Глава 30.
Я стою у алтаря, и мои пальцы дрожат. Белоснежное платье обволакивает тело, но я чувствую себя пленницей этого момента. Гулкое эхо пустой церкви наполняет меня необъяснимым страхом, а сердце стучит в груди, будто хочет вырваться наружу. Я не планировала этого, не сейчас, не так. Но в моей жизни появился Исай, и всё пошло по его правилам.
Влажные губы чуть приоткрыты, дыхание сбивается. Взгляд цепляется за каждую деталь, словно я пытаюсь зафиксировать реальность, прежде чем всё окончательно выйдет из-под контроля. На высокой, деревянной тумбе лежит нож. Узкое лезвие тускло поблескивает в свете свечей. Рядом с ним купель – тяжелая, латунная, наполненная святой водой. Я слышу капли, медленно стекающие с краёв, и этот звук отдаётся во мне странным предчувствием.
Святой отец улыбается, внимательно оглядывая меня, словно читает мои мысли. Его старческие глаза полны понимания, но я не уверена, что хочу этого. Исай встаёт напротив меня – высокий, уверенный, властный. Он смотрит прямо в мои глаза, и у меня кружится голова. В эту ночь я не сомкнула глаз. Я думала о его словах, о выборе. Я могла бы уйти. Оставить его, его сумасшедшую семейку и вернуться туда, где начиналась моя жизнь – в Каморру, в этот бесконечный ад. Там я знала правила, там всё было предсказуемо, даже боль. Но я не хотела возвращаться. Исай был жестким, безжалостным, но он будто уже был моим. Я чувствовала это каждой клеточкой. Меня тянуло к нему, как магнитом, даже если этот брак – лишь присяга на верность, не любви, не семье, а мужчине, который не спрашивал разрешения, а просто брал. И я была готова. Я делаю глубокий вдох, сжимаю кулаки и поднимаю взгляд на Исая. Я его выбор. И он – мой.
—Зачем нож? — шепчу я, слегка наклонившись вперёд.
Ухмылка выступает на губах Исая.
—Для клятвы.
Мои брови взлетают вверх.
—Вы извращённые уб..., — я не договариваю, ловя на себе укоризненный взгляд святого отца.
Слегка дергаюсь, и выпрямляю спину. Клятва. Ритуал. Церковь. Все похоже на сатанинский обряд из фильма ужасов, в котором я уже устала быть главной героиней.
—Так как ты православный, — отец, чьего имени я не знаю, обращается к Исаю. —А жена будущая католичка, выбирайте, какое венчание будем проводить. Это все не по правилам...
Он поднимает голову, осматриваясь. Меня удивляет тот факт, что Исай знает, что я католичка, и удивляет то, что он является православным.
—Но я проведу венчание, а затем покину церковь, и позволю вам провести ваш обряд, — от его слов мурашки бегут по обнаженной спине.
София толком не объяснила мне, для чего открытая спина, но я не могла не повиноваться.
—По католически, — сообщает Исай.
Отец кивает.Исай выглядит спокойным, и в его глазах – непоколебимая уверенность. Он всегда такой: спокойный, собранный, будто держит в руках весь мир. Даже сейчас, когда вокруг нас древние стены церкви наполняются эхом дыхания и едва слышных молитв, он остаётся тем, кто управляет этим моментом.
Я замечаю, как его рука медленно опускается в карман брюк. Сердце замирает. Исай достает маленькую коробочку, простую, бархатную, глубокого винного цвета. Он на секунду задерживает взгляд на ней, а затем, не колеблясь, передает ее святому отцу.
Священник принимает коробочку с лёгкой улыбкой. Её крышка открывается, и я вижу кольца — обычные, без излишеств, что радует меня.
Святой отец поднимает глаза и начинает говорить. Голос его ровный, проникновенный, исполненный значимости момента.
— Дорогие возлюбленные во Христе, — произносит он, сложив руки перед грудью. — Сегодня вы пришли сюда, чтобы соединить свои жизни в узах святого брака. Этот союз благословлен Господом и нерушим перед Ним.
Я сглатываю, чувствуя, как волнение сковывает тело. Я осознаю, что стою здесь, перед алтарем, перед Богом, и даю клятву. Это не просто сделка, не просто очередной шаг в жизни, которую диктует Исай. Это что-то большее.
Священник спрашивает:
— Исай, берешь ли ты Агату в законные жёны, обещая хранить ей верность в радости и в горе, в болезни и в здравии, любить и уважать её, пока смерть не разлучит вас?
Я смотрю на него. Его лицо безмятежно, но в глубине глаз горит тот самый огонь, который всегда притягивал меня. Исай поворачивает голову к священнику и отвечает чётко, без колебаний:
— Да, беру.
Я чувствую, как внутри что-то перехватывает дыхание.
Священник обращает взгляд на меня:
— Агата, берёшь ли ты Исая в законные мужья, обещая хранить ему верность в радости и в горе, в болезни и в здравии, любить и уважать его, пока смерть не разлучит вас?
Мир замирает. Я могла бы уйти, могла бы отказаться. У меня был выбор. Но я не хочу.
Я поднимаю подбородок, смотрю прямо в глаза Исаю, и произношу:
— Да.
Священник благословляет кольца, кропит их святой водой и передает одно Исаю. Он берёт мою руку, его пальцы тёплые и уверенные, когда надевает кольцо мне на палец. Это ощущается не просто как украшение, а как печать, как клеймо, как метка, связывающая нас перед Богом и людьми.
Я беру второе кольцо. Мои пальцы чуть дрожат, но я сжимаю волю в кулак. Поднимаю его руку и надеваю кольцо на его палец.
— Что Бог сочетал, того человек да не разлучает, — произносит священник.
Я слышу, как мои мысли заглушает гул крови в ушах.
— Можете поцеловать невесту.
Исай не заставляет себя ждать. Он тянется ко мне, его рука мягко, но твёрдо ложится мне на затылок, и его губы находят мои. Это не просто поцелуй – это печать судьбы, и будто, печать смерти.
Губы Исая твёрдые, горячие, и в этом поцелуе больше власти, чем нежности. Его рука крепко держит меня за затылок, словно он не просто целует меня, а закрепляет этот момент в реальности. И тогда я чувствую это. Узел скручивается внизу живота, тугой, напряжённый, невыносимый. Я не знаю, от чего именно: от близости с Исаем, от осознания, что теперь я принадлежу ему, или от чего-то ещё, глубинного, животного.
Краем глаза я замечаю, как София, стоящая чуть поодаль, улыбается, глядя на нас. В её глазах умиление, почти нежность. Её руки сложены перед собой, а губы тронула мягкая улыбка. Она словно наблюдает за красивым спектаклем, финал которого был предрешен.
Я резко выдыхаю. Словно наконец-то смогла наполнить лёгкие воздухом. Святой отец даёт нам последнее благословение и уходит, его наряд мягко шелестит по каменному полу. Я невольно расслабляюсь, плечи чуть опускаются, но это длится всего несколько секунд, потому что Исай делает шаг в сторону, и направляется прямо к ножу.
Я замираю, снова напрягаясь, как струна. Нож всё это время лежал на высокой, массивной тумбе, и я старалась не думать о нём. Но теперь, когда Исай протягивает к нему руку, игнорировать его невозможно. Он берёт его медленно, уверенно. Внутри всё сжимается от глухого предчувствия. Но он не делает ничего неожиданного. Исай поднимает голову, взгляд его устремлен к высоким сводам церкви, к ряду икон, что мерцают в свете свечей. Он держит нож в руке, но не сжимает его с угрозой – скорее, с осознанием его значения.
Исай медленно, почти торжественно, перекрещивается. Тень от его сильной руки на стене повторяет движение, и в этот момент я понимаю: для него этот обряд – не просто формальность. Не сделка, не очередной шаг в его власти надо мной, это что-то большее. И это пугает меня больше, чем сам нож в его руках.
Я плохо знаю, как должно проходить венчание. Вся эта церемония для меня – почти чужая традиция, правила которой я понимаю лишь поверхностно. В церкви я была всего один раз, когда мне едва исполнилось десять. Тогда мать привела меня туда, сжав мою ладонь так крепко, будто боялась, что я сбегу. Я почти не помню деталей того дня. Помню тяжёлый запах воска, помню холод каменных стен, помню, как шёпотом произносились молитвы, смысл которых ускользал от меня.
Но здесь напряжение в воздухе совсем другое. Оно густое, липкое, как смола, прилипает к коже, сковывает движения. Ладони вспотели, и я незаметно стискиваю пальцы, чтобы хоть как-то унять дрожь.
Исай молчит, его взгляд всё ещё направлен на иконы, но что-то в его позе меняется. И вдруг он делает движение, которого я не жду. Резко, без лишних жестов, он скидывает с себя пиджак. Ткань бесшумно падает на пол. Я замираю. Затем он принимается за рубашку. Его пальцы быстро расстёгивают пуговицы, а затем он срывает её с плеч, сбрасывая на мраморный пол рядом с пиджаком.
Я широко распахиваю глаза. Сердце бьётся где-то в горле, а я не могу оторвать взгляда от его тела. Его кожа покрыта узорами старых шрамов, линиями историй, которые мне, возможно, так и не суждено узнать. Я видела его обнаженным и до этого, но почему-то сейчас заметила то, чего будто бы раньше не было.
Не успеваю задать вопросов, Исай делает шаг ко мне, а затем протягивает мне нож, рукоятью вперёд.
Я смотрю на него в изумлении. Воздух между нами кажется натянутым до предела. Я точно хочу этого?
Я перевожу взгляд с его лица на нож.
—Возьми, и когда я начну говорить, проведи лезвием вдоль моего позвоночника, — проговаривает Исай, и я снова шокирована. —Запоминай каждое слово, тебе нужно будет проговорить похожую клятву. Это обязательно.
Он будто читает мои мысли, я быстро забираю нож из его рук, и мотаю головой, в надежде понять реальность это или вымысел. София продолжает молча наблюдать за нами. Боже, скажи мне, что я не сошла с ума.
—Это больно, — еле выговариваю я, смотря на Исая снизу вверх.
—Я не почувствую, а тебе я сделаю менее болезненно, не переживай.
Его взгляд смягчается.
—Это правда нужно?
—Это семейный обряд, — произносит он чуть тише, а затем поворачивается ко мне спиной.
Широкая, мускулистая, будто настоящая каменная стена, покрытая своими увечьями. Я вижу шрамы, хочу коснуться их, но не решаюсь. Исай снова перекрещивается, и выдыхает.
—Я принимаю тебя в свою семью, — произносит он, и я прикладываю острие ножа к его линии позвоночника.
Страх навредить ему становится невыносимым, едва надавливаю на нож, и кожа Исая прорезается. Ком образуется в горле. Я никогда не боялась крови, но сейчас, мне становится до жути тревожно из-за того, что я причиняю ему боль.
—Принимаю в свою жизнь, — продолжает Исай, а я неуверенно продолжаю резать его кожу вдоль позвоночника от самых лопаток, до куда я могу достать без усилий.
Атмосфера становится невыносимой, кровь пачкает его кожу, шрамы, брюки. Все это грёбаный абсурд.
—Отныне, ты часть моей семьи, окрашенная моей кровью, помеченная моими губами, запечатлённая богом со мною в паре. Я доверяю тебе свою жизнь, и доверяю тебе себя.
От последних слов желудок сводит, я ощущаю, как рукоять в ладони буквально горит. Со страхом внутри убираю нож, когда линия раны доходит до поясницы. Исай снова перекрещивается, оборачивается ко мне, и забирает нож. Он делает это так спокойно и бесстрастно, пока я схожу с ума от одного только вида этого ритуала. Кто это придумал?
Поднимаю глаза к его лицу, Исай подносит нож к губам, целует лезвие, а затем незамедлительно оставляет поцелуй на моих губах, позволяя ощутить металлический вкус его крови. Господи Иисусе, что это такое?
—Не бойся, — проговаривает Исай, все ещё склонившись надо мной, все ещё близко к моим губам.
Дрожащими пальцами касаюсь своих губ, на подушечках отпечатывается кровь.
—Я должна..., — глотаю окончания слов от волнения.
—Скажи, что принимаешь меня, мою жизнь и мою семью. Скажи, что отныне предана только одной семье и одному человеку, то есть мне. Скажи, что доверяешь мне свою жизнь и себя, — повторяет он, и касается пальцами моего подбородка. —Пути назад нет, solnyshko, ты обреченная.
Словно в тумане, разворачиваюсь к иконам, и ощущаю, как лезвие касается моей кожи на спине. Вот для чего это платье. Вот как Елисеев делают девушек своими — метят кровью, запечатляют перед богом.
Мне требуется пара минут, чтобы настроиться, но когда дыхание Исая касается моего уха, все вокруг меркнет.
—Эта клятва связывает нас. Ты будешь принадлежать мне, а я тебе. Обе стороны медали обречены.
Выдыхаю.
—Принимаю тебя, твою семью, твою жизнь, — говорю я чуть увереннее, и опускаю руки по швам.
Лезвие проходит по линии моего позвоночника, хочу вскрикнуть, но сдерживаюсь. Теплая кровь стекает к низу платья, но не успевает добежать, как горячая рука ложится на поясницу.
—Заканчивай, — говорит мой будущий муж, и я вздыхаю снова.
—Отныне, я предана одной семье, одному человеку. Доверяю тебе свою жизнь, доверяю тебе себя.
Странный груз падает с плеч, зуд в районе спины усиливается, а затем перед моим лицом появляется нож, окрашенный моей кровью.
—Поцелуй, а затем поцелуй меня, — командует Исай тихим голосом, и я повинуюсь.
Делаю в точности все так же, как и он. Когда кровь все же течет ниже, мои губы касаются губ Исая, разряды тока несутся по телу, и я невольно углубляю поцелуй вместо того, чтобы просто оставить кровавый след на нем. Горячая рука сильнее прижимает меня, мне хочется застонать, но осознание, что мы в святыне, заставляет остановиться. Разрываю поцелуй, и смотрю Исаю в глаза.
С этого момента я становлюсь женщиной, которой доверил свою жизнь один из жестоких людей Северной Америки. Я становлюсь частью русской семьи. Становлюсь Елисеев.
—Теперь я полностью доверяю тебе, и ты можешь доверять мне. Я никогда не предам тебя, если ты не сделаешь этого, — строго произносит Исай, все ещё держа меня за поясницу. —Отныне я твой муж, твой Пахан, твоя защита и твой дом. Никогда не забывай об этом.
Сглатываю, и все же решаюсь на тот вопрос, который мучил мое сердце.
—Ты что-то чувствуешь ко мне? — рискую, смотря на него с надеждой в глазах. —Ответь передо мной и перед Богом.
—Я бы не делил с тобой фамилию, если бы это было не так, — отвечает он уклончиво, а затем смотрит мне за спину. —Пойдем, теперь стоит объявить о нашем браке, и забрать документ, подтверждающий его.
Мы возвращаемся в особняк, будто ничего не произошло.
Будто минут назад мне не пришлось сжимать в руке нож, будто в церкви не звучали наши клятвы, будто Исай не дал мне свою кровь, не позволил мне провести лезвием по его коже и принять этот брак так, как принято в его мире. Но это произошло. Теперь на моей руке блестит гладкое обручальное кольцо. Простое, без излишеств, но от этого оно кажется ещё более весомым. Оно чуть холодит кожу, как будто ещё не привыкло ко мне, а я к нему.
Я поднимаю руку, глядя на него, и понимаю, что вместе с этим кольцом я теперь помечена кровью Исая. Я не знаю, как, но он каким-то волшебным образом уже успел поменять все мои документы, которые он восстановил для поступления в университет ещё полтора месяца назад. Теперь на них значится новая фамилия. Я больше не та, кем была раньше. Теперь я Агата Елисеев.
Смотрю на буквы, на печати, на официальные штампы – и всё равно не до конца верю, что это правда. София, конечно, в восторге. Она чуть ли не сияет от радости, и в её глазах я читаю искреннюю теплоту. Она единственная, кто воспринимает всё это как праздник. Кто радуется, как будто всё, что случилось, — это просто красивая церемония, а не холодный расчёт и железная необходимость.
Но я всё ещё не осознаю до конца, что это действительно произошло, что я теперь его жена. Что пути назад больше нет.
Когда мы подходим к двери, София первая входит в дом, а я же хватаю Исая за руку, обращая его внимание на себя.
—Ты действительно хочешь сказать своим сестрам об этом? Правда хочешь, чтобы я оставила взрывчатку в доме Андреа? Ты женился на мне ради мести или есть другая причина? — говорю так быстро, как только могу.
Эмоции бьют через край, я понимаю, что начинаю паниковать так сильно, как это только возможно. Вдруг, мелькает волнение в глазах Исая. Он обхватывает мои плечи, и слегка трясет.
—Агата, успокойся, — произносит он, наклонившись ко мне. —Что ты хочешь услышать? Хочешь услышать, что хочу тебя? Да, хочу.
Слова застревают в горле, я шокированно открываю рот.
—Хочу, чтобы брак был настоящим. Хочу, чтобы жила в этом чёртовом особняке, училась, работала, но была рядом со мной, поняла? — власть играет в нем, голос становится строже, но мне не страшно. —Соблазнила меня, получилось, поздравляю.
Я не нахожу ничего лучше, как встать на носочки, и поцеловать его. В этот раз чувственно, без привкуса крови, с придыханием и гребаным наслаждением, что сочится из каждой клетки моего тела после его слов. Сейчас мне стоит волноваться о реакции Гаяны, но я не переживаю, пока целую мужчину, которому буквально полчаса назад отдала всю себя. Буду жалеть? Возможно, но сейчас мне плевать.
—Пойдем, — разорвав поцелуй, шепчет мне в губы Исай, и берет меня за руку.
Я делаю глубокий вдох, и мы входим в дом, где уже слышится начало хаоса. В коридоре нас встречает ошеломленная Агния, зажатая в объятиях Софии, не менее шокированная Александра, и больше никого. Я мысленно благодарю господа за то, что Гаяны здесь нет. Но где Тайя?
—София сошла с ума, или..., — Агния запинается, ее взгляд скользит к нашим с Исаем сплетённым рукам, а затем она ахает. —Боже мой!
Сначала мне становится тревожно, и я думаю, что она начнет осуждать брата, но Агния в свою очередь выпутывается их объятий двойняшки, а затем запрыгивает на Исая, и целует в щеку.
—Я рада! Нет, я правда рада! — Агния смеётся, а затем смотрит на меня. —Вы скрывали отношения, да ведь? Я знала, что что-то неладное происходит, но не думала, что настолько радостное. У нас что, появилась невестка?!
Я сама начинаю улыбаться, и стеснительно опускаю глаза. Софи тут же оказывается рядом со мной, и касается моих волос у уха.
—У меня новый план, — я широко распахиваю глаза, и с укором смотрю на нее, пока Исай обнимается с сестрой, а к ним присоединяется Александра, будто в упор не замечающая меня.
—Софи, нет.
—Агата, да.
—Нет, — шикаю агрессивнее.
—Да, Агата.
—София, нет, — стиснув зубы, бурчу я.
—Ты будешь медленно но верно подсказывать Исаю, что Тима мне очень подходит. Ты должна подготовить его к признанию, иначе он вырвет ему позвоночник, — тараторит София шепотом.
Я закатываю глаза, и мотаю головой.
—Я только что поклялась на крови, что буду ему преданна. Я не буду играть в твои игры.
—Не заставляй меня быть стервозной сучкой, подруга. Пожалуйста, — с мольбой тянет София. —Я в свою очередь постараюсь уберечь тебя от гнева Гаяны. Пожалуйста!
—Ладно, поговорим об этом позже. А где Гаяна и Тайя?
—У Тайи проблемы с братом, а Гаяна должна вернуться из офиса с минуты на минуту. Конец месяца, там отчёты, — говорит София уже нормально, и я киваю.
Мне стоит приготовиться, не уверена, что Гаяна не захочет выпустить из меня кишки.
—Может быть закажем еды и отметим мероприятие? — восклицает Агния.
—Да, а я приглашу братьев Соколов, — тут же проговаривает София, и я вижу, с каким интересом бросает на нее взгляд Исай.
Ей стоит иногда просто помолчать, черт возьми.
—Софи, дай мне что-нибудь переодеться, — говорю я, но Исай касается моего плеча.
—В моей комнате твои вещи. Мои люди забрали их из квартиры, — сообщает он, и я удивлённо вскидываю брови.
—Это личное.
—Твое личное, теперь и мое личное, — язвит Исай, пока девочки занимаются заказом еды.
—Твое и мое, а не твоих людей. Вдруг, они рылись в моих трусиках? — возмущаюсь, с вызовом смотря на мужчину.
—Они не станут.
—Потому что ты им приказал?
—Потому что это вещи моей жены, — с неким чувством собственности произносит он, и я готова растечься в лужу прямо сейчас.
Моя жена. Звучит чертовски сексуально.
—Я переоденусь, и вернусь, — произношу я, вздергивая подбородок.
Исай сдерживает улыбку, и молча кивает.
Найдя свои вещи в коробках в комнате Исая, я быстро принимаю душ, смывая запекшуюся кровь на спине, и возвращаюсь к кровати. Как ни странно, рана была не такой, как у Исая. Она была уже, и едва видна, будто он просто пустил кровь, и не прорезал кожу по позвоночнику, как это сделала я. Быстро надеваю излюбленные джинсы и футболку, как слышу крики, и отчётливо улавливаю голос Софии.
—Гаяна, давай поговорим, — София называет имя сестры, дальше речь на русском, и я уже мысленно готовлюсь к своей смерти.
Надеюсь, Исай остановит это безумие.
Дверь распахивается.
—Вот ты где, — Гаяна появляется в дверном проеме с чертовым ножом в руках, и я незамедлительно начинаю паниковать внутри. Не подаю виду, расправляю плечи.
—Что случилось?
Гаяна, даже на гребаных высоких каблуках быстро преодолевает расстояние между нами, и провернув нож в руке, прижимает его к моему горлу. Страх окутывает моментально.
Я делаю неуверенный шаг назад, Гаяна давит сильнее, лезвие вонзается в кожу, но не издаю ни звука. Было слишком рискованно просто говорить, потому что Гаяна была той, кто с лёгкостью полоснет мне горло.
—Послушай меня, — девушка выдыхает, сжимая рукоять ножа сильнее. —Я не позволю обводить вокруг пальца своего брата. Ты попала в дом, где за семью рвут голыми руками и зубами, черт возьми, и если у меня не останется оружия, я воспользуюсь ими. Признавайся, нахрена затащила его под алтарь?
—Гаяга, что, блядь, здесь происходит? — я не успеваю переварить сказанные слова, как Исай влетает в комнату, и незамедлительно выбивает оружие из руки сестры.
Я тут же пячусь, жмусь к стене, и обхватываю одной ладонью палец с обручальным кольцом.
—Ты совсем обезумела, Гаяна, она моя жена! — начинает говорить на русском Исай, и я ничего не понимаю.
—Так пусть твоя жена остаётся, а я уйду! — выкрикивает Гаяна, с психом толкая брата в грудь. —Пусть она станет твоим советником, головорезом, твоей личной шлюхой, кем угодно!
От ее слов ком отвращения собирается в горле. Она говорила на английском это специально.
София влетает в комнату, и сразу же мчится ко мне, вызывая у Гаяны смешок.
—Когда ты чуть не убил Мишу, не было тех, кто бы так бился за его положение кроме меня. Ты хотел лишить меня любви, а теперь оказался в такой же ситуации. С ее появлением в семье все пошло в гребаную задницу. Мы больше не те, кем были раньше. От семьи здесь не осталось ничего. Счастливого празднования свадьбы.
Гаяна напоследок улыбается, и стуча каблуками покидает кабинет, и вроде бы нужно выдохнуть, но Исай, словно сумасшедший, резко ударяет кулаком в стену.
—Я не договорил с тобой, черт возьми! — рычит он, и даже София ошарашенно вздрагивает, держа меня за плечи. —Гаяна, гребаная, Елисеев, вернись сюда прямо сейчас!
Его голос буквально заставляет стены дрожать.
—Он ведь не ударит ее? — шепотом спрашиваю я у Софи, смотря на то, как Исай тяжело дышит, и его лицо краснеет от злости.
—Никогда, — уверенно отвечает София. —Но вот что она не кинется на него с тем же ножом, я не уверена.