•Чародейка• [16+]

«Улица Чёрных Сов, дом три»

Слегка резкие буквы впились в память так, что даже при желании я не могла бы их забыть. Там сестра или нет, я не знала.

Но стоя дорогу не пройдешь.

Поэтому через три часа я, поедая яблоко (каким чудом оно в Фортесе выросло страшно было думать), уже стояла напротив особняка. Три этажа из серого камня, темно-коричневая дверь. На окнах решетки, внутри обзор закрывают алые шторы. Встреть я такое строение в Каллистрате – восхитилась бы. Но в Фортесе, где маленькие, многоэтажные халупы буквально напирают со всех сторон, этот особняк выглядел... нелепо, что ли. Как аристократ на рынке. Сразу возникает вопрос: а что ты тут забыл?

Хоть меня сюда и пригласили, в открытую я идти не собиралась. Считайте это паранойей, я не возражаю.

***

– Что б тебя черти в Бездну утащили!

Злой шепот разрывал зловещую тишину и пугал местных крыс. А я ругалась, как сапожник, пытаясь пролезть в узком проходе. Кто делал такие узкие ходы? Скелеты? Я была возмущена до глубины души! Это даже не смешно. И если я – дунь и ветром унесет, то ту же императрицу не всякий дракон поднимет. Вот она бы как сюда пролезла? Да застряла бы на первом повороте! Так что незнакомый мне строитель икал долго и со вкусом.

Как я искала этот тайный ход – это отдельная история с трагическим уклоном. Сначала пришлось прикидываться дурочкой, которая хочет устроиться служанкой. Вышло хреново: то ли стражники сильно умные, то ли я настолько плохая актриса. Меня послали, причем далеко и надолго. Я не сдалась и пошла пытать слуг, которые то и дело выходили из особняка по всяким поручениям. Сначала узнала о хозяине жилища. Это оказался Кощей.

Очень интересная личность, господа. О нем ходила уйма слухов, которые можно было рассказывать на ночь вместо страшилок.

Пожалуй, начну с начала.

Первый раз на горизонте мировых криминальных новостей Кощей появился лет десять назад. Причем заявился он громко, сначала шантажируя, а потом и похитив дочь какого-то важного дядечки. Личность он свою особо не скрывал, но и открыто не признался, а всем, кто пытался подкопать под него крутил неприличные жесты и говорил, что ничего не знает, ничего не видел (официально). А неофициально – потенциальные блюстители закона пропадали с завидной регулярностью. Но мы не об этом. Потом один умный человечек (не то царевич, не то королевич) вдруг узнаёт, как Кощея убить (подозреваю, что Кощей сам придумал, как себя убить, только бы от любвеобильной девки отвязаться), и идет спасать потенциальную невесту, то бишь дочку дядечки. Ну и все-таки убил.

Опять же, официально.

А неофициально – Кощея фиг прибьешь, ибо он был некромантом, а такие смерти не боятся.

Вы спросите, а почему бы девку не отдать, вместо розыгрыша собственной смерти. Тут уж дело в этикете. Да, Кощей был аристократом, и, если бы царевна пришла домой и сказала, где была всё это время, свадьбы не миновать, а такую перспективу он в страшном сне видел. Может, были еще причины. Каюсь, не ведаю. В любом случае, первый план, а именно, содрать с важного дядечки выкуп, провалился, и легче было умереть.

Прошел еще месяц, царевич-королевич и дочка дядечки сыграли свадьбу, и тут опять Кощей всплывает. На этот раз никого воровать не стал, а просто медленно, но верно поднимался по мафиозной лестнице, устраняя особо прытких конкурентов. Быть официально мертвым оказалось вообще удобно, ибо на мертвых никто не подумает.

Откуда об этом всём знала я? Все просто, ибо в тех злачных заведениях, где я нередко бывала последние пять лет, имя этого индивида иногда упоминалось, и мне стало интересно. А если мне интересно, то я обязательно всё узнаю.

Но, опять же, мы не об этом. Я отошла от темы.

Пришлось снова демонстрировать свое актерское мастерство на этот раз хлипкой черноволосой девушке. Она работала служанкой.

А я прикинулась безнадежно влюбленной в Кощея идиоткой, которую он бросил, но через неделю я узнала, что беременна. «Он не хочет обо мне ничего слышать, но, я уверена, если узнает о ребёночке, его чувства вспыхнут вновь!» Служанка была скептична и смотрела, как на дуру, но я немного поплакала, и каменное сердце дрогнуло.

– Левее северных ворот дверь. Она спрятана за старым колесом. Идёшь прямо, три поворота направо и прыгаешь вниз из окошка, – скороговоркой произнесла она и, сунув мне в руку ржавый ключ, пошла разносить сплетни.

И вот немного позже, пробираясь по пыльному ходу, я медленно зверела.

На третьем матерном стихе, посвященном Кощею, впереди замаячил свет, при приближении оказавшийся небольшой прямоугольной дырой, заменой вентиляции.

А внизу простой коридор.

– Ну, да будет Тьма мне рада, – шепнула я и прыгнула вниз.

Приземлилась на ноги, о чем тут же пожалела. Тягучая боль едва не заставила взвыть.

Минут через пять я, наконец, разогнулась и, поправив платье, пошла вперёд с самым независимым видом.

Замок был большой и хмурый, из серого камня.

Я шла тихо, но мои шаги все равно отдавались от стен лёгким эхом.

Засмотревшись на пыльный гобелен, я зашла за поворот и чуть не врезалась в кого-то. Причем не просто задела, а полноценно врезалась, угодив носом куда-то в грудь идущему.

Кто лохушка? Я лохушка.

Недолго думая, повернулась обратно. Будто так и задумано. Да. Я там просто гуляла.

Увы, номер не прошел.

– Стоять!

Меня грубо схватили за рукав платья и дёрнули на себя, из-за чего я неуклюже врезалась в мужчину, но тут же отстранилась, стоило запаху табака ударить в нос. Я не любила табак.

Мужчина оказался оборотнем. Высокий, широкоплечий, с цепким, поистине звериным, взглядом.

– Ты что здесь делаешь? – недружелюбно прорычал он, склоняя голову на бок.

Казалось, стоит сказать что-нибудь не то, и он тут же кинется, с явно недобрыми намерениями.

Я молчала, смотря прямо в глаза болотного цвета.

– Немая, шоль? – усомнился оборотень, неосознанно сжимая мне руку.

– Нет, – тихо ответила я.

– Тогда чаго молчишь?

Не говорить же, что просто не успевала придумать правдоподобную ложь?

– Я к Кощею.

Теперь хвостатый пригляделся внимательнее. Окинул взглядом грязное чёрное платье, не менее грязные остроносые башмаки, особое внимание уделил волосам, собранным в косой пучок (видела бы меня тётя – жить мне на улице), а уже потом посмотрел в глаза, чтобы тут же отвернуться. Да, глаза у меня всегда были устрашающими. И нет, не в том смысле, что косые или кривые. Нет. Просто в венах у меня текла Тьма, и иногда, когда контроль утрачивался, она могла отражаться в глазах. Жуткое зрелище, которого даже люди опасались на уровне инстинктов, а уж оборотни и подавно.

– Рина! – окликнул оборотень, продолжая сжимать мне руку.

Не прошло и нескольких секунд, как в коридоре появилась девушка. Невысокая, с синими, видно мавки в родню затесались, жидкими волосами, собранными в низкий хвостик. Форма служанки грязно-серого цвета с белым передником ей была откровенно велика и висела мешком.

– Проводи к господину, – приказал хвостатый.

Девушка вскинула брови, засунув руки в передничек.

– Кем представить?

На меня девушка принципиально не смотрела. И почему такая милая и добрая я ей не понравилась? Черт ее знает. Я списала все на зависть. И черные глаза тут были вовсе не при чем.

Оборотень ещё раз окинул меня быстрыми взглядом, старательно избегая смотреть в черные омуты.

– Гостьей.

Служанка кивнула и, развернувшись, направилась вперёд по мрачному коридору, не заботясь о том, чтобы позвать меня следовать за ней.

Не была бы «простолюдинкой» – устроила бы скандал. Но ей я и являлась, так что покорно поплелась следом, незаметно проверяя пространство с помощью дара. Он тенями вышел наружу. Сопровождал, пугая местную нечисть.

Девушка уверенно шла вперед. На поворотах ее не слишком пышное платье вздымалось из-за резких движений. Я едва не фыркнула, следя за ней. Она явно побаивалась меня, но тем не менее всем своим видом показывала, как недовольна тем, что ей выпала роль проводницы. Театр одного актера.

Поворота через три мы наконец остановились. Девушка проводила меня до широких дубовых дверей, украшенных золотыми узорами. Причем по сравнению с серой действительностью, двери были слишком помпезны. Может, конечно, у меня слишком бурная фантазия, но показалось, будто их просто спёрли и поставили на самое видное место.

Служанка постучала и, приоткрыв дверь, проскользнула внутрь. А через минуту вышла, открыв дверь уже для меня.

Это был большой зал. По середине, словно плохая пародия на императорский тронный зал, стояло кресло. В нем, удобно устроившись, сидел мужчина. Высокий, худощавый. Серебряные волосы уложены и зачёсаны назад. Длинные пальцы держат фужер с янтарной жидкостью. Самое жуткое в его образе – это глаза. Белые, будто затянутые молочной плёнкой, без радужки и зрачков. В зале, кроме нас, больше никого не было. Только факелы горели, отбрасывая на черный мраморный пол чудаковатые блики.

– Темных, Агата, – слегка улыбнулся Кощей.

Мужчина рассматривал лениво, небрежно, так рассматривают прохожих на улице. Вроде и есть, но тебе плевать на их существование.

– Темных, Кощей, – ответила я, склонив голову в приветствие.

Если некроманта и удивила моя осведомленность, он этого не показал. Лишь длинный палец выбился из ритма, что до этого он отбивал по подлокотнику.

– Вы знаете Лунаю Мортем? – сразу спросил мужчина, не желая тянуть оборотня за хвост.

Врать смысла не было. В доме с зеркалами была кровь Луны, иначе проводник туда бы не привела. Оказалась кровь там не просто так. Кто-то скрыл живую Луну магией, и бабочка от отсутствия вариантов проводила меня к ближайшей крови (может там колбочка под половицей была спрятана, для этого много ума не надо). При этом мне передали записку, то есть знали, что я приду. А значит, Луна у него. Иначе где бы он взял кровь? И проводили меня к Кощею сразу. Я могла дать руку на отсечение, что о моем приходе они были предупреждены. Логическая цепочка была довольно шаткой, но что имели, то имели.

– Знаю.

– Кем вы ей приходитесь? – уточнил он, покачивая фужером так, что янтарная жидкость едва не выплескивалась на пол.

– Наставница, – честно ответила я официальную версию.

Кощей поджал губы, будто поняв, что я не договариваю. Но дальше уточнять не стал, за что я мысленно его поблагодарила.

– Допустим...

И замолчал, чтоб ему храмовники просвещение устроили. Впился в меня глазами, как пиявка, и молчал. Я взгляда не отводила, но это нервировало. Никогда не любила пристальное внимание, всегда начинало казаться, что я выдала себя.

– Вы знаете о Фирейском рынке? – минут через пять уточнил он, наконец вынырнув из прострации.

Я кивнула в знак согласия.

О нем мало кто не слышал.

Чтоб вы осознали важность момента немного четче, обрисую картинку. Раньше Фиренией называли королевство, расположенное чуть южнее Асперы, на острове Фирей (оригинальность наше всё). Жили, не тужили. Пока не пришла Проклятая война. Начал распадаться Единый Свет, государства пытались урвать себе побольше, чтобы позже были силы отстоять свою независимость. Фирении на это было плевать. Она приняла нейтралитет и на внешние проблемы не реагировала. Ну а что? Рыбы хоть отбавляй, море кругом. Зерна тоже достаточно, поля внушительные. Жизнь прекрасна. Была, пока о Фирении не вспомнили сильные мира сего. И уж, Тьма их знает, в чем была проблема: зависти или выгоде – но на остров наслали чуму. И замкнутость их погубила. Месяц – и от миллиона человек осталась тысяча с копейками. Это было страшно. Люди умирали пачками, смерть не смотрела на статус, пол или возраст. И когда всё закончилось, на остров пришли асперцы с милосердной целью – добивать недобитых. Но среди Фиренийцев был стихийник – маг воды. Он-то и узнал заранее о гостях. Народ поступил мудро, а именно, не стал прыгать на амбразуру. Тихо-мирно собрали всё, что можно было продать (вот прям всё: от ковриков до саженцев!), и, погрузив на корабли, свалили на континент, на зло асперцам, спалив остров. Потом всё, что успели спасти, начали продавать в разных странах. Уж не знаю, кому пришло в голову организовать плавучий рынок – но факт. И, кстати, удобно. В итоге они не подданные ни одного королевства и, фактически, могут продавать всё, что душе угодно. А они и продают. Воды с тех времён утекло много, а Фирейский рынок жив и процветает. Рабов, как не прискорбно, там тоже продавали.

Я подозревала, что какая-то мразь воспользовалась паникой, когда горела улица, и похватал тех, кто был не в состоянии отбиться. Вот как она попала в Фортес – это другой вопрос. Но в том, что найду ответы, я не сомневалась.

– Вы выкупили мою сестру? – подтолкнула я, намекая на то, что пауза затянулась.

Кощей взглянул внимательнее, пытаясь что-то просчитать.

А я гадала, что он потребует за Луну. Нет, я, конечно, в добрых людей верила, но наивностью не страдала, не считая, что Кощей сейчас просто так ее выдаст.

– Да.

Меня ужасно бесила его неразговорчивость. Почему всё надо вытаскивать клещами, а? Ну как враг на допросе, ей богу.

– Что вы за нее хотите? – прямо спросила я, слегка вздернув подбородок.

Кощей слегка улыбнулся, но белые глаза блеснули в полутьме, словно заточенный клинок, вытащенный из ножен, и были холодны, как сердце гор*.

– Услугу. Вы будете играть на Арене.

В первую секунду я не поняла. И во вторую тоже, если откровенно.

Внешне я попыталась никак не выдавать своего изумления. Очень надеюсь, что получилось.

– Зачем вам это? – спокойно уточнила я.

Вот в жизни не поверила бы, что во всем Фортесе не было бойца лучше меня.

– Ты необычная. Наблюдать за тобой будет интересно... – ответил он, растягивая гласные.

Врал. Не полностью. Наполовину. Я это чувствовала, понимала. Но ничего не могла сделать. Это бесило.

– Магическая клятва?

Кощей едва не выронил фужер. Взгляд стал нечитаемым, а в помещении ощутимо похолодело.

Магическая клятва – это вам не слова на ветер, это смерть в случае невыполнения.

Я смотрела прямо в глаза, не отводя взгляд, давая понять, что без клятвы и шага не ступлю.

Он решился.

– Ават, да рима, по римоси! – крикнул Кощей, вызывая духов в свидетели. – Да клянусь я жизнью своей, что не причиню вреда Лунаи Мортем ни косвенно, ни прямо, если Наставница ее выполнит условия договора, и выдам Лунаю Мортем, как только Наставница ее придёт на Арену.

– Я, Агата Эбендэй, клянусь жизнью своей, что буду играть на Арене, пока не выгонят меня оттуда, или пока я не проиграю.

Вскинула руку. Тени из углов медленно, словно нехотя, отделились от стены и потянулись к Кощею. А вокруг некроманта стал разрастаться зеленоватый туман... Точь-в-точь, как тот, из крепости.

Захотелось отшатнуться или вообще сбежать. Даже дар зашипел недовольной змеёй, и этот звук неприятным шелестом раздался в сознании.

А тени смешались с туманом и ярко вспыхнули белым огнем.

Клятва была принята.

Но неожиданно Кощей сорвался с кресла, рванув в мою сторону. Дар предупредительно взметнулся, и я практически на автомате выставила щит, чтобы тот сразу разлетелся по залу неяркими осколками, отражая пламя факелов. Кощей махнул рукой, и зелёная, будто уроненная в краску, стрела полетела прямо в меня. Я упала на землю и откатилась в сторону. Самообладание дало трещину и грозило развалиться полностью.

– Кощей! – крикнула я не то укоризненно, не то офигевши.

Однако некромант и бровью не повел. Он уверенно, даже продуманно, бил меня боевыми заклинаниями. Я еле успевала изворачиваться, бегая по залу, как лошадь по арене. Бесило ещё и понимание того, что некромант не собирался меня убивать, нет. Он намеренно загонял, выпытывал, ждал чего-то. И это бесило, выводило из себя!

Дар зверел, он хотел вырваться, сравнять Кощея с землёй, но я держала его, держала, как могла. Если некромант узнает обо мне, пути назад не будет.

Думала я так минут пять.

Потом стало наплевать на всё. Абсолютно. Щиты взрывались, не успев сформироваться, а та ведьмовская магия, которой я отбивалась, отвечала всё хуже с каждым разом. Впрочем, неудивительно. Не родная же.

Кощей напирал.

– Афросиэ! – крикнула, почти отчаянно, наконец, призывая Тьму.

И дар откликнулся мгновенно, будто только этого и ждал. Тьма заклубилась вокруг. Оттолкнула Кощея к стене так, что тот нехило приложился головой, но сознание не потерял.

А мне стало легче, будто наконец сбросила кандалы.

Вскочив на ноги, изящно нарисовала в воздухе восьмёрку. Она, наполнившись тьмой, закрутилась колесом и двинулась на Кощея. Некромант крикнул какую-то абракадабру и тоже поднялся на ноги.

Я уже приготовила атакующее заклинание, самое сильное из моего арсенала, которое должно было размазать некроманта по залу тонким слоем. Когда прямо под ногами закружилась зелёная воронка портала.

Она вспыхнула и, оторвав от земли, засосала внутрь.

***

Подстава.

Именно это и еще с десяток нецензурных слов крутились у меня в голове, когда я, взбешенная, в клубах Тьмы и с черными глазами вывалилась на центральную площадь Фортеса.

Серьезно, вывалилась из воздуха. Прямо на округлую сцену с гильотиной, которая меня будто дожидалась.

«Ах ты ж мразь такая!» – хотелось мне закричать.

Да даже не так! Мне хотелось закричать не только это!

Я готова была эту мразь на ленточки порезать и упырям скормить. Почему? Глупый вопрос, господа.

Люди сновали туда-сюда. Хмурые, иногда агрессивные. Иногда, наоборот, молчаливые, будто камни гробовые.

Моё появление заметили, и в толпе раздался визгливый крик, от которого содрогнулись окна:

– Демон! – кричала полная женщина в черной хламиде и некультурно ткнула в меня пальцем.

Многие начали разбегаться с диким криком, будто я их резать собиралась. Но были и отчаянные, которые инстинкт самосохранения не слышат в упор.

– Тьма! – заорала я, когда в мою многострадальную персону полетели камни. Маленькие, размером с мизинец, и большие, практически булыжники. Я инстинктивно прикрыла руками лицо.

Это было больно. Но больше обидно. Вот что я им сделала? Ничего.

Но они боялись. А страх и ненависть ходят рука об руку.

Не теряя времени, я спрыгнула со сцены и побежала, не разбирая дороги. Мне кричали вслед, кидали камни, но хватать боялись, будто я чумная. Ногу обожгло болью. А потом и вторую. Я все-таки упала, разодрав колено о камни.

– Демон! Демон! Бесово отродье! – кричала толпа, пока я пыталась свернуться в комочек и прикрыть лицо.

Люди подходили ближе, окружали со всех сторон. Они перестали бояться, когда поняли, что я не собираюсь нападать. Глупые, думали, что я ослаблена. А камни все не прекращались, били больно, до крика, до крови. Они будто наслаждались моей болью, словно это было представление, от которого нужно получать удовольствие. Словно вампиры из ночных страшилок, которые медленно и со вкусом вытягивают из жертвы жизнь.

Любого можно взять толпой. Любого. На этом попадались, попадаются и будут попадаться. Не зря ведь крестьяне целой деревней к ведьмам раньше заваливались. Ведьма просто не могла ничего сделать.

Гам поднялся неимоверный. Это бесило. И пугало. Каюсь, испугалась, как тень свет.

А дар чувствовал мой страх. Тьма густым туманом окутала тело, пытаясь укрыть от злости, ненависти, от всего. Заботливо и, в то же время, холодно.

Но Тьма людей уже не пугала, они не прекращали. Начали бить длинными палками. Ну да, камнями ведь не удобно с близкого расстояния. Опускаться придется. А там и задавить могли.

Наверное, тогда я перешла ту черту, что разделяет страх и ненависть.

– Широм тисса! – прошептала я и слегка махнула рукой, активируя заклинание.

Вокруг меня образовался полупрозрачный щит. Он оттолкнул людей за пределы линии, а сам невозмутимо продолжал переливаться фиолетовым цветом.

Я мучительно медленно поднялась на ноги. Кровь, бордовая, почти черная, стекала по рукам. Я чувствовала буквально каждую каплю, что мучительно медленно капала на грязные камни. Тело ломило, а места ударов горели. Но больше жгла обида. То ужасное непонимание: «За что?! Почему даже василисков объявили законопослушными гражданами, а на чародеев объявили охоту? Неофициально, конечно, но факт!»

Тьме, что текла по венам, это тоже не нравилось. Хотя это странно...

Что такое Тьма? Это пустота. Безразличие в какой-то мере.

А я – это небольшой кувшин с этой безразличной пустотой.

И она вырвалась, взорвалась темным туманом, чтобы наказать, проучить обидчика!

И плевать было на гнев чистокровных, на ищеек храма, которые точно заметят всплеск, плевать было на всё! Абсолютно!

В момент люди каменными изваяниями застыли на площади. Тьма вырвалась из-под оков. В тех, кто был ближе всего, Она черной змеёй забралась в сознание, оставив нестираемый след. А остальных только припугнула, будто показывая, что может.

А люди всё стояли с широко раскрытыми глазами, в которых бушевал страх. Они поняли свою ошибку и не ждали от меня пощады. Это было так глупо.

Подойдя к мужчине, что стоял ближе всего с длинной палкой в руках, заглянула в глаза. Там отражалась я с черными глазами без зрачков и радужки, в которых плескалась Тьма. И она пугала мужчину до чёртиков, до обморока, в который он в любой момент грозился свалиться.

– Страх порождает чудовищ, – прошептала я в самое ухо, приподнявшись на цыпочки. – Готов увидеть своих?

Подняла руки и по два пальца приложила к вискам. Тьма возбужденно забурлила. Ей нравилось то, что я собиралась сделать. Из пальцев вышел тоненькой струей черный дым. Он впитывался в кожу, будто вода в губку.

А мужчина кричал. Громко, пронзительно, иногда переходя на фальцет, и крик этот разносился по площади. Он не двигался, подвластный моей воле. А стоило опустить руки, как упал, прижав колени к груди. И продолжал кричать, смотря в никуда.

Было ли мне его жалко? Нет.

Осторожно, пока люди не оклемались, я побрела в сторону домов. Там ввалилась в переулок и спряталась за огромной дурно пахнущей бочкой. Тело болело, но жить хотелось больше, чем остаться валяться кулем на площади.

Сквозь деревянный навес видна была россыпь мерцающих звёзд. Последней мыслью было, что над Фортесом наконец нет туч.

А потом сознание уплыло в гостеприимную Тьму...

***

Каждое лето нас с Луной отправляли в загородное поместье. Огромный серый замок всегда казался мне мертвым. Я не знаю, чего не хватало. В коридорах стояли вазы с прекрасными цветами. Разгуливал кот с говорящей кличкой Обжора. Но мрачности это не убавляло. Родители были очень заняты, и сопровождали нас дядя Калиш с тетей Нарбеной. Луна была еще мелкая, ее отдавали нянечке. Та нянчилась с сестрой, как полоумная, не давая мне на нее даже смотреть. Впрочем, это меня не сильно интересовало. Что я, лялек не видела? Зато полная свобода действий. Тетя Нарбена так и сказала: «Иди на все четыре стороны! Только шею не сверни, а то Африта расстроится». Африта, кстати, это моя мама.

Первое время было непривычно. Я бродила по замку, изучала его. Обедала, когда хотела, лишь бы поваров застать. Завтракала и ужинала так же. Меня полностью предоставляли самой себе. А родственнички шли организовывать очередной бал или турнир. По приезду плели родителям увлекательный рассказ о веселом времяпровождении. Дядя с тетей отрывались по полной на те деньги, которые родители давали на нас с Луной. Но об этом я узнала много позже.

Лет до восьми я искренне верила, что в поместье нас отправляют из-за плохого поведения. Весь день я или шаталась по замку, как неупокоенная, или шла помогать служанкам. Нет, меня никто не заставлял, но и выбора особого не было.

Родственнички и гости полностью меня игнорировали. Я думала, что это такое наказание. Зато персонал меня просто обожал. К тому же попробуйте объяснить ребенку, что помогать таскать поварихе ингредиенты с кладовки не по статусу.

А вечером, пока взрослые после бала/турнира напивались в зюзю, я по-тихому умыкала из большого зала несколько свечей и тихо-тихо пробиралась на чердак, огромный, пыльный и тоже, будто мертвый. А оттуда, сквозь дыру в черепице, на крышу. Если бы родители узнали, непременно поругали бы, ведь высота была приличной, свалишься –костей не соберешь. Там уже был заготовлен плед. Я куталась в него, поедая сладости, прихваченные с собой. Город мерцал вдалеке огнями: обжигающе красными, мертвенно белыми, прохладно синими. Это нехитрое зрелище завораживало меня, как завораживает акробат под куполом цирка, когда ты жадно ловишь каждое движение, боясь пропустить хоть секунду. Немного позже, когда шум гуляк становился чуть тише, я доставала свечи, ставила их перед собой и щелчком пальцев зажигала. Фитиль тлел, а я искренне надеялась, что там, в городе огней, кто-то так же сидит и смотрит. И видит не только мрак леса, но и мой Огонек. И пока кто-то смотрит, город огней не может забыть про девочку Агату.

/\/\/\/\

*Сердце гор – это храмы в горах Асперы, в которых сосредоточена ледяная магия. Температура там поддерживается всегда минусовая. (Прим. автора).