Кайфэн. Записки о необычайном

Луна времён Шан-Инь заливала мир безбрежным сиянием, какого Чжань Чжао не доводилось видеть никогда в жизни.

Её огромный холодный диск нависал над головой, столь расплывчатый, что казалось, тронь — и он рассеется. Ко краям свет становился всё бледнее, пока окончательно не растворялся в тёмно-серой ночной тьме.

Он шёл очень долго, прежде чем наткнулся на дерево с голыми ветвями, одиноко растущее посреди пустоши, пережившее неведомо сколько морозных и знойных дней. Протянув руку, он осторожно отряхнул его, будто мог смахнуть годами накопленное одиночество.

Прежде, чем встретить это дерево, Чжань Чжао шёл уже очень-очень долго. Изначально он не собирался останавливаться, но теперь передумал.

Он погладил ствол дерева, медленно провёл пальцами по шероховатой и бугристой коре, вдохнул его необычный запах.

Дерево было совсем старое. Возможно, в следующем году оно уже не сможет выпустить почки, или же через несколько дней пройдёт гроза, и от него останется лишь истлевший ствол.

Но здесь и сейчас оно было ему ближе всего иного.

Ощущение чужеродности и опустошения, вызванное древней эпохой, превосходило всё, что он мог вообразить. Упав в Бездну, он не почувствовал боли — погрузившись в грязь, потерял сознание, а когда очнулся, ощутил себя будто родившимся заново. Открыв глаза, он задрожал всем телом, словно заново переживая боль появления на свет из материнской утробы.

Пошатываясь, он поднялся на ноги, но не знал, куда идти. Куда ни глянь, пейзаж повсюду простирался одинаковый, горизонт едва виднелся вдалеке, если напрячь зрение. Наугад выбрав направление, он побрёл вперёд, каждый шаг звучал будто вздох, поднимая пыль позади. По пути не встретилось ни души.

Ничего страшного, та, кого нужно отыскать — в его сердце.

Найти человека — всегда дело непростое, в особенности сейчас — всё равно что искать иголку в безбрежном море, искать и не находить. Неудивительно, что в буддизме невозможность достижения цели является одним из восьми страданий бытия(1).

По счастью, с Дуаньму Цуй всё обстояло иначе.

Облечённая властью, с блестящей судьбой, она — видная фигура, привлекающая многие взгляды. Толпы людей волнами прибоя стремятся к ней, ему даже не нужно тратить усилия, чтобы её найти, можно просто следовать за потоком в надежде встретится с ней взглядом.

При мысли об этом лицо Чжань Чжао озарилось мягкой улыбкой.

Его никогда не заботили высокий чин, власть или происхождение, но всё, что относилось к Дуаньму Цуй, вызывало у него прилив тепла и чувство гордости.

Сейчас он ещё не знал, что Бездна отличается от мира грёз. Происходящее в мире грёз, быть может, можно убрать, будто нити паутины, но Бездна неизбежно оставит на его сердце глубокий след.

Если оставить всё как есть, эта трещина мало-помалу разрастётся и превратится в пропасть, станет глубже и шире, и они останутся по разные стороны, без лодки, без моста, чтобы её пересечь, так далеко, что не смогут встретиться даже взглядом, став по-настоящему чужими друг другу.

Он лишь надеялся, что кто-нибудь подскажет ему, как починить хлев, когда овцы пропали, пока ещё не слишком поздно, и момент, когда разобьётся золото и сломается нефрит, никогда не наступит.

Отдохнув немного, он собрался было продолжать путь, как вдруг слегка склонил голову набок и внимательно прислушался, а затем, чуть нахмурившись, стремительно наклонился и приник ухом к земле.

Чувствовалась ритмичная дрожь, и вскоре над желтозёмом впереди как будто поднялась пыль.

Звук был знакомый.

Топот конских копыт.

А ещё точнее — торопливый и беспорядочный.

Раз есть лошадь, должен быть и человек. И зачастую столь поспешно скачущий всадник — начало истории.

И точно, из клуб пыли вылетел рысак.

Похоже, сидела на нём девушка.

К этому моменту Чжань Чжао почти скрылся в тени дерева. Если всадница не заметит его, значит, она просто проезжает мимо, и никакого продолжения не воспоследует.

Но как только взгляд девушки скользнул в сторону, она, вдруг заметив под деревом силуэт мужчины, переменилась в лице и резко дёрнула поводья. Конь от нестерпимой боли со ржанием замотал головой и неожиданно вскинул передние копыта. Застигнутая врасплох девушка с криком полетела на землю.

Разумеется, она не ударилась.

Сорвавшись с места молниеносно, будто спущенная с тетивы стрела, Чжань Чжао вытянул предплечье вперёд, быстро перевернулся в воздухе, одной рукой подхватил девушку, другой поймал поводья и потянул, приложив силу — конь заартачился было, но покорился.

Опустив голову, он увидел, что волосы её растрепались, почти скрыв белое, как бумага, лицо, а губы дрожали. Не ожидавший, что она так перепугается, Чжань Чжао мысленно укорил себя за опрометчивость, слегка улыбнулся и хотел было успокоить, как из глаз девушки вдруг покатились слёзы, крупными каплями пятная его колени.

— Благородный герой, умоляю, спасите мою семью.

Внутренне похолодев, он торопливо помог ей подняться на ноги.

— Где ваша семья? Какое несчастье с ними случилось?

Плача навзрыд, девушка указала в ту сторону, откуда прискакала, и, задыхаясь, проговорила:

— Там, на нас напали грабители.

Не размениваясь на разговоры, Чжань Чжао хлопнул коня по холке, и тот со ржанием повернулся. Он ловко запрыгнул ему на спину, затем протянул руку девушке и поднял её.

— Держитесь крепче.

Не успев опомниться, девушка дёрнулась назад, едва не свалившись снова, к счастью, на сей раз не растерялась и поспешила обхватить Чжань Чжао за талию — тут же в ушах засвистел ветер, стремительно проносился мимо пейзаж по обе стороны дороги.

Вскоре он и правда увидел опрокинутую поперёк дороги повозку. Домашняя утварь рассыпалась вокруг, в оглобле застряло несколько беспорядочно выпущенных оперённых стрел. Трое человек в короткой летней одежде из грубого полотна окружили храброго седого старика. Боевое мастерство у него было посредственное, но сил немало — он плясал с дубиной, толщиной в предплечье, нанося удары налево и направо. Хотя техника его изобиловала изъянами, сражался он впечатляюще. В то же время, трое в грубой одежде не спешили расправляться с ним, а осмеивали и поносили, забавляясь, будто кошка с мышью. Неподалёку тростью отбивался от четвёртого ещё один мужчина, тощий, с проседью. Разбойник тяжело ударил, и рука тощего в мгновение ока повисла плетью. Хромая, он бросился бежать, и Чжань Чжао понял, что мужчина увечный.

При виде происходящего, девушка потеряла самообладание.

— Отец! Дядя! — горестно позвала она.

— Стоять! — в ярости крикнул Чжань Чжао.

В этот момент он уже слегка опустил рукав и выпустил три тайные стрелы. Послышались крики боли, атаковавший худого мужчину разбойник получил стрелу в плечо, а другие две стрелы пронеслись между троицей, никак не повредив никому из них, только нарушив боевой порядок.

— Этот опасный, держите ухо востро! — зло крикнул раненый стрелой.

Откликнувшись, трое его товарищей схватились за сабли и двинулись к Чжань Чжао с трёх сторон. Гвардеец отметил, что одеты они вообще-то опрятно, за спинами у двоих даже висят арбалеты и колчаны со стрелами — не похожи на обычных разбойников. Он немедленно отступил, избегая окружения, горизонтально выставил перед собой ножны, используя секретную технику блока, затем молниеносно выбросил вперёд ногу, согнулся и произвёл подсечку. Все трое с воплями попадали на землю.

Лицо раненого стрелой дрогнуло, будто в огромном страхе. Чжань Чжао вовсе не желал отнимать чужие жизни.

— Поклянитесь исправиться и навсегда оставить разбой, и я не стану создавать вам трудностей, — холодно проговорил он.

Эти слова вызвали усмешку не только у раненого, ухмыльнулись и остальные трое.

— Да кто ты такой, чтобы мы тебя слушали! — наперебой завозмущались они.

И троица тут же набросилась на него. Помрачнев, Чжань Чжао хотел было атаковать, но двое отбросили оружие и поймали его за руки, крепко обхватив ногами, так что он не мог сдвинуться с места, будто старое дерево, вросшее корнями глубоко в землю, а третий с радостным выражением лица рубанул саблей.

Чжань Чжао прежде не доводилось сталкиваться с такими подлыми приёмами. Придя в ярость, он встряхнул руками, намереваясь сбросить негодяев. Однако те, нисколько не страшась смерти, вцепились ещё сильнее. От безысходности Чжань Чжао, напрягшись, дёрнулся с места. Атаковавший саблей промахнулся и вдруг окликнул товарища, оставшегося позади. В этот момент получивший ранение увидел возможность, бросился к сидевшей на коне девушке, сбросил её из седла, вскочил на рысака и подстегнул его. Проехав всего-ничего, он неожиданно почувствовал, как передние ноги лошади подогнулись — оказалось, танцевавший с дубинкой старик резко ударил её по копытам. Не ожидавший такого, мужчина вывалился из седла и не успел подняться, как получил тяжёлый удар по затылку — это подоспел хромоногий.

Не удовлетворившись одним ударом, он нанёс ещё несколько, отправив противника к праотцам.

Когда здесь разобрались, со стороны Чжань Чжао раздался яростный крик — потеряв самообладание, он наконец с силой стряхнул двоих вцепившихся в него противников, ловко выхватил поясной кинжал у третьего, перевернул и ударил их по головам тупой стороной клинка, выведя из боя.

Едва освободившись, Чжань Чжао метнулся к лошади, наклонился проверить дыхание павшего мужчины и понял, что тот мёртв. Его охватили тревога и злость: пусть девушка и сказала, что это разбойники с дороги, он не желал никого убивать и не ожидал, что старики будут столь жестоки на расправу.

Только подумав об этом, он снова услышал истошный вопль и стремительно выпрямился — старик с хромым мужчиной прикончили тех троих, разбив им головы.

Видя на лице Чжань Чжао потрясение и гнев, старик поспешил объясниться.

— Герой, вы ведь не знаете всего. У этих бандитов есть логово, если позволить им бежать, они приведут ещё людей, чтобы отомстить, и попросту перебьют всю нашу семью.

— Брат верно говорит, — добавил хромой, — разбойники всегда действуют безжалостно, и не перечесть, сколько бед они причинили нашему крохотному городку. У кого нет с ними кровной вражды? Может, вам кажется, что мы поступили непростительно, но я бы и снова расправился с ними так же.

Помолчав, Чжань Чжао вздохнул.

— По-моему, наступали они слаженно, неплохо держали боевой порядок — не слишком-то похожи на простых бандитов.

— Герой тоже заметил? — криво усмехнулся старик. — Какие там грабители, явно же разбежавшиеся солдаты. Научились мало-мальским основам боя в армии, а теперь чинят трудности нам, мирным людям.

Тут девушка, оправив платье, подошла к ним, опустилась перед Чжань Чжао на колени и отвесила земной поклон в благодарность за спасение жизней. Затем все представились, и тогда он узнал, что девушку зовут Циму Ило, старик — её отец по имени Циму Дянь, а хромой — младший брат отца, Циму Дин. Из-за постоянных боевых действий на их прежнем месте проживания, они всей семьёй отправились в соседний уездный город, но на полпути на них неожиданно напали разбойники.

Поблагодарив Чжань Чжао за спасение, семья Циму пригласила его отправиться с ними. Подумав о здешнем захолустье, он решил, что по пути можно будет присмотреться, а в городе разузнать о Дуаньму Цуй, и согласно кивнул.

Циму Дянь и Циму Дин наспех засыпали трупы землёй и привели в порядок повозку. По дороге разговаривать было особо не о чем. Когда въехали в Шу и добрались до Аньи, оказалось, это ещё один крохотный городок — на низких башнях городских стен отсутствовал гарнизон, на единственной главной улице, несмотря на не самый ранний час, было безлюдно.

— Когда армия Сици прошла здесь, гарнизон разбежался кто куда, — вздохнул, Циму Дянь, — только мы, простые жители остались терпеть бедствия.

Сердце Чжань Чжао дрогнуло.

— Здесь проходили войска Сици? — вырвалось у него.

— Герой Чжань не знал? — удивлённо смерил его взглядом Циму Дин. — Лагерь чэнсяна Сици, Цзян Цзыя, всего в нескольких десятках ли отсюда. Вот только он так стремится взять Чунчэн, что, проходя через Аньи, не оставил ни единого солдата для защиты города.

— Раз Цзян Цзыя здесь, то и все его полководцы тоже? — Чжань Чжао и встревожился, и обрадовался.

— Ещё спрашиваете! — фыркнул Циму Дянь. — Две попытки захватить Чунчэн провалились, и Цзян Цзыя отовсюду созвал на помощь свои войска. Теперь вокруг отважных полководцев — что туч на небе, за последние пару дней войска прибывают сплошным потоком, он ждёт лишь благоприятной возможности. Чунчэн... ох, Чунчэн... — Тут старик вздохнул, качая головой.

Поразмыслив, Чжань Чжао догадался, что семья Циму — шанские подданные, потому и горюют о том, что Цзян Цзыя атакует Чунчэн.

За беседой они добрались до большого дома. Циму Дин слез с повозки, прихрамывая подошёл к воротам и постучал.

— Хорошо, что раньше обзавелись жильём в Аньи, — объяснил Циму Дянь, — иначе бы в смутные времена и не знали, куда податься.

Поколебавшись, Чжань Чжао не удержался от вопроса.

— Почтенный, я слышал, в армии Сици...

Он не успел договорить — створки со скрипом открылись, изнутри высунулся неумытый и непричёсанный паренёк и растерянно сощурился на лица прибывших.

— Ах ты щенок, даже хозяев не признал? — ударив его тростью по коленям, принялся браниться Циму Дин.

Юноша вздрогнул от боли и очухался, разглядел, кто перед ним, и, придя в неописуемый восторг, торопливо распахнул ворота, помогая хозяевам зайти и одновременно во весь голос крича в сторону дома:

— Поднимайтесь скорее, старый хозяин, второй хозяин и барышня вернулись!

Хохотнув, Циму Дянь, ведя за руку дочь, направился внутрь. Сделав пару шагов, Циму Ило обернулась и, заметив, что Чжань Чжао всё ещё стоит на месте, тихонько позвала его.

— Герой Чжань? Герой Чжань?

Только тогда он откликнулся, с лёгкой улыбкой приподнял полы одежд и спокойно последовал за ними. Вдруг лицо его овеяло прохладой, и, вновь подняв голову, он увидел, что облака на небе сгустились в тёмно-серые тучи, знаменуя грядущий проливной дождь.

Ливень налетел внезапно, и под шум ветра и стук дождевых капель Чжань Чжао крепко заснул. Во сне ему чудился топот множества ног, перед глазами смутно проплывали ряды бунчуков и знамён, и казалось, маршировавшим войскам нет конца. Проснувшись в испуге, он внимательно прислушался и действительно услышал тяжёлую поступь, словно заполонившую всю землю. Пока он недоумевал, снаружи кто-то доложил Циму Дяню:

— Это войска Гао Боцзяня из Сици. Видимо, тоже откликнулся на призыв идти на Чунчэн, минуя Аньи...

Вот оно что, успокоился Чжань Чжао, перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон.

Поспешив закрыть дверь, Циму Дянь утёр со лба холодный пот.

— На сей раз, благодаря помощи героя Чжаня, всё закончилось благополучно, — прошептал он.

— Закончилось благополучно? А по-моему, настоящие неприятности только начинаются, — фыркнув, проворчал его брат. — Ты мне скажи, мы не раз и не два сталкивались с воинами Сици, когда они так рисковали жизнью, как сейчас? Когда Чжань Чжао сказал, что пощадит их, если исправятся, видел ты, чтобы хоть один из них прислушался? Нет, они бросились в бой, будто демоны во плоти, не заботясь о собственной жизни.

— И это тебя беспокоит? — отмахнулся Циму Дянь. — Скоро две армии вступят в бой, естественно, войска Сици будут осмотрительнее, чем обычно.

— Да почему ты всё никак не поймёшь, — притопнул ногой Циму Дин. — Вот скажи, у нас есть генерал Фэн, кто из полководцев Сици столь же отважен и готов сражаться за победу, не щадя жизни и не отступая ни на шаг?

Старший брат остолбенел и вдруг ощутил опустошение.

— По-твоему, он мог столкнуться с губительной звездой?

Не ответив, Циму Дин швырнул ему свёрток.

— Сам посмотри.

Недоумевая, Циму Дянь поспешил развернуть ткань и обнаружил выдернутую из повозки оперённую стрелу. Подушечками пальцев проведя по её основанию, он нащупал иероглиф «Дуань» и посерел лицом. Когда же нащупал иероглиф «му», пусть и заранее ожидал, всё не смог сдержать вздоха.

— К худу или к добру, и правда привлекли её внимание.

Циму Дин помрачнел ещё сильнее.

— Среди генералов Сици, найдётся ли больший храбрец и больший заступник для своих воинов, нежели она. Теперь, когда её солдаты убиты, думаешь, она это так оставит?

— Брат, ты чересчур насторожен, — покачал головой Циму Дянь. — Как-никак, Дуаньму Цуй — главнокомандующий лагеря Дуаньму, а умерли лишь самые низшие приспешники. Не станет же она свирепствовать из-за такой мелочи.

— В прошлом, разумеется, не стала бы, — вздохнул Циму Дин. — Но сейчас Небеса нам не благоволят, дела не благоприятствуют, боюсь, выйдет не так, как нам хотелось бы.

— Мы ведь закопали трупы, — улыбнулся старший брат, — вряд ли об этом узнают.

— Во-первых, эти люди исчезли, преследуя лазутчиков Шан-Инь, и воины из лагеря Дуаньму наверняка станут их искать, — покачал головой младший. — Во-вторых, мы закопали их недостаточно глубоко, после такого ливня трупы несомненно выйдут на поверхность. В-третьих, сегодня войска Гао Боцзяня отправились к Чунчэну и по пути неизбежно обнаружат их, а проведя небольшой обыск, поймут, что они из лагеря Дуаньму. Сам подумай, когда Гао Боцзянь отправит туда мёртвые тела, разве это не встревожит Дуаньму Цуй? С её характером и представить страшно, каким гневом она скроет смущение. Подожди и увидишь, скоро войска Дуаньму Цуй перевернут в Аньи каждый камешек.

***

Время близилось к полудню. В лагере Гу Чана час быка отводился на дневной сон, поэтому, хотя ворота были широко распахнуты, бросалась в глаза малочисленность охраны — лишь несколько дневальных патрулировали лагерь.

Издалека донёсся конский топот — всадник явно был один, но копыта лошади ударяли по земле очень тяжело. Охранявшие лагерь караульные с любопытством прищурились и, когда всадник приблизился, с первого взгляда заметили, что хотя наружности он благородной и прекрасной, глаза его внушают ужас, а кроме того, на луке седла пристроена увесистая бронзовая алебарда «Три пики и два лезвия». Узнав Ян Цзяня, они поспешили выйти навстречу и взять поводья. Соскочив с коня, Ян Цзянь, не говоря ни слова, широким шагом двинулся к шатру главнокомандующего.

Сторожившие снаружи солдаты с алебардами, завидев его издалека, собрались было поприветствовать, однако Ян Цзянь поднял руку, останавливая их, и все послушно закрыли рты и отошли в сторону, пропуская его.

Подойдя к шатру, он остановился, потом резко помрачнел и с шорохом откинул полог.

Кто-то испуганно вскрикнул, и нагая женщина с растрёпанными длинным волосами обернулась и села, а когда разглядела, кто перед ней, ещё больше растерялась, куда деться от стыда и смущения. Безучастно хмыкнув, Ян Цзянь с силой швырнул в неё занавеску, и женщина, путаясь в руках и ногах, кое-как прикрыла наготу и послушно покинула шатёр.

Холодный взгляд Ян Цзяня был направлен вслед женщине, но слова обращены к Гу Чану.

— Будь добр, держи себя в руках.

Тот лениво сел и набросил на себя одежду.

— Не первый же раз, что ты так яришься?

— Если бы дело не касалось Дуаньму, то и мне было бы плевать, как ты развлекаешься, — усмехнулся Ян Цзянь.

Гу Чан расхохотался.

— Дуаньму не настолько мелочна.

— В самом деле? Так может, мне её позвать?

И он в самом деле поднял ногу, чтобы шагнуть наружу.

— Ян Цзянь! — побледнев, в ярости крикнул Гу Чан.

Явственно услышав за спиной свист ветра, Ян Цзянь даже не повернул головы, молниеносно повернул запястье и рубанул ребром ладони. В порыве отчаяния, Гу Чан стерпел боль и другой рукой зажал его предплечье подмышкой. Несмотря на захват, Ян Цзянь расхохотался в голос, а когда Гу Чан выглянул из шатра, снаружи лишь сияло яркое солнце, но никого не было. Сообразив, что над ним насмехаются, он сердито оттолкнул Ян Цзяня и оделся как положено, лишь теперь почувствовав холодок на вымокшей от пота спине.

— Надо же, как ты перепугался от одного её имени, — отсмеявшись, заметил Ян Цзянь, — и правда, на каждого найдётся своя управа. Гу Чан, когда чэнсян ответит согласием на твою просьбу о женитьбе, мне кажется, тебе лучше отослать всех своих наложниц. — Помолчав, он сменил тему. — Перейдём к делу. Ты уже знаешь о том, что произошло у Дуаньму?

— Слышал, — кивнул Гу Чан. — Шанские лазутчики совсем обнаглели, обычно только шпионили, а теперь и жизни отнимать стали. Видимо, поход на Чунчэн всё больше беспокоит Чжаогэ.

— Само собой. Как только Чунчэн падёт, Чжаогэ словно лишится обеих рук. Сегодня утром от наших лазутчиков в Чжаогэ поступили новости о необычных действиях в стане Фэй Чжуна.

— О? — заинтересовался Гу Чан. — Расскажи.

— Говорят, он собрал шайку выдающихся людей... Не в состоянии атаковать в открытую, решил прибегнуть к постыдным средствам.

— Опять планирует тайными уловками убить чэнсяна?

Ян Цзянь кивнул.

— На сей раз кое-что отличается. Говорят, и мы с тобой в числе тех, кого Фэй Чжун собирается убрать.

— Он хочет уничтожить генералов?

— Армия без генералов — что стая драконов без вожака. В последнее время сюда подоспело немало полководцев, но по-настоящему способных среди них можно пересчитать по пальцам одной руки. Как прибывший сегодня Гао Боцзянь и ему подобные — сдавшиеся шанские военачальники, дрожащие за свою шкуру, едва способные произвести впечатление численностью. Кто рассчитывает, что такой способен взять город? Ты же, попросив бирку на захват Чунчэна, и вовсе теперь как гвоздь в глазу и иголка в теле. Чэнсян отдал приказ нам, главнокомандующим, быть как можно осторожнее, ведь стоит кораблю опрокинуться в сточной канаве, он попадёт в руки врагов, и тогда нас всех ждёт жестокое поражение.

— Известно ли, где сейчас подосланные Фэй Чжуном люди? — поколебавшись, спросил Гу Чан.

— В ближайшем городке — Аньи.

— А я ведь сначала не обратил внимание на Аньи, обогнул его и даже не оставил там гарнизон, — в досаде топнув ногой, тяжело вздохнул Гу Чан. — И проглядел затаённую угрозу. Думается мне, те, кто убил солдат из лагеря Дуаньму, скорее всего, как раз там и скрываются.

Ян Цзянь прыснул со смеху.

— Я только что был у Дуаньму, и она сказала то же самое.

— Как она? С утра пораньше такие неприятные известия, сильно злится?

— Ещё бы! — горько усмехнулся Ян Цзянь. — Не останови я её, боюсь, уже бы отправила войска на Аньи. Да ещё и громко заявила, что нет нужды обшаривать каждый дом, просто обложить весь город хворостом да поджечь, и пусть все шпионы и лазутчики отправятся прямиком к Яньло-вану.

— Она ведь прекрасно знает, что так не выйдет, поэтому решила запугать людей жестокими речами, — неловко рассмеялся Гу Чан. — И что в итоге? Кого отправили в Аньи?

— Гао Боцзяня. Он хочет отличиться перед чэнсяном и в нетерпении выслужиться. Вдобавок, он желает снискать расположение Дуаньму и заявил, что отыщет виновных в жестокой гибели её солдат.

Теперь холодно усмехнулся Гу Чан.

— Он? От него больше вреда, чем пользы. Жаден и похотлив, склонен к жестокости. Если не совершит ошибок, уже следует благодарить Небо и Землю, а на прочее и рассчитывать не стоит.

— Дуаньму так же сказала и для надёжности отрядила с ним двух помощников. Так или иначе, до Аньи недалеко, если возникнет что-то непредвиденное, они поднимут флаги днём или зажгут ручные фонари ночью, и мы успеем прийти на помощь.

(1) Восемь страданий бытия — рождение; старость; болезнь; смерть; разлука с любимым человеком; встреча с ненавистным человеком; невозможность достижения цели; душевные и физические страдания, возникающие из деятельности пяти сканд.