22. Боль
Когда все одногруппники уже покидают амфитеатр, я только кладу ручку с блокнотом в сумку и встаю со своего места. Спускаясь по ступенькам, я улыбаюсь преподавателю, прежде чем подойти к дверям.
— До свидания, Валентин Евгеньевич.
— До свидания, — говорит он, не отрываясь от бумаг, которые складывает в папку. Но, когда всё-таки поднимает взгляд и видит меня, тоже улыбается. — Кстати, Полина, я вижу, вы старательная и способная студентка.
Мне приятно слышать подобное от преподавателя. Особенно от того, который даже не запоминает, как кого зовут и обращается ко всем по фамилиям.
Оказывается, он знает моё имя, хотя я даже не успела никак проявить себя на его предмете. Мало кто успел, потому что весь прошедший месяц у нас были только лекции, а практические занятия начинаются только сейчас.
— Спасибо большое. Я стараюсь записывать всё, что вы говорите.
Валентин Евгеньевич симпатичный мужчина, высокий, у него приятный голос. А ещё его интересно слушать, в отличие от некоторых других преподавателей, хотя я пытаюсь слушать всех.
— Да, я заметил, я часто наблюдаю за вами на парах. И хотел сказать, если вам что-нибудь понадобится, то вы можете обращаться ко мне напрямую.
— К вам напрямую?
— Да, возможно, вам нужна будет помощь. В плане учёбы или чего-то ещё. Можете записать мой телефон.
— Эм, хорошо, конечно.
Достав телефон из сумки, я протягиваю его ему и наблюдаю за тем, как он вводит цифры, нажимает на кнопку вызова и сбрасывает. Он отдаёт телефон мне, и я записываю его в контакты. Происходящее мне кажется немного странным, но с другой стороны, мне всё же приятно, что он видит во мне старательного человека.
— Спасибо, до свидания ещё раз.
— До свидания, Полина. Звоните, если что-то случится. Пожалуйста, не стесняйтесь.
Выскочив из амфитеатра, я подхожу к трём девушкам, с которыми познакомилась в начале учёбы. Они ждали здесь, пока я не выйду. Осознание этого согревает мне душу, потому что в школе у меня не было друзей. Я пыталась общаться с кем-то, но это было очень поверхностно. После девятого класса все слишком сильно начали обращать внимание на свой внешний вид и внешний вид одноклассников. Все хотели дружить с хорошо одетыми ребятами из приличных семей, а не с теми, кто донашивал старые вещи не первый год и выглядел как оборванец.
Иногда у меня складывается впечатление, что, если бы не вся купленная Стасом одежда, здесь было бы то же самое. Все судят по внешнему виду.
Все, кроме него. Ему было плевать, в каких обносках я ходила. Он просто был добр ко мне. Он единственный, кто проявил ко мне заботу.
Мы все идём в направлении следующей аудитории.
— Что он от тебя хотел, Полин? — спрашивает Лера, когда две наши подруги останавливаются у киоска на первом этаже, чтобы что-то купить.
— Ничего, просто сказал, что я могу к нему обращаться, если что-то понадобится по учёбе.
— Ого, а он не думает, что слишком старый для тебя?
— Что? — я не могу сдержать улыбку. — Господи, нет, он ведь ничего такого не имел в виду.
— Да-да, конечно. Мне вообще кажется, что он поглядывает на тебя во время занятий. Даже если отвечает кто-то другой, он смотрит на тебя.
— О чём вы разговариваете? — наши девочки возвращаются.
— О том, что историк влюблён в Полину.
— Что? — спрашивает Соня, пихая Настю в бок. — А он видел твоего мужчину? Валентин Евгеньевич не боится, что ему сломают руки? Там же двухметровый шкаф!
Определение Стаса вызывает у меня улыбку, шкаф — действительно подходит для его описания.
— Прямо шкаф? — спрашивает Лера.
— О да, двухметровый.
Соню со мной поставили в пару на летней практике, поэтому она видела Стаса.
— Девочки, пожалуйста, не говорите об историке, это неправда. Я ему не нравлюсь, и тем более он не влюблён в меня. Я студентка, а он преподаватель.
— Полин, а сколько лет твоему шкафу?
— Двадцать девять.
— О боже, а я сказала, что Валентин Евгеньевич для тебя старый, хотя ему примерно столько же! Так тебе, оказывается, нравятся мужчины постарше! — она смеётся, заставляя рассмеяться нас с девочками тоже.
— Мне нравится только один мужчина постарше, — улыбаюсь я, когда мы поднимаемся по ступенькам на следующую пару.
♡ ♡ ♡
По дороге к машине я набираю Стаса. Знаю, что он сегодня должен быть дома поздно, но он всё равно любит, если я делюсь с ним планами на день. Сразу после первого гудка он берёт трубку, и я не могу сдержать улыбку, слыша его голос.
— Да, принцесса, привет.
— Стас, я хотела тебе сказать, что поеду к папе сейчас, ладно?
— Ты можешь пригласить его к нам на выходных.
— Я заеду к нему ненадолго. Просто мы давно не виделись.
— Полина, я бы не хотел, чтобы ты ехала туда без меня.
— Почему? Это из-за мамы? — спрашиваю я на автомате, заранее зная ответ.
Стас не хочет, чтобы мы общались. Не то чтобы моя мама хотела этого. Илия сама. Но он её ненавидит даже больше, чем я. Когда он говорил... Нет, когда он угрожал ей в квартире после нашей ссоры, я не поняла, что передо мной стоит он, что это его голос. Он был настолько жестоким, что до сих пор у меня дрожь по телу от того образа.
— Потому что тебе нечего там делать без меня, — строго произносит Стас. Возможно, если бы он стоял сейчас рядом, я бы почувствовала проявляющуюся на щеках красноту. Но, так как мы говорим по телефону, у меня нет такой бурной реакции на его тон.
Хотя даже через телефон его строгость заставляет мой пульс участиться.
— Мамы сейчас нет дома, — лгу я, чтобы он успокоился. На самом деле, я не знаю, есть она дома или нет. Для меня главное проведать папу и убедиться, что с ним всё хорошо, ведь он категорически отказывается от того, чтобы ему нанимали сиделку. Он даже с трудом принял то, что Стас купил ему новое кресло, с кучей удобств, каких на старом кресле не было. — Я только проведаю папу, и всё.
— Я приеду за тобой.
— Стас, не нужно. Я не хочу отвлекать тебя от работы.
— Я приеду, Полина, — повторяет он. И всё-таки я чувствую, как щёки заливает красным.
— Хорошо. Тогда я подожду тебя у папы, — говорю я и быстро сбрасываю трубку, чтобы он не успел дать мне никаких указаний.
♡ ♡ ♡
Вставляя ключ в замочную скважину, я захожу внутрь и разуваюсь в прихожей. Перед тем, как водитель отвёз меня в дом к родителям, я зашла в магазин и купила папин любимый тортик, чтобы его чем-то порадовать.
Почему-то я не могу сделать и пару шагов вперёд, чувствуя, что мама всё-таки дома. Прислушиваясь, понимаю, что она с кем-то говорит. Не знаю, с кем, но я просто слушаю. Мои ладони сжимаются, ногти впиваются в них, оставляя красные отметины.
Стас был прав. Лучше бы я вообще не приходила сюда без него.
— Я эту суку родила, а она поступает как последняя тварь. Нашла себе мужика и натравливает его на меня, делая из себя святую. Жертва, видите ли. А сама раздвигает перед ним ноги, как последняя блядина.
Сдерживая слёзы, я всё-таки иду вперёд, к кухне. Остановившись в дверном проёме, наблюдаю за пьяной мамой и каким-то мужчиной, лежащем на своей руке. На столе солёные огурцы, колбаса, хлеб и выпивка. Несколько пустых бутылок, конечно же.
Мама поднимает рассеянный взгляд и встаёт на шатающихся ногах.
— Какого хрена ты припёрлась сюда, сука? Опять будешь пугать меня своим мужиком? Тебе всё мало?
— Папа у себя? — спрашиваю я, стараясь не реагировать на все её вопросы и провокации. Она пьяная, а пьяный человек никогда не будет адекватно реагировать на твои слова. Я много читала об этом. Я знаю это на личном опыте.
— У себя? А что ты имеешь в виду, говоря, что он у себя? Тут нет ничего его, ты слышишь? Это моя квартира, которую мне подарил твой хахаль за то, чтобы я продала ему тебя, как мелкую шлюху в борделе.
Рука, которой я держу пакет с тортом, начинает дрожать.
Я не понимаю, о чём она говорит. Но то, с какой злостью она выплёвывает каждое слово, меня убивает.
Убивает точно так же, как и все те года, проведённые с ней под одной крышей.
— Верно же он разглядел в тебе шалаву, которую можно купить. Ты и рада раздвинуть ноги перед ним, правда? Рада, что он тебя трахает? Моя дочь любит трахаться со взрослыми мужиками, да? Может, ты трахнешься и с моими друзьями тоже? Уверена, твоя дырка готова принять всех! Какую же озабоченную суку я воспитала! — Она берёт сигарету с пепельницы и делает затяжку, после чего кидает окурок в меня. Я не могу сдержать слёзы, когда она делает это. Кидает в меня сигареты, словно я животное, словно не заслуживаю права на жизнь. — Так что, я могу сдать тебя в аренду своим друзьям? Они давно хотели опробовать мою милую доченьку, — смеётся она, когда я уже с трудом могу расслышать её голос из-за внутренних рыданий.
— Где папа? — снова спрашиваю я, собираясь проверить все комнаты.
— Твой папаша в нашей старой квартире. Можешь поехать прямо сейчас и забрать его оттуда.
Быстро вернувшись в прихожую, я обуваюсь и выскакиваю наружу. Несколько минут стою и пытаюсь вытереть слёзы. Нет, я не пытаюсь, потому что на их место приходят новые. Много, очень много слёз. Я плачу и пачкаю рукава своего платья. Плачу очень долго, прежде чем успокоиться и пойти в машину к водителю, чтобы он отвёз меня в нашу старую квартиру.
Он так и делает.
Я не дожидаюсь Стаса. Я не могу перестать думать о словах моей матери.
Купил меня? Он купил меня? Что она несёт?
Он сделал многое для меня. Я знала, что даже новая квартира — его рук дело. Но он не покупал меня. Я не шлюха. Он не считает меня шлюхой. Он ведь даже не спит со мной и не торопит меня с этим. Господи, почему всё так? Почему она так сильно меня ненавидит? Что? Что я ей сделала?
На улице уже темно, ведь сегодня единственный день в расписании, когда пары назначены на вторую смену.
На ватных ногах я забегаю в наш старый подъезд и поднимаюсь по лестнице. Дверь в квартиру закрыта, у меня слишком плохое предчувствие, когда я думаю про папу. Почти каждый день я звоню ему или он звонит мне, он никогда не говорит, что мама его выгоняет. Господи, она бы не посмела!
Открывая обшарпанную дверь старым ключом, я вбегаю внутрь и проверяю все комнаты.
— Папа? — кричу я, но он не отвечает. Здесь так тихо и пусто, словно каждая вещь в этом доме мертва. Я прохожу в гостиную и сажусь на старый диван, кладя локти на колени и закрывая лицо ладонями. Рыдания снова захватывают меня, я не могу прекратить плакать. Стараюсь, но не могу.
Наконец я встаю с дивана и иду к выходу, понимая, что нужно позвонить папе. Где он может быть? Может, у соседа? Почему я сразу ему не позвонила? Или не проверила их дом? Он мог быть закрыт в какой-то из комнат.
Просто мама застала меня врасплох. Просто я почему-то решила, что когда-то её отношение ко мне изменится. Нет, оно не изменится, сейчас она думает, что я травлю на неё своего мужчину.
Я не травлю его.
Просто он защищает меня в то время, как она ненавидит.
Достаю мобильный и подхожу к открытой двери, но вдруг кто-то прижимает меня к стене и отбирает телефон. Я смотрю на взрослого мужчину перед собой, который ухмыляется и насмехается надо мной.
— Отпустите, пожалуйста, — скулю я. Его прикосновения отвратительные, противные, мерзкие, я хочу исчезнуть. Дыхание перехватывает, когда сзади этого мужчины я вижу ещё одного.
Их двое.
— Какая малышка сюда всё-таки пожаловала. Твоя мама сказала, а мы даже не поверили, что её сладкая доченька приедет.
— Пожалуйста, — плачу я, пытаясь оттолкнуть его. Хочу крикнуть, но ладонью он закрывает мне рот. Эта ладонь воняет сигаретами и чем-то гадким, но я всё равно продолжаю кричать в неё.
— Тихо, красавица, — говорят они, и я слышу, как щёлкает дверь. Они закрыли дверь, господи. Они её закрыли. Они оба стоят передо мной, прижимая меня к стене. — Тебе понравится.
Я пытаюсь вырваться. Пытаюсь оттолкнуть их, ничего не получается. Они хотят стянуть с меня одежду, но я прорываюсь сквозь них вглубь квартиры. Где-то на полу звонит мой телефон, но он так далеко.
Мои слёзы смешиваются со слюной, когда мне не дают дышать. Я пытаюсь бороться, кричу, плачу. Я умоляю, чтобы меня отпустили, когда меня кидают на пол и садятся сверху.
— Пожалуйста, умоляю вас, не трогайте, — прошу я, когда они трогают моё тело и поднимают вверх платье. Нет, нет, нет, пожалуйста, прошу, нет!
Они собираются изнасиловать меня, они пыхтят надо мной, не давая мне встать.
— Прошу... — выдавливаю из себя я, но им всё равно.
— Просто сладкий персик, а не девочка.
Слёз на моём лице так много, что я ничего не вижу. Сейчас меня изнасилуют, но я вспоминаю лицо Стаса, его нежные прикосновения, его поцелуи, его слова. Он всегда защитит меня. Всегда. Единственное, чего я хочу, чтобы он оказался здесь. Только это.
Господи, услышь, только это.