Глава 9. "Клятва".
Людям все время советуют открывать все новые и новые двери. Неужели никому из вас не нужен человек, который умеет их закрывать? Мне кажется, я отлично подхожу на эту роль.
Она сама меня позвала. Честно говоря, сейчас я боюсь, как никогда. Я слышала ее уставший и хрипящий голос, и мне становилось каждый раз не по себе, когда она вздыхала. Тина Берт попросила приехать. Я не очень понимаю, что происходит – и просто плыву по течению. Атмосфера в больнице нагнетающая, родители моей соседки сидят поодаль и иногда недовольно косятся на меня, а я не знаю, что здесь делаю. Просто сижу и жду, пожалуй, самого тяжелого разговора за последние пару лет.
Меня попросили подождать, пока врач что-то там сделает. Я не очень внимательно слушала. Томасу разрешили остаться, он очень сильно переживает. Фредерик сидит рядом и молчит. Думаю, он не станет говорить ничего, пока я сама не начну.
- Я все только испорчу, – тихо шепчу я, посматривая на мать Тины. Она плачет и сжимает бумажный платок, который уже превратился в скомканную кашицу.
- Наоборот, – также тихо отвечает Ребел, но напрягается. Он знает, что я иногда веду себя как дура. И не контролирую свои слова. – Ты ей нужна.
- Я ничего не могу, Фредерик, – нервно сглатываю, как тут выходит врач и молча указывает мне, что я могу зайти. – Пожалуйста, дождись меня.
Он кивает, а я на негнущихся ногах вхожу в палату. Том выглядит из ряда вон плохо. Кажется, он много не спит и совсем забыл про себя. Наверное, это и есть любовь? Я не знаю. И пока не могу сказать. Но мне становится страшно и за него, и за Тину. Теперь она выглядит пугающе. Всего несколько дней превратили ее из живой яркой девушки в полумертвое тело. Она устало поднимает глаза и улыбается.
- Спасибо, что пришла, – тихо произносит она. Возникает пауза, но я не могу найти слова, чтобы ее заполнить. – Я много лишнего наговорила...
- В чем-то ты была права, – хмурюсь я. – И я не должна была быть такой резкой. Ты мне во многом помогала. Тебе не становится лучше?
- Я умираю, Кэс, – усмехается Берт и откашливается. – Мне не говорят, сколько именно осталось, а значит, немного.
Сглатываю.
- И тебе ничем не помочь.
- Просто будь рядом, – нежно шепчет она. Мне становится так неловко, страх подступает прямо к горлу. Видеть медленно гибнущего человека просто отвратительно. И знать, что ему ничем нельзя помочь – еще хуже.
- Хорошо, – хриплю я, не замечая этого. Кажется, что меня опять начинает трясти. Но сейчас это не важно.
- Да, хорошо.
Тина закрывает глаза, и приборы, подключенные к ней, начинают вести себя не так, как все это время до этого.
- Тина? – спрашиваю я чуть громче, и Томас начинает нервно дергаться и трясти ее, но она не реагирует, а показания на приборах начали падать со стремительной скоростью. Быстро раскрываю дверь. – Позовите врача, срочно!
Вновь возвращаюсь в атмосферу кабинета, слыша, как Фред побежал куда-то. Быстро вдыхаю воздух, потому что и правда начинает знобить. Сейчас не время для этого. Разворачиваюсь и замираю в ужасе.
- Томас! Нет! Ты с ума сошел! – он успел сделать скальпелем два длинных надреза на левой руке и пытается сделать то же на правой, пока кровь хлещет во все стороны. В голове становится мутно, я не знаю, что делать.
- Это была наша клятва, – медленно говорит он, бледнея. – Мы должны были умереть в один день.
Казалось, все это длится вечность, Голден медленно терял сознание, а я не знаю, что делать. Дверь открывается, и меня сшибает в сторону, еле держу себя на ногах. Врачи в суматохе хватаются за Тома, подбегают к Тине, что-то происходит, но я уже слабо понимаю, что.
Вбегают родители, вбегает Фред. Мать Тины вперемешку с отцом кричат что-то.
- Господи, да тебя всю трясет! – тихо, но взволнованно говорит парень, хватая меня за руки. – Что здесь произошло?!
- Я... я ничего не сделала, – тихо пытаюсь объяснить я, но слова не хотят вылезать из моего рта. – Ей стало плохо, я врачей, а Том... – я начинаю захлебываться собственной речью, Ребел резко хватает меня за плечи.
- Так, тихо, давай, соберись. Тебе сейчас не нужно нервничать...
- Что значит не нужно?! Как только она приходит, начинается какое-то мракобесие! – кричит полная женщина, смотря на меня как никогда злыми глазами. Мне становится еще больше не по себе.
- Пожалуйста, не кричите на нее. Я уверен, что она не виновата.
- Пусть уходит отсюда, – строго произносит еще сильнее поседевший отец. Я замечаю, что меня трясет еще страшнее, и этот тремор передается Фреду, его плечи дергаются, но он не подает виду.
- Освободите палату! – кричит кто-то из врачей. Они готовятся вести в реанимацию обоих, наверное. Я перестаю понимать, что происходит, закрываю глаза и пытаюсь прийти в себя.
- Пойдем отсюда, – Фред хватает меня и уводит куда-то. Просто послушно следую за ним, не замечая, куда именно он меня ведет.
- И чтобы я больше тебя здесь не видела! – слышу где-то вдалеке я женский голос.
Медленно затягиваюсь и выпускаю дым, внутренне надеясь, что легкое успокоение придет как можно скорее. Но, похоже, я настолько на взводе, что это не помогает.
- Не смотри так на меня, – хмурюсь я и отворачиваюсь от Фреда, чтобы ему не дул дым в лицо.
- Как? – он очень хмурый, и не могу я его за это судить. Пожалуй, самое страшное, что я была там и не смогла это никак предотвратить. А пыталась ли я? Мне хочется верить, что да.
- Так, будто я во всем виновата, – вновь подступают слезы, но в этот раз я не дам им упасть. Слишком слабая стала. Но, правда в том, что я не знаю, как это исправить.
- Ты не виновата. И вообще, сколько я тебя знаю, ты все время на себя накручиваешь.
Я так никогда и не пойму, почему он добр ко мне. Кажется, будто я порчу его и без того непростую жизнь, а он все терпит и терпит, будто надеется, что я стану лучше. Но не становлюсь. Все же только хуже.
- Когда похороны? – спрашиваю я, туша сигарету.
- Послезавтра. Постарайся сделать так, чтобы тебя не было видно. Родители серьезно винят тебя в их смерти, – как же тошно! Быстро выкидываю окурок, натягиваю капюшон и рвусь на пару, но в последний момент Фред хватает меня за руку, разворачивает и обнимает. Я нет. – Ты ни в чем не виновата, ясно?
Киваю и жду, когда он отпустит. Ты все равно не избавишь меня от стыда, Фредерик.
Он смеется. Джордан Уэйн смеется над тем, что происходит. Хотя я не считаю ничего из происходящего смешным: мы нарядились в черное, припарковались поодаль от парка и теперь старались очень незаметно для гостей пройти на похороны. Вы можете меня осуждать кучу раз за то, что я так и не посетила могилу отца, но всеми силами рвусь на похороны двух людей, которые не обязаны были за меня беспокоиться, но все-таки делали это.
Да, немного сантиментов.
Вы, наверняка не понимаете, кто такой Джордан и что вообще это такой за человек. Он мой лучший друг, который, к сожалению, влип в историю не по своей вине. Увидеть его я смогла только три дня назад, и была обескуражена и удивлена. Но обрадована. Хотя сейчас я боюсь, что мы слишком отвыкли друг от друга и уже совсем не так близки. Но никто из нас не виноват, и это я знаю, как никто другой.
Тем не менее, хоть он и считал всю затею глупой, он меня поддержал и даже во многом помог. Сейчас мы стояли позади всех, со стороны, куда точно никто не пойдет. Я видела всех, смотрела уже на мертвенно бледных влюбленных и вздох сожаления вырвался из моей груди. Их любовь была особенной, хотя я не очень-то ее и поддерживала.
Во многом я благодарна Тине и Томасу. Без них я бы не смогла уследить за Робом, не смогла бы поддерживать жизнь после смерти отца, не смогла бы все время оказываться права, в конце концов. Сейчас жизнь станет куда более пустой.
Я вновь почувствовала на себе прожигающий взгляд. Во время речи отца (уже после матери) на меня смотрел Ребел. Я ему кивнула, и он медленно моргнул. Все по классике. Не знаю, чем я думаю, когда делаю все это. Мне очень страшно, ведь он не отрывает от меня взгляд, когда произносятся все хорошие слова о них. Я понимаю, что возможно, он также интересуется бывшим баскетболистом за моей спиной, который держит меня за плечи. Мне этого не хватало. Жалко, что теперь ему вряд ли позволят заниматься баскетболом. Грустная история.
Настала его очередь, и это единственный раз, когда он на меня не смотрел. Почему мне так страшно? Я же ни в чем не виновата? Почему меня последнее время только и охватывает стыд?
- Я не так давно знаком с Тиной и Томом. Всего несколько месяцев. Но мы уже успели крепко сдружиться, – медленно говорил Фред, а я все сильнее хотела уйти. – Мне стали важны их дела, им – мои. И когда начали случаться все передряги, мы держались друг за друга. Было непросто, и не все могут вытерпеть невзгоды. К сожалению, то, что случилось, не обратить. Но они точно не хотели бы, чтобы мы все сейчас предавались унынию. Надеюсь, теперь они все еще вместе и счастливы.
Я чувствую, что слеза уже готова сползать по моей щеке, но вовремя себя останавливаю. Мы снова встречаемся взглядами, и я не могу этого вытерпеть. Я разворачиваюсь и убегаю. Не люблю находиться на кладбищах рядом с людьми, которые когда-то были частью моей жизни. Не могу видеть печальные глаза живых людей, которые скорбят по ним, не могу видеть ожидания, с которым все со мной общаются. Ничего не могу. Отхожу на пару десятков метров и бегу опрометью, не зная, бежит ли кто за мной. Цепляюсь за высохшую ветку кустарника, падаю и перекатываюсь, снова поднимаюсь и все еще бегу к выходу. Я просто больше не могу чувствовать всю ту боль, которая во мне скопилась.
Только выбежав за ворота, нервно закуриваю. Помогает плохо, но лучше, чем ничего. Сейчас это просто необходимость. Звонит телефон, и звук кажется таким громким, что я думаю, что оглохла. Не смотря на номер, снимаю трубку.
- Алло?
- Кэсси, мама хочет с тобой встретиться, – слышу я женский голосок. Ни тебе привет, ни как у тебя дела.
- Я с ней не хочу.
- Ну будет тебе, я хочу, чтобы все было хорошо, – Элайза начинает канючить, думая, что это сработает. – Вы же обе можете спокойно разговаривать.
- У меня сейчас не то настроение. Несколько дней уж точно. Случилось довольно много дерьма, Элайза, и меньше всего на свете я сейчас хочу видеть тебя и мать.
- Не будь такой грубой, я ведь...
- Это еще не грубость, – огрызаюсь я. – Просто даже последний раз ты просто забрала мои деньги. И наверняка спустила снова на какую-нибудь херню.
Да, я всегда жестче с людьми, от которых не приходится ждать ничего хорошего. Кажется, зверь снова пробудился во мне. Проблема только в том, что сейчас я это плохо контролирую, и периодически меня трясет. Странно, что Джордан не заметил, как я ушла.
- Ты сама их мне отдала...
- Я отдала их, чтобы ты вернула долг матери, и у тебя не было проблем. А не для того, чтобы ты тратила их направо и налево.
- Кэсси...
- Да, да, знаю, я на тебя давлю и слишком злая.
- Ты же знаешь, что я тебя люблю?
- Только когда тебе это выгодно. Почему ты не отвяжешься? Я не хочу с ней разговаривать.
- Слушай, эту информацию я не должна разглашать, но кажется, она слишком сильно хочет тебя видеть. Потому что иначе наймет самых крутых адвокатов и не сделает твою жизнь проще.
- Блять, – не выдерживаю я и плююсь. Кажется, одной сигаретой не обойдется.
- Не ругайся, пожалуйста.
- Не указывай мне. Когда и где?
- В новом доме. Я пришлю адрес.
Кладет трубку. Я ненавижу себя, свою жизнь и все, что к ней прилагается. Сколько еще это будет продолжаться? Не выдерживаю и все-таки плачу.
- Ты в порядке? – подсаживается рядом со мной Фред и дает уткнуться в плечо. – Твоему другу дали слово и даже общаются с ним теперь. Похоже, он едет на поминки.
- Джордан всегда умел очаровывать людей, – хныкаю я, пожалуй, впервые обнимая в ответ. – Все плохо, Фредерик. Никогда еще не было хуже.
- Забудь про это. Я частично слышал разговор, каюсь. Просто посидим, успокойся.
Я уже говорила, что ненавижу себя? Хватит быть таким добрым, черт тебя дери, Ребел!