9. Первый поцелуй
Примерно с полминуты мы сидим молча, Вера почти не шевелится. Только когда видит, как я достаю пачку сигарет из кармана, просит одну.
— Зачем я здесь? — рассеяно спрашивает женщина, когда я прикуриваю ей.
— Ты считаешь себя нормальной матерью? — я задаю вопрос в лоб, не подбирая слов.
Женщина сильно удивляется, вскидывая брови, но даже после такого держит себя в руках.
— Что эта тварь мелкая вам уже обо мне рассказала?
Только я слышу унизительный тон в сторону Полины, как сразу же на моей шее дёргается вена.
— В твоих же интересах не оскорблять свою дочь ни при мне, ни в моё отсутствие, — предупреждаю я, делая глубокий вздох, тем самым стараясь себя успокоить. — Послушай сейчас внимательно, я не собираюсь призывать тебя к совести. Это бесполезная работа.
Она выглядит довольно уставшей или даже «помятой».Это и не удивительно, раз вчера у неё была попойка, которую сегодня, судя по всему, она собирается продолжить.
Волосы собраны в низкий хвост, приглажены. Синяки под глазами, почти превратившиеся в мешки. И при этом она красивая женщина — Полина действительно очень похожа на неё.
Не могу поверить, что, если бы я не вмешался в их жизнь, то улыбка с лица этой беззащитной девушки навсегда сошла бы.
— Если ты будешь отвечать на мои вопросы, диалог явно пойдёт быстрее, — требовательно говорю я, из-за чего она еле заметно вздрагивает.
Ещё немного помедлив, она всё-таки отвечает:
— Я нормальная, хорошая мать. Если бы вы всю жизнь работали столько же, сколько и я — так же срывались бы.
— Поверь, я работаю всю свою жизнь, но сейчас мы говорим не об этом. Я не так давно знаком с Полиной, и я безумно недоволен тем, в каких условиях ей приходится жить.
— В каких таких условиях? — она пытается дерзить, но из-за страха получается слабо.
— В постоянном страхе перед матерью, которая может выгнать свою несовершеннолетнюю дочь из дома на целую ночь.
Здесь она замолкает, но продолжаю я:
— Давай уже перейдём к делу. Я хочу забрать Полину. Точнее я собираюсь забрать Полину. И за это я готов заплатить столько, что тебе не придётся больше работать до конца своей жизни.
Глаза женщины округляются. Она явно удивлена. Может, даже шокирована, потому что лицо её в миг приобретает красный оттенок.
— Отдать Полину? — наконец выдавливает из себя она, чуть ли не хватаясь за голову.
Видно, что она находится в бешеной растерянности, словно не верит своим ушам. Сводит брови на переносице, взгляд ни разу не задерживает на мне более, чем на несколько секунд — всё бегает по салону машины, как испуганный таракан.
— Кем вы ей приходитесь?
И только после того, как я сказал ей о своих намерениях, она решает поинтересоваться, кем же её дочери приходится незнакомый мужчина.
— Это тебя не касается. Думай о том, что я тебе сказал.
— Я не понимаю... Вы мне заплатите?
Человек, который ничего не чувствует, который в принципе не достоин жизни на земле — она размышляет о моём предложении. Я ожидал услышать ещё хотя бы несколько вопросов, помимо предыдущих. Откуда я знаю шестнадцатилетнюю девушку? Где она? Всё ли с ней в порядке? Почему ночью её не было дома? И кто я, блядь, вообще такой? Хотя может ли это интересовать отброса, который сам выгонял её куда-то бродить до ночи в холод и дождь? Мне противно смотреть на это мерзкое существо. Оно вызывает во мне отвращение. Отвращение я прячу под маской спокойствия и безразличия, словно в обычный солнечный денёк покупаю квас в магазине.
— Я не просто тебе заплачу. Помимо денег, я решу все твои проблемы. Вы переезжаете в другую, большую, просторную квартиру. У твоего мужа будут сиделки. Я официально трудоустрою тебя, и при этом тебе даже не придётся вставать с кровати.
— И... что мне нужно будет сделать?
— Первое и самое главное — не смей трогать её. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Я хочу, чтобы её пребывание дома было чуть ли не праздником. А если на её теле появится хоть одна царапина, если ты продолжишь уничтожать её морально, то я превращу твою жизнь в сущий кошмар. И если ты думаешь, что сейчас она плохая, то ты ошибаешься.
— Хорошо, — покорно отвечает она, взволновано сглатывая.
— Прямо сейчас отдай мне её документы. Пусть спокойно живёт и доучивается в школе. А когда Полина будет готова, я заберу её к себе.
— А... — начинает она, немного замявшись. — Когда я получу деньги?
Я разочаровываюсь в собственных ожиданиях. Наивно с моей стороны было полагать, что человек, лишённый какой-либо эмпатии к своей безвинной дочери, сейчас вдруг превратится в образцово-показательного родителя и хотя бы поинтересуется, что с ней будет дальше. Слишком тупо с моей стороны, слишком.
— Прямо сейчас. Деньги здесь, на заднем сиденье.
Мгновением ранее мне показалось, что она задумалась и даже откажет. Её тело выдаёт нервозность — левое плечо время от времени дёргается, как и нижняя губа. В глазах я вижу (или просто всеми силами пытаюсь увидеть) множество сомнений, которые перекрывают отличный результат нашей словесной сделки. Краснота на лице проявляется всё больше и больше. Она проводит тремя пальцами по лбу, чтобы стереть пот, несмотря на то, что окна в машине открыты и здесь довольно холодно.
Повисает тишина.
Мерзкая тишина, за которой кроется история «купли-продажи» моего ангела.
Блядь, нет.
Я не покупаю её. Я собираюсь добиваться Полину, шаг за шагом заставляя её довериться мне. Но сейчас мне нужно, чтобы её мать остепенилась, чтобы Полина жила в хороших условиях до момента, пока я не заберу её.
— А мы сможем с ней видеться?
— Нет, — коротко отвечаю я.
Она будет только моей.
— И не думаю, что тебе это будет нужно.
— Я... — снова неловко начинает женщина, опустив взгляд вниз. — Я сейчас приду. С документами.
— Хорошо.
Иногда я искренне сожалею, что в нашем мире за деньги можно купить всё — даже человеческую жизнь. Любые мои чувства притупляются, мысли разбегаются, как тараканы на кухне при включённом свете. Наверное, на меня лёг груз. Груз мерзкого осознания — что всю свою жизнь она прожила с матерью, которая способна продать её незнакомому взрослому мужчине. Мужчине, которого она впервые видит.
Бедная моя девочка. Этот ад закончился. Сейчас у тебя всё будет хорошо.
♡ ♡ ♡
— Привет, — радостно здоровается Полина, садясь на своё почетное пассажирское место.
— Привет, принцесса. Ты выглядишь счастливой, это так?
— Можно и так сказать.
— Случилось что-то хорошее?
— Ничего, просто я рада, что дома всё спокойно, — чуть смущаясь, рассказывает она.
— Это отлично. Вот, кстати, твоя справка, — я передаю ей смятый клочок бумаги. — Впишешь свою фамилию и поставишь дату, какая тебе нужна.
— Стас, а можно попросить тебя это написать? — неуверенно говорит Полина. — Вдруг моя учительница узнает мой почерк.
— Как продуманно с твоей стороны. Конечно, давай я всё напишу, когда подъедем.
Но по истечению минут двадцати мы стоим не возле школьного двора, а на парковке ресторана, в котором я часто обедаю или ужинаю.
— Стас, а почему мы здесь? — недоумённо спрашивает Полина. — Я ведь опоздаю в школу.
— Малыш, сегодня можем забыть о школе. Ты завтракала?
— Подожди, как это забыть о школе? — она настолько волнуется и переживает, что в миг щёки заливает красным оттенком.
Совсем запуганная бедняжка.
Я выхожу из машины и открываю ей дверь, становясь возле неё.
— Вдруг учительница маме позвонит...
— Принцесса, я тебе обещал, что решу любые твои вопросы. Поэтому ни о чём не волнуйся, пожалуйста. Давай сначала быстро позавтракаем, ты пропустишь один урок, а потом я отвезу тебя в школу, если ты настолько переживаешь. Договорились? — спрашиваю, подавая ей руку, чтобы она вылезла из машины.
— Ладно... Просто боюсь...
— Не бойся, — твёрдо перебиваю её я, поглаживая рукой её шёлковые волосы.
Ещё немного — и я просто сдохну, полностью от неё одурманенный. Полностью потерявший контроль. Мне хочется смотреть на неё сутками. Хочется подарить ей целый мир.
Моя рука заставляет её лицо приподняться, а мне же приходится довольно низко наклониться, чтобы мы хоть как-то с нею сравнялись. Наша разница в росте слишком внушительная. Тридцать сантиметров — это минимум. Мне кажется, даже больше.
— Стас, — шепчет она.
— Со мной ты можешь не бояться ничего, принцесса. Я говорил и скажу ещё много раз.
Не в силах больше сдерживать свой порыв, я целую Полину, не позволяя ей ни отойти, ни отвергнуть меня. Она пытается повернуть голову, но спустя несколько секунд соглашается на мою инициативу.
Наш первый поцелуй, переворачивающий весь мой мир на сто восемьдесят градусов. Блядь, мне не стоило этого делать, потому что вкус её сладких губ будет преследовать меня по ночам, как и весь её ангельский образ.
— Кажется, я позволил себе лишнего, — констатирую я, отрываясь от неё. Надеюсь, я не напугал Полину своим решительным напором и тем, что буквально против воли украл её первый поцелуй.
Уверен, что первый. По-другому не может быть. Иначе я просто убью сопляка, посмевшего претендовать на её губы до меня.
— Всё хорошо, — озадаченно отвечает она.
— Клянусь, я буду держать себя в руках и больше такого не позволю себе.
— Почему? — недоумевает она, прикусывая нижнюю губу. Блядь, не делай этого, принцесса, иначе я лишусь рассудка. — Ты можешь делать это. Мне... понравилось, — признаётся она, даря мне одну из своих невинных улыбок.
— Значит, я не совсем моральный урод.
— Господи, нет. Ты совсем не урод. Вовсе нет.
То, как она оправдывает меня, приводит в умиление. Необходимо прийти в себя и немного подождать, прежде чем снова позволить себе лишнего в виде ещё одного поцелуя.
Слава богу, она не увидела во мне урода и подонка. И я никогда не собираюсь стать для неё таким.
Я — её мужчина. И никому не позволю причинить ей боль. В особенности себе.