Мое проклятие. Черная Кровь

Огни приближались.
Мелко дрожали, опоясывая горизонт живой золотой лентой. В кромешной темноте леса, куда даже лунный свет проникал с трудом, это выглядело почти красиво. Факелы выхватывали из темноты очертания деревьев, высокие, почти в человеческий рост, кусты и перекошенные яростью лица людей.
Люди перекрикивались, аукались...

— Туда ушла! — выхватил мой слух из темноты, и сердце пропустило сразу несколько ударов.

Я плотно, до боли в лопатках, припала к шершавому стволу, обвела лихорадочным взглядом шиповник впереди, быстро оглянулась на приближающиеся силуэты... Это был не страх, а то бесконтрольное чувство паники, которое ощущает преступник, ведомый на эшафот. Сердце колотило в грудную клетку так, что его шум заглушал звуки ночного леса. И скрежет стали прямо за спиной стал последней каплей. Я не выдержала.

Зажмурилась и напролом ринулась через опасные кусты. Заскулила, не в силах кричать, когда острые шипы вонзились в кожу.

В клочки раздирая одежду и плоть, я неслась вперёд, но с каждым шагом увязала все сильнее. Мокрые ветви опутывали ноги, стягивая кожу. Шипы метили в глаза. Я закрывала лицо одной рукой, другой отчаянно раздвигая ветки.
Закричала, когда ладонь пронзила боль. Почувствовала, как медленно входит в кожу холодный шип и с тихим треском обламывается, когда я двигаюсь дальше.

Внезапно кусты поредели и выплюнули меня на поляну. Задыхаясь от боли, я рухнула на колени, подняла голову, да так и застыла, забыв вздохнуть. Он не был простым человеком.

Он стоял посреди поляны, подняв лицо к луне. Ветерок трепал белую рубашку и рыжую шевелюру. Создавалось впечатление, что на его голове танцевал костерок. Огненные искры перебегали по волосам подобно светлячкам. Стоя вполоборота от меня, он не замечал до смерти перепуганную девочку, а я не видела его лица. Только алебастрово -бледную кожу.
Мои губы задрожали, ноги напряглись, порываясь встать, но за спиной вдруг что-то тихо засвистело. Лоб покрылся испариной, когда я узнала этот звук, только было уже поздно.

— Я не монстр...

Позвоночник пронзила резкая боль. Я закричала, но голос утонул в ликующем крике толпы.

— Я не монстр!

† † †

Вскочила на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Сердце гнало кровь по артериям, и его стук отдавался в ушах громким эхом. Прижала руки к груди, словно пытаясь замедлить сердце, но тут же вскинула их и оглядела. Ничего. Нет ни порезов, ни ладони, прошитой насквозь шиповником. Только бледный шрам на предплечье.

Сковавший страх и паника медленно отступали. Я огляделась. Перед глазами замелькала комната, залитая бледным светом, неизменная ветка за окном и усыпанный книгами стол. Импровизированный костыль у кровати окончательно вернул меня к реальности.

Это. Просто. Очередной. Кошмар. Точно такой же, как десятки других снившихся за последние несколько недель кошмаров.
Эти сны всегда были однотипными, но через чур реальными. Они неизменно приходили каждую ночь, чтоб снова и снова доводить меня до полуобморочного состояния. Я нахмурилась. Казалось, этот сон был особенным. Помимо страха, обиды и паники, я ощутила что-то еще. Что-то неуловимое, но очень важное, как лучик солнца в непроглядной тьме... Не помню.

Едва не плача от досады, потерла переносицу и с трудом сглотнула. В горле было сухо-сухо, как на пшеничном поле в середине лета. Потянулась к стакану у кровати, поднесла его к губам и размазала по мутным стенкам последнюю каплю влаги.
Подавила вздох разочарования. Вставать не хотелось.

Снизу доносились приглушенные крики и ругань. Это было естественно для «Бочки» в такое время. Как бы хорошо ко мне не относился Виктор, но закрываться раньше и лишаться дохода из-за меня он был не намерен. И Дива, который все время маячил перед глазами, сейчас не было. Я печально покосилась на костыль, который по сути представлял собой швабру. Немного подпиленную, подколоченную, но все-таки швабру.

— Ну что, товарищ, — усмехнулась, — веди меня до кухни.

Встала и быстро натянула на себя платье, а потом приобняла «товарища» и, прихрамывая, выбралась из комнаты. Глаза сразу ослепил яркий свет огневиков. Несмотря на то, что от людей Виктор прятал свою сущность, магией он не брезговал. И огневики разжигал, и кристаллом-вестником пользовался только в путь; даже решая периодически возникающие между гостями конфликты, не обходился без заклинания другого. От любопытных глаз это не скрывалось, но Виктора уважали и напрямую спросить боялись. А раз ауры нет, значит не маг.
Однако хозяин таверны, как и само заведение, обросли кучей слухов, мифов и легенд.

Прислушалась — внизу во всю веселились люди. За три недели лежачего режима я привыкла к вечно недовольным басам. Когда нога зажила настолько, что я смогла прыгать в обнимку со шваброй дальше, чем до ванной, Виктор отважился выпустить меня на кухню, поэтому дорогу я прекрасно знала. На втором этаже находились только гостевые комнаты, но большая их часть пустовала. То ли не сезон, то ли по каким-то другим причинам, о которых я предпочла не знать, селиться в «Бочке» побаивались.
Возможно, виной всему те байки, что травили постояльцы.

Здесь ходил слушок о призраке старого хозяина таверны, который помогает его новому владельцу, и о том, что в подсобке Виктор держит на цепи Черного мага или оборотня. Наивно.
Подобные байки забавляли меня, но только не простых смертных.

Меня же пугало, что в соседней пустующей комнате сейчас слабо мерцал синеватый свет. Я пристально вгляделась в приоткрытую дверь. Замерла, не доходя комнаты, и прильнула ухом к дверной петле.

За дверью беседовали двое. И беседовали оживлённо. Среди них я узнала обычно певучий голос Виктора, в котором сейчас сквозил холодок:

— Ты не можешь просто взять и скрыть это. Она ведь все равно узнает!

— Пусть это случится, когда она уже не сможет передумать, — Див, а второй голос был именно его, тяжело выдохнул, — ты не хуже меня знаешь, как будет правильно.

— Она с тобой не согласится.

— Вот поэтому тебе нужно молчать. Желание некроманта превыше всего, так ведь?

Сердце сделало кульбит. В том, что говорили обо мне, сомнений не было. Вот только одна мысль о том, что у моего духа могут быть секреты, заставляла грудь болезненно сжиматься. В носу защипало. Я закусила губу, решая, стоит ли прояснить ситуацию прямо сейчас, просто ворваться в комнату и потребовать объяснений. Но вдруг под локоть меня подхватили и, прижав сухую морщинистую руку к губам, поволокли прочь. Я даже не упиралась, боясь поднимать лишний шум, ведь тогда мою слежку бы раскрыли. Впрочем, это было не нужно. Я даже на толику секунды не испугалась, ведь сразу узнала обладательницу руки. А точнее бронзового перстня с большим мутно-зеленым камнем.

Меня бесцеремонно втащили за открытую дверь собственной комнаты и прижали к стене.

— Тщ-щ-щ! — прошипела сгорбленная старушка. Она покачала головой, и металлические бусины, вплетенные в ее седые патлы, откликнулись осуждающим перезвоном. — И чего это ты ко дверям липнешь, как все равно паук какой? — лазурные глазки старухи неприязненно сощурились, почти полностью утонув в морщинках. — Али подслушивать удумала?

— Извините, тетушка Тудлз.

Я виновато опустила глаза, со старанием изображая раскаяние, но на самом деле боролась с желанием придушить старую самогонщицу. Хотя бы за то, что помешала дослушать разговор. Останавливало лишь то, что на самом деле Тудлз была очень доброй, хоть и суровой. Да и портить отношения с Виктором не хотелось.

— И куда ты намылилась посреди ночи то? — самогонщица оглядела меня с ног до головы, поджав сухие потрескавшиеся губы.

— Попить...

Словно в подтверждение моих слов горло сковал жуткий спазм.

— Туда и обратно, — процедила самогонщица тоном укротителя драконов, — через десять минут зайду, гляну.

И так глазами сверкает из-под белесых ресниц, словно надеется взглядом меня на месте поджечь.

— Договорились.

Я, не оборачиваясь, захромала в сторону лестницы. Уже на последней ступени глубоко вздохнула, втягивая носом воздух. Это стало постоянным ритуалом, дабы остаться нераскрытой.

Я научилась чувствовать магию. Магический след тянулся за каждым магом. А за последнее время я обострила свое чутье настолько, что могла отличить шамана от ведьмы только по запаху. Бывало, часами сидела у раскрытого окна и все нюхала-а, нюхала, различая тонкие нотки кофе от шаманов и лёгкий запах грибов и сушеных трав от ведьм.

Уже в первый день в «Бочке» я усвоила одну вещь: жизнь в постоянном притворстве — скверная штука. Приходится ежесекундно думать о том, что надо делать, чтобы тебя не раскрыли, следить за словами и прятаться при первом же запашке белого мага поблизости. И постоянно врать. Каждый день и каждый час всем людям вокруг, даже тем, кто тебе очень нравится.

А любое вранье ведь рано или поздно раскрывается, и от понимания этого мне становилось страшно и стыдно. Эти два чувства стали моей верной тенью, пока я жила тут.
Для всех ее постояльцев я была лишь племянницей Виктора. Дочерью сестры, кажется, или брата — уже сама запуталась. И те немногие люди, которым я попадалась на глаза, словно специально проверяли меня на прочность, извивались, ждали, когда я не выдержу и расколюсь. Но на новые вопросы я придумала новые правдоподобные ответы, часто даже заранее подготавливалась к ним.

«Откуда ты родом? Как добралась до нас?»
«С семьёй жила к западу отсюда, в деревне недалеко от Драконьих гор. Добралась неплохо, только засуха в пути застала, были проблемы с водой. Ещё степные пожары тревожили».

Наверное, так выглядит паранойя: когда в каждом прохожем ты видишь угрозу, когда ночь смотрит на тебя в окно глазами Людей Веры, когда свист ветра в ржавой трубе принимаешь за метящие в тебя стальные диски.

Как-то я попросила Дива рассказать о Людях Веры подробнее. И ответ напугал меня сильней, чем я ожидала.

— Простые смертные. Обычные, без дара. Самые влиятельные слои Лэста. В других городах конечно тоже есть подобные секты, но Люди Веры среди них занимают первое место по наглости. Ещё до Восстания Черных они охотились на некромантов, добывая их кровь, чтоб призывать демонов и просить у них разное... Много всего просили: деньги, статусы, любовь... Во время Восстания они на стороне черных выступали. Им было невыгодно, чтоб тех уничтожали. А теперь, когда некромантов почти не осталось... Да-а, до Восстания, когда черной крови было много, они просто просили призвать демонов и отпускали, а сейчас... А сейчас я не знаю, что они хотят с тобой сделать, но вряд ли они просто отпустят тебя. Вот только не надо делать такое лицо, словно тебя уже поймали. Расслабься, я ведь рядом.

Он щелкает меня по носу, как ребенка, и перелистывает страницу. Мы валяемся на кровати и читаем какой-то «научный» бред о некромантах, половина из которого — сказки.

— А как думаешь, кем был тот король, которого я должна была воскресить?

— Не знаю, Надь, не знаю. Но если это кто-то из предшественников нашего короля Петра, мне это не нравится. Ладно, поздно уже, закругляемся...

Скользнув под лестницу едва заметной тенью, я юркнула в кухоньку. Небольшое помещение встретило меня возбужденным бульканьем кастрюль и ровной дробью ножа.

— Какого Дианара вам опять тут надо? — не отрываясь от готовки, замычал высокий тучный мужчина. — Здесь нельзя находиться посетителям. 

От его грудного голоса я невольно сжалась. Но тут же улыбнулась, когда человек обернулся. 

— А-а-а, Надюша, это ты, — его тонкие губы растянулись в добродушной улыбке. 

— Ага, доброй ночи, Душан, — я устало кивнула. 

Повар оторвался от готовки и вытер руки о застиранный фартук. Огромный, краснолицый, с маленькими глазами-бусинками и жесткой щетиной вместо волос, он напоминал медведя. Первое время я пугалась этой гигантской туши, но потом поняла, что вреда от него, как от бабочки, а вот готовит мужик вкусно. 

— Чего не спишь-то? — блистая глазками-бусинками, он навис надо мной миниатюрной горой. 

— В горле пересохло. 

Я поняла, что забыла стакан в комнате и завертела головой в поисках кружки. 

— А я тут пирожков налепил, хочешь? 

Отрицательно покачала головой, но следующая фраза заставила меня задуматься. 

— С капустой. 

— С капусто-ой? — переспросила я, чувствуя, как рот наполняется слюной. Знает ведь повар хитропузый, как меня заманить! — Ладно, если с капустой, давай один. Хотя нет, лучше два! 

Через несколько минут я сидела за столом и уминала уже третий пирожок, запивая сладким чаем. Часы показывали половину второго ночи, и я слышала, как гости начали расходиться. Душан устало домывал посуду, а на мое предложение помочь ответил односложно: 

— Мне за это платят. 

Я задумалась. В груди совершенно на пустом месте начало свербить нехорошее предчувствие. Оно оставляло в воздухе тяжелый осадок, и атмосфера становилась удручающей. Мне это не нравилось. Ох как не нравилось. 

— Еще несколько таких ночных посиделок, — с прищуром глядя на Душана, посетовала я, — и, боюсь, что не пролезу в дверь. 

Повар лишь усмехнулся — он и сам-то в дверь едва пролазил. 

Постепенно разговоры перетекли в опасное русло — в русло городских новостей. Пока я пряталась в «Бочке», мир вокруг жил в своем ритме и даже не думал останавливаться. Лэст кипел новостями, как старая дворняга блохами. И все эти новости были преимущественно про меня. Из уст в уста передавались вести о коварном Черном маге, сотрясшем весь Север. Особо одаренные вешали на меня все последние преступления: убийства, кражи, похищения. Которых в последнее время стало больше — видимо, преступники почувствовали свою безнаказанность, поняв, что всё можно повесить на некроманта. Я чувствовала себя каким-то вредителем, за которым охотятся все, кому не лень. 

Сегодня от Душана я узнала, что за живого Черного городские власти объявили немаленькое вознаграждение. Это подвело меня к мысли о переезде. Конечно, я и раньше думала о нем, но теперь точно уверилась в том, что это единственный выход. А так как нога почти зажила, пора было задуматься о деталях. 

Поблагодарив Душана, взяла стакан воды и направилась в свою комнату. Уже не боялась быть замеченной кем-то — за барной стойкой сидел всего один выпивоха, и того Виктор уже мягко выпроваживал. Пробралась в свою комнату и, завалившись на кровать, уткнулась взглядом в подоконник с книгами. Див организовал мне целую библиотеку, и мой импровизированный больничный не прошел даром: я изучала магов, узнавала об их силах, интересовалась историей Королевства, читала о Восстании Черных. Информации было много, но вся она оказалась слишком смазанной и совершенно отличалась от того, что я узнала из жизни. Факты и вымысел так плотно сплелись, что отличить одно от другого было практически невозможно. 

Да, черные маги имели связь с мертвыми, но, вопреки многим источникам, сами они были живыми и очень даже смертными. Постепенно внутри меня загорелся неподдельный интерес и любопытство. Хотелось знать о себе как можно больше. 

Тяжёлые мысли мешали спать. Я встала с кровати, подхватила костыль и допрыгала до окна. Сжала ручку в подрагивающей кисти и приоткрыла его совсем чуть-чуть. В лицо сразу ударила струя прохладного ночного воздуха, зашевелив волосы. Закрыла глаза и с удовольствием втянула запах влажной листвы и недозрелых ягод черемухи. Невольно улыбнулась и подставила лицо под порыв. Когда наступает ночь, все становится проще. И я, словно сливаясь с общей атмосферой, выделяюсь не так сильно.

— Не спишь ещё, — раздалось хриплое сзади.

 Я вздрогнула и, закрыв окно, обернулась. Тудлз с секунду помялась у порога, видимо, растеряв всю наглость от моего испуганного взгляда, но тут же выпрямилась, насколько это было возможным, и прошествовала в комнату. 

— У тебя совсем шмоток нет на смену? Как ни глянь, все в одном ходишь. 

Я непонимающе похлопала ресницами, дернула плечом и только тогда заметила бесформенный сверток в ее руках. 

— На, бери вот, — так и не дождавшись ответа, кивнула старушка. 

— Что это? 

— Одежда, — пояснила Тудлз, меряя меня пронзительным взглядом. Тонкие губы изогнулись в подобии усмешки. — Моей внучки. И тебе должны подойти, фигуры у вас одинаковые — доска доской! И в чем только душа держится? Вот у меня в ваше время... 

Она многозначительно хмыкнула и хитро мне подмигнула. Я быстро скрестила руки на груди, когда самогонщица заскользила по мне оценивающим взглядом: 

— А ваша внучка против не будет? 

Тудлз только отмахнулась, что-то буркнула и, закрыв двери, удалилась. 

— Спасибо! — запоздало крикнула ей вслед и перевела на куль растерянный взгляд.

 От незначительного проявления доброты в груди что-то тепло шевельнулось, и к горлу подкатили слезы. Эх, Тудлз, стала ли бы ты помогать, если б знала, кто я? 

Размотала плотный сверток и разложила на кровати несколько платьев. Не новых, разумеется, но вполне милых. Одно мне особенно понравилось. Небесно-голубое, с открытыми плечами, но длинными свободными рукавами и ленточками, обвивающими запястья. Осторожно прижала вещь к лицу и вздохнула сухой запах. Жёсткая ткань пахла пылью, но это явно было лучше моего старого, порванного у колен платья. Стянула с себя одежду и, помедлив, надела новый наряд. Застегнула пуговки, завязала тонкие ленточки на запястьях. Покружиться мешала нога, но я все равно привередливо себя оглядела. Тудлз оказалась права — платье сидело идеально! 

— Тебе идёт, — сухо отметили сзади.

 Я резко обернулась. В углу комнаты рядом с закрытой дверью молчаливой тенью стоял Див. 

— Спасибо... — опешила я и тут же возмущенно вскочила. Как давно он здесь? Случайно встала на больную ногу и, закусив губу, опустилась на кровать, глядя на духа исподлобья. Лицо до кончиков ушей опалило жаром. 

— Не слышала, как ты вошёл, — произнесла настороженно.

 Див только пожал плечами. Я не видела его лица, скрытого тенью, но кадык на его шее вдруг лихорадочно дернулся. 

— Ты ведь не передумала? 

Краска мгновенно слетела с лица, а голос прозвучал уверенно: 

— Нет. Если ты об ауре, конечно. 

Он кивнул, и на минуту воцарилась тревожная тишина, нарушаемая лишь моим дыханием. Луна выглянула из-за туч, бросив серебряные блики на волосы духа и закрытые веки. А потом вдруг скрылась снова. Напряжение нарастало, и я вспомнила подслушанный случайно разговор. Оправила платье, немного нервно поджала губы и хрипло спросила: 

— Есть что-то, о чем я должна знать? 

— Ничего важного, — он вышел из темноты, и на этот раз луна осветила мягкую улыбку на его губах и отметину шрама. 

— Завтра выходим. 

— Куда? 

— В Нижние земли, — его улыбка стала ещё шире, становясь пугающей, загоняя мое сердце в пятки.

 В ней произошла неуловимая перемена. Что-то незначительное, но я все равно заметила. Не могла не заметить. Вроде те же ямочки, те же искры на дне серых глаз, но... Было это самое «но», отчего его улыбка вдруг показалась мне мертвой.