть — это не просто акт насилия; это способ вернуть ему частичку того, что было утеряно.
Каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу не только мужчину, готового на всё ради мести. Я вижу человека, который также страдает. Те слова, сказанные Гаяной до сих пор звенят в моих ушах.
Я сжимаю кулаки, чтобы успокоить дрожь в руках. Я не собираюсь отступать, не потому что месть — это всё, чего я хочу. Нет. Это скорее акт солидарности. Я хочу помочь ему выдохнуть спокойно, почувствовать, что мы не одни в этой борьбе. Мы оба потеряли близких; у нас есть общий враг, и если мы объединим усилия, возможно, мы сможем изменить ход событий.
—Если я сделаю это, ты скажешь мне, что такое solnyshko? — шепчу я, криво улыбаясь.
Исай усмехается, а затем кратко целует меня в лоб.
—Я придумаю для тебя ещё тысячу прозвищ.
—Там что-то милое, или это ведьма на русском? — бормочу я, отводя глаза.
—Ved'ma, —проговаривает он, — вот как будет ведьма. Solnyshko — это другое.
Волнение не уходит, но я слегка расслабляюсь.
—Агата, я не говорил тебе этого ранее, но знай, что я верю в тебя, и жду твоего возвращения домой, ты слышишь? — бросив мои руки, Исай обхватывает мое лицо, и страстно целует, от чего мурашки бегут по телу.
Прижимается лбом к моему, и тяжело дышит мне прямо в губы.
—Ya znayu, chto ty ne predash' menya, potomu chto my oba chuvstvuyem drug k drugu chto-to bol'sheye, chem prityazheniye, solnyshko.
Перехватывает дыхание от его томного голоса, и хоть я ни слова не понимаю, но чувствую, что он говорит что-то нежное.
—Если со мной что-то случится, похорони меня рядом с мамой, — глухим звуком вырываются слова из горла. —Алессия Леоне.
Исай вдруг дёргает меня за шею ближе, и прижимается к моим губам с неистовой жестокостью и страстью. Поцелуй становится жадным и почти сумасшедшим, а когда дыхания не хватает, он отстраняется.
—Ничего не случится. Михаил привезет тебя в целости и сохранности, поняла?
Неуверенно киваю.
—Я спрашиваю, Агата, ты поняла меня? — рычит Исай.
—Поняла, Исай. Я поняла тебя.
***
Михаил и я уже забрали машину из каршеринга, и теперь неспешно едем по улицам Нью-Йорка. Я не спешу, не пытаюсь торопить события, ведь этот город, несмотря на всю его шумность и суету, как будто замедляется на моих глазах. Но я уже успела забыть, насколько он красив — эти сверкающие небоскребы, отражающиеся в воде на реке, мосты, которые соединяют берега. Вижу, как лёгкий вечерний свет окрашивает город в золотистый оттенок, и мне кажется, что я снова могу забыть, насколько эта жизнь пугающая, какая-то жёсткая и беспощадная. Но я не забываю, насколько Нью-Йорк грешен. Грешен в своих скрытых углах, где каждое преступление оставляет след, где даже у самых красивых зданий есть свои тёмные тайны.
Михаил не сказал мне ни слова с тех пор, как мы сели в покинули особняк Елисеев. Он как будто погружён в свои мысли, а я не могу успокоиться. Волнение, которое с каждой секундой нарастает, наполняет меня до краёв. Перед тем, как я должна буду явиться в дом своего прошлого капо, я чувствую себя как на грани. Всё внутри меня подсказывает, что это событие не будет просто ещё одной встречей — здесь, в этих стенах, решится многое, если не всё.
Я успокоила себя лишь тем, что Исай объяснил мне всё, что мне нужно было делать. Он был краток и чёток, как всегда, дав мне ясное понимание того, что от меня требуется. Но теперь, когда я чувствую приближение того момента, когда мне предстоит столкнуться с прошлым, слова Исая как-то не помогают. Страх растёт, и, как всегда, я сжимаю пальцы на сидении, пытаясь не выдать себя.
Михаил, сидящий рядом, по-прежнему молчит. Он, как всегда, молчит, оставляя меня наедине с моими мыслями. И если бы не его спокойное, уверенное присутствие, я бы, наверное, не удержалась. Но его молчание меня пугает. Кинув на него многозначительный взгляд, я решаю заговорить.
—Ты уверен, что за нами не следят сейчас люди Каморры?
Михаил кивает.
—Ты ведь можешь оставить меня там, и Гаяне станет легче, — говорю я слегка усмехнувшись.
Он кивает, и нет ни капли сомнений в том, что он действительно может так сделать.
—Но ты теперь Елисеев, — вдруг, говорит он. —Если я сделаю это, значит предам Братву.
—Зато не предашь жену, — парирую я.
—Моя жена и есть Братва. Для меня это так. Если бы враги напали, она бы без сомнений тебя защитила, но не потому, что ты стала ей симпатична, а потому, что ты являешься Елисеев. Ты ещё не поняла, как работает их семья, но скоро поймёшь.
—Это не просто их семья, — возражаю я, и Михаил кидает на меня удивленный взгляд. —Это моя семья.
Смешок срывается с губ Михаила.
—Не для всех ты являешься членом семьи.
—Гаяне и тебе придется смириться с этим, — поднимаю руку, на которой красуется обручальное кольцо. —Я официальная жена Исая.
—Думаешь, это важно?
Я смотрю на руки Михаила, и вижу обручальное кольцо и на его пальце.
—Раз ты жив, и всё ещё женат на своей любимой женщине, думаю, все таки важно, — произношу я, и отворачиваюсь к окну.
Я сжимаю устройство в руках, чувствуя, как его холодный металл давит на ладони. Каждый шаг к двору особняка Романо дается с трудом, но я не могу позволить себе слабость. Михаил высадил меня дальше, чем планировалось, и это было мудро — так никто не заметит, что я пришла сюда не сама. Я оборачиваюсь, всматриваясь в тёмные окна, за которыми скрываются кузены и их подручные. Они не должны заподозрить ничего.
Моя рубашка порвана — я сделала это сама, разорвав ткань с яростью. Это должно выглядеть правдоподобно. Я падаю на колени, стараясь изобразить слабость и испуг. Колени мгновенно покрываются грязью, и я чувствую, как сердце колотится в груди. Я взъерошиваю волосы, позволяя им упасть на лицо, чтобы скрыть свои эмоции. Должно быть видно, что я была в плену, что я страдала.
Каждый звук вокруг кажется громче: треск веток под ногами, шорох листьев, доносящийся из глубины сада. Я заставляю себя двигаться дальше, хотя внутри меня бушует страх. Я должна обмануть их всех, кузенов, охрану, любого, кто окажется на моем пути. Это мой единственный шанс.
Я приближаюсь к входу в особняк, стараясь не выдать ни одной эмоции. В голове проносится план: как только я войду внутрь, я должна быть осторожной. Каждый шаг должен быть продуманным. Я должна выглядеть так, будто потерялась и отчаялась. Они не должны увидеть во мне угрозу, они должны видеть жертву.
Я останавливаюсь у двери, задерживая дыхание. Мои руки дрожат, и я убираю устройство в карман. Сейчас важно лишь одно — войти внутрь и убедить их в своей игре. Я поднимаю голову и делаю шаг вперед, преодолевая страх. Время действовать.
Охрана окружает меня, я не узнаю никого из них.
—Позвони боссу, — один командует другому, а я изображаю отсутствие координации.
Сердце колотится как сумасшедшее.
—Андреа, тут девушка на территории, до чёртиков похожая на шлюху Леоне, — тараторит один высокий мужчина, прижимая телефон к уху.
Мне хочется кинуть взрывное устройство прямо ему в морду, за его слова, но я сдерживаюсь, лишь сжимая губы в тонкую линию.
—Понял, — говорит все тот же, а затем резко хватает меня за локоть, и тащит к дому.
Паника душит меня, я специально волочу ноги по земле, и пытаюсь сказать что-то невнятное. Играть жертву было сложнее, чем мне казалось ранее. Я полна сил и энергии, ко мне никто не относился плохо там — в Братве, и даже подумать об этом было настоящей пыткой.
Когда меня заводят в дом, в котором я бывала по праздникам и грустным поводам, воспоминания накрывают меня с головой. Невольно в уголках глаз выступают слезы, и я всхлипываю ровно в тот момент, когда в коридоре показывается массивная фигура. Взгляд и вид Андреа заставляет мою кровь застыть. Обнаженный по пояс, Андреа стоит с огромным тесаком в руке, чье лезвие покрыто кровью и кожей, тело кузена измазано тем же самым, от чего тошнота подступает к горлу.
—Какого хрена? — рычит он, будто зверь, и делает шаг вперёд.
Я дергаюсь в руках охранника, и он отпускает меня. Падаю на задницу, отползаю, и сейчас я не изображаю страх, я его, черт возьми, ощущаю.
—Звони Ренато, — отдает приказ Андреа, а затем садится напротив меня, и мое тело рефлекторно сжимается. —И откуда ты, мать твою, взялась?!
—Русские привезли меня, — дрожащим голосом бормочу я, и обхватываю свои плечи. —Они...
Всхлипываю, специально осматриваясь по сторонам, чтобы нагнать воспоминания, чтобы осознать ещё больше, сколько дерьма люди, живущие в этом особняке доставили мне, когда убили мою мать.
—Смотри на меня, — рявкает Андреа, и обхватывает подбородок двумя окровавленными пальцами. —Они прислали тебя с информацией? Сделали из тебя пешку? Говори, Агата.
Мне приходится смотреть в темные, почти черные глаза Андреа, которые выглядят не просто безумными, они выглядят настолько пугающими, что я замираю.
—Они выбросили меня, потому что я отказалась отдаться Пахану добровольно, — бормочу я, слезы скатываются к губам, я чувствую их соленый вкус.
—Как ты покинула Каморру? — Андреа будто не верит моим словам, и я боюсь, если он надавит на мой подбородок сильнее, моя челюсть сломается.
—Уехала с их главным, — шепотом говорю правду, которую сейчас буду превращать в ложь. —А потом он...
—Пусть Ренато приедет, и допросит ее. Вызывай Данте и Фиону, — Андреа отпускает мое лицо, и поднимается с места.
Его взгляд не смягчается, он все так же злобно и с недоверием смотрит на меня, и я начинаю сомневаться, что план сработает. По словам Исая, эта штука, лежащая в моем кармане не сможет разрушить особняк, но сможет вынести стены, и убить несколько человек в довольно большом радиусе. Он сказал, что об охране позаботится Михаил, но сейчас мне казалось, что все это не сработает. Но он обещал мне, что все будет в порядке. Обещал.
Я с трудом поднимаюсь на ноги, когда один из охранников подходит ко мне. Я чувствую, как его пальцы обхватывают мои плечи, и это вызывает во мне странное смешение чувств: отвращение и благодарность одновременно. Он помогает мне встать, и я не могу не заметить, как его лицо остается бесстрастным, хотя в его глазах читается что-то человеческое.
Он ведет меня к диванчику у входа, мягкому и уютному, но для меня он кажется холодным и чужим. Я сажусь, стараясь не выдать своего внутреннего напряжения. Мои ноги дрожат, а сердце все еще колотится в груди, как будто пытается вырваться наружу. Я смотрю на охранника, и он отступает на шаг, оставляя меня в покое.
Андреа же смотрит на меня с холодным интересом, как будто оценивает ситуацию.
—Не спускайте с нее глаз, — приказывает он своим подчиненным. —Дождитесь Ренато.
Я не могу позволить себе расслабиться, даже когда Андреа уходит.
Мысли о моем отце начинают заполнять мой разум. Я не хотела его видеть даже спустя столько времени. Он был мне противен — этот человек, который когда-то казался мне защитником, теперь выглядит лишь как тень из моего прошлого. Но где-то глубоко внутри меня есть ощущение потери. Я вспоминаю детство, когда мама была жива, когда папа казался сущим ангелом. Это было время без забот и страха, когда мир вокруг был полон света. Я закрываю глаза, пытаясь отогнать эти воспоминания. Но они возвращаются с новой силой: смех мамы, ее теплые объятия, светлый дом, наполненный радостью. А потом — темнота, холод и одиночество. Я открываю глаза и вижу охранника, который продолжает наблюдать за мной. В его взгляде нет сострадания — только холодная оценка.
Медленно прохожусь взглядом по коридору, что выглядит огромным, и пытаюсь вспомнить, где гостиная. Обычно, Тео и Андреа сидели там, когда мы приезжали семьёй сюда. Тогда капо был ещё мой дедушка, который тоже казался святым человеком, но и это было ложью. Я вспоминаю каждое слово Исая о том, что мне нужно просто положить эту штуку неподалеку от местонахождения кузенов, и сказать любое слово на русском. Михаил услышит, и сделает то, что требуется, а затем мне нужно просто уйти. Больше ничего.
Вдруг в коридор выходит Элиза, держа за руку маленького мальчика. Ее глаза тут же находят мои, и она ахает от удивления.
—Что... черт возьми, здесь происходит? — она подбегает ко мне, и одной рукой придерживая сына, касается моего плеча. —Как ты здесь оказалась? Что с тобой? Разве ты...
Она заикается, бегая взволнованным взглядом по моему лицу.
—Братва вернула меня домой, — тихо говорю я, дрожа от страха быть раскрытой. —Я не знала, куда пойти здесь — в Нью-Йорке.
—Ты же сбежала, — Элиза настораживается, я же наблюдаю за тем, с каким прищуром на меня смотрит мой племянник.
Сын человека, уничтожившего мою жизнь.
—Я сбежала, но не думала, что за пределами Каморры все так жестоки. Все скрывали от меня реалии, а попав туда..., — давлю из себя слезы, прикрыв глаза. —Простите, я не думала, что все так обернется.
Начинаю рыдать, и даже не знаю, действительно ли я хорошая актриса, или страх быть раскрытой буквально душит меня до слез.
—Так, пойдем, я дам тебе нормальную одежду, и ты примешь душ, — Элиза аккуратно обхватывает мои плечи, а затем поворачивается к сыну. —Иди за нами, Неро, ни шага в сторону, ты понял меня?
—Я видел папу в крови. Он ругается на Тео в подвале, — возмущённо говорит Неро, а я поднимаюсь с диванчика. —Мне кажется, им нужна моя помощь.
—Неро, иди за нами, — строже проговаривает Элиза, но я вижу, с каким теплом она смотрит на сына.
Моя совесть играет новыми красками, и я панически быстро оглядываюсь.
Один из охранников ловит мой взгляд на себе.
—Капо приказал следить за ней, — тихо выдает мужчина.
—Я сама прослежу, — огрызается Элиза, и мы уходим в правое крыло, а я вспоминаю, что именно оно принадлежит Андреа.
Она поглаживает мои плечи, когда мы идём, будто действительно хочет помочь. Кажется, будто они и правда готовы принять меня после того, как я подставила Андреа, и сбежала из дома, наплевав на законы Каморры. Кажется, что они не обидят меня.
Чем дальше мы идём по коридору, тем громче я слышу странные крики и удары. Паника сковывает горло. Кажется, я пропиталась тревогой насквозь. Пытаюсь понять, откуда исходит звук, но когда мы доходим до двери, которую открывает Элиза, Неро указывает пальцем на металлическую дверь в конце коридора.
—Папа там уже долго, мам, — возникает мальчик. —Займись этой тетей, а я помогу папе и дяде.
—Неро, туда нельзя, — тяжело вздохнув, произносит Элиза, и взяв сына за руку, заводит в комнату, а затем заводит и меня.
В голове моментально рождается план действий. Мне лишь нужно оставить устройство у той двери, и скорее всего, Тео и Андреа завалит там, а другая часть дома не пострадает.
—Я принесу тебе воды, что-нибудь поесть, а ты пока что можешь принять душ, — Элиза указывает на ванную, а я осмотревшись, понимаю, что это гостевая комната.
Это будет шикарный шанс подложить устройство, пока она будет на кухне.
—Спасибо тебе, — говорю я тихо, — я думала, что Андреа накажет меня, как только увидит.
—Андреа не тронет тебя, просто ему явно стоит разобраться со всем, что произошло. Твое появление действительно неожиданно, — говорит Элиза, а затем переводит взгляд на сына. —Будь тут, я скоро вернусь.
—Кто это? — шепотом спрашивает Неро, искоса глядя на меня.
—Твоя тетя, — Элиза щелкает его по носу, и покидает комнату, а я сразу же начинаю мешкаться, оставшись наедине с ребенком.
Элиза настолько поверила в то, что мне причинили боль в Братве, что с лёгкостью оставила меня наедине со своим ребенком. Такая глупость.
Я резко бегу к двери, но Неро окликает меня.
—Ванная не там.
—Я знаю, — шикаю я, и выхожу из комнаты.
Руки дрожат, когда я достаю устройство, и мчусь к двери. Быстро кладу его на пол, и развернувшись, хочу облегченно выдохнуть, как Неро оказывается рядом со мной.
—Ты не моя тетя, — его итак темные глаза становятся злее, будто ему не было от силы четыре года, будто он был взрослее. —Что ты сделала?
Времени мало, мне стоит покинуть особняк, но через дверь это сделать невозможно. Там стоит куча охраны, и сердце сжимается от страха. Смотрю на мальчика, чьи темные волосы ниспадают на глаза. Он все ещё с укором смотрит на меня.
—Михаил, я не могу покинуть дом, у входа охрана, — шепчу еле слышно, наклоняясь к своему груди.
Буквально в эту же секунду раздаются выстрелы, и я шокированная, наклоняюсь, и закрываю собой Неро. Он ребенок, ни в чем неповинный.
—Твою же мать, — ругаюсь я, слышу топот, а затем хлопок двери.
Охрана покинула пост, и это мой шанс. Исай сказал, что после моего "кодового" слова, произойдет взрыв ровно через минуту. Я смотрю на часы на своем запястье, и понимаю, что мне бы хотелось спасти всех, кроме Андреа и Тео. Элиза может была и милой со мной, но она жена Андреа, и предана ему как никто другой.
—Где твоя сестра и Виттория? — спрашиваю я, держа мальчика за плечи.
—Ушли, а что? — с прищуром спрашивает Неро, и пытается вырваться из моей хватки. —Ты не моя тетя, мама!
Он кричит. Я же хватаю его за руку, и выдыхаю. Отлично, ни дочери, ни матери Андреа здесь нет. Можно действовать.
—Solnyshko, — произношу я без колебаний, и бегу, утаскивая за собой мальчика.
Позади слышится треск, напоминающий тиканье часов. Бомба.
—Мама! — кричит Неро во все горло, и пытается затормозить, но я не даю ему этой возможности.
Выбегаю из особняка, и вижу несколько мертвых тел. Звук сирены раздается, я прижимаю ладонь к уху, и снова смотрю на время. Сорок секунд.
Слыша, как Неро кричит «мама», моё сердце замирает. Этот крик проникает в самую глубину моей души, словно остриё ножа. Я оглядываюсь, и меня охватывает ужас. Элиза всё ещё внутри особняка. Взгляд Неро метается по дому, его испуганные глаза ищут спасения, и я чувствую, как он пытается вырвать свою руку из моей ладони. Но я не отпускаю его. Я не могу позволить ему вернуться в место, которое вот-вот взорвется .
Мысли о том, что его отец и дядя — настоящие монстры, накрывают меня волной гнева и боли. Как можно лишать мальчика матери только потому, что у него такие ужасные родственники? Он не должен страдать за их грехи. Неро — всего лишь ребёнок, и в его глазах я вижу страх, который не должен быть частью его жизни. Я крепче сжимаю его руку, стараясь передать ему хоть каплю уверенности.
Не раздумывая, я разворачиваюсь и мчусь к особняку. Каждый шаг отзывается в моём сердце, как будто оно пытается остановить меня. Мы подбегает к крыльцу, и в этот момент я вижу Элизу. Она выскакивает из дома, её лицо бледное и испуганное,. Без колебаний я хватаю её за руку, сжимая так сильно, как только могу.
—Что ты, блядь, творишь? — орет она, и вырывается из моей хватки, а затем забирает у меня своего сына.
Неро прижимается к ней, и кричит.
—Она что-то положила дома!
Глаза Элизы расширяются, я снова пытаюсь ухватить ее за руку, чтобы оттащить от дома, но она тут же ударяет меня по лицу. Гнев проносится по венам.
—Что ты сделала?! — рявкает она, а я пячусь назад.
—Я вытащила тебя оттуда не потому, что мне есть до тебя дело, — огрызаюсь, и отхожу от нее ещё дальше. —Я просто не хочу, чтобы твои дети страдали.
Вижу, как черная машина, на которой меня привез Михаил, подъезжает. Элиза ошарашенно смотрит на меня, а затем оборачивается, и я смотрю на время. Осталось десять секунд.
—Держи сына подальше от особняка, он сейчас полыхнет, — выкрикиваю я, и бросаюсь со всех ног к машине.
—Ах ты гребаная стерва! — кидает мне вслед Элиза, и ее крик разносится эхом в моей голове.
Как только я касаюсь ручки автомобиля, раздается взрыв. Некоторые окна вылетают, и я слышу разъяренный крик Элизы. Оборачиваюсь.
—Садись быстрее, через пару минут здесь будут копы и вся гребаная Каморра. Система безопасности Романо сработала, — рычит Михаил, и я незамедлительно сажусь в автомобиль.
Пока я перевожу дыхание, Михаил жмёт на газ, а затем прикладывает телефон к уху.
—Запускай, — произносит он.
—Что? — испуганно спрашиваю я, держа руку на сердце.
—Ты думала, это все? У нас запланирован целый салют в этом гребаном городе. Елисей обещал сжечь Каморру, и он ее сжигает.
—То есть моя работа всего лишь часть плана? — изумлённо смотря на Михаила, говорю я.
—Пока все будут заняты капо и его домом, грёбаные казино будут лететь один за одним, а затем мы утопим его суда.
—Но ведь Исай говорил, что лишь я и ты можем проникнуть в Каморру.
—Он бы не отпустил нас одних. Помимо нас здесь ещё двадцать русских по всему Нью-Йорку. Тима позаботился о том, чтобы ни один из них не был замечен. Вот в чем преимущество моего брата, работающего в верхах.
Я шокированно открываю рот, и не знаю, что сказать.
—Такими темпами вы могли сами взорвать особняк, — вскрикиваю я, и чувствую, как лицо пылает огнем от злости.
Михаил улыбается, повернувшись ко мне.
—Проверка на доверие, — он жмёт плечами, и от нахлынувших эмоций, я теряю сознание.